скачать книгу бесплатно
2
Она переехала в дом, пока Джейк был на работе. Ей удалось справиться в одиночку. Свою студию она разместила в маленькой комнатке в задней части дома, откуда открывался прекрасный вид на сад. Прошлый арендатор использовал это помещение для импровизированного спортзала, и когда Мариса распаковала стол и краски, то заметила на дне шкафа круглый увесистый блин, явно отвалившийся от грифа штанги. Она решила использовать эту штуку в качестве дверного ограничителя.
Заказала в интернете коробки и упаковочную пленку. Лично запаковала все вещи, следя за тем, чтобы каждая любимая кружка была защищена от повреждений, а одежду развесила в специальных контейнерах, предоставленных компанией-перевозчиком. Джейк сказал не возиться так с посудой. «У нас есть все, что нам нужно», – отметил он, и она обрадовалась этому небрежно брошенному нам.
Они встречались чуть больше трех месяцев. Но разговоры о доме пошли на удивление легко, стоило им только затронуть эту тему. Она снимала маленькую квартирку, и быстро уговорила домовладельца разрешить ей съехать до окончания договора аренды, к тому же тот хотел повысить плату для нового жильца. Марисе показалось, что это знак свыше.
«Это твой шанс, – сообщил ей добродушный бородатый мужчина (потому что Бог в ее воображении являлся версией Деда Мороза, но более серьезной и без красного костюма), – ты заслужила его».
Джас вообще не заморачивалась. Подруга пришла на прощальный ужин в старую квартиру Марисы с пиццей, большой бутылкой джина и маленькой баночкой тоника.
– Все происходит очень быстро, – заявила Джас, неуверенно вытаскивая кусок пиццы, от которого тянулись сырные нити, похожие на слюну из гигантской челюсти. – Вы едва знаете друг друга.
Мариса почти ничего не ела, но снова наполнила свой стакан.
– Да, но получается, что люди, которые так говорили, оказались правы.
– Что говорили?
Она посмотрела на Джас с ее короткими крашеными волосами, блестящими глазами и татуировкой через всю ключицу, и вдруг почувствовала к ней что-то, чего никогда не испытывала прежде. Это была жалость.
– Когда встречаешь – все понимаешь.
После этой фразы они обе закатили бы глаза. Но для Марисы встреча с Джейком действительно все изменила. Она поняла, что их дружба с Джас подпитывалась разделяемой горечью – замаскированным под легкомысленный юмор обидным цинизмом, – и теперь, когда Мариса нашла себе человека, с которым хотела бы провести остаток жизни, у них с подругой осталось мало общего. Джас по-прежнему похожа на Реди Брек из старой рекламы, ест хлопья на завтрак и курит днями напролет, а вот Мариса теперь светится от переполнявшей ее любви.
Джас скептически взглянула на собеседницу, но заметив какие-то перемены в ее лице, вдруг улыбнулась.
– Девочка! Да у тебя все плохо!
Джас выросла в Луишеме, но часто использовала в своей речи американские словечки, словно пересмотрела рекламы девяностых.
Мариса допила остатки джина. Откинула волосы на оголенные плечи. Она почувствовала естественность и красоту этого движения. Чувствовала свою силу и уверенность.
– Думаю, да, – согласилась Мариса. – Ты будешь следующей.
Джас лишь пожала плечами.
– Меня это больше не волнует, – объяснила подруга. – Я поняла, что мне хорошо наедине с самой собой, меня устраивает собственная компания, мое личное пространство. Понимаешь? Зачем приглашать кого-то, кто может все нарушить?
Мариса не торопилась. Села на пол, скрестив ноги, взяла самый маленький кусочек с пепперони и принялась медленно жевать.
– Просто я… – начала говорить Джас, но медлила. – Ты сильно влюбляешься в людей. Запомни…
– Это другое, – отрезала Мариса. Встав слишком резко, она почувствовала головокружение, в глазах поплыло. Она взяла коробку с остатками пиццы и выбросила в мусорку.
– Эй, – запротестовала Джас. – Я еще не закончила!
– Неважно.
– Я просто забочусь о тебе, Рис.
Мариса отвернулась, чтобы помыть руки в раковине. Это была студия, кухня и гостиная фактически сливались в одно целое. Прохладная вода успокоила Марису, утихомирив ярость в груди, и она почувствовала себя так, словно душа начала расцветать. Когда она снова повернулась к подруге, то выглядела уже совершенно спокойной.
– Я понимаю. – Мариса поставила чайник. – И ценю это.
Вечер закончился раньше обычного, и когда она обняла Джас на прощание, то поняла, что их дружба не переживет следующую итерацию ее жизни. Со стороны подруги ощущалось безмолвное осуждение, и Марисе было очень неловко чувствовать на себе столь пристальное внимание, но в этом нет ничьей вины. Просто жизнь идет дальше. Люди меняются. У нее теперь есть Джейк. Дом. У нее будут дети. Семья и собственный дом.
* * *
Оформление студии подходило к концу. В качестве завершающего штриха Мариса повесила на стену два эскиза из первого издания «Рассказываем сказки». Оно было создано для мальчика по имени Габриэль, которого она отправила в рыцарский квест, с принцессами в розовых платьях, огнедышащими драконами и потайными пещерами.
Свои кисти она поместила в пустые баночки от варенья – для каждого набора своя банка, – а на полках расставила в ряд папки со списками заказов и выставленными счетами. Джейк подсказал ей, что дела можно перевести в электронный вид, и хотел показать на личном примере, но Мариса предпочитала хранить все в бумаге. Это был ее способ доказать самой себе, что она существует и оставляет осязаемый след.
В детстве Мариса всегда чувствовала себя ненужной, незаметной, словно дым, заполнявший все доступное пространство и искавший ближайший выход. У нее не было детских воспоминаний, только беспорядочный набор образов, как она заходит в комнату, и ее мать подпрыгивает, удивленная появлением своей собственной дочери.
– Я тебя совсем не заметила, дорогая! – такое вот оправдание. Всегда была слишком тихая, чтобы хоть кто-то заметил ее присутствие.
Младшая сестра, напротив, решительно и безоговорочно привлекала к себе внимание. Она плакала ночи напролет, поэтому Мариса привыкла к звуку шагов матери, спешившей к малышке, чтобы убаюкать ее нежными немелодичными песнями. По утрам Мариса с отцом сидели на кухне и обменивались понимающими взглядами, пока он готовил тосты с большими дырами в хлебе и замороженными кусками масла. Она постоянно опаздывала в школу и во всем винила сестру, сердилась на эту непрошеную гостью со злым красным лицом и детскими кулачками. Удивительно, как такой маленький человечек может создать такой хаос.
Мариса была очарована и напугана. Странно, что это инопланетное существо находилось в животе ее матери и затем вынырнуло в мир, лишь смутно напоминая человека, с этой своей бледной полупрозрачной тонкой кожей. Крохотные пальцы младенца напоминали личинки, а глаза, казалось, подернуты мутной пеленой, похожей на яблочный сок. И все взрослые сходили с ума от этого крикливого малыша – без малейшего намека на личность, как подметила Мариса.
– Тебе нужно поменять подгузник, милаха? – ворковала мать, улыбаясь и поднимая ребенка, чтобы понюхать его зад, а потом, поморщив нос, добавляла: – Фу! Ну и запашок. Тебе нужен чистый подгузник, малышка, не так ли? Да, чистый подгузник. Это именно то, что тебе сейчас нужно.
Это продолжалось и продолжалось, а Мариса пряталась на диване, наблюдая за происходящим со смесью смущения и отвращения. Она не понимала, почему мать вообще разговаривает с ребенком, ведь тот даже не может ответить. Все это выглядело так, словно разыгрывалось какое-то представление для всех находящихся в комнате, будь то Мариса, отец или соседка, зашедшая к ним и выглянувшая из кухни.
– Какой ангелочек, – умилялась соседка. На вид ей далеко за пятьдесят, лично воспитала троих детей, поэтому ее обвисшая грудь могла в любой момент вывалиться на клетчатый фартук, который она, по всей видимости, вообще никогда не снимала. – Разве тебе не повезло быть старшей сестрой, Мариса? Ты должна гордиться этой крохой.
– Ага, – отвечала Мариса и возвращалась к чтению книги.
Однажды, когда малышке было несколько месяцев от роду и она погрузилась в дневной сон, Мариса провела эксперимент. Мать дремала на диване внизу, раскинув руки и ноги, домашняя юбка задрана на уровень бедра. Отец на работе. В доме царила тишина, если не считать размеренного тиканья старинных дедушкиных часов.
Детская кроватка стояла вплотную к стене, а над головой ребенка от любого дуновения ветра вращалась игрушечная карусель с подвесками в виде мячиков и слоников. Через приоткрытое окно в комнату просачивались лучи солнечного света.
Мариса опустилась на колени, чтобы оказаться на одном уровне с сестрой. Глаза младенца закрыты, ноздри похожи на таинственные темные маленькие пещерки, которые едва заметно трепетали при каждом вдохе. Мариса всегда думала о малышке «она», но на самом деле сестру звали Анна. Если быстро произнести или пропеть их имена, конечные гласные сольются в один мелодичный звук.
Анна зашевелилась в своей кроватке. Начала медленно махать розовыми ручками и сжимать кулачки. Словно почувствовала, что за ней наблюдают. Мариса ждала. Она хотела, чтобы сестра полностью проснулась. Так нужно для эксперимента.
Глаза младенца распахнулись. Темно-синие, они уже потеряли свою прежнюю мутную пленку. Зрачки забегали из стороны в сторону, а потом взгляд сфокусировался на лице Марисы. Малышка улыбнулась, и на ее щечках появились ямочки.
Несколькими неделями ранее малышка лежала на руках у матери и выглядывала из-за плеча. Она улыбнулась Марисе, о чем та радостно сообщила матери.
– Это не настоящая улыбка, – уверенно заявила мать. – Это из-за ветра.
Мариса, скрестив ноги, сидела на полу детской, чувствуя, как ворс коврового покрытия впивается в кожу, но она все еще не была уверена: настоящая ли это улыбка или снова из-за ветра. Она хотела посмотреть, похожа ли сестра на нее. Чувствует ли что-то. Она казалась такой чужой, с ее лысой головкой и крошечными ногтями, поэтому Мариса изо всех сил пыталась думать о сестре, как о реальном, живом человеке, хотя мать настаивала на том, что старшая сестра должна любить ее на уровне инстинкта.
– Теперь ты обязана помогать нам и присматривать за ней, – сообщила ей мать, вернувшись из роддома. Туго спеленатый ребенок, словно оружие, лежал у нее на руках. – Ты старшая сестра. Вскоре она полюбит тебя до последней клеточки твоего тела.
Мариса представила себе любовь до последней клеточки: кожа расползается по швам и улетает куда-то вверх.
Анна села в своей кроватке рядом с игрушечным кроликом и плотно сжала кулачки, а потом разжала. Мариса заранее взяла булавку из маминой швейной шкатулки и аккуратно положила в карман платья. Она достала булавку.
Наклонилась к кроватке, просунув руку между прутьев, кончик иглы блестел между ее большим и указательным пальцами. Анна по-прежнему смотрела на Марису, пуская пузыри и извиваясь. Взгляд все еще прикован к лицу старшей сестры. Где-то наверху звякнула игрушечная карусель, и слоники с веселыми галстуками-бабочками закружились в танце, отбрасывая на потолок неровные тени.
Мариса выбрала самую мягкую часть тела ребенка: предплечье. Кожа там такая пухлая, похожая на свежеиспеченный хлеб, который мать обычно оставляла для нее. Прежде чем ребенок успел пошевелиться, Мариса быстро вонзила булавку в ручку.
На долю секунды младенец в замешательстве посмотрел на сестру. В этот момент Анна выглядела старше всех, кого Мариса когда-либо встречала, словно моментально все поняла. Мариса глубоко вдохнула. Она все это время задавалась вопросом, правда ли, что это ее младшая сестра, а не какая-то форма жизни из другого измерения, отправленная шпионить за ними и разрушать жизнь Марисы.
Но тут ребенок закричал. Отчаянный крик, не похожий на обычные крики, возвещающие о голоде или усталости. Истошный вопль, который Мариса сразу же распознала как боль. Боль, обида и недоверие. Малышка кричала так громко, что Мариса запаниковала. Она посмотрела на ручку сестры. Булавка вошла неглубоко. На этом месте осталась малозаметная красная точка – невозможно заметить, если не искать специально. Мариса спрятала булавку обратно в карман платья. Она поняла, что сделала нечто непростительное.
Она подалась вперед, но ребенок вздрогнул, и Мариса поняла: малышка теперь боится ее.
– Тихо, тихо, тихо, – повторяла старшая сестра, копируя интонации матери. – Ну, все хорошо. Я здесь. Мы вместе. Ничего страшного.
Но малышка не унималась, и через несколько секунд Мариса оцепенела от мысли, что покалечила ребенка навсегда. Она ведь просто хотела посмотреть на реакцию. Анна покраснела, глаза сузились, слезы ручьем текли на одеяло.
– Что случилось?
Мариса подняла взгляд и увидела, что в комнату врывается мать, на ходу расстегивая блузку и готовясь кормить младенца. Спросонья, на щеке остался красный след от подушки.
– Тише, моя радость, тихо, мама здесь.
Она вытащила Анну из кроватки и нежно поцеловала. Мариса заплакала.
– Прости, – прошептала она. – Я просто хотела посмотреть…
Мать рассеянно взглянула на старшую дочь.
– А ты почему плачешь? – спросила она, доставая грудь из лифчика. Мать поднесла грудь к лицу малышки, но та продолжала крутить головой.
– Что случилось? – снова переключилась она на старшую.
– Я хотела проверить… – начала Мариса. И тут она быстро, не без помощи детской интуиции, сообразила, что нет никакого способа объяснить необходимость проведения такого эксперимента. Ради сохранения остатка материнской любви ей придется солгать. Мариса перестала реветь, и последние две слезинки остались сохнуть на щеках.
– Анна заплакала, а я зашла, чтобы попробовать успокоить, пока малышка не разбудила тебя, – с пугающей легкостью выпалила Мариса. Это была первая произнесенная ложь.
– Это так мило с твоей стороны, спасибо тебе.
Но это было сказано впопыхах, поэтому не считалось. Все внимание матери сосредоточено на младенце. Она, прижимая Анну к себе, села в кресло для кормления, стоявшее возле окна. Мариса наблюдала, как ребенок успокаивается, а потом жадно хватается губами за сосок и затихает. «Как странно, что двое могут быть настолько сильно связаны друг с другом, словно они – один большой человек, пульсирующий жизнью, которая не включает меня», – подумала старшая сестра.
Мариса молча вышла из комнаты и незаметно вернула булавку в швейную коробку.
3
Они сразу же начали пытаться создать семью. Мариса перестала принимать противозачаточные. Каждое утро, видя нераспечатанную металлическую прямоугольную упаковку таблеток на дне ящика для стирки, она испытывала ощущение собственной правоты и чувство удовлетворения от того, что делает нечто взрослое.
– Не могу дождаться появления ребенка, – сказал Джейк однажды за ужином. – Я знаю, это звучит странно. – Он откинул волосы назад, и его рука замерла на шее.
– Вовсе нет, – запротестовала Мариса. – Почему?
– Мужчины не должны говорить такие вещи.
– Какая глупость.
Она приготовила макароны с сыром, потому что это, по его словам, любимое блюдо с детства, а у нее как раз под рукой оказался рецепт, в котором использовались четыре вида сыра и соленый бекон с хрустящей корочкой. Мариса взяла кусочек бекона и положила в рот, слизнув масло с кончиков пальцев.
– Я тоже не могу дождаться, и мне все равно, даже если это кажется странным.
Она улыбнулась и вытянула руку вперед, чтобы погладить его ладонь. А он поднял руку, желая налить ей вино, поэтому их пальцы неловко столкнулись в воздухе.
– Извини, – засмеялся он. – Я слишком взволнован.
Джейк наклонил бутылку к бокалу, но Мариса закрыла его рукой.
– Нет. Спасибо, но… если мы серьезно относимся к этому…
– Ты права. Да, конечно.
Он поставил бутылку обратно на подставку, и она заметила, что Джейк выглядит довольным. Он все еще в рабочем костюме, успел снять только куртку, повесив ее на спинку стула. Сразу же ослабил галстук, едва переступив через порог. В уголках глаз появились морщинки усталости. Она знала, что у него сейчас напряг на работе, но он никогда не любил вдаваться в подробности. Вместо этого Джейк спрашивал Марису о том, как прошел ее день.
– Как продвигается работа над новым заказом? – спросил он, закатав рукава и приступая к еде.
– Отлично. Знаешь, это здорово, когда есть такое рабочее помещение – свет там просто великолепный.
– Как зовут этого ребенка?
– Моисей. – Она закатила глаза. Они оба удивлялись богачам, которые в поиске имен своим наследникам черпали вдохновение в Ветхом Завете.
Мариса рассказала о последнем эскизе – сложной сцене с плетением косичек принцессы. Он запихивал макароны в рот, пока Мариса говорила, и смотрел на нее с таким обожанием, словно она самый важный человек в его жизни.
– Сложно передать текстуру. Волосы всегда сложно рисовать.
– Вот что мне в тебе нравится, – заметил Джейк. – Ты знакомишь меня с целым новым миром, о котором я ничего не знал. Сложно рисовать волосы. Хм. Кто бы мог подумать?
Несмотря на предупреждение Джас, Марисе очень нравилось то, как близко они узнают друг друга. Каждый день под одной крышей – это словно еще один слой. Слой за слоем их единение становилось прочнее, будто откровения были надежными укреплениями.
Мариса стопкой сложила тарелки: его тарелка совершенно чистая, на ее – остатки еды. Она слишком много говорила.
– Не нужно этого делать, – произнес Джейк. – Позволь мне. – Он взял тарелки и погладил ее.
Он не любил прикосновения. Джейку не нравилось держаться за руки на улице, и даже целоваться дома, пока этого никто не видит, для него было слишком сильным проявлением чувств. Тем не менее, глядя на то, как он складывает тарелки в посудомоечную машину, она подумала, что предпочтет именно такую любовь, нежели любые прикосновения.
Джейк поставил чайник. Мариса с удовольствием наблюдала за его движениями: сильные широкие плечи, твердость мускулистых бедер. Разум следовал за ним, а воображение рисовало любовные сцены: ноги сцепились за его спиной и он вошел в нее, прикусив мочку уха, внутри себя она почувствовала его концентрированную силу. Ни с одним мужчиной она никогда не чувствовала такой физической связи. Но теперь поняла, что все прошлые любовники были слишком неуверенны в своих силах. Представила голову Джейка между своими ногами, и как его язык скользит по клитору, заставляя ее взмокнуть. Потом он перевернул бы ее на живот и мощно вошел.
– О чем думаешь? – спросил он, стоя за кухонным столом.
– А? – Мариса взглянула на него. – Прости, я витаю в своих мыслях…
– Да? – Джейк игриво приподнял бровь, и она поняла, что он думает о том же.
