скачать книгу бесплатно
Текст следующей ступени:
«Шестерка вторая
Величина (величие) квадрата в прямоте
нет повторения (не практикуй)
отсутствие не Пользы-ЛИ».
Гм-гм! Ну, посмотрим, как это выглядит у Толстого. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как атака под Островне выявила первый этап знака Кунь, и вот «17-го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром /…/, поехали кататься верхами». Собирались вроде поискать сена, но движутся наобум, куда глаза глядят, на все четыре стороны. А это, собственно, и есть «квадрат» («распределение по сторонам», как объясняется в «Сяо Сян»). Николай, разумеется, скачет все на той же лошадке, что понесла его в атаку. И вот эта волшебная лошадь вносит его в Богучарово (все имена здесь значимы), где томится княжна Марья, которой бунтующие мужики не позволяют бежать от французов. Николай понятия не имеет, куда его занесло. «Княжна Марья, потерянная и бессильная (здесь и далее все курсивы в цитатах Толстого мои, но разъяснять я буду не все. – О.Д.), сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. /…/ Ростову тотчас же представилось что-то романическое в этой встрече». Его мысль: «И какая-то странная судьба натолкнула меня сюда!».
Да, это судьба, в этой как бы бесцельной поездке нет ничего бесцельного («отсутствие не Пользы-ЛИ»). Марья своей иньской слабостью сразу же жестко (хотя и невольно) программирует Николая. Поговорив с ней, он направляется к бунтующим мужикам уже «не помня себя». По дороге слышит, что без воинской команды «неблагоразумно противуборствовать им». «Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе».
Дальше действия, мордобой… «Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он». Николай в тот момент явно действовал не сам, но – им (и в нем) кто-то действовал. Он был точно в бреду, его несло. Он «бессмысленно приговаривал», он задыхался «от неразумной животной злобы и потребности излить», «не соображая», «бессознательно», «бессмысленно, не своим голосом завопил»… В общем, прорезавшееся в Николае неистовое существо спасло княжну. И она влюбилась. Однако – в кого? В Ростова? В то существо, которое из него так страшно кричало? Или, может, в кого-нибудь третьего? Будем выяснять.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею!» Толстой подчеркивает, что «во всем этом княжна Марья видела волю провиденья». Иными словами: чувствовала, что попала в сюжетный поток, может быть – историю любви. Конечно, и Николай уже тоже влюбился. «Когда он вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился». Шутка точная: отправившись куда глаза глядят, он, как в сказке, набрел на царевну. А сердится он потому, что уже дал слово Соне. Эта проблема будет решаться на следующих этапах развертывания Кунь.
А здесь не худо отметить, что вторая ступень в этой гексаграмме считается главной. Щуцкий говорит: «В ней по преимуществу выражено качество данного символа. И раз в данном случае это качество налично в самой полной мере, то здесь не требуются никакие предварительные упражнения; не нужна никакая предварительная подготовка, а все складывается благоприятно само собой». В этом и смысл речения ко второй позиции: «не практикуй», то есть – не действуй сам, предоставь дело тому, кто в тебе. Ибо все, что он сейчас делает, имеет далекую цель (ли). А это и значит, что в том, что сейчас происходит с тобой, нет для тебя ничего бесцельного («отсутствие не Пользы-ЛИ»). «Сяо сян» поясняет: «отсутствует не Польза: свет на Пути Земли».
3.
Продолжаем двигаться по ступеням Кунь.
«Шестерка третья
Содержит (хранит) отчетливость
возможна Выдержка-ЧЖЭНЬ
может быть – подчинишься в делах правителю
отсутствие завершенности и наличие конца».
О чем идет речь? А вот о чем: близится Бородинское сражение, которое произойдет на девятый день после встречи Николая с Марьей (и числа здесь символичны). Николай в нем участвовать не будет. Его архе предусматривает совершенного иной сценарий. Поток несет гусара в Воронеж, закупать лошадей для дивизии. Но в рамках гексаграммы Кунь интересна только одна кобылица… Побывав днем на конном заводе, Николай вечером пляшет на балу у губернатора, флиртует с какой-то замужней кобылкой… Как вдруг попёрло. Подходит губернаторша, которую он называет запросто тетей: «Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas… Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?.. Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..».
Ростов: «И не думал, полноте, ma tante». Конечно, «не думал». Человеку, которого так резво несет, думать не надо, все делается само. Свидание с Марьей теперь неизбежно (при упоминании о княжне Николай испытывает «непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха»). Губернаторша начинает действовать. Она здесь играет роль того самого «правителя», которому герой (согласно «И цзин») может «подчиниться в делах». На предыдущем этапе дело делалось (что и есть энергейя по Аристотелю[12 - См. Том Четвёртый, главу «Шаманские экскурсы. И (2)»]) кем-то сидящим внутри Николая, а здесь оно будет делаться тетушкой, которую поток Кунь использует для достижения архетипической цели. Вот губернаторша отводит Николая в сторону: «Хочешь, я тебя сосватаю». Гусар, как будто руководствуясь текстом «И цзин» для третьей ступени (в переводе Щуцкого: «Возможно, что если будешь действовать, следуя за вождем, сам не совершая ничего, то дело будет доведено до конца»), отвечает ей: «Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит».
Но позже… «Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?…» И, уже в конце вечера, прощаясь с тетушкой, когда она сказала ему: «Ну, так помни же», – он вдруг отвел ее в сторону.
Собственно, тут Ростов пытается проявить «Выдержку-ЧЖЭНЬ» в отношении Сони, которая ведь все еще его крепко держит. Но в то же самое время уже готов окончательно «подчиниться в делах правителю» (тетушке). И в конце концов не выдерживает, подчиняется: «Николай вдруг (это слово обычно указывает на переключения действующих субъектов внутри человека. – О.Д.) почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия».
Этот «порыв откровенности» так же спонтанен, как порыв опрокинуть французских драгун. Фактически это один и тот же порыв, движение, которое привело Николая сперва в Богучарово (где он прекрасно действовал, но не сам), а теперь – в Воронеж, где он отдает инициативу в руки губернаторши. Точней, это – разные формы и стадии все того же порыва к Марье. А иначе и быть не может, поскольку юань хэн ли Марья чжэнь характеризует весь тот поток, который несет Николая. Но Соня… И тут нам надо четко понять, что чжэнь, которая держит Ростова в потоке движения к Марье, – совсем не та же самая чжэнь, которая все еще держит его привязанным к Соне. В том-то и фокус, что Николая сейчас держат две женщины, положение его амбивалентно.
Кстати, слово «валентность» (от латинского слова valentio, сила, которому родственно русское «воля») совершенно четко вскрывает глубинный смысл того, что есть чжэнь. Марья и Соня – это как бы две валентности (как в химии), к которым может подключиться Николай. Но он-то один. Вот если бы он мог создать гарем или хотя бы взять наложницу (как в старом Китае), тогда бы никаких проблем не возникло. Но предрассудки социума, в котором развивается действие нашего романа, исключают всякую полигамию. И поэтому происходит конкуренция валентностей, сил, которыми может быть одержим Николай.
«Книга перемен», будучи максимально обобщенным описанием действия архетипов, конечно, не рассматривает таких деталей. Однако указывает на возможность смены валентностей, удерживающих (чжэнь) героя. Слова «возможна Выдержка-ЧЖЭНЬ» в данном случае следует отнести скорее к одержимости Николая Соней. Но в целом поток «хранит отчетливость» его движения к Марье. Демон, который направляет этот поток (и которым одержим Ростов) купирует чжэнь (держь) Сони, вытесняет бедняжку из души гусара и так крепко держит его, что ему ничего не остается, как только «подчиниться в делах правителю», губернаторше.
Рассказав ей о Соне, выслушав ее доводы о невозможности женитьбы на бедной кузине («ему приятно было слышать эти выводы»), Николай через какое-то время встречается с Марьей. Обычно неловкая княжна ведет себя на сей раз безупречно. Даже опытная кокетка «не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться». Ростов «чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор». Он сражен. С этого момента кобылица Марья уже актуально поселяется в его душе, утверждает себя энергейей и энтелехейей (а попросту – лошадиной силой) потока, который несет Николая. Который ведет себя в этом потоке так, будто все время сверяется с «Книгой перемен».
«После короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда-то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что-то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни».
Тут, впрочем, не одно только внешнее руководство. Нечто продолжает действовать и из самого нутра Николая. Например вот, получено известие о ранении Андрея Болконского. В этот день Ростов встречает Марью в церкви. «Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему». Сказал и тем самым как бы включил что-то в Марье: «Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость». Этот свет высвечивает внутреннюю красоту некрасивой княжны. Николай и раньше его замечал. «Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел».
При этом он все еще продолжает думать о Соне. «И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай». Эти «дары» вовсе не обязательно что-то сугубо христианское. Скажем, тот «яркий свет», который периодически вдруг загорается Марье, отдает скорей чем-нибудь демоническим, пером жар-птицы из «Конька-горбунка»[13 - См. Том Четвертый. «Шаманские экскурсы. Стило Жар-птицы»], которое программирует жизнь и карьеру Ивана, тянет к женитьбе на Царь-девице. Свет, который включается в Марье, – тоже тянет Ростова. Но и пугает. «Мечтания о Соне имели в себе что-то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно».
Утрата друга и обретение нового – трудный процесс. Николай вспоминает, как Марья молилась: «Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно?» А что ему нужно? Да освободиться от Сони. «И, умиленный воспоминаниями о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился».
Тут входит денщик. Почта. «Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони». Она писала, что решилась «отречься от его обещаний и дать ему полную свободу». О как прёт! «То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено». Просто совпадение? Юнговская синхрония? Чудо? «Сяо Сян», комментируя третью позицию Кунь (Исполнение), говорит, что слова «может, и подчинишься в делах правителю» означают «осознание величия света».
Работа Чжао Мэнфу (1254 —1322), великого китайского поэта, художника и каллиграфа времен династии Юань
Впрочем, одновременно с письмом от Сони Николай получает письмо от матери, в котором сказано, что «князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними». На пути соединения Николая и Марьи – возникает препятствие. Если Андрей выживет и женится на Наташе Ростовой, Николаю нельзя уже будет жениться на Марье. Это в данном случае и означает «отсутствие завершенности и наличие конца».
4.
Считается, что три нижних ступени гексаграммы характеризуют скрытую, внутреннюю стадию процесса перемен, а три верхние – его внешнее оформление (начинающееся, впрочем, уже на третьей ступени). На первых трех этапах Ростовым явно руководит какая-то (только не говорите мне о воле автора) сила. Он почему-то тронул коня и пошел в атаку. Почему-то поехал кататься в сторону Богучарова и вел там себя безумно, но правильно. Что-то направило его в Воронеж, заставило откликнуться на предложение губернаторши, толкнуло молиться и вот – письмо Сони. Процесс созрел, дальше он должен как-то внешне оформиться. В данном случае оформлением должно быть официальное предложение. Однако как раз о женитьбе между Николаем и Марьей на третьей позиции ни слова не сказано, хотя к ней все уже подготовлено. И эта «незавершенность» (при «наличии конца») обернется большими проблемами на четвертой позиции.
Собственно, четвертая ступень – это зона турбулентности (вспомним Одиссея на Триникрии[14 - См. Том Четвёртый, главу «Шаманские экскурсы. Оракул»]), здесь практически всегда возникают трудности. О них говорят тексты почти к любой гексаграмме. В случае архетипа Кунь это выражено так:
«Шестерка четвертая
Завязанный мешок
отсутствие неприятностей и отсутствие хвалы
(славы)».
Словами «завязанный мешок» описан период окукливания, когда гусеница превращается в бабочку. Противоречивый процесс. Смерть князя Андрея открывает Николаю дорогу к Марье, но смерть старого графа Ростова – ее закрывает: долги по наследству, отставка, безденежье… Николай замыкается, фактически, сам себя загоняет в мешок. Он «ничего не желал, ни на что не надеялся; и в самой глубине души испытывал мрачное и строгое наслаждение в безропотном перенесении своего положения. Он старался избегать прежних знакомых с их соболезнованием и предложениями оскорбительной помощи, избегал всякого рассеяния и развлечения, даже дома ничем не занимался, кроме раскладывания карт с своей матерью, молчаливыми прогулками по комнате и курением трубки за трубкой».
Четкое описание естественного кризиса пассивного человека, попавшего в зону затишья. Ростова ничто не несет, и его безынициативность оборачивается полной остановкой движения. Может показаться, что это конец. Но в начале зимы 1813 года в Москву приезжает княжна Марья. Из элементарной вежливости она должна побывать у Ростовых. «Но, вспоминая свои отношения к Николаю в Воронеже, она боялась этого». И правильно. Вот что происходит, когда она появляется в доме Ростова: «При первом взгляде на нее лицо Николая вместо выражения радости, которую ожидала увидать на нем княжна Марья, приняло невиданное прежде княжной выражение холодности, сухости и гордости». Николай не хочет вылезать из мешка, не хочет видеть Марью, не хочет делать ответный визит. Но мать заставляет.
5.
Пятая ступень практически любой гексаграммы «И цзин» – это полное раскрытие всего процесса, его осуществление, завершение, достижение цели. Как правило, эта позиция резонирует со второй ступенью, которая в ситуации Кунь является основной. Именно на второй ступени Николай впервые встречается с Марьей, и начинается их роман. На пятой позиции эти отношения должны материализоваться в брак. Текст к данной ступени гласит:
«Шестерка пятая
Желтое исподнее
в Главном-ЮАНЬ – счастье».
Речь тут, разумеется, не о белье, в котором Николай является к Марье, но – об исподнем его души. О том, что скрыто за его внешней холодностью, но в ходе этого визита выйдет наружу. О том, что изначально (юань) двигало Ростовым на всех предыдущих этапах. Что несло Николая по жизни с момента атаки. Что с первого взгляда увидела Марья. Что расцвело, когда шло сватовство… Но почти уже готовое дело не завершилось. А на четвертой ступени это внутреннее существо Николая («желтое исподнее») и вовсе скрылось в «мешке». Теперь его надо оттуда извлечь. Это не так-то легко. Николай абсолютно пассивен. Действовать придется Марье, которая не понимает, что происходит. Хотя и видит, что «его холодный, учтивый тон не вытекал из его чувства к ней (она это знала), а тон этот прикрывал что-то. Это что-то ей надо было разъяснить; и до тех пор она чувствовала, что не могла быть покойна».
Итак, Николай приезжает, садится, ведет пустой разговор. «Когда прошли те требуемые приличием десять минут, после которых гость может встать, Николай поднялся, прощаясь». Если бы он так и ушел, это был бы совсем другой сюжет, другая архетипика и, конечно, другая гексаграмма.
Например, согласно концепции переходности линий, это могла бы быть гексаграмма №8, Би (Приближение), в которой на пятой позиции стоит Девятка, янская черта (при всех прочих иньских). Смысл текста к пятой ступени Би заключается в том, что ловец оставляет выход для дичи, которая хочет уйти и берет лишь ту дичь, которая выходит прямо на него. Это значило бы, что Марья отпускает Николая. Но в таком случае все предыдущие события – даже если бы они были в точности теми же, что произошли до этого момента, – имели бы совершенно другой смысл. Например, если бы Николай женился на Соне, его любовь к Марье выглядела бы как мимолетное увлечение, доставившее Соне много горя, но счастливо для нее завершившееся. Можно рассмотреть и другие возможности (они видны в черновиках Толстого), но – не сейчас.
Сейчас замечу лишь, что Толстой собирался назвать свой роман «Все хорошо, что хорошо кончается». Но написал «Войну и мир». И в этом тексте у Сони нет шансов. Придя к Марье, Ростов уже не может вырваться. А это значит, что на пятой ступени случается то, что определяет все события, происшедшие с Николаем с момента атаки, как этапы развития архетипа Кунь (а не какого-то другого). Так что там у них случилось?
«Княжна с помощью m-lle Bourienne выдержала разговор очень хорошо; но в самую последнюю минуту, в то время как он поднялся, она так устала говорить о том, до чего ей не было дела, и мысль о том, за что ей одной так мало дано радостей в жизни, так заняла ее, что она в припадке рассеянности, устремив вперед себя свои лучистые глаза, сидела неподвижно, не замечая, что он поднялся.
Николай посмотрел на нее и, желая сделать вид, что он не замечает ее рассеянности, сказал несколько слов m-lle Bourienne и опять взглянул на княжну. Она сидела так же неподвижно, и на нежном лице ее выражалось страдание. Ему вдруг стало жалко ее и смутно представилось, что, может быть, он был причиной той печали, которая выражалась на ее лице. Ему захотелось помочь ей, сказать ей что-нибудь приятное; но он не мог придумать, что бы сказать ей.
– Прощайте, княжна, – сказал он. Она опомнилась, вспыхнула и тяжело вздохнула.
– Ах, виновата, – сказала она, как бы проснувшись. – Вы уже едете, граф; ну, прощайте! А подушку графине?
– Постойте, я сейчас принесу ее, – сказала m-lle Bourienne и вышла из комнаты.
Оба молчали, изредка взглядывая друг на друга.
– Да, княжна, – сказал наконец Николай, грустно улыбаясь, – недавно кажется, а сколько воды утекло с тех пор, как мы с вами в первый раз виделись в Богучарове. Как мы все казались в несчастии, – а я бы дорого дал, чтобы воротить это время… да не воротишь.
Княжна пристально глядела ему в глаза своим лучистым взглядом, когда он говорил это. Она как будто старалась понять тот тайный смысл его слов, который бы объяснил ей его чувство к ней.
– Да, да, – сказала она, – но вам нечего жалеть прошедшего, граф. Как я понимаю вашу жизнь теперь, вы всегда с наслаждением будете вспоминать ее, потому что самоотвержение, которым вы живете теперь…
– Я не принимаю ваших похвал, – перебил он ее поспешно, – напротив, я беспрестанно себя упрекаю; но это совсем неинтересный и невеселый разговор.
И опять взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение».
Действия Марьи довольно успешны, «желтое исподнее» Николая уже показалось из «завязанного мешка», но – одна неверная нота, один намек на «самоотвержение», которым Николай живет теперь, – и это исподнее, этот внутренний человек снова прячется.
«Но княжна уже увидала в нем опять того же человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим человеком.
– Я думала, что вы позволите мне сказать вам это, – сказала она. – Мы так сблизились с вами… и с вашим семейством, и я думала, что вы не почтете неуместным мое участие; но я ошиблась, – сказала она. Голос ее вдруг дрогнул. – Я не знаю почему, – продолжала она, оправившись, – вы прежде были другой и…
– Есть тысячи причин почему (он сделал особое ударение на слово почему). Благодарю вас, княжна, – сказал он тихо. – Иногда тяжело. (жирный курсив Толстого. – О.Д.)
«Так вот отчего! Вот отчего! – говорил внутренний голос в душе княжны Марьи. – Нет, я не один этот веселый, добрый и открытый взгляд, не одну красивую внешность полюбила в нем; я угадала его благородную, твердую, самоотверженную душу, – говорила она себе. – Да, он теперь беден, а я богата… Да, только от этого… Да, если б этого не было…» И, вспоминая прежнюю его нежность и теперь глядя на его доброе и грустное лицо, она вдруг поняла причину его холодности».
Марья говорит и думает о «самоотвержении». Можно, конечно, понимать это в расхожем моралистическом смысле. Однако ничто не мешает посмотреть на дело шире. Скажем, когда я отвергаю себя, я что отвергаю? Эгоизм? Не только. И не обязательно. Например, когда Ростов выходит из себя и скачет в атаку или за волком, он отвергает свою, как я говорил, социальную личность. Ну, положим, отвергает не сознательно (как требуют моралисты), а просто «не выдерживает». Но это детали, а суть в том, что он теряет нормативного себя и впадет в состояние одержимости. И точно также он теряет свою персону на всех этапах Кунь. Кроме четвертого, где действует как раз социальная личность. А у нее свои понятия: отцовский долг надо платить, гоняться за богатыми невестами дурно и так далее. Этих «и так далее» много, они-то и суть те «тысячи причин почему», которые загоняют внутреннего человека Ростова в мешок. Понимает ли это Марья?
А это смотря какая Марья. Она ведь тут не одна. Сквозь некрасивый облик княжны временами что-то проклевывается. Это бывает, когда она забывает себя и вдруг улыбается. Тут ее «лучистые глаза» источают снопы света. Вот это и есть та Марья, к которой так тянется Николай. Но только это не земная женщина, это Царевна-лягушка. Старый колдун князь Болконский набросил на дочь лягушачью кожу (я объяснял это в экскурсе «Бардо»[15 - См. Том Четвёртый, главу «Шаманские экскурсы. Бардо»]). Напомню, что Николай приезжает в Богучарово (заколдованный замок) на третий день по смерти жестокого чародея и расколдовывает принцессу. Однако чары, наложенные на ее стихийную природу, продолжают действовать. Она все еще остается лягушкой, исполненной социальных предрассудков, например, думает, что «самоотверженность» – это что-то из области морали. А это просто технический термин шаманов, означающий, в частности, что лягушачья кожа должна быть сожжена (хотя это чревато).
Зашитый в мешок своих предрассудков Ростов потому и пассивен, что стихийная женственность Марьи не действует. Но – поднимите мне веки! – она уже начинает включаться: вот засветились «лучистые глаза», зажужжал жесткий диск, нечто в Марье сканирует Николая. Есть! Она нащупала в нем «человека, которого она знала и любила», того, кто изначально (юань) был предназначен для нее. Теперь она будет обращаться уже только к нему (продолжаю цитирование с того самого места, на котором его прервал):
«– Почему же, граф, почему? – вдруг почти вскрикнула она невольно, подвигаясь к нему. – Почему, скажите мне? Вы должны сказать. – Он молчал. – Я не знаю, граф, вашего почему, – продолжала она. – Но мне тяжело, мне… Я признаюсь вам в этом. Вы за что-то хотите лишить меня прежней дружбы. И мне это больно. – У нее слезы были в глазах и в голосе. – У меня так мало было счастия в жизни, что мне тяжела всякая потеря… Извините меня, прощайте. – Она вдруг заплакала и пошла из комнаты.
– Княжна! постойте, ради бога, – вскрикнул он, стараясь остановить ее. – Княжна!
Она оглянулась. Несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, и далекое, невозможное вдруг стало близким, возможным и неизбежным».
Все, Николай «не выдержал».
6.
На пятой ступени точка бифуркации пройдена. Шестая позиция – это обычно уже переразвитие процесса. Точнее, это такая ситуация, когда ты еще остаешься в потоке, который уже принес тебя к цели. И движется дальше. Или иссяк. Или застоялся. Вариантов может быть много, и твое поведение в разных случаях может (и должно) быть разным. Все зависит от архетипа потока. Женившись на Марье, Ростов попал в какой-нибудь поток семейной жизни (мы всегда живем одновременно во многих потоках, а гадание выявляет – существенный в данный момент), но продолжает еще подвергаться и воздействию Кунь. Чтоб понять, что это значит, надо рассмотреть вещественную составляющую течения, которое несло Николая. Конечно, для «Книги перемен» самой по себе вещество потока абсолютно безразлично, она одинаково хорошо описывает любые потоки – финансовые, физические, сюжетные, социальные… Ее предмет – процессы как таковые. Но для каждого конкретного случая материал имеет значение.
В случае Николая веществом потока Кунь оказалась война. И потому совсем не случайно то, что движение Ростова к женитьбе на Марье началось с атаки, которая произошла через месяц после начала нашествия Наполеона. То есть – движения Запада на Россию и противохода России на Запад. Конечная точка движения русской армии – Париж, который был взят в марте 1814 года. Толстой говорит, что Николай был в Париже, когда получил весть о смерти отца. Но это никак невозможно, поскольку «в начале зимы» (скорей всего – в конце 1813 года) Николай, уже попавший в «мешок», встретился в Марьей, а «осенью 1814 года» женился на ней.
Вообще-то в этом романе каждая дата строго выверена и имеет символическое значение. Например, Николай спасет Марью (вторая ступень) ровно в тот день, когда Кутузов принимает армию. И так по всем датам[16 - Некоторые связки выявлены в тексте Олега Давыдова «Война и мiръ», 1990 г, онлайн этот текст можно найти по ссылке: https://www.peremeny.ru/column/view/366/]. На этом фоне хронологическая ошибка – обратная сторона архетипической необходимости: Николай должен побывать в Париже, поскольку олицетворяет в романе драйв русской армии. Именно в Париже (и со смертью отца) должна кончиться пруха, начавшаяся под Островне. Достигнув Парижа, армия исчерпывает энергейю войны (это четвертая ступень), начинается откат в мирную жизнь. При этом офицеры, наглотавшиеся воздуха свободы, вольнодумствуют, дело идет к восстанию декабристов. Это и есть переразвитие процесса, который, соединив Николая и Марью, продолжает течь, но демонстрирует в тексте Толстого одни только свои военно-политические параметры (Часть вторая Эпилога – уже просто социологическая статья).
Как известно, роман «Война и мир» вырос из замысла романа о декабристах, который был начат, но в ходе работы потребовал переформатирования. И превратился в роман о том, откуда взялись декабристы, в «Войну и мир». Так получилось потому, что Толстой отдался «энергии заблуждения, земной стихийной энергии, которую выдумать нельзя»[17 - См. главу «Шаманские экскурсы. Ростов. Я и Ся»]. Она и унесла его от начального замысла. Но течение сюжетной ци (ести)[18 - См. Том Четвертый, главу «Шаманские экскурсы. Ци»], естественно, вынесло его к декабристам, которые в полном соответствии с Ростовским вариантом развития архетипа Кунь, появляются в самом конце:
«Верхняя Шестерка
Драконы бьются на пустоши (в диком месте)
их кровь иссиня-черная и желтая».
В нашем случае борющиеся драконы – две силы в российском обществе, которые вскоре схватятся на Сенатской площади. Это место, конечно, не дикое, но в «Книге перемен» и нет речи о конкретном месте. «Пустошь» это символ, который надо толковать в зависимости от конкретной ситуации того, к кому он относится. Ростов как раз сцепляется с Пьером Безуховым. Дело происходит в Лысых горах, накануне зимнего Николина дня 1820 года, 5 декабря по старому стилю. То есть – за три дня до зимнего солнцестояния, когда природный иньский процесс доходит до своей вершины, и его порыв иссякает. Зима еще будет морозить, но солнце уже поворачивает на весну, начинается подъем сил Ян. Мне уже не раз приходилось описывать[19 - См., например, Том Первый, главы 17 «Волосово» и 18 «Перынский холм»] этот момент, точку Николоворота, поединок небесного Всадника-Змееборца с земнородным Змеем-Николой, их единство, во всем аналогичное единству Инь и Ян в ходе любых перемен. Что касается цвета крови драконов, то комментарий «Вэнь Янь» отмечает: «Иссиня-черный и желтый цвета» – это смесь Неба и Земли: Небо иссиня-черное, а Земля желтая» (цвет «исподнего» Николая).
Лошадь и ее хозяин. Картина Чжао Мэнфу (1254—1322)
Перед схваткой драконов в Лысых горах будущий декабрист Пьер рассказывает о своей встрече с членами тайного общества. Ростов старается быть сдержанным (чжэнь), как его учит Марья, но в нем зреет недовольство. Он начинает возражать Пьеру, тот отвечает. И вот уже Николай «почувствовал себя поставленным в тупик. Это еще больше рассердило его, так как он в душе своей, не по рассуждению, а по чему-то сильнейшему, чем рассуждение, знал несомненную справедливость своего мнения». И он не выдерживает: «Начни вы противодействовать правительству, какое бы оно ни было, я знаю, что мой долг повиноваться ему. И вели мне сейчас Аракчеев идти на вас с эскадроном и рубить – ни на секунду не задумаюсь и пойду».
Так Ростов демонстрирует, что остается в прежнем потоке, одержим его существом и будет рубить невзирая на лица. Иначе и быть не может. В конце текста Кунь, уже после описания всех шести этапов, имеется следующее добавление:
«Применение Шестерок
Польза-Ли в вечной Выдержке-ЧЖЭНЬ».
То есть цель (ли) процесса Кунь предполагает неизменную одержимость (чжэнь) того, с кем происходит этот процесс.
***
Подытожу: Ростов целиком Марья чжэнь, обуян кобылицей, неведомой силой, таящейся в женщине. Эта сила – энергейя аристотелевского Перводвигателя, который тянет нас по пути (Дао) к запредельной цели. Эта сила зовется по-разному: Вечная Женственность, Сокровенная Самка (Пинь), Шакти, Душа Мира, Божественная Премудрость София. В Марье проглядывает самая настоящая София, в отличие от Сони, которая – только Соня. А Ростов – да, в нем тоже сидит божество, но вообще-то он лишь простоватый гусар, который вкусил божества, был ведом им, достиг человеческой цели: женился на Марье (земной). И теперь он боится ее потерять, паникует, когда замечает в ней неземное: «Боже мой! что с нами будет, если она умрет, как это мне кажется, когда у нее такое лицо». Это последняя мысль Николая в романе. Дальше он встает на молитву. Прощайте, граф.
А мы махнем на ночь глядя в поля. Хлеб постеречь. Вот перед нами Иван, считает на небе звезды, вдруг слышит ржание. Посмотрел под рукавицу и увидел кобылицу. Дальше он – раз, и уже овладел кобылицей. Попёрло! Он ей – на хребёт задом наперёд, а она и так, и сяк – вьётся, виснет, мчится, пластью, скоком, дыбом… Ё! Интересная пара. В результате кобылица рождает Ивану двух коней и Конька-горбунка, который… Вы понимаете? Этот Конек – ровно то, что несет Николая. В сказке процесс развертывания архетипа Кунь, показан, может, и не с такой эпической обстоятельностью, как в романе Толстого, но Иван все равно в конце женится. На Кобылице. Только она в тот момент предстает уже не в лошадином облике, а в облике Царь-девицы (шаманы меня поймут), которую Иван подстерег ровно так же, как Кобылицу, но только не в поле, а на берегу окияна.
Из намеков Девицы можно понять, что она нечто вроде Венеры (дочь Луны, сестра Солнца), но тогда ее избранник – умирающий и воскресающий бог растительности. Наш Иван пассивен (что свойственно духам растений), почти как Ростов, даже Девицу самоотверженно достал не для себя, а для царя. Но сама-то Девица отнюдь не пассивна, устроила так, что царь – бух в котел и сварился. А Иван после гибели в этом котле («мешке») воскрес и женился. Как и Николай. Вот вам и архетипический движитель Кунь – божественная Кобылица, мать Конька, который – какая мощь чресл! – несет героя. Горбунок – это якорь, которым она держит (чжэнь) Дурака привязанным к себе и к потоку событий, ведущих к цели (ли). Она очень коварна, не удивлюсь, если вдруг обнаружится, что перо жар-птицы подбросила Ване тоже она. Но при всем том – три тысячи чертей! – она так нечеловечески привлекательна…
В этом экскурсе дан один лишь пример того, как работает «Книга перемен». В следующем посмотрим, как работает сам Лев Толстой.
Шаманские экскурсы. Толстой и смерть
В предыдущих экскурсах мы наблюдали, как Николай Ростов оказался одержим, и проследили эту одержимость в контексте гексаграммы Кунь китайской «Книги перемен». Теперь о самом Толстом.
В нем сидело много чего. И иногда можно было видеть, как он переключается из одного состояния в другое. Горький, например, вспоминает: граф мог быть демократичен… «И вдруг из-под мужицкой бороды, из-под демократической, мятой блузы поднимается старый русский барин, великолепный аристократ, – тогда у людей прямодушных, образованных и прочих сразу синеют носы от нестерпимого холода… Барина в нем было как раз столько, сколько нужно для холопов. И когда они вызывали в Толстом барина, он являлся легко, свободно и давил их так, что они только ежились да попискивали».
Бахтин характеризовал слово «вдруг» как маркер переключений с одного потока сознания на другой (я перевожу Бахтина на шаманский язык). Вдруг раз – и перед нами другой человек. Разумеется, внешний наблюдатель не может знать, что делается в душе Толстого, он может только фиксировать переключения. Но Толстой вел дневник. Вот, например, запись, сделанная 8 апреля 1909 года (тут жирные курсивы того, кто это писал, а светлые, как и в Толстовских цитатах ниже, мои. – О.Д.):
«Как хорошо, нужно, пользительно, при сознании всех появляющихся желаний, спрашивать себя: чье это желание: Толстого или мое. Толстой хочет осудить, думать недоброе об NN, а я не хочу. И если только я вспомнил это, вспомнил, что Толстой не я, то вопрос решается бесповоротно. Толстой боится болезни, осуждения и сотни и тысячи мелочей, которые так или иначе действуют на него. Только стоит спросить себя: а я что? И все кончено, и Толстой молчит. Тебе, Толстому, хочется или не хочется того или этого – это твое дело. Исполнить же то, что ты хочешь, признать справедливость, законность твоих желаний, это – мое дело. И ты ведь знаешь, что ты и должен и не можешь не слушаться меня, и что в послушании мнетвое благо.
Не знаю, как это покажется другим, но на меня это ясное разделение себя на Толстого и на Я удивительно радостно и плодотворно для добра действует.
Нынче ничего не писал. Только перечитывал Конфуция».
