скачать книгу бесплатно
Я ОПАЗДЫВАЮ, ПУТАЮ ВЫХОДЫ метро и оказываюсь в тупике. Чувствую, как пот течет по шее и вдоль позвоночника. Не могу успокоиться, включить голову и наконец прочитать надписи на указателях и разобраться, где именно скрывается выход к Лионскому вокзалу.
К черту все, надо было заказывать Uber, вот только на улице шел дождь, и ожидание машины казалось вечностью. А я так сильно хочу его увидеть.
Адам… Мы не виделись всего две недели, но у меня ощущение, что прошла целая жизнь. Он провел осенние каникулы в Италии, и каждый день я жалела, что не поехала вместе с ним. Скажи я, что тоже мечтаю погулять по Флоренции и Риму, он тут же выбрал бы мне билеты и распланировал всю поездку. Но мне хотелось, чтобы инициатором совместной поездки был он. Чтобы позвал меня провести каникулы вместе, уговаривал, рассказывал про красоту Италии и заманивал вкусной едой. Вместо этого он как ни в чем не бывало попрощался со мной…
Может, для него две недели без меня не то же самое, что для меня полмесяца без него. А я дико скучала по нему.
Сегодняшнее утро началось паршиво. Мама посмотрела мой бьюти-обзор новой палитры теней ярких оттенков: «Красные тени… Отвратительно, Эмма! Просто отвратительно! Ты похожа на жертву домашнего насилия. Отеки, синяки – вот что я увидела в твоем последнем видео, это совсем не похоже на модный макияж! Может, уже хватит позориться?»
Если хоть раз в жизни я получу от своей матери сообщение со словами: «Молодец, горжусь тобой!» – то могу быть уверена на миллион процентов, что она просто ошиблась адресатом и сообщение было предназначено не мне.
«И вообще, что на тебе надето? Как можно было надеть для съемок эту отвратительную кофту? Выброси ее сейчас же: она укорачивает и без того короткую шею, а рукава подчеркивают массивность рук. Эмма, тебе сложно посмотреть на себя в зеркало перед записью?!» – так говорит она про вещи, которые я покупаю самостоятельно.
Надо отдать маме должное – она стилист, у нее действительно отменный вкус. Долгое время она работала в модных журналах, делала раскладки вещей, писала о том, что в тренде, о модных принтах и брендах, а также делала разборы образов знаменитостей и особенно любила описывать их фешн-провалы.
Делала она это с нотками злой иронии. Читатели были в восторге. Я вообще заметила, что негатив вызывает в социальных сетях гораздо более живой отклик, нежели похвала и хорошие отзывы. Стоит мне рассказать о недостатках какой-нибудь косметики, как этот пост смотрит в разы больше пользователей, чем тот, где я признаюсь в любви создателям косметических линий.
Я не должна обращать внимание на язвительные комментарии моей матери, но не могу – ее слова всегда меня задевают. Каждый раз, когда она появляется на публике, окружающие восторгаются ее стилем. Маме достаточно одного взгляда на человека, чтобы определить типаж и в считаные минуты составить для него модный гайд. И это будет очень крутое руководство по стилю. Но только мне надоело обращаться к ней всякий раз, когда я хочу купить себе что-нибудь. Она злится, когда я не советуюсь с ней. Поэтому навязывает свое мнение, даже когда я не прошу помощи.
Самое обидное, что не только мама обратила внимание на мои руки и короткую шею. После публикации видео несколько человек оставили комментарии, порекомендовав мне не носить кофточки подобного кроя. Конечно, они сделали это вежливо и только из добрых побуждений. Но действительно ли их побуждения добры? Чем руководствуются люди, когда навязывают свое мнение, на которое они имеют право, другому человеку? Они прикрывают заинтересованностью и добрыми советами стремление продемонстрировать свой ум, вкус и чувство стиля, забывая о чувстве такта. Ведь они мне не друзья, а посторонние люди. Мне кажется, что большинство из них в глубине души понимают, что делают мне больно. Я не просто злюсь на подобные комментарии… Я начинаю считать себя бездарностью, думать, что у меня ничего не получается. Моя неуверенность подпитывается маминой критикой и комментариями подписчиков… Сколько бы раз я ни говорила себе, что нужно перестать реагировать, все тщетно. Хорошие сообщения поднимают мне настроение, плохие убивают самооценку. Как достичь баланса, я все еще не знаю. Из-за этого в последние две недели у меня ужасное настроение. Мне срочно нужно увидеть Адама. Один взгляд его теплых карих глаз – и я начну чувствовать себя лучше.
Мы познакомились в первом классе. Адам тогда только переехал из Флоренции в Париж и даже не говорил по-французски. А я была полной девочкой, над аппетитами и размерами которой смеялись многие одноклассники. Говорят, дети не бывают злыми, но это полная чушь. Дети прямолинейны. И там, где взрослый вежливо промолчит, ребенок без зазрения совести скажет все, что думает. Мой вес комментировали все дети в классе. «Пухляш Эмма» – вот как называли меня. Порой я думаю, что могло быть и хуже. Над Адамом смеялись, когда он говорил по-французски, передразнивали его акцент и ошибки. Иногда одноклассники специально говорили с ним очень быстро, чтобы он не понимал, что ему хотят сказать.
А еще был классический прикол: одноклассники просили Адама повторять ругательства, значения этих слов он на тот момент не знал. Так и началась наша дружба: как часто бывает, два изгоя объединились и забили на одноклассников.
Сейчас Адам – красавчик и свободно владеет двумя языками. Девочки постоянно виснут у него на шее, стараясь понравиться ему. Но у него есть я, и ему больше никто не нужен. При мысли об этом на душе становится так тепло…
Вот только его поезд с минуты на минуту остановится на перроне, а я опаздываю и все еще не нашла выход. Мне нужно к терминалу номер два. После того как мне удается сосредоточиться, я наконец нахожу нужное место. Чувствую характерный запах вокзала, людей очень много. Так и хочется раствориться в толпе. Или уехать туда, где тебя никто не знает. Понятия не имею, откуда в голове появляются подобные мысли, но они часто посещают меня.
Я смотрю на табло. Его поезд придет на путь D, и до прибытия остается 7 минут. Мне повезло, поезд задерживается. Проверяю уведомления в телефоне. «Вышло не очень, ты все еще не умеешь работать с цветом. Похоже на два свежих фингала». И под этим комментарием 100 лайков. Подписчиков у меня всего полторы тысячи. За последний год эта цифра стоит… Кто-то уходит, приходят новые люди. Но роста, к сожалению, нет. «Мне кажется или ты немного поправилась? На видео в сентябре выглядишь стройнее». И прямо под этим комментарием вопрос: «Как твоя диета?» Моя диета канула в Лету. Последнюю неделю я засыпала практически в обнимку с банкой «Нутеллы» и багетом. Порой мне так сложно сказать себе нет… И, как назло, я сразу же набираю вес. Под видео есть и хорошие комментарии. В целом больше лайков, нежели дизлайков. Но именно негативные комментарии застревают в голове. Ведь эти люди правы: макияж вышел неважный, я поправилась и, как сказала мама, похожа на слониху без шеи. Настроение стремительно опускается ниже нуля. Я так старалась сделать красивый макияж, но вышла какая-то ерунда. Почему у меня ничего не получается?
Создать YouTube-канал было моей мечтой, но помог мне во многом Адам. Помню свой первый видеомакияж. Ярко-желтые тени и зеленая подводка. Стрелки получились длинными, и на концах я нарисовала маленькие листики.
– Ты девочка-весна! – сказал тогда Адам и помог мне смонтировать видео.
Он никогда не смеялся над моими образами. Напротив, всегда поддерживал во мне это стремление к творчеству. Однако он не мог знать, как комментарии и критика будут влиять на меня.
Неожиданно мне закрывают глаза, и я ахаю. Как всегда, пялилась в телефон и не заметила, как пролетело время, а Адам тут как тут.
– Я очень скучала! – ною я, он опускает руки и приобнимает меня за плечи.
– Чего стоишь такая грустная? – Его голос… Как же я люблю его голос! Мягкий, приятный. – Опять твои фанаты комментов понаписали? – Он знает меня как свои пять пальцев.
– Ну да, говорят, что я жирная и руки у меня из одного места растут.
Он разворачивает меня к себе лицом, и я так рада, что он наконец приехал. Целую его в щеку и нараспев говорю:
– Слов не хватит описать, как я счастлива тебя видеть!
– Хватит читать комментарии, – вместо ответа, нахмурившись, говорит он. Забирает у меня из рук телефон, выключает звук и кидает телефон мне в сумку. – Делай, что тебе нравится, и все. Ты же не заставляешь их смотреть твои видео, не говоришь, что визажист от бога, и не берешь за курсы большие деньги.
– Дело не только в них… Мама, как всегда, вставила свои пять копеек. Скажи, Адам, у меня правда короткая шея?
Он закатывает глаза и, взяв меня за руку, ведет к выходу из вокзала.
– У твоей мамы болезнь, она считает, что все вокруг должны быть идеальными и совершенными. Но забывает: если для нее это важно, для других – нет.
– Так значит ли это, что у меня короткая шея и всем на это плевать?
– Эмма, у тебя нормальная шея, и большинству правда плевать, какой она длины. Не поверишь, но когда парни знакомятся с девушкой, они смотрят на нее в целом. Никто не присматривается и тем более линейкой не измеряет шею. Да даже обхват талии и груди. Все происходит на глаз, – говорит он с иронией в голосе.
Я усмехаюсь и крепче стискиваю его ладонь. Адам – мой лучик солнца. Он всегда найдет нужные слова, чтобы поддержать меня. Когда необходимо, по-настоящему пожалеет, когда надо – рассмешит. Он идеально чувствует мое настроение. Каштановая прядь падает ему на глаза, и он привычным движением пытается откинуть ее. Потрепанные кеды, мятая майка и джинсовая куртка. Несмотря на небрежный вид, он похож на модель Calvin Klein. Особенно без футболки. Бабочки начинают порхать у меня в животе каждый раз, когда я могу видеть его красивое тело. Правда, случается это крайне редко.
– То есть на глаз у меня нормальная шея? – с усмешкой интересуюсь я, и он, озарив меня улыбкой, отвечает:
– Прекрасная, невероятная, самая потрясающая шея из всех, что я видел! А если серьезно, хватит реагировать на слова матери. Для нее никто, кроме нее самой, никогда не будет достаточно совершенен.
– Я знаю, что ты прав. Но, как бы ни старалась, не могу перестать реагировать. Прошлый раз она так орала на меня за то малиновое платье, которое я надела на день рождения тетушки Аннет. Она довела меня до слез прямо на празднике. Порой мне кажется, что я ненавижу ее, и это пугает меня.
Адам останавливается и заглядывает мне в глаза:
– Ты должна ей это сказать, Эмма. Серьезно. Пока ты молчишь и держишь все в себе, она и не догадывается о том, что ты чувствуешь. Выскажись один раз, и пусть она услышит, как ее критика портит тебе жизнь.
Я обнимаю его, потому что он единственный, кто понимает меня, никогда не судит за мои слабости и несовершенство. Если я скажу это все матери, она назовет меня слабохарактерной истеричкой, добавит, что желает мне только лучшего, но раз я не в состоянии думать головой, то ее величество больше не будет тратить на меня ни нервов, ни сил, ни времени. А я буду чувствовать себя последней дурочкой и… брошенной. Брошенной в очередной раз.
– Не грусти, Эмма, давай сядем в кафе и закажем по десерту?
– Я и так поправилась! – хнычу я, и он ласково гладит меня по волосам.
– Тебе не надо худеть.
Я его не вижу, но готова поклясться, что он снова закатывает глаза.
– Надо…
– Ни один мужчина на планете Земля никогда не будет против груди третьего размера. Все ваши стремления похудеть – это женские тараканы.
– Тебе тоже нравится грудь третьего размера? – с улыбкой спрашиваю я, словно в шутку, но на самом деле мне интересно, считает ли меня привлекательной мой лучший друг.
– Конечно! Тех, кому не нравится, просто не существует, или же им нравятся мальчики. Но тут ни одна грудь не поможет.
Я начинаю смеяться, он тоже улыбается.
– Кофе и пирожное?
– Звучит идеально.
– Тогда решено.
Однажды я наберусь смелости и признаюсь ему в своих чувствах. Хотя я и мечтаю, что он сделает это первым… Вот только я не знаю, суждено ли моим мечтам сбыться. Звонит телефон, Адам начинает что-то быстро-быстро говорить по-итальянски. Из телефона доносится характерное «Адамо!» – так называет его бабушка. А еще я замечаю, что у него полностью разбита камера.
– Бабушка спрашивает, как я добрался, – закончив разговор, поясняет он.
– А что у тебя с камерой?
– Не поверишь, но по моему телефону проехал велосипед. В первый же день во Флоренции. Камера вообще не работает, и экран полностью разбит.
– Так ты поэтому не присылал мне фотки! – с облегчением восклицаю я. – А я уже сидела и думала, почему ты меня игнорируешь!
– Эмма, я не игнорирую тебя. Писать сообщения просто невозможно, посмотри на этот экран… Сенсор практически не реагирует… А фотки – как уже сказал, камера не работает.
– Но ты и не звонил толком, – тихо говорю я, мне не хочется быть человеком, который выпрашивает внимания. Однако он и правда не звонил мне…
– Был немного занят, прости Эмс, – добродушно просит он прощения, и я не могу скрыть улыбку.
Эмс – детская кличка, которую он мне придумал. Адам тогда сказал, что мы с ним как M&M’s. Всегда вместе, друзья – не разлей вода. Так называет меня только он.
Мы выходим из здания вокзала. В воздухе витает слабый запах мокрого асфальта, но дождя уже нет. Мы перескакиваем через лужи, и я разглядываю серый осенний любимый город. Меня накрывают воспоминания из детства. Когда я была маленькой, родители отправляли меня на лето к бабушке в солнечный Бандоль. Я так любила возвращаться в Париж! Чаще всего в конце августа мами сажала меня на поезд, просила кондуктора проследить за мной, и спустя четыре часа на перроне ждал папа. Мами никогда с ним не было, но меня это не расстраивало. У мами я всегда поправлялась, а мама потом сокрушалась, что я опять набрала вес за лето. Но то было по возвращении в нашу старую квартиру. А на вокзале я бежала к папе так быстро, как только могла. Он обнимал меня, поднимал и начинал кружить в воздухе, словно я ничего не весила. Потом я держала его за руку крепко-крепко, и он вел меня к выходу, точно так же, как и Адам сейчас. И вот на выходе я оказывалась на площади Луи Армана, и вся красота Парижа представала передо мной как на ладони. Террасы кафе, старинные здания. Чувство, что я вернулась наконец домой. Мне очень нравилось проводить лето у мами. Но возвращаться я любила еще больше.
Адам тянет меня за руку, и меня греет мысль, что с виду мы выглядим как самая настоящая парочка.
– А где твоя папка с рисунками? – неожиданно поняв, чего не хватает, спрашиваю я. Так всегда… чаще всего я обрушиваю на него свои проблемы и переживания, совсем забыв поинтересоваться о том, как у него дела. Сегодня не исключение. Мне становится стыдно. Он только приехал, и первое, что я вылила на него, – это нытье и мои комплексы. Адам очень талантливый художник. И везде с собой носит огромную папку с работами, а я даже не сразу заметила, что ее нет…
– Я оставил ее в Риме. Трубы лопнули в последний день, пока меня не было дома. Папка стояла на полу и испортилась. Но рисунки некоторые спасла. Я оставил их там, не было времени покупать новую. Да, некоторые работы намокли, они так и остались лежать на батарее.
– Как лопнула? Ты залил соседей?
– Да, но там сейчас бабушка, так что не переживай, она со всем разберется. Моей вины в потопе нет.
– Жаль твои рисунки, я так хотела посмотреть, что ты успел нарисовать за эти две недели, – говорю я искренне.
Мы переходим дорогу, и Адам тянет меня к ближайшему кафе. Мы располагаемся на террасе, на изящных плетеных стульчиках, и Адам заглядывает мне в лицо, словно хочет что-то рассказать. Он немного загорел в Италии, кожа стала золотистой, а волосы выгорели на итальянском солнце. Его губы расплываются в застенчивой улыбке.
– Я бы тебе все равно не показал, – признается мне Адам.
– Это еще почему?
– На большинстве набросков девушка… и она голая, – довольно заявляет он, и у него на лице появляется широкая улыбка.
Мое сердце пропускает удар, но я силюсь улыбнуться в ответ и стараюсь как можно более естественно спросить:
– Так ты там познакомился с девушкой? Нашел музу на время каникул? – Я усмехаюсь и добавляю с ехидством: – В любом случае я бы посмотрела твои рисунки. У нее нет ничего такого, что могло бы меня удивить.
Адам слегка барабанит пальцами по столу и говорит уже совсем серьезно:
– Все серьезно, Эмма. Она мне действительно очень нравится. Знаешь, даже удивительно, насколько сильно.
Его признание застает меня врасплох. Он влюблялся несколько раз: в девятом классе в одиннадцатиклассницу. В шестом – в девочку из параллели, а прошлым летом у него был короткий роман с американкой, которая приехала в Париж на две недели учить французский. Что ж, она практиковалась каждый день. До сих пор вспоминаю эту девицу с отвращением. Но я видела, что и для Адама встречи с ней были всего лишь развлечением. Еще ни разу в жизни он не рассказывал мне таким тоном ни об одной девушке. Мое сердце сжимается.
– Подожди, ты ведь не мог влюбиться… – говорю я с волнением. – Я имею в виду, что каникулы длились всего две недели.
– Считаешь, невозможно влюбиться за две недели? – с ухмылкой уточняет он. – Эмма, ты порой такая смешная, будто есть какие-то правила, за какое время человек может влюбиться.
– Адам, не будь легкомысленным. Две недели – очень короткий срок, чтобы узнать человека. Ты же шутишь, да? Ты не мог влюбиться…
Скажи, что шутишь. Скажи, что прикалываешься. Скажи что угодно, только не отвечай, что влюбился. Адам задумчиво хмурится, но ответить не успевает. Официант наконец-то решает принять у нас заказ.
– Аллонже, капучино и мильфей, пожалуйста, – делает заказ мой лучший друг, а у меня на глаза наворачиваются слезы. Он даже не спросил меня, что я буду, и не потому, что не обладает чувством такта. А потому, что нас связывает столько лет, Адам знает обо мне все.
– Какая она? – тихо спрашиваю я, и на его лице появляется мечтательная улыбка. Его реакция хуже, чем нож в спину, хуже, чем все плохое, что когда-либо со мной происходило.
– Она вообще не в моем вкусе, – глупый смешок слетает с его губ, – миниатюрная, худенькая, и такая… с характером, вспыльчивая… – Он проводит рукой по волосам, взъерошивая их.
Я не даю ему договорить, перебиваю:
– Тогда что тебе в ней нравится?
А у самой в голове эхом отзывается: «Маленькая, худенькая».
Адам пожимает плечами:
– Она очень добрая, красивая, хохотушка, с ней интересно и вообще… звучит до ужаса банально, но поди пойми, что мне так нравится. Просто нравится. – Он замолкает и тянется в карман за пачкой сигарет. – Веришь или нет, я расстался с ней только вчера вечером. Но уже скучаю. Скорее бы пятница.
В первый раз в жизни я жалею о том, что у нас с ним нет запретных тем. Он всегда откровенно делится со мной происходящим в жизни. Обычно я этому только рада, но не сейчас. Я лезу в сумку за очками, солнца нет. Но мне необходимо скрыть глаза, полные слез и отчаяния.
– А что будет в пятницу? – откашливаясь, хрипло спрашиваю я.
– Поеду к ней на выходные. Так хочу ее увидеть, Эмма. И так хочу вас познакомить, она тебе точно понравится!
Я подскакиваю со стула, чувствуя, что, если останусь хоть на минуту дольше, наброшусь на Адама с обвинениями: «Как ты мог полюбить кого-то, кроме меня!» Понимаю весь идиотизм подобных упреков, но все внутри переворачивается от злости, негодования и ревности. Будто он меня предал.
– Я совсем забыла, у меня встреча с Полин. Ей срочно-срочно нужна моя помощь, – запинаясь, произношу я.
– Какая Полин, о чем ты? – Адам встает со стула и пытается поймать меня за руку. – Ты же писала, что специально все отменила, чтобы мы провели вечер вместе.
– Говорю же, забыла! – уклоняюсь от его руки и бегу в сторону метро.
Главное, не попасть под машину… в темных очках вообще ничего не вижу, слезы полностью застилают глаза. Кто-то громко сигналит, и мне в спину летят ругательства. Но я не могу перестать бежать, не могу извиниться, не могу остановиться. Ноги несут меня вперед. И в очередной раз во мне появляется острое желание убежать от собственной жизни. Сесть на поезд и оказаться там, где никто меня не знает и где я смогу начать с чистого листа. Адам влюбился. В худенькую, миниатюрную… скучает по ней и ждет с нетерпением встречи. Он, наверное, и не вспоминал обо мне на этих каникулах. А я… а я… каждую секунду проверяла телефон в ожидании его звонков и сообщений. Он был занят, сейчас я понимаю, чем именно. И осознание разрывает меня изнутри.
Я действительно решаю пойти к Полин, она живет в 16-м округе, около Булонского леса. Я очень люблю этот спальный район, здесь спокойно, лес считается местом для семейного отдыха, как бы смешно это ни звучало.
Я не звоню в домофон, мне везет – из подъезда выходит молодой парень с собакой. Довольно симпатичный, уверена, моя подруга его уже заметила и даже успела с ним пофлиртовать. Полин живет на шестом этаже в дуплексе вместе с родителями и братом. Последнего я не очень хочу видеть сейчас. Поль и Полин – двойняшки. Внешне они очень похожи. Оба красивые зеленоглазые шатены. Но если с Полин я подружилась практически сразу, то с Полем наши отношения варьируются от «Я тебя не ненавижу» до «Сегодня ты даже сносный». Я стучу в дверь, мне открывает Селин – мама Полин. Она в халате с чашечкой кофе в руке, светлые волосы собраны в небрежный пучок на макушке.
– Добрый день, надеюсь, я вас не побеспокоила. Полин дома? – на одном дыхании выпаливаю я.
Конечно, надо было набрать подруге и уточнить это до того, как пересеку полгорода. Но мне не хотелось брать в руки телефон и видеть новые комментарии под последним видео. Уверена, Адам тоже звонил. Если Полин сейчас нет дома, я даже не знаю, что буду делать.
– Привет, дорогая! Да, эта лентяйка у себя в комнате, пишет эссе по истории, на которое, конечно, за две недели каникул у нее не было времени. – Она открывает дверь шире и жестом приглашает меня войти.
