скачать книгу бесплатно
– Не старайтесь, не получится. И могу я, наконец, вздремнуть? – Ника повысила голос. – Сон – лучшее лекарство, или вы не знали?
– А вы дерзите, это хороший знак. Пока оставлю вас в покое. Пока… Но я ещё вернусь.
Несерьёзный какой-то врач. Надо было повернуться и пугануть его видом своего лица и шеи. Сразу бы шутки закончились. Там синяки. Страшные, багровые, но ей плевать! А этот… Пусть вздрогнет и сморщится, отведёт глаза.
Она ждала маму, сегодня должна приехать. Ах, мама, родной человек… Виновата Ника или нет, ей неважно, она всегда на стороне дочери. Верит в неё безгранично, плохого дочь не совершит. В тот ужасный день она первой прибежала в больницу, пробилась к ней, хотя был уже вечер. И сидела до утра, держа её за руку, пока Вероника, накаченная снотворным, спала. С ней Ника бодрилась, сдерживала слёзы, чтоб не сильно расстраивать маму, и без того убитую свалившимся на них несчастьем.
А ещё Вероника ждала Дашу. Казалось, что та должна бы зайти к подруге, извиниться за свою страшную вспышку гнева, за сломанное ребро и рассечённую бровь. Шрам над глазом, как метка об ужасном событии, останется с Никой навсегда. Даша рассказала бы, как искали его тело, как прошли похороны, если б Ника набралась смелости спросить об этом, выговорить эти слова. Ей почему-то надо было об этом знать. А потом они вместе вернулись бы в мир живых. И Дарья рассказала бы про школьный выпускной, насмешничая, ругала б наряды девчонок и дурацкие галстуки парней…
Но Дарья не пришла, ни туда, в местную больницу, ни сюда, в областную неврологию. Не сочла нужным… А могли бы погоревать вместе, может, стало бы чуточку легче. Так, самую малость…
Глава 2
У дверей кабинета начальника, рядом с искусственной пальмой – верхом безвкусицы – Лидия остановилась, одёрнула юбку и попыталась придать уверенности взгляду. Её шеф Титаренко был строг. Огромного роста, с зычным голосом он своих подчинённых держал в крепкой узде. «Стоять, бояться и трястись» – именно в эти слова укладывались его представления об отношениях с сотрудниками. Лидии он представлялся большой злобной собакой, которая ни за что может укусить. Цапануть так, что хоть увольняйся. Оно радовало – редко пересекались. Но сейчас без этого никак, Лидии снова надо отпроситься к дочери в больницу.
Пожелав себе удачи, она постучала в дверь. После долгой паузы разрешение войти было получено.
– Алексан Алексаныч, добрый день! – Лидия остановилась у самых дверей. – Опять к вам с просьбой.
Старательно улыбаясь, она подняла вверх заявление об отгуле. Сейчас Лидия – сама любезность. А что делать – ей очень надо завтра быть у Вероники. Обещала. За один день без Лидиного присутствия их полиграфкомбинат точно не пропадёт.
– Базанова, больше никаких отгулов. – Сидя за столом, шеф подался ей навстречу. – Я ясно выражаюсь?!
– Дочка в больнице, Алексан Алексаныч. Плохо ей. Ждёт меня. Поймите, я не могу не приехать…
– Наслышан я о делах твоей дочери, – перебил её Титаренко и недовольно повёл мощными плечами, облачёнными в серый пиджак. Недобрые огоньки сверкнули в глазах. – Жуткая история.
– Я отработаю потом всё, клянусь! – Лидия сложила ладони в умоляющем жесте.
– А ты осмелела, смотрю, Базанова! – шеф, не забыв зло зыркнуть в её сторону, припечатал ладонью стол. – Повторяю – нет! Иди, работай, не утомляй меня!
Вот подлюка! Лидия выскочила из кабинета, прижалась спиной к стене. Её просительный тон, вымученная улыбка – всё оказалось бесполезным. От гнева колотилось сердце сумасшедшим барабаном. Если нет своих детей, как у шефа, никогда не понять, как переживает мать за попавшего в беду ребёнка. Значит так! Он сказал ей «нет», а она скажет себе «да». Не раздумывая, не до конца понимая, что делает, Лидия положила на подоконник лист с заявлением и у слов «Не возражаю», уже напечатанных там, подмахнула подпись. Размашистую букву Т в подписи шефа скопировать несложно, даже самый придирчивый взгляд не заметит подделки. А дальше – будь, что будет. Тут как карты лягут, может, и прокатит, не заметят её прогула. Сейчас для Лидии важней всего дочь.
– Отпустил? – старшая по смене Екатерина, которая пересчитывала и укладывала в стопки книги, подняла на неё глаза.
– Да, – Лидия протянула заявление, с трудом, чтоб не выдать себя, выдержала этот взгляд.
– Ладно, – равнодушно бросила женщина. Её руки, перекладывавшие книги, снова быстро замелькали в воздухе.
Ладно, и только? Лидия уже столкнулась с тем, что её избегали. Даже те, с кем она была в приятельских отношениях, старались теперь обходить её стороной. Лидия уже знала, что в городе пустили слух, что в гибели Ивана Шаброва виновата её дочь. Наверное, Даша постаралась. Девчонке мало, что ей сошло с рук избиение Вероники. Об этом дочь сама попросила, добрая душа, а могли бы и уголовное дело завести.
Семёновск – городок небольшой, и трагедия, случившаяся с Ваней, сразу стала известна всем и активно обсуждалась. Не часто у них гибнут, да ещё так глупо, молодые красивые парни. Жаль Ивана, очень жаль, единственный сын в семье.
Да, уж который день Лидию провожали взглядами, шушукались за спиной. Никак не успокоятся. Она-то всё вытерпит, а как жить Нике, когда выйдет из больницы? И так с ума сходит из-за дикого чувства вины. Напридумывала себе, глупая, что из-за неё погиб парень. Дочь, рассказав ей всё и услышав сто раз повторенное «ты ни в чём не виновата», продолжала заниматься бессмысленным самобичеванием, раз за разом прокручивая в голове страшное событие ужасного июньского дня.
Вот так, пришла беда, откуда не ждали. А ведь хорошо жили. Правда, скромно. На зарплату комплектовщицы особо не пошикуешь. Но их маленькой семье много и не надо. Одеты, обуты, накормлены. Подкопив за зиму денег, Лидия пару раз возила дочь на юг. Крым, благословенное место, лучше его нет. Маленький посёлок Симеиз с одинокой скалой Дива у берега, дикий пляж под высоким берегом, солёный запах моря и её дочь, загорелая и счастливая, собирает ракушки у самой кромки воды. Ника потом всю зиму вспоминала Чёрное море, приставала с вопросами, когда снова поедем туда. Этим летом, после экзаменов, хотели махнуть в Турцию, были такие грандиозные планы, но что теперь об этом думать…
Ранним утром Лидия возвращалась домой после ночной смены. Шла по полусонному городу, заваленному тополиным пухом, мимо стандартных двухэтажных домов с маленькими кухоньками, где завтракали любители ранних пробуждений, и с маленькими спальнями, где ещё спали или любили друг друга. Все её мысли крутились вокруг принятого решения: Нику надо увезти из города. Это окончательно и больше не обсуждается, здесь ей покоя не будет. В этом городе всё будет напоминать дочери о трагедии, а если забудет ненадолго – люди напомнят. Люди жестоки, ей ли не знать.
Вопрос, куда увезти Нику, стоял очень остро. Вариантов немного, их практически нет. В далёкий город Варадеро, к сестре, в которую угораздило выйти замуж за кубинца? Даже если Татьяна и её Мигель согласятся на это, где взять деньги на перелёт, на проживание? Не сидеть же Нике на шее у родственников, Лидия этого не позволит. Она уж не говорила о других проблемах: учёба, получение аттестата, языковой барьер, и этот список можно продолжать бесконечно.
Уж в который раз Лидия вспомнила о родителях, так рано ушедших их жизни. Родители на лето снимали дом в деревне, там бы и спрятать Нику на первое время. Но пару лет назад случилась трагедия: мама заболела. Онкология… Сгорела за три месяца. Отец не перенёс несчастья, быстро ушёл вслед за ней…
Лидия и сама бы уехала, осточертел ей родной город. Её манили большие города со столичным размахом жизни, с парками и бульварами, с широкими улицами, заполненными приятными, хорошо одетыми людьми. Но кому там нужна приехавшая из провинции немолодая женщина? Да, уехала бы, не задумываясь. Что держало её здесь? Воспоминания о счастливом прошлом? Таком ярком, таком коротком… Это было так давно, что, казалось, подробности тех прекрасных дней должны исчезнуть из памяти. Память – вещь ненадёжная. Но Лидия помнила всё до мелочей, первая любовь, первая вспышка страсти, не закончившаяся ничем, не забывается. Больше она не влюблялась, хоть ухаживали за ней и красивый, правильный Владислав, и добряк Костик. Но не сложилось. После солнечного удара первой любви новая казалась слишком бледной, слишком слабой, чтобы выстоять, чтоб пустить корни и расцвести пышным цветом.
Лидия взглянула на часы, прибавила шагу. Ей надо собраться и успеть на первый автобус до Нижнего. Ещё пять минут – она уже торопливо подходила к своему дому, нашаривая в сумке ключи. Вошла, приложив ключ домофона, который пикнул, пропуская её вперёд. Захлопнувшаяся за спиной дверь гулким эхом отозвалась в пустом подъезде.
* * *
Подъезжая к больнице на неуютном городском автобусе с жёсткими пластиковыми сиденьями, Лидия разволновалась. Серое, в шесть этажей здание страданий и горя на окраине Нижнего Новгорода вызывало желание пройти мимо и направиться к парку, который раскинулся совсем рядом; гостеприимно распахнутые ажурные ворота пропускали всех, кто пришёл сюда в поисках тишины и прохлады.
Лидия ненавидела больницы с их казёнными палатами, плотно заставленными койками, с их длинными коридорами с вечным запахом лекарств и антисептиков, даже само слово больница заключало в себе боль. Она прошла к лифту, на ходу расправляя на плечах выданную в гардеробе голубую накидку. Какой она увидит сегодня свою дочь? Спокойной, тихой, смирившейся со страшной бедой, осознавшей, что уже ничего нельзя изменить и слезами горю не поможешь? Хоть бы так и было. Но это вряд ли. Изменилась Ника, жёсткой какой-то стала, не узнать.
Коридор пятого этажа, где находилась палата дочери, был оживлён, у поста медсестры толпились больные, перед Лидией молодой медбрат не спеша катил штатив с капельницей. Навстречу Лидии шла посетительница в такой же, как у неё, голубой накидке. Подождите-ка, Дарья?! Вот так да! Пришла извиниться за свой гадкий поступок?! Лидия остановилась, но Даша, отвернувшись, словно не замечая, быстро пошла вперёд. Нехорошее предчувствие сжало сердце. В три шага она оказалась у дверей пятьсот третьей палаты, рванула на себя дверь.
Лёжа на кровати, её дочь билась в истерике. Испуганная медсестра держала её за плечи, успокаивая, что-то быстро говорила.
– Держите её, – медсестра обернулась к Лидии, на долю секунды замершей на пороге. – Я за уколом.
– Всё хорошо, девочка моя, всё хорошо! – крепко обняв её дрожащие плечи, зашептала Лидия. Жалость переполняла душу, торопила слёзы, они уже рвались, неподвластные её воле. – Милая, я с тобой, я здесь, и никому-никому не дам в обиду!
Она гладила дочкину спину, покрывала быстрыми поцелуями растрёпанные волосы, глаза, лоб Вероники, прижимала к груди её худенькое тело. Пусть почувствует – кольцо маминых рук – самое безопасное место на свете. Ах, Дашка, какая дрянь, довела дочь до нервного срыва. Убить её мало, гадину! Жалость сменилась гневом, который разливался внутри, креп, превращаясь в гигантскую штормовую волну, которая, ещё чуть-чуть, и сметёт всё на её пути.
– Девушка тут приходила. Ругалась сильно, кричала, – затараторила, подойдя ближе, Любаша. Возбуждённая, что стала свидетельницей такого небанального события, начала рассказывать подробности. – Обзывала Веронику по-разному, убийцей даже назвала…
– Замолчите! – Лидия бросила на неё уничтожающий взгляд.
Быстрым шагом с подносом в руках зашла медсестра, потеснив Лидию, ловко поставила укол.
– Сейчас легче станет…
Расстроенная донельзя, Лидия присела на край кровати. Всё ещё всхлипывая, Вероника, как в детстве, потянулась к ней руками, желая обнять, ухватиться в поисках защиты за что-то родное и привычное. Или попросить о чём-то важном.
– Хочу домой, мама. Забери меня домой.
Её плечи заметно поникли, расслабилось тело, и глаза закрылись сами собой…
– Сейчас-сейчас, милая, ты подремли немного, я найду врача.
Да, нечего девочке здесь делать, раз не могут защитить её больничные стены от нежелательных посетителей. А дома хорошо, дома не может быть скверно. Там фиалки на всех окнах, что цветут, не переставая, и кошка Пуська, сверкая зелёными глазами, сытая и счастливая, носится из угла в угол. Или лижет свой пушистый хвост, устроившись на подоконнике.
Откинувшись на подушку, Вероника задышала ровно, и Лидия осторожно встала, вышла в коридор, не забыв снова бросить на соседку по палате убийственный взгляд.
– Какое домой, милочка! С чего вдруг? – Сергей Васильевич замахал руками. – Вы видели её состояние…
– Я подпишу все бумаги! – перебила Лидия. В двух словах она рассказала, что произошло в палате несколько минут назад.
– Ну, это ни в какие ворота! – доктор взволнованно запыхтел. Он сел за стол, потом вскочил и снова сел. – Ладно, давайте так! Приезжайте за ней в воскресенье, как раз закончим основной курс лечения.
– Но…
– Никаких «но», я прослежу, чтоб никого к ней не пускали. Всё, идите, идите к дочери, – нацепив очки, он зашуршал бумагами на столе, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Вернувшись в палату, Лидия увидела парня в белом халате, сидевшего на стуле у постели Ники. Врач? Слишком молод. Он хотел что-то сказать, но она приложила палец к губам, придвинув стул, села рядом. Как большого и светлого праздника, Лидия будет ждать выздоровления дочери. И он наступит. Потому что Вероника сильная. Справится. Сможет.
Глава 3
За окном автобуса – весёлое лето. Ярко-зелёные кусты ракитника по краям дороги сменялись хвойным перелеском, где стройные сосны, будто соревнуясь, кто выше, тянулись к небу. Мелькнула поляна разнотравья, залитая, словно золотом, садившимся за горизонт солнцем. День догорал, но Лидия ещё успеет. Успеет заглянуть к Елагиным, к этой мерзкой Даше. Только бы не пропал запал, не исчезла эта справедливая злость, кипевшая внутри. Она объяснит, как это мерзко – врываться в палату к больному человеку и кричать, скандалить, обвинять.
Потеряв парня, девчонка просто сошла с ума. Лидия помнила, какими сияющими глазами смотрела на него Дашка, когда они все вместе сидели за столом, отмечая день рождения Вероники. Глаз с Ивана не сводила, влюблена была, как кошка, так, что сердце в клочья. Судьба страшно распорядилась этой первой любовью. Да, печально, но при чём здесь её дочь?
Переваливаясь с боку на бок на неровной дороге, автобус наконец подъехал к автостанции. Это хилое здание, помнившее ещё Сталина, для Лидии особенное. Отсюда навсегда уехал в большой город человек, которого она любила…
Не дав себе возможности погрустить о прошлом, она направилась к дому Елагиных. Их добротный каменный особнячок в два этажа, красующийся среди более скромных домов, совсем рядом. Глухой забор и металлическая дверь преграждали путь нежелательным гостям. Дверной звонок, словно звон разбитого стекла, слабо тренькнул в глубине дома, но дверь не открылась.
– Эй, кто дома? Открывайте! – Лидия ударила кулаком железную дверь. – Я хочу поговорить с этой дрянью, что таскается к моей дочери!
Тишина была ей ответом. Дом затаился, выжидая, его окна, едва видимые за деревьями, равнодушно смотрели на Лидию, скрывая тех, кто за белыми тюлевыми занавесками внимательно наблюдал за ней. Прячутся, чуя свою вину. Она ещё несколько раз ударила в дверь ногой, уже понимая, что её не пустят в этот дом. Со своим горем, со своими обвинениями Лидия здесь не нужна.
– Ещё раз к Веронике приблизишься – шею сверну! – громко крикнула она.– Дрянь, ты слышишь меня?!
Ей не открыли, но её услышали, Лидия уверена в этом. Она пошла прочь, провожаемая взглядами любопытных соседей, что вышли на шум из ближайших домов. Жадные до скандалов, они жались у своих калиток, с удовольствием наблюдая за трагическим спектаклем, их глаза горели. На этой глухой улице, в маленьком городке, людям так не хватает зрелищ…
Гнев ещё бурлил, заставляя дрожать руки, закручивался спиралями внутри, когда Лидия подходила к дому. Хотелось лечь на диван, приняв таблетку снотворного, забыться до утра в беспокойном сне. Чтоб больше ни о чём не думать, чтоб больше ничего не решать. Завтра, всё завтра…
Она уже открывала дверь, когда услышала, что её зовут.
– Лид, ты? – перегнувшись через перила, сверху ей кричала соседка из десятой квартиры. – К тебе тут гостья приходила.
– Кто?
– Анфиса Шаброва. Ругалась, с дочерью твоей хотела разобраться.
Господи, только не это? Мать Вани ищет виновных в смерти сына? Она не успокоится, пока, словно рассерженная тигрица, не потерзает Веронику. Злобными упрёками, гневными словами. Эта сумеет сделать кошмарной жизнь дочери.
Бросив ключи на тумбочку, Лидия приземлилась на диван, уткнулась лицом в диванную подушку. Что ещё должно произойти, чтоб она сделала то, о чём думала уже три дня? Ей надо спасать Нику, тут все способы хороши. Тянуть больше нельзя. Она позвонит ему, отцу Вероники. Пришёл час узнать, что у него есть дочь. Пришёл час хоть что-то для неё сделать.
Ян… Когда-то это имя заставляло сердце юной Лидии биться чаще. Ян… От одного имени сладко, словно карамелька во рту перекатывается. Можно ли забыть тот летний день? Было солнце, было лето, и уже были пройдены экзамены, забыты учебники и радостно произнесены слова «прощай, школа». В то утро по поручению матери Лида бежала в магазин, а он просто шёл ей навстречу. Ян. Лида знала его, этого красивого парня с соседней улицы, знала, что он студент, учится в Нижнем. Многие девчонки заглядывались на его глаза цвета пепла, длинные ресницы, волевой подбородок. А Лида нет. Для неё Ян слишком хорош, слишком недоступен, как звезда на синем бархате неба.
– Стой! – она уже прошла мимо, замечтавшись, когда услышала его окрик.
Это ей? Лидия остановилась, взглянула с недоумением. Что ему надо?
– Отличный наряд, но так по улице не ходят, – глаза Яна смеялись.
– Как так?
– Мне вообще-то нравится, даже очень, – парень перевёл глаза на её грудь.
Лида проследила его взгляд – и… Мама дорогая! Какая стыдоба! Оказывается, на блузке, натянувшейся на груди, совершенно самостоятельно расстегнулись пуговицы. Низкие чашки бюстгальтера поддерживали, почти не скрывая, её налившуюся за последний год грудь. Боже мой! Лида отвернулась, приводя себя в порядок, щёки пылали. Пара секунд – и она бросилась бежать, а Ян смеялся ей вслед.
Никогда, никогда она теперь не сможет спокойно смотреть ему в глаза после такого позора. И забыть никак об этом. Не получается. Как забыть парня, который видел твою грудь? Да никак! Она до вечера вспоминала это происшествие. А заодно и его улыбку, его глаза, блестящие маслины… Кому-то же достаются такие классные парни. Кому-то, но не ей.
Но уже на следующий день Ян поджидал её у дома. Лида хотела сбежать – не дал. Схватил за руку, что-то говорил красиво, убеждал, что чего только в жизни не бывает. А это так, забавное происшествие, которое ей пора забыть. А вот он забыть не может. И не хочет. Потому что это было прекрасно. Ян медленно перевёл глаза на её грудь – и этот взгляд перевернул девичью душу. Не любившую, но желавшую этого больше всего на свете. Так начался их роман.
Тот день Лидия помнила во всех подробностях. Взявшись за руки, они гуляли до самой ночи, колесили по городу, не выбирая дорог, и какая-то безродная собака с впалыми боками целый час таскалась за ними. Ян забежал в магазин, купил всем троим по пирожку с мясом. Собака радостно тявкнула, завиляла хвостом. Ели все вместе, и не было вкуснее того пирога…
Он проводил её до дома и перед самой калиткой затянул в тень дерева. И целовал, целовал, прижимая к себе, пробирался под платье и гладил руками грудь, то больно, то нежно… Огненные стрелки, зарождаясь где-то под сердцем, разрезали живот, бросались вниз. Лидия задыхалась от новых ощущений, растерянная и счастливая, тихо шептала: «Мне надо домой, мне надо…» А он смеялся и закрывал губами её губы…
Первая любовь навеки, навсегда… Лишь потом, когда развеялись чары, оказалось, что ей, этой долгожданной любви, отпущено всего два летних месяца.
Тогда и произошло Это. В один из вечеров, на глухой улице, прижав спиной к белой берёзе, Ян лишил её девственности. Она пыталась сопротивляться, но слабо, понарошку. Она ждала. Хотелось наконец познать то, что таинственным полушёпотом обсуждали опытные девчонки, что намёками описывалось в любовных романах, мелькало в жарких киношных сценах. Лида знала только, что это прекрасно, хоть и невероятно стыдно.
В тот день Ян заласкал её до того, что она перестала соображать, и обмякла в его руках, без сопротивления позволив парню снять с неё нижнее бельё. Раздвинув коленом девичьи ноги, которые по какому-то невероятному закону природы Лидия пыталась сдвинуть, Ян потёрся об неё пугающих размеров членом и странно задвигался, вколачивая Лидию в дерево. Минута – и всхрапнув, словно испуганный конь, парень замер. Это всё? Эта возня под деревом и есть секс? Сказать, что она разочарована – ничего не сказать. Кроме болезненного укола внутри и неприятной липкости на ногах Лидия ничего не почувствовала. Ещё ужасно болела спина, поцарапанная грубой корой дерева, словно кто-то справедливый и сильный отстегал её плетью. Это было как наказание, как расплата за то, что произошло, что она позволила с собой сделать.
Оттолкнув руки парня, сдерживая слёзы, Лидия со всех ног бросилась к дому.
* * *
А дальше – снова, как в песне. «Было солнце, было лето, но куда всё делось это?» В конце августа Ян уехал. Это невозможно, но его больше нет рядом… А она только вошла во вкус неплатонических отношений, в полной мере оценила, что такое взрослая любовь, когда, отдавая любимому тело, отдаёшь всю себя.
Обещал писать, обещал звонить. Дурочка, она верила, ждала… Лидия была слишком самонадеянна, а на деле слишком глупа и наивна, думая, что этот симпатичный парень с золотой гривой волос полюбил её. Ну и где же он, тот, который так красиво говорил ей о своих чувствах? Не звонит, не пишет, не вспоминает…
А потом, оказалось, что она забеременела. Как пошло, как глупо… Первая мысль, когда узнала – выпить яду. Потому что позор, бесчестье, люди засмеют. К счастью, яда не нашлось. И броситься с крыши не получится, нет в Семёновске таких высоких крыш. Как оказалось, не так-то просто отправить себя на тот свет…
О любви уже не думалось, Лиду занимал только один грандиозный вопрос, что ей делать? Со своей жизнью, с новым своим положением, о котором никому невозможно рассказать. «У каждого должен быть секрет», – говорила Ира, её одноклассница, соседка по парте. И вот теперь у неё был секрет, да такой, что сводил с ума и не давал уснуть по ночам. Оставленный Яном телефон не отвечал, да и вряд ли он обрадуется такой новости. Как, впрочем, и самой Лидии тоже.
Думать о поступлении в техникум уже не получалось. Настал день, когда мамины вопросы, почему дочь забросила книги и не готовится к экзаменам, уже невозможно было игнорировать. Пришлось сознаться. Спасибо родителям, поддержали. Мать сначала пошумела, но отец прикрикнул: «Цыц, кто не без греха…» Велел к родителям Яна пойти, узнать, когда тот явится, чтоб сообщить о ребёнке. Сходила, записку оставила, что надо увидеться, что это важно. Оставшиеся месяцы до родов сидела дома, стараясь не показываться людям на глаза. Но разве утаишь такую новость?
Родилась Вероника, и сразу всё поменялось в жизни. Тёплый комочек у сердца – вот важное, вот главное. Рождение человека, словно игра в рулетку. Крутнула, как надо, её величество Судьба – и родился человек в хорошей семье с заботливыми родителями. Вероничке не повезло – безотцовщина. Отец настаивал, чтоб Лида съездила в Нижний, разыскала этого негодяя. Другим словом он Яна и не называл. Съездила, не нашла, да и не особо старалась. Не нужна она этому парню. Была б нужна, сам бы приехал.
Но за его жизнью следила. Не так, чтобы очень, урывками, вполглаза. Интересно же, как сложилась жизнь героя твоего первого романа. Сначала соцсети помогали, а потом он пошёл в бизнес, стал мелькать в прессе, в телесюжетах. Мужчина хоть куда, красивый, уверенный в себе, и чужой… Вначале хотела, чтоб всё у него было хуже некуда, но после злость куда-то ушла. Лидии надо быть благодарной этому человеку за Веронику. Как бы она жила без дочки, даже представить трудно?
Завтра, в воскресенье, Лидия поедет за дочерью в больницу. Значит, сегодня надо всё решить. Пусть Ян узнает о существовании дочери, пусть поможет, устроит её в столице, присмотрит за ней. Месяц, два, три, по ситуации. Такая вот будет просьба. Уверена, ему это ничего не стоит. А потом, Лидия поклянется, они снова исчезнут из его жизни. Как будто их и не было…
Она села на диван, положила перед собой телефон на журнальный столик. Кошка Пуська мгновенно подлезла под руку, ткнулась в ладонь полосатым лбом, гладь, ласкай. Лидия повела локтем, прогоняя, не до неё. Взяла телефон в руки, где уже был введён нужный номер. Кажется, она готова сделать этот шаг. Страшно, но для дочери Лидия сделает это. Нажала на номер в списке… Всё, обратного хода нет.
Минута, и ей ответили.
– Компания «Мега-строй», здравствуйте, слушаю вас.
– Могу я поговорить с Яном Андреевичем? – спросила хриплым от волнения голосом.
– Простите, а кто его спрашивает?
– Дальняя родственница.
К такому вопросу Лидия была готова и долго придумывала варианты ответов. Звонит родственница, значит, нельзя не подойти к телефону. Да ещё и интрига в этом – кто такая? А если просто назвать своё имя – за семнадцать лет Ян, может, и забыл его. Но это её провинциальная логика, а там, в Москве, наверное, мыслят иначе.
