скачать книгу бесплатно
– Пирог, госпожа. Отказы не принимаю!
Сеня достал из печки противень с раздутым пирогом.
– Творожно-сметанная начинка, ваша любимая.
– О! Когда это я отказывалась от сладкого? – Ровена схватила кусочек с пылу с жару и даже не стала укладывать на тарелку. – Это чудо!
– Не ешьте всухомятку.
– Не ем, – Ровена сделала последний глоток чая, опустошив кружку, подхватила руножилет со спинки стула, боевой рунабр и помчалась к дверям.
– Всё, я ушла. Сеня, спасибо за пирог! И чай превосходный!
– Всегда пожалуйста, – улыбнулся домовой.
Входная дверь хлопнула, и шаги молодой женщины стремительно удалились вдаль по улице.
***
Район оживал с рассветом. Окна домов уже были раскрыты, домовые выставляли цветы под утреннее солнце и провожали за порог своих подопечных. В этой части города жили офицеры корпуса стражей и сотрудники технических служб. Несколько улиц одной огромной компании.
Рафаэль Кайсаров сидел за летним столиком на террасе своего дома с чашкой кофе. Уже в идеально отглаженной тёмно-синей форме, застёгнутой на все пуговицы, и руножилете, туго затянутом по стройной фигуре.
Ждал без пятнадцати восьми, и наблюдал за дверью дома командира Бельской, расположенного чуть дальше по улице на противоположной стороне. Если она не появится в ближайшие минуты, нужно будет идти за ней. Но дверь наконец распахнулась, Ровена вышла и торопливо зашагала в сторону Рафаэля, не глядя на дорогу и быстро соединяя на ходу контакты застёжек руножилета. Благо, руки от долгой привычки делали это автоматически. Когда новички также халатно щёлкали по заклёпкам и попадали не в те контактные разъёмы, энергосхема руножилета немедленно выдавала блокировку. И снятие с дежурства тогда было обеспечено.
Кайсаров засмеялся, когда Бельская подошла:
– Доброе утро, командир. Проспала?
– Сеня считает, что порядочная дама не должна вставать рано, – ответила Ровена, наконец расправившись с последней застёжкой.
Индикаторная пластинка над ключицей вспыхнула в рабочий режим, и поверхность руножилета засияла тонкими линиями защитного рунескрипта.
– Это верно, – пожал широкими плечами Рафаэль.
– Да? – усмехнулась Бельская.
– Дама может вставать, когда хочет, – подтвердил Кайсаров.
– Так и скажу командиру Дубровскому, – почти серьёзно кивнула Ровена.
Железнодорожная линия служебного поезда проходила прямо вдоль домов, и, судя по звуку, состав как раз мчался за своими постоянными пассажирами.
Рафаэль поставил чашку на столик:
– Марусенька, спасибо.
Пухленькая домовиха – Сенина любовь, появилась на пороге, и затейливо улыбнулась:
– Не за что, мой миленький мальчик! Ой, Ровена! Как там мой Сенечка?
Всё слилось в одно быструю фразу, и домовиха зарделась щёчками.
– Замечательно твой Сенечка, – засмеялась Ровена. – Выдаёт меня замуж каждое утро.
– За меня? – спросил Рафаэль и тоже потёр щёки.
Чтобы не было заметно румянца. Домовые конечно шутили меж собой, но ведь не зря. Кайсаров никому, кроме них не сказал о сердечной дрожи перед командиром Бельской. Побоялся, что на службе не одобрят. Из-за личных чувств легко вылететь из отделения стражей.
Ровена утвердительно кивнула в ответ на его вопрос, сощурив свои яркие голубые глаза, улыбнулась:
– А кроме тебя, Кайсаров, меня замуж никто и не возьмёт. Вредная я и властная. Только ты меня вытерпишь.
Рафаэль засмеялся:
– Не наговаривай на себя.
Что бы ни говорила Бельская о своём дурном характере, он уже понял, что всё это ложь. Скоро год, как они в одном отделении стражей, а внимательному Кайсарову хватило пары недель, чтобы понять – суровая командир Бельская такая лишь в жёстком руножилете. Умело прячет под ним сердце. Но добраться до него можно.
Разгоняя воздух сиянием, состав из трёх вагонов остановился перед домами. Потянулись опоздавшие на первые утренние рейсы. Несколько человек из отделения чрезвычайных ситуаций – ОЧС, технического персонала и ещё кое-кто из знакомых. Когда живёшь в одном районе несколько лет, незнакомых уже не остаётся.
– Миленький мальчик… – с шутливым умилением произнесла Ровена, когда они вошли в салон.
Обращение домовихи было очень понятным. Бельская и сама приклеила к Рафаэлю этот «ярлык». Из-за трёх лет разницы в возрасте и лица Кайсарова – с большими серо-туманными глазами и приятными мягкими губами. В отличие от характера, отнюдь не мягкого.
– Командир, сметану сотрите со щеки, – мгновенно отомстил Рафаэль за «мальчика», и громко засмеялся, когда Ровена бросилась тереть щеки.
– Кайсаров!
– Да нет ничего, – смеялся тот, – шучу.
Бельская не по-настоящему гневно взглянула в ответ:
– Накажу!
– За что? – возмутился Рафаэль. – Ты пироги любишь, а меня наказать собралась?
– За нарушение субординации, – Ровена сдерживала улыбку. Изо всех сил.
– Чем это я её нарушил? А если б и правда были щеки в сметане?
– Так не были!
– А жаль…
Всё, Ровена сдалась, расхохоталась в голос. Переспорить Рафаэля в шуточном споре было невозможно. Никогда не сдавался.
– Молчи, Кайсаров! – пыхнула она. – Хоть минуту!
– Есть молчать, командир Бельская, – невозмутимо ответил Рафаэль.
На мгновения между ними встала тишина. Кайсаров отвернулся, оглядывая окрестности через окно вагона. А Ровена смотрела в отражение на стекле. Парень улыбался, но чуть сжимал губы, чтобы улыбка была не так заметна.
– Ну что? – внезапно выдал он. – Минута прошла.
А ведь прав. Считал, похоже. Ровена вздохнула:
– Ох, Рафаэль…
Тяжёлый получился вздох. Между ними сложился негласный договор – служба должна быть службой, и ни на шаг от этого. Как бы ни хотелось. Но…
Просто это было только поначалу – почти год назад, когда Кайсарова только перевели на службу в корпус стражей вокзального комплекса, а Ровена как раз приняла должность командира отделения. Только начинали работать вместе, обвыкались. Рафаэль к новому месту службы, Ровена к новой должности. Пока изучали друг друга. Пока прикладывали свои характеры к работе в команде, и что-то «срезали», из того, что работе мешало. Бельская отбросила женскую мягкость сразу. Доброй сестре с отделением из четырёх парней не управиться. А Кайсарову наоборот пришлось этому учиться. Поначалу резкий был, даже безобидных шуток не прощал. Но это, потому что боялся. Ошибиться, сделать что-то не так, не понравиться, выговор получить.
Не сразу Ровена это поняла, но потом сообразила. Она-то всегда имела под собой опору. И хотя родители давно не жили вместе, обе новые семьи – и матери, и отца, поддерживали общую дочь. Ровена сладила и с родными, и с мачехой, и с отчимом. Как говорила тётка: умудрилась быть ласковым телёнком для всех мамок.
А у Рафаэля опоры не было. Но для человека из сиротского дома, которого в младенчестве оставили на пороге, зимой, в самый январский мороз, к своим двадцати семи годам он многого добился. Только своим упорством. И сделать что-то не так, не справиться – для него было вопросом жизни и смерти. Потому что вернуться туда, откуда начал, он точно не хотел. Вот отсюда и была его резкость. Бельская, поняв это, всё-таки нашла подход к Рафаэлю. Сначала по службе. А потом…
Кайсаров отвернулся от окна вагона, взглянул на Ровену. И та, не стесняясь, снова засмотрелась на две точки на обеих его щеках. У него были две одинаковые маленькие родинки. А в глазах такой цвет, будто туман перед рассветом, когда солнце золотит серую дымку. Чарующий неимоверно. Рафаэль знал, что Бельская любуется, так что смотрел прямо на неё, ждал, когда она насмотрится в полное удовольствие.
– Кто-то был в твоей родне из нелюдей, – в очередной раз покачала головой Ровена. – Глаза, как омут. Как не взгляну, так что-нибудь сделать с тобой хочется.
– А что хочется? – Кайсаров поймал неосторожные слова Ровены мгновенно.
Та молчала, но улыбка, чуть более глубокое дыхание, и прямая осанка, такая, чтобы скрыть, что к пояснице приливает кровь, выдавали желания.
– Я не против, – тихо заметил Рафаэль, и сильно прикусил губу. – Вы ведь знаете об этом, командир Бельская?
Туманно-серая радужка в его глазах потемнела, закрылась чёрным зрачком.
– Конечно знаю, – вкрадчиво ответила Ровена.
Ей нравился этот разговор, и покрасневшая от прикусывания губа Кайсарова тоже, и расширенные зрачки.
– Вам нужно только приказать, – совсем тихо произнёс Рафаэль.
Так, чтобы точно никто не услышал. Но тихость голоса не убрала из него уверенную твёрдость.
Бельская молчала, думая о том, что отвести взгляд от Рафаэля надо прямо сейчас. Пока кровь от поясницы не добралась до паха. У них обоих.
– Скажи, что подумаешь, – прошептал Кайсаров.
Но Ровена нашла в себе силы. Не произнесла больше ни слова и отвернулась. Рафаэль, глядя на неё, тяжело вздохнул:
– Ясно, командир Бельская. Простите.
Ровена именно так прекращала этот их особый разговор. Без объяснений, и вообще без слов.
***
Служебный поезд мчался по эйнхерийскому мосту, соединяющему жилые улицы с контрольной зоной, и сквозь окна было видно громадный комплекс. Даже не весь, а только ту его часть, на которую хватало взгляда. Сам вокзал был огромен. С высоты моста было видно прозрачные купола пяти его атриумов с несколькими десятками платформ в каждом, железнодорожные пути и составы, влетающие на всех парах под фигурные арки.
Поезд доставил своих пассажиров к главному входу контрольной башни. Лифт домчал их в общий зал стражей на верхнем этаже. Сюда стекались все отделения охранного корпуса.
Едва открылись двери лифта, как три стража хором поприветствовали командира Бельскую:
– Доброе утро!
– Доброе утро, – ответила Ровена своему отделению, – все живы, здоровы?
– Обижаете, командир, – отмахнулся Калина.
Та ещё детина. Рафаэль, несмотря на своё крепкое телосложение, едва достигал ростом его груди.
– Великаны не в счёт, – усмехнулась Бельская.
– Ну хватит, у меня всего один процент крови асилков, – возмутился Калина. – Сколько можно?
– Пока не схватишь хотя бы простуду, – ответил ему Демьян. – Люк, не дёргайся!
Парень сидел на корточках возле громадного чёрного пса и обматывал его лапы чётками. В отличие от российских полукровок великанов-асилков, английские баргесты, цепляли магические недуги с лёгкостью. Обычная порча могла, как минимум, испортить собаке зубы. В команде пёс был приписан к Демьяну, так что, как его напарник, страж каждое утро занимался этой процедурой. Но эта парочка смешила всех не только этим. Совпало так, что Демьян был очень черноволосым. Как смоль. И брови, и ресницы. И пёс тоже – без единого светлого волоска, чёрный, как ночь. Практически все, кто видел их впервые, были полностью уверены, что однокровки. Демьян устал доказывать, что сам не оборотень, а только бестиа-коммуникарий, и Люк ему не брат. Так что на стандартный вопрос: а кто в семье оборотень, мать или отец? – Отвечал: – Оба! Меня усыновили.
Но, в общем, относился к этому с юмором.
– Надень на него руножилет, наконец, – посоветовал Валентин Устинов – пятый страж отделения Бельской. – Встроенная защита… Ну, ладно, ладно.
Баргест оскалил зубы в его сторону, и Устинов замолчал. Со смехом поднял руки:
– Не ешь меня.
Пёс шумно фыркнул, отрицательно покачал головой.
– Тебя не будет, – озвучил его ответ Демьян. – Кого другого – запросто, но тебя никогда. Мать и бабушка ведьмы. Где гарантия, что и сам не ведьмак? Как раз похож. Так и отравиться можно.
– Чего? Чем это похож? – удивился Валентин.
Несмотря на подтверждённую ведьмовскую родословную, по внешности Устинова ничего такого заметно не было. Парень, как парень. Рост средний, комплекция как у всех стражей спортивная. Тут без вариантов. Работа обязывала.
– Похож, похож, – поддержала Ровена, поняв куда клонит Демьян.
Он ей подмигнул.
– Да чем? – не сдавался Валентин.
Стражи просто обхохатывались. Калина наконец не выдержал:
– Устинов! Да у тебя на лбу написано, что ты ведьма. Лезешь куда не надо вечно. Какой руножилет на баргеста? Мы ж потом его не найдём.
Стражи засмеялись. У баргестов была непереносимость растительных волокон в составе руножилетов. И лекарственные спреи помогали весьма не долго. А потом мощные чёрные псы превращались в подобие блохастой шавки с фермы, вычёсывая из себя клоки шерсти. За всё время службы удалось надеть на собак защиту всего пару раз, потому что сами баргесты были категорически против.
