скачать книгу бесплатно
– А в школе? – тихо спросила девочка, пытаясь представить ежедневный ад маленького нездорового ребёнка. Хотелось заплакать и поубивать равнодушных взрослых одновременно. Больше плакать, конечно, ведь она была ещё маленькой девочкой.
– А в школе я просил девочек помочь, – чуть покраснел Берт, порывисто прижав к себе Викки. – Ну и… А тебя не били, хотя хотели,[17 - В описанное время в Великобритании существовали физические наказания в школе. Правда, девочек наказывать таким образом в то время уже запрещалось.] но я обещал полицию, и они не стали почему-то.
– Берт, Викки хотели в школе… – Александра запнулась. Девочек бить в государственных школах было запрещено. Что там творилось в частных, правда, не знал никто.
– Учителя, как видели сестрёнку, сразу становились какими-то очень злыми, как вы с папой, мама, – грустно ответил мальчик, ласково поглаживая сестру. – Почему-то даже миссис Кроун нравилось, когда Викки плакала. Ну, поехали? – Берт улыбнулся Ленке, увидев такую же улыбку в ответ.
– Поехали, – согласилась девочка, узнавшая во время короткого разговора нечто, что нормой быть не могло.
Взрослые, выделяющие злостью одного ребёнка, – это либо целенаправленная травля, либо что-то фантастическое, типа гипноза. Вот только понимание того, зачем нужно травить семилетнего ребёнка, от неё ускользало. В этом вопросе следовало разобраться подробнее, ибо в таком отношении могла таиться опасность. А что будет, если ей попытаются отмассировать мускулюс глютеус[18 - Ягодичная мышца.], доктор Ленка понимала очень даже хорошо, учитывая состояние суставов.
Наконец Берт помог Ленке одеться, девочка положила руки на дуги, попробовав сдвинуться с места. Лучезапястные суставы даже в бандажах прострелило такой болью, что на минуту потемнело в глазах, намекая на последствия необдуманных действий. Александра, взглянув в глаза, наполнившиеся слезами, всё сразу поняла, подойдя и погладив неожиданно даже для самой себя прижавшуюся к ней девочку.
Ленка же на этот раз не удержалась, очень тихо расплакавшись. Почему так больно, она не понимала, желая сейчас отрезать руки и выкинуть их. Осознавая, что застыла на самом краю истерики, доктор Ленка старательно брала себя в руки, с чем ей помог Берт, обняв девочку.
– Берт, подожди, – попросила женщина. – Я сейчас оденусь и помогу вам, коляска для тебя слишком тяжёлая ещё.
– Хорошо, – серьёзно кивнул мальчик, обняв затем Ленку, которой от своей немощности хотелось даже не плакать, а выть. Теперь она лучше понимала своих пациентов, намного лучше. Одно дело знать, что больно, совсем другое – чувствовать. Чувствовать эту простреливающую, мучительную боль… – Не плачь, сестрёночка, – попросил Берт, обнимая девочку, казалось, своей душой – так тепло становилось от его интонаций.
– Я не буду, – пообещала Ленка, твёрдо помнившая об опасности сильных эмоций для своих пациентов.
– Вот, я готова, – сообщила через несколько минут улыбающаяся Александра. – Пойдём?
Почему ей так плохо, Ленка поняла, как только выбралась на улицу. Почему-то девочка не помнила о времени года, но, увидев зеленеющую листву… На дворе была весна – середина марта, как теперь уже знала доктор Ленка, не всегда воспринимавшая себя Викторией. Весна… Самое страшное время, самое опасное, полное боли и мучений для детей с хроническими болезнями. Снова захотелось поплакать, но девочка уже привычно сдержалась.
Коляску катила Александра, а Берт очень бережно держал сестру за руку. В этом новом городе их не знал ещё никто, но Ленка помнила, что люди бывают разные, – года нынче ещё те, потому стоит ожидать и брезгливости, и равнодушия. Именно поэтому взгляд девочки не останавливался на людях. Она не заглядывала им в глаза, а рассматривала окрестности.
Александре рассказали, что школа в этом городке – пилотная в проекте инклюзивного[19 - Обучение инвалидов вместе со здоровыми детьми.] образования инвалидов, поэтому её дочь сможет учиться вместе со всеми. В этом были и плюсы, и минусы. С одной стороны, дочка не будет отделена от других детей, варясь в бульоне общества детей-инвалидов, но вот с другой… Дети – они разные, очень разные, поэтому возможны эксцессы. Как защитить ребёнка от «эксцессов», женщина пока не знала, думая над этой задачей, пока прогуливалась с коляской.
Глава 4
Берт временами поглаживал Ленку по голове, будто успокаивая, и этот почти рефлекторный жест погружал доктора во всё более глубокие размышления о жизни маленькой девочки. По всему выходило, что выживала та только чудом, а в голове творилось такое, что и подумать страшно. Но, проанализировав своё восприятие, девочка поняла, что от Викки в ней осталось мало, поэтому визит к психиатру откладывается.
В глубокой задумчивости доктор Ленка не заметила женщину, что сначала наблюдала за ними, а потом, заулыбавшись, решительно подошла, вынуждая Александру остановиться.
– Добрый день, – поздоровалась с ними какая-то по-доброму улыбавшаяся женщина лет пятидесяти на вид. – Вы недавно переехали?
– Да, – кивнула вернувшая свою девичью фамилию уже совсем не миссис Вилсон. – Меня зовут Александра Грант, а это мои дети – Виктория и Адаберт.
– Очень приятно, – незнакомка заулыбалась пуще прежнего. – Меня зовут миссис Свенсон. Но вы можете называть меня Алисией, дорогая Александра.
– Очень приятно… – слегка опешила Александра от такого напора, а вот Ленка увидела не только искренность едва знакомой женщины, но и внимательный взгляд, что, по мнению девочки, было не очень обычно.
– Не желаете ли выпить чаю? – любезно предложила миссис Свенсон.
Александра, конечно же, сразу же согласилась – завязать знакомство на новом месте было необходимостью. У Ленки, правда, с высоты взрослого опыта создавалось странное ощущение – будто женщина опасается, что они исчезнут. А вот это, по мнению доктора Лены, было очень необычно. Тут явно крылась какая-то загадка.
Дальше загадки только множились – дом миссис Свенсон оказался прямо напротив их дома, хотя, насколько помнила девочка, когда они только переехали, он выглядел пустым и незаселённым. Получалось, соседка появилась всего за пару прошедших дней, а это уже отдавало мистикой. Ощущениям своим доктор Ленка доверяла, они не раз помогали ей в работе, поэтому девочка насторожилась – что-то было явно не так.
Неподалеку от дома обнаружилась и детская площадка. Оставив детей гулять, женщины принялись общаться. Именно на площадке Ленка и увидела эту девочку. Сидевшая на скамейке с книгой в руках, та с тоской смотрела вперёд, туда, где на качелях катался какой-то мальчишка. Ленка попросила Берта помочь, подъезжая к этой девочке. Что-то было в ней знакомое, но вот что, доктор Лена пока не могла сформулировать. Возможно, в ней заговорила врачебная интуиция, а возможно, и инстинкт педиатра. Тот самый инстинкт, что заставлял лететь сквозь ночь, бросаться на помощь плачущим детям, чаще всего принимая близко к сердцу их истории.
– Привет! – поздоровалась Ленка, отметив первую реакцию в глазах ребёнка. Это была реакция страха, что значило – всё плохо, просто очень плохо, и сюрпризы будут. Она насторожилась, привычно анализируя то, что видела. – Меня Викки зовут, давай дружить?
– Дружить? – поражённо спросила девочка с длинными, но сейчас явно нерасчёсанными густыми волосами. – Со мной? – от удивления и какой-то надежды в голосе Ленке стало не по себе.
– С тобой, – подтвердил страхующий сестру Берт. – Я Берт, а тебя как зовут?
– Лира… – тихо проговорил ребёнок, на вид примерно того же возраста, а доктор Лена занималась совсем другим – оценивала внешний вид девочки. То, как Лира держала книгу, как сидела, было очень знакомо педиатру. – Я согласна… дружить.
– Пальцы болят? – неожиданно спросила Ленка. – Голова часто кружится, особенно если резко встать, и в туалет ходить больно? – вынужденность позы явно давившей симптомы девочки[20 - При инфекции мочевыводящих путей часто наблюдаются постоянные позывы и боль, поэтому поза сидящего ребенка очень характерная для специалиста.] говорила сама за себя.
– Откуда ты знаешь? – на глазах Лиры показались слёзы, а новая подружка, точно знающая, что не всякая болезнь видна, просто потянулась обнять её. Длинные волосы новой приятельницы казались кудрявыми, но такие и они на самом деле, сказать сейчас было сложно.
– Смотри, Берт, – вздохнув, гладила, как и десятки малышей до неё, Лиру доктор Ленка. – У неё болят пальцы, поэтому расчесаться она не может, за что её наверняка наказывают, да? – поза Лиры говорила о том, что либо у новой подружки серьёзные проблемы тазобедренного сустава, либо ей недавно массировали ягодичные мышцы.
Лира неожиданно разрыдалась. Ленка понимала, отчего та плачет, сколько их было… Девочка плакала оттого, что её поняли, поверили, от ласки в тоне такого же ребёнка, которому, судя по коляске, намного, намного тяжелее. Но сдержаться Лира не могла – испытываемая боль не давала ей сосредоточиться, а ласка просто стала последней каплей.
Увидев, что происходит, к детям кинулась Александра. Её дочь обнимала незнакомую плачущую девочку, гладя ту с такой нежностью, которой сама точно не знала. Но вот видя, как её дочь, испытывавшая сильные боли, гладит находившуюся почти в истерике незнакомую девочку, женщина даже замерла на мгновение.
– Что случилось, Викки? – поинтересовалась Александра, совсем не думая о том, что Викки могла кого-то обидеть.
– Больно ей, мама, – это слово выскочило как-то само по себе. Ленка была в своих мыслях. – Ей больно расчесаться, помыться, взять в руки ложку или зубную щётку, а ей не верят. Просто не верят те, кто должен всегда быть на стороне своего ребёнка! Ну как так можно! – доктор Лена не заметила собственных слёз, ведь каждый раз, встречая такое, она мучилась вместе с пациентами. Душой мучилась детский доктор. – Еще и почки, судя по отёкам…
– Что, симулянтка, нашла себе калеку поплакаться? – мальчишечий голос, раздавшийся рядом, заставил Лиру вздрогнуть и разреветься уже по-настоящему, влетая в неконтролируемую истерику.
– Вы дурно воспитаны, молодой человек, – голос миссис Свенсон наполнял лёд. – Извольте представиться, и ваши родители немедленно узнают о том, насколько отвратителен их сын!
– Да я что! Это все говорят! – закричал очень сильно испугавшийся мальчик, а вот девочка со спутанными волосами как-то очень сильно побледнела и стекла со скамейки.
Доктор Лена почувствовала, что сейчас поседеет, потому что Лира не дышала. Забыв о своей боли, девочка сползла на землю, начиная оказывать помощь, а всё понявший Берт в это время поддерживал сестру, молча, но чётко выполняя её команды. Миссис Свенсон куда-то быстро ушла, а замершая Александра не понимала, что происходит и что ей теперь делать.
Больно было так, что перед глазами плавали чёрные мушки, постепенно заполняя всё пространство. Доктор Лена контролировала своё дыхание, стараясь раздышать[21 - Сердечно-лёгочная реанимация (сленг).] с помощью брата девочку, а вдали уже нарастал звук сирен. Одновременно с первым судорожным вдохом Лиры Виктория потеряла сознание. Спустя долгую, казавшуюся бесконечной, минуту рядом с детьми остановилась машина парамедиков, из которой к ним кинулись медики, и мир, замерший на мгновение, будто отмер.
***
Отделение реанимации и интенсивной терапии работало в нормальном режиме. Две доставленные девочки были уже вполне стабильны, поэтому врач разглядывал данные детей, громко комментируя то, что видел. Кроме того, в отношении девочки-инвалида у него наличествовали вполне полные для её состояния материалы. Доктор Ленка едва соображала, где находится, интенсивность боли была такой, что она будто плыла в ней, тем не менее прислушиваясь к голосам, доносящимся из «внешнего мира».
– Лира Вонсон, судя по свидетельствам очевидцев – кратковременная остановка сердца, объективно наблюдаются нарушение дыхания и сердечного ритма, нефрологический синдром, необходимо обследование, – диктовал спокойный голос, – кроме того, нарушение строения костей фаланг пальцев. Били, что ли?
– Это как надо бить, чтобы так повредить кости? – удивился второй голос, но ответом ему был только вздох первого мужчины, продолжившего диктовать.
– Виктория Грант, синдром Элерса-Данлоса, нарушения… легче сказать, что не нарушено. По свидетельствам – вытянула девчонку, откачав[22 - То есть вернула к жизни.] самостоятельно, как только смогла… Объективно – болевой шок, – страшные слова падали в тишину палаты, прерываемую лишь мерным бибиканьем мониторов контроля состояния детей.
– Я… уже… нормально… – прохрипела доктор Ленка, выплывая из океана своей боли.
– Ну да, нормально ты, как же, – хмыкнул первый голос, и над девочкой появилось озабоченное мужское лицо. – Ты, конечно, великая героиня, но полежи ещё… – врач увеличил скорость подачи кислорода, что девочка поняла по усилившемуся шипению. Говорить действительно стало легче.
– У Лиры может быть тоже генетика, – более связно высказалась доктор Лена, припомнив состояние новой подруги. – Ну и цистит, ей мочиться больно.
– И опросить даже успела, – поражённо произнес тот же доктор. – Готовый врач уже, в семь-то лет!
– А что ты хочешь… – грустно произнес его коллега, которого Лена не видела. – Они через такой ад проходят каждый день, мы и представить себе не можем.
– Не генетика это, коллега, – с улыбкой сообщил нависавший над девочкой реаниматолог. – На рентгене переломы. Неправильно сросшиеся переломы, сама смотри, – и он положил перед девочкой снимки.
Врач, конечно, не надеялся на то, что малышка разбирается, но, демонстрируя уважение, он успокаивал девочку. А вот его пациентка неожиданно спокойно взяла «плёнку»[23 - Снимок (сленг).], привычно разглядывая её на просвет. Удивлённо переглянувшись с коллегой, врач пожал плечами. Удивляться чему-либо его отучила жизнь и работа в реанимации.
Доктор Лена разглядывала снимок, не чувствуя катившихся по лицу слёз. Неправильно сросшиеся переломы были хорошо видны на снимке довольно хорошего качества; это, правда, не исключало генетики, но вот причина болей была именно в этом. Поэтому теперь у полиции и психиатра было много работы, а психиатр был нужен, если били…
– Я умерла? – тихо поинтересовалась лежавшая на соседней кровати Лира, медленно, будто нехотя, раскрывая глаза.
– Тебя подруга твоя спасла, – улыбнулся ей все тот же реаниматолог. – Полежите, дети, отдохните, а лучше – поспите. Всё плохое уже закончилось.
– Где сестрёнка?! – раздался голос Берта из коридора, и в палату ввалился мальчик, сразу же кинувшийся к Ленке.
От этой сцены Лира заплакала, её монитор загудел, вызывая врачей, а доктор Ленка гладила Берта, успокаивая перепугавшегося за неё брата. Но ещё ставшая девочкой доктор очень хорошо понимала, какой же страшной, на самом деле, была жизнь этой самой Лиры.
– Всё хорошо, Берт, – тихо произнесла девочка, а потом тихо-тихо, одними губами попросила брата: – Погладь Лиру, пожалуйста.
Абсолютно доверявший сестре мальчик только едва заметно кивнул, потянувшись к новой подруге. Стоило Берту проделать эту простую операцию, как в палате на мгновение всё замерло – перестала плакать кудрявая девочка, с таким неверием глядя на мальчика, что аккуратно обнял её, подсознательно желая согреть. Наблюдавшие эту сцену врачи задались вопросом: что делали с ребёнком, раз она так реагирует?
Александра же настолько сильно испугалась за дочь, что теперь спала в отдельной палате, накачанная успокоительными по специальному распоряжению кардиолога, не желавшего рисковать.
Доктор Ленка решила расспросить Лиру о том, за что её так избивали. Ощущение именно показушного садизма её не отпускало, а это могло значить очень многое. О магии и магах девочка не думала, так как они пока ещё не вписывались в её картину мира.
– Лира, тебя били по пальцам? – поинтересовалась доктор Ленка.
– Ну да… – кивнула её новая подруга. – Это обычное наказание, – принялась рассказывать Лира. – Чтобы писала красиво, и чтобы не было помарок. Потом очень-очень больно было, но я справлялась.
– Тебя как, палкой били? – удивилась доктор Лена, знавшая, что пальцы в этом возрасте сломать не так просто.
– Железной линейкой, – ответила не понимавшая, в чём проблема, подруга. – Это не самое страшное, вот если в школе оценка плохая… Тогда… Тогда… – она всхлипнула.
– Не надо, не рассказывай, – попросила Ленка, уже всё поняв просто по реакции кардиомонитора, моментально замигавшего красным сигналом.
Происходившее с Лирой было очень ненормально, даже для Великобритании, но как это исправлять, доктор Ленка сходу понять не могла… «Какой-то слишком демонстративный садизм», – поняла девочка-доктор. Вот причины этого… Не было видимых причин для такого, просто не было. Лира казалась совершенно забитой, а это значило, что либо её родители получали удовольствие от боли ребенка, либо здесь было что-то совершенно ускользнувшее от Ленкиного внимания.
Выяснив у врачей состояние детей, миссис Свенсон нахмурилась. По всему выходило, что всё очень непросто. Продемонстрировав какие-то бумаги руководству больницы, женщина приказала на разговор с Вонсонами пригласить гипнотизёра и психиатра. То, что миссис Свенсон совсем не та, за кого себя выдает, до поры ни детям, ни Александре известно не было.
Медики с мнением миссис Свенсон согласились, потому что им и самим была совершенно непонятна такая явная неадекватность родителей ребенка. Вопросы к школе, правда, тоже имелись – например, почему там никак не отреагировали на страх ученицы. Как и вопросы к соседям…
Пока дети отдыхали в реанимации, врачи объясняли полиции, что именно сделали с Лирой, чем для неё закончились различные «наказания», и тому подобное, рекомендуя присутствие на допросе психиатра и гипнотизёра, при этом сославшись на миссис Свенсон. Распоряжение человека с такими полномочиями следовало исполнять. С этим согласилась и полиция.
Врачам же пока надо было думать, что делать с травматическим артритом восьмилетней девочки. Пиелонефрит и цистит мисс Вонсон были вторичными, первичной оказалась мочекаменная болезнь, вызванная неправильным питанием, переохлаждением, стрессами… Стрессы, по-видимому, нарушили и работу сердца. Лире предстояло длительное лечение, потому что, в отличие от Виктории, помочь ей современная медицина могла.
Глава 5
Родителями и братом Лиры занимались очень серьёзные специалисты, также обнаружившие именно этот показной садизм. Как удалось установить при помощи гипнотизёра, причина садизма была не в психическом заболевании, а в некоей гипнотической установке, которая, впрочем, психиатрии не исключала, так как Вонсоны ей совершенно не сопротивлялись.
Лире предстоял долгий период лечения и восстановления – несколько месяцев, что девочку скорее обрадовало. Этот факт всполошил психиатров, работавших с ребёнком – предстояли очень непростые недели.
Викки же готовилась пойти в школу. Не очень хорошо представляя себе, что там может произойти, доктор Ленка понимала, что дети разные, провокации будут и нужно себя держать в руках. Раз за разом напоминая себе, что она взрослая женщина, врач, Ленка давила рефлекторные реакции тела, которое ни в какую школу не хотело. Скорее, хотелось забиться в щель и чтобы никто не трогал.
– Завтра мы идём в школу, – задумчиво проговорил Берт, думая о том, сможет ли защитить сестру. О себе он не думал, зато подумала Александра, сходив в учебное заведение и объяснив тамошней дирекции причину недопустимости физических наказаний. – Как-то там будет?
– Мы справимся, – слабо улыбнулась доктор Ленка, почувствовавшая при этих словах скорее ужас. Через что девочка проходила каждый день до её появления, Ленка даже помыслить не могла.
– Викки, оценки мне не важны, – что-то вспомнив, наставляла девочку новая мама – Александра. Она оказалась очень доброй, отчего её все чаще хотелось называть именно мамой, и Ленка не видела причин этого не делать. – Важна только ты. Ничего не бойся, хорошо?
– Спасибо, – улыбнулась девочка, принявшая своё состояние и семью. Всё-таки врач остается врачом даже после перерождения в маленькой девочке, это доктор Лена очень хорошо поняла, несколько шокировав больничных коллег. Коллеги таких знаний и специфического чувства юмора от ребёнка не ожидали.
– Йогурт для Викки и бутерброд для Берта я положу утром, – сообщила Александра, хорошо усвоившая инструкции врачей. – Берт, после первого урока надо будет покормить нашу девочку.
– Я не забыл, – вздохнул мальчик, помня о том, как было плохо сестрёнке ко второму уроку, когда поесть было просто нечего. Правда, Берт быстро выучил, что хотя бы корочку хлеба Викки дать нужно.
Дети улеглись спать. Отдыхала и Александра, не понимавшая, как так вышло, что ей пока не надо работать, – откуда-то появились страховые выплаты, пенсионные да пособие по уходу за больным ребёнком, поэтому пока можно было просто заниматься детьми. По Герберту женщина отнюдь не скучала, пытаясь вспомнить, как появился на свет сын, но ничего пока не вспоминалось. Адаберт на Герберта совершенно не был похож, он и на Александру-то не особо походил, именно поэтому женщина пребывала в размышлениях.
Здание новой школы оказалось скорее ровным, отчего Берту было проще везти коляску сестры, пытавшейся ему помочь по мере сил. Доктор Ленка решала вопрос подвижности, но никак не могла его решить. Электрические коляски были или запредельно дорогими или вообще пока отсутствовали, что заставляло мучиться обоих. Войдя в школу, девочка оглядывалась, но ничего плохого не замечала – никто не пытался ни напасть, ни оскорбить, а встреченные взрослые мягко улыбались.
Вот, наконец, и класс. Ленке вдруг стало страшно. Девочка едва справлялась с этим страхом, потому что просто не могла представить, как будет писать, а дети боли очень не любят. Дело было не только в письме, судя по реакциям тела. Едва сумев задавить непрошеный плач, Ленка вздохнула. Рефлекторные реакции говорили о том, что легко не будет.
Берт погладил уже задрожавшую сестрёнку. Он всё очень хорошо понимал, надеясь только на то, что сможет её защитить. Спокойно закатив коляску за парту и отставив стул в сторону, он зафиксировал тормоза, только затем достал тетрадь и пенал своей сестрёнки, погладив её по голове. Эта ласка брата девочку неожиданно успокоила, что опять говорило о привычных реакциях.
Находившиеся в классе мальчики и девочки с удивлением смотрели на новеньких – к чему-то готовую девочку и явно стремившегося её защитить мальчика. Прозвенел звонок, в класс вошла улыбавшаяся учительница. Берт немедленно насторожился, готовясь защищать сестру от злого педагога, но учительница только снова улыбнулась, отчего уже и мальчик чуть не всхлипнул: доброе отношение учителей для него было внове. Женщина реакцию ребенка заметила, чуть нахмурившись, но потом снова вернула улыбку на место.
– Здравствуйте, дети, – негромко проговорила она. – С сегодняшнего дня с нами учатся Виктория и Берт Грант. Виктория далеко не всё может делать сама, поэтому я прошу вас помнить, что вы люди.
– Здрасти… – придушенно пискнула Ленка, вдруг понявшая, что сейчас целиком зависит от доброй воли взрослого. Ощущение было не из приятных, но, сосредоточившись на нём, девочка успокоилась.
На самом уроке начались проблемы – Ленка быстро утомлялась. Спустя каких-то двадцать минут девочка устало прикрыла глаза, а всё понимавший Берт чуть приспустил спинку коляски, вызвав этим очередную улыбку учительницы, будто бы желавшей поддержать Ленку. Почему-то всё видевшая учительница совсем не старалась унизить или оскорбить Викки, что для Берта было внове. Но работалось сравнительно спокойно, писать было не нужно, отчего доктор Ленка совсем успокоилась.
Только лишь прозвенел звонок, учительница даже не успела выйти из класса, как мальчик полез за ложкой и йогуртом. Сестрёнку необходимо было покормить, а Викки, как видел Берт, могла похвастаться слегка дрожащими руками, что имело шанс сделать процесс еды непростым. Но заняться едой и кормлением мальчик не успел. Дети действительно разные…
– Кале-е-ека! – прозвучал чей-то насмешливый голос, на что Ленка только грустно улыбнулась, вздохнув и давя желание разреветься.
– Да… – проговорила девочка, глядя в потолок, и от тоски в её голосе учительница остановилась, с тревогой посмотрев на Ленку. – Только не калека, а инвалид… Хотя врачи говорят «особенная», чтобы мы не плакали. Они знают, как опасны для таких, как я, слёзы. Но тебе они, наверное, нравятся… – прервавшись, Ленка всхлипнула. Детское тело хотело зареветь, женщина же пока справлялась. Её голос обрёл силу. – Я не могу ходить, мне постоянно больно, ты рад? Тебе же нравится делать больно! Почему ты не радуешься? – продолжить она не успела. Слёзы хлынули из глаз, Берт прижал сестру к себе, стараясь успокоить, а учительница молча вывела какого-то мальчишку из класса.
Доктор Лена не ожидала от себя ни такой экспрессии, ни подобных, совершенно детских, слов, а другие школьники с удивлением смотрели на девочку, которую, вытерев ей слёзы, очень осторожно кормил брат. Очень ласково, не забывая погладить, рассказывая, какая она хорошая девочка, как хорошо кушает. Берт кормил сестрёнку крайне аккуратно, зная об опасности аспирации[24 - Попадание пищи или жидкости в дыхательные пути вместо пищевода.], но мягкость его движений заставляла доктора Ленку расслабляться.
Именно от этих интонаций, оттого что девочка точно не могла сама поесть, на глазах обычных школьниц выступали слёзы. Они что-то начинали понимать.
***
– Итак? – поинтересовалась женщина, которую Гранты знали как миссис Свенсон.
– Вонсоны имеют гипнотическую установку на запугивание и ломку личности ребенка, при этом есть вопросы к их психике, – доложил мужчина с военной выправкой, одетый сейчас в строгий костюм. Они стояли на балконе высокого здания, с которого открывался вид на Темзу. – При этом брат девочки получает удовольствие от её слез, по мнению психиатра, это ненормально.
– Ещё бы это было нормально, – вздохнула женщина. – Что мы можем сделать быстро?
