скачать книгу бесплатно
– «Танец повешенных» не трилогия.
Тимоти подаёт мне чашку кофе. Чертовски горячо, но я буду не я, если покажу, что обожглась.
– Да ладно, Элис, – оценивающе глядя на меня, цедит он. – Это антиутопия. Бог любит троицу – и в горе, и в радости.
К Виоле наконец-то возвращается голос, и она прерывисто произносит:
– Третьей книги не будет. Мы написали вторую и заключительную часть дилогии, и вам это известно. Название выбрали соответственно – «Песнь повешенных», что-то вроде лебединой песни. Персонажи теперь живут в мире, который им нравится. Там и Нейту было бы хорошо. Я понимаю, всё это звучит слегка безумно, но…
Тимоти таращится на нас, как будто сейчас завопит: «Да, чокнутые мои, безумнее некуда!»
– Мы хотим, чтобы у книги был счастливый конец, и в этом нет ничего ужасного, – сообщаю я.
Виола благодарно улыбается.
– Но хотя бы выслушайте меня! – Тимоти молитвенно складывает руки. – «Песнь повешенных» вышла всего два месяца назад и мгновенно завоевала международную популярность. Вы превратили антиутопию в утопию. Однако осталась одна маленькая проблемка. – Он отхлёбывает кофе, нагнетая напряжение. – Утопии – отстой.
– Прошу прощения, я не ослышалась? – церемонно интересуется Виола.
С ней такое бывает, если ошарашить хорошенько. Ви как будто стареет лет на пятьдесят и разговаривает как моя бабуля.
– Это общеизвестный факт, – кивает Тимоти. – Вы же видели вчерашнюю рецензию? К мнению «Антиутопии дейли» прислушивается слишком много читателей, и мы не можем притвориться, что ничего не заметили.
– Рецензия – всего лишь чьё-то мнение, – изрекает Виола, вспомнив слова Кейти.
Тимоти скептически поднимает брови.
– Критики в чём-то правы. Наш мир страшен, а будущее неопределённо. «1984» и «Рассказ служанки» побили рекорд популярности не на пустом месте. Читателям не нужен недостижимый, сказочный финал. Они хотят читать о своих страхах, о трудностях в своей, более-менее узнаваемой среде обитания.
Тимоти подхватывает тарелку с шоколадным печеньем и суёт её прямо под нос Виоле.
– Угощайся!
– Ой нет, спасибо, – отвечает она.
Забрав у Тимоти тарелку, я ставлю её на стол. Никому не позволено впихивать еду моей лучшей подруге!
– Тимоти, скажи честно, ты эту речь репетировал перед зеркалом? – саркастически интересуюсь я.
– Да, и не раз. Неужели сразу догадались, милые вы мои?
Вот всегда он так. Говорит гадости самым очаровательным тоном. Как будто заворачивает всякую дрянь в разноцветные обёртки. Развяжешь большущий красный бант, аккуратно снимешь сто слоёв папиросной бумаги, а там – дерьмо. Ни больше ни меньше.
– Мы наблюдали за вашими фанатами и в чатах, и в блогах, отслеживали фанфики, смотрели видеоблоги… и пришли к однозначному выводу. – Тимоти встаёт с кресла и направляется к книжной полке-роялю. Мне бросаются в глаза тёмные волоски, пробивающиеся на его гладко выбритом подбородке. – Фандом голоден. А что делают с голодными?
– Кормят, – отвечаю я.
– Правильно, – кивает он. – И наш фандом жаждет очередной порции драматических событий, борьбы, противоречий.
– Да, жить в нашем мире страшно, – громко и отчётливо начинает Виола, – но разве читатели не ищут в книгах спасения, тепла и доброты? Ведь в самые трудные времена люди обращались к сказкам в поисках лучшей жизни, где есть любовь, дружба и утешение. Волшебные истории всегда дарили надежду.
Тогда Тимоти поворачивается к полке-роялю и одну за другой снимает с неё книги.
– Виола, ты говоришь о сказках для младенцев. Ваша аудитория – в основном подростки, старшеклассники и студенты. – Он театрально раскладывает книги веером на столе, и я читаю названия на обложках: «Дивергент», «Заводной апельсин», «Рассказ служанки», «1984», «Голодные игры». – И этих подростков мучает паранойя. Они постоянно ощущают присутствие Большого Брата, выискивают сюжеты о насилии и настигшей злодеев каре – ведь они видят это каждый день по телевизору, в Интернете и прочих средствах информации. Юные тела жаждут секса, повинуясь буйству гормонов. – Тимоти триумфально выкладывает на стол последнюю книгу, «Танец повешенных» Салли Кинг, и провозглашает: – Читатели ждут вот этого: трагедий, страсти, потерь… Вот почему «Антиутопия дейли» изменила рейтинг вашей книги, дорогие мои, – критики чувствуют, куда дует ветер, они кормят голодного зверя. И вам пора заняться тем же.
– Но мы же предупреждали… – звенящим от напряжения голосом напоминает Виола. – С самого начала мы сказали, что напишем только одну книгу. И вы обещали, что так и будет.
«Ви бледная как смерть. И что она уцепилась за эту “одну книгу”? Надо бы выяснить, что на неё нашло, но потом, пока беднягу не стошнило прямо на столик с кофейными чашками».
Тимоти медленно выдыхает.
– Вот что. Приходите в субботу на «Комик-Кон». У нас с Расселом Джонсом, который играет Уиллоу, назначена встреча с читателями.
– Мы знаем, кто такой Рассел Джонс, – выпаливаю я, но Тимоти продолжает, будто не замечая моего раздражения.
– Приходите, взгляните на ваших страстных поклонников, подпишите пару книг… и сами увидите, как читатели ждут третью часть «Танца повешенных». На «Комик-Коне» всегда необычная атмосфера – там фандом обретает особую силу.
От одной мысли о возвращении на «Комик-Кон» у меня кружится голова, а сердце частит как бешеное. Когда мы отправились туда в прошлый раз, случилось землетрясение, мы потеряли сознание и очнулись в больнице спустя целую неделю. А Нейт до сих пор не вышел из комы. Странные мысли вертятся у меня в голове: обрывки, которые нет сил додумать. Непрошеные воспоминания вгрызаются в мои сны, а к глазам подступают слёзы от титанических усилий НЕ ДУМАТЬ о том, что случилось.
«Нет. Ни за что на свете я не пойду на “Комик-Кон”».
Опустив на глаза тёмные очки (вдруг подступят слёзы!), я поднимаюсь с кресла, расправляю плечи и обращаюсь к Тимоти самым язвительным тоном:
– Дорогой Тимоти, на «Комик-Кон» мы не придём, и не надейся. И если сам не понимаешь почему, значит, в тебе не осталось ничего человеческого.
Я намеревалась выйти из кабинета вместе с Виолой, величественно, по-королевски, облив Тимоти напоследок презрением, однако дорогу загородил письменный стол.
Воспользовавшись заминкой, Тимоти хватает меня за руку сухими сильными пальцами.
– Прошу вас, дорогие мои, не отказывайтесь так сразу. Подумайте. – И когда мы уже стоим на пороге, распахнув дверь, швыряет нам вслед очередную гадость: – Вы такие талантливые! Не хотелось бы отдавать продолжение вашей книги другому писателю.
Глава 3
– Элис —
Мы с Виолой молча бредём к станции метро. Голова у меня раскалывается, а тело будто налито свинцом. Даже шум центрального Лондона сегодня только действует мне на нервы.
– Он же не позволит кому-то ещё написать третью книгу, – наконец произносит Виола. – Мы придумали новых персонажей, да весь сюжет изменили! Нельзя же просто отдать нашу книгу другому писателю. Это же воровство!
– Наверное.
– А что сказано в контракте?
Наш договор с издательством я помню очень хорошо. Виола тогда не отходила от Нейта, и вникать во всю эту юридическую чепуху пришлось мне. Я показала контракт Оливии, нашему литагенту, и она подтвердила, что всё составлено честно, – если издательство или наследники Салли Кинг позволят, то кто угодно сможет написать продолжение к нашей книге. Ведь главных героев и основной сюжет придумали не мы.
Во рту непривычно горчит, и я нервно сглатываю.
– Не помню. Эти чёртовы литагенты вечно чего-нибудь напридумывают. Они даже хуже редакторов.
– А может, нам поговорить с Оливией? – задумчиво спрашивает Виола.
У меня в груди поднимается волна настоящей паники.
– Зачем? Что теперь изменишь?
– Элис, третьей книги быть не должно, понимаешь? И не важно, кто её может написать. Не знаю, как объяснить, но я чувствую, что героев «Танца повешенных» надо оставить в покое. Мы придумали хороший конец во второй части, что бы там всякие критики ни писали. У наших героев появилась надежда, перед ними открылись новые возможности… Они теперь свободны и пусть живут, как пожелают.
Виола разволновалась не на шутку, и меня это беспокоит. Почему для неё это так важно? Говорит, что не может объяснить. А на самом деле – это я боюсь спросить. Мне страшно задать даже один из вопросов, на которые у меня нет ответа. Не хочу тревожить едва затянувшуюся рану. И безотчётно прибавляю шаг, уверенно впечатывая каблуки в твёрдый, неподдающийся асфальт.
– Виола, я знаю, тебя бесит этот разговор, но герои книг – всего лишь выдуманные персонажи. Даже Нейт. Конечно, мы приписали книжному Нейту качества твоего младшего брата, но только чтобы посмотреть, как он раздуется от гордости, когда узнает… однажды.
– А, ну да… Кстати, он до сих пор в коме и не слышал о второй книге.
Она будто ударила меня этими словами.
– Я помню, – тихо отвечаю я. – Ведь я тоже его люблю.
За углом над входом в метро сияет знакомая эмблема.
– Конечно, – уже мягче отзывается Виола, касаясь моей руки. – Прости.
Я обнимаю её за худенькие плечи и на секунду крепко прижимаю к себе.
– Ничего. Нам обеим его сильно не хватает, и оттого всё кажется ещё… страшнее.
Мы спускаемся на станцию, и я щурюсь, пытаясь разглядеть ступеньки сквозь тёмные стёкла очков, которые и не подумала снять.
– Знаешь, давай позвоним Оливии, – настаивает Виола. – Просто убедимся, что Тимоти не блефует.
«Ох, понеслось…»
Во рту опять знакомый горький привкус. Наверное, так просыпается моя совесть, напоминая об ошибках. Давно надо было рассказать Виоле о контракте.
Когда лестница наконец-то заканчивается, я беру подругу за руки и смотрю ей в глаза. Сделав глубокий вдох, с трудом выговариваю:
– Он не блефует, Ви.
– Так ты знала? – мгновенно помрачнев, резко спрашивает она. – Ты давно знаешь, что кто угодно может написать продолжение, если мы откажемся?
С такой болью Виола смотрела на меня давным-давно. Ей было четыре года, и Гарри Уолш толкнул её прямо в колючие кусты возле детского сада. Она даже плакать не могла от боли. Тогда я её спасла, прогнала обидчиков. А на этот раз Гарри Уолш – это я. Нет, ещё хуже, я колючая живая изгородь.
– Оливия уверяла, что ничего не поделать.
Как странно. Мой голос звучит так холодно, а в груди полыхает горячее пламя. И я с неимоверным трудом сдерживаю слёзы.
– Хоть бы мне сказала, – роняет Виола.
– И что бы ты сделала?
– Не знаю… Я бы попыталась переписать договор.
Виола освобождается от моих рук и идёт к поездам. Нет, она не отгораживается от меня, просто не в силах даже взглянуть в мою сторону.
– Я подумала, что это не так уж важно, – мямлю я, догоняя подругу.
– Ты всегда знала, что для меня это очень важно. – Она внезапно останавливается, будто ошарашенная неожиданным открытием. – Ты всё это подстроила?
– О чём ты?
– Ты знала, что, если редактор пригрозит отдать книгу другому писателю, я соглашусь взяться за третью часть.
Она в ярости шлёпает проездным билетом по турникету.
«Ничего себе. Опять удар – и прямо в больное место».
– Чёрт! Ви, я тебе кто, главарь мафии?
Мы идём по платформе, и к скрипу моих туфель от Jimmy Choo добавляется шорох и свист приближающегося поезда.
Виола не отрываясь смотрит на разинутую пасть тоннеля.
– Я тебе не верю, – шепчет она.
Налетевший ветерок сдувает мои локоны, открывая шею. Виола больше не моя подруга Виола. Она такая же как все девицы, судачащие о высоте моих каблуков. От накатившего гнева сердце горит огнём. Я хватаю Виолу за руку и поворачиваю к себе.
– Так что ж ты тогда дружишь со мной? Ведь я такая стерва.
Гнев, пылающий в моей груди, отражается на лице Виолы: подбородок упрямо выставлен, ноздри трепещут.
Вихрь от приближающегося поезда разметал её волосы, поднял короной над головой. Сейчас Ви похожа на Кэрри Уайт из ужастика Стивена Кинга. Хорошо, хоть распятия поблизости не видно.
– Значит, если я откажусь, ты напишешь продолжение сама, без меня? – перекрикивая шум, спрашивает Виола.
Поезд всё медленнее ползёт мимо, и я вижу своё отражение в окнах вагонов: из-под тёмных стёкол очков бегут потёки чёрной туши. Представляю, что сказал бы папа, но мне всё равно.
– Конечно нет! Что ты несёшь?
– Ты предавала меня и раньше! – кричит она.
И тут мы обе застываем на месте, цепенеем в толпе туристов, выходящих из вагонов.
– Когда? – наконец выдавливаю я. – О чём ты говоришь?
Виола только растерянно трясёт головой. Ну всё, дух Кэрри её покинул, и теперь Ви беспомощно смотрит на меня, не зная, что же ответить.
«Как же узнать, что на неё нашло?»
Однако Ви вырывает свою руку из моей и, подхваченная потоком пассажиров, исчезает в дверях вагона.
