скачать книгу бесплатно
– До дома на нашей, служебной, поедешь.
Затрясла головой, соглашаясь.
– И на телефоне будь! Родственники в любой момент могут объявиться!
– Вот полоумная… – услышала вслед, за секунду до того, как скрыться в салоне полицейской машины.
Полоумная или нет, а сердце в тот момент упрямо твердило, что все делаю верно.
3
Малютка крепко обхватила мою шею руками, и, казалось, сама была не настроена расставаться.
Интересно, что за мужчина был с ней в машине? Неужели, отец…?
Господи, какой удар будет для матери, когда она об этом узнает.
Я не имела корыстных мотивов. Сама была бы благодарна до конца дней, если бы кто-то мою дочь уберег от приюта, попади она в подобную ситуацию.
Потому что считаю – чужих детей не бывает. Эта беспомощная малышка нуждалась во мне. И уж точно не заслужила оказаться в приюте.
***
Телефон разрывался от входящих звонков. Но эти номера знакомы мне хорошо. Поэтому трубку я не брала. Сказать было нечего. Ведь назначенная сумма сегодняшним утром так и не попала в конечный пункт. А теперь у меня и вовсе не хватает ее половины…
Однако, еще десять минут спустя, позвонили с работы.
– Петр Иванович, если вы по поводу сдачи проекта, то у меня уже все готово! Могу хоть завтра проводить презентацию!
– Арсеньева! – зашипел начальник мне в трубу. – Ты куда там вляпалась?! Нам в офисе все телефоны оборвали!
Застыла, с занесенной над детской кашей, рукой.
– Я…? Я никуда…
– Значит, так! – мужчина явно был вне себя от распирающей ярости. – Я знать ничего не хочу! Но раз уж ты настолько безответственный человек, что передала рабочие номера коллекторам…
Сердце ухнуло вниз.
– Я ничего не передавала! Я даже не говорила, где я работаю! Клянусь! Они, наверное, сами все разузнали…
– Да какая мне разница?! Звонят! Угрожают! Требуют немедленно позвать тебя к телефону!
– Господи… Простите, пожалуйста… Я во всем разберусь! Вам больше не позвонят!
– Нет, – сухо отрезает начальник. – Слышать ничего не хочу. С завтрашнего дня ты здесь не работаешь больше. А этим террористам я так и скажу. Учти!
Я заметалась по маленькой кухне.
– Петр Иванович, я Вас прошу! Мне сейчас без работы никак нельзя… Вы же понимаете…
– А об этом раньше надо было подумать! Когда кредиты свои брала! Знала же, что не официально тут числишься и в любой момент можешь вылететь!
– Не брала я никакие кредиты… – прошептала в ответ обреченно, шмыгая носом. Но на том конце провода уже слышались безжизненные сигналы. Петр Иванович бросил трубку.
У него своя правда. Наверняка, эти коллекторы весь офис на уши сегодня поставили. Нарушили рабочий процесс. И было бы не настолько обидно, если бы во всем этом была хоть капля моей вины…
Утирая слезы, я вернулась к мисочке с кашей. У моей дочери аллергия, поэтому каша безлактозная, и самая безопасная из того, чем я могла бы покормить спасенную девочку.
– Ну вот, – натягивая улыбку, набрала доверху чайную ложку. – Покушаем, да?
Малышка смотрела на меня пронзительными темными глазками. На фоне побледневшего личика они казались огромными, словно две ярких пуговицы.
Малютка безропотно открыла свой ротик, позволяя мне ее накормить.
– Умница… – протянула я немного задумчиво.
Интересно, сколько ей лет? На вид – около трех. Но есть небольшая несостыковка. Обычно в этом возрасте дети уже произносят кое-какие слова. Каждый ребенок, конечно, по-своему. Кто-то уже целые осмысленные предложения произносит. А кто-то только-только начинает первые слова выговаривать… Но мы здесь уже два часа…
А малышка не издала еще ни единого звука.
Я нервно сглотнула. Вдруг авария нанесла ей непоправимый психологический вред? Вдруг это последствия шока…?
– Я – Саша, – осторожно начала улыбнувшись. Приложила руку к груди, чтобы ребенку интуитивно стало понятно, что я произношу свое имя. – А ты?
Девочка проглотила последнюю ложку с кашей. Вдруг стала гораздо серьезней. Нахмурилась. Просканировала меня придирчивым взглядом, будто бы говорила, а могу ли я тебе доверять?
Этот момент был особенным. Я знала, что сижу перед маленьким ребёнком, но отчего-то внутри было чувство, что она все прекрасно осознает не хуже, чем взрослая.
– Пу-ка-фка, – выдала малышка на выдохе.
Я и шелохнуться боялась, думая, что она захочет сказать еще что-то севшим тоненьким шепотом. Но девочка вновь замолчала.
«Пукафка…»
– Пуговка? – осенило меня.
Девчушка кивнула. Недоверчиво, с подозрением. Губки поджала и ждала, как я отреагирую.
Что ж, Пуговка, это явно не имя. Скорее всего детское прозвище, которое дали родители… Я вновь ужаснулась, вспоминая безжизненное лицо мужчины в машине.
Но быстро взяла себя в руки.
– Славное имя, Пуговка. Очень приятно с тобой познакомиться, – дружелюбно отозвалась.
Девочка серьезно кивнула в ответ. Она все понимает, но явно не многословна.
– Скажи, а как зовут твою маму?
Уже через миг я пожалела, что спросила об этом. Глаза малышки вдруг вспыхнули, а губки вновь задрожали. Вот – вот заплачет!
В душу закралось не радостное подозрение… Что, если у нее и вовсе нет мамы? А в том авто был отец…? Неужели малышка теперь… сирота?
4
– Нет, нет, нет, нет. Тш-ш, милая… – начала нашептывать я, подхватывая ее на руки и пытаясь отвлечь. – Все хорошо. Все в порядке. Ты можешь ничего мне не говорить, если не хочешь…
Я не знала, понимал ли меня ребенок в этот момент. Но пыталась сделать все, чтобы скрасить этот страшный для нее день.
– Пуговка хочет поплескаться в водичке? – заглянула девчушке в глаза, придерживая пушистую, словно одуванчик, головку.
Она ничего не ответила, поэтому я набрала пенную ванну теплой воды, раздела малышку, аккуратно складывая вещи в стиралку, и набросала в воду несколько резиновых уток, с которыми так любит Машка купаться.
Но Пуговка не проявляла к ним особого интереса. Сидела в воде, смотря в одну точку и даже не шевелилась. Будто чего-то ждала…
Что происходит в этой головке? Какие там мысли? И от чего взгляд… настолько печальный?
Сердце болезненно сжалось…
Запустив стирку, я быстро смыла пену с ребенка и надела на нее детский белый халатик с двумя заячьими ушами на капюшоне.
– Смотри, какая ты хорошенькая, – поднесла ее к зеркалу, улыбаясь.
Малышка смерила свое отражение строгим взглядом и отвернулась.
А в следующий миг, одновременно с телефоном, зазвонил звонок на двери.
Сначала бросилась к телефону, на подсознательном уровне чувствуя, что звонят из полиции. Но в дверь начали барабанить так, что она вот-вот готова была слететь с хлипких петель.
Стало страшно. Не только за себя, но и за малышку. Вдруг это коллекторы?
Я замерла посреди квартиры, поддаваясь панике. Телефон все трезвонил, а в дверь все колотили и колотили.
– Я СЕЙЧАС СНЕСУ ЕЕ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ, ЕСЛИ ТЫ МНЕ ДОЧЬ НЕ ОТДАШЬ! – прогрохотал яростный голос из коридора.
ДОЧЬ?! Дочь?! Явился ее отец?!
Нотки его строгого голоса на секунду показались мне отдаленно знакомыми, но я не заострила на этом внимание.
Метнулась к двери, и тут же ее распахнула.
Пульс забарабанил так громко, что перебил все внешние звуки.
Перед нами с малышкой стоял мужчина. Высокий и очень внушительных форм. Будто только что сошел с боксерского ринга. Рядом с моим хрупким силуэтом он напоминал больше глыбу, чем настоящего человека.
И он явно был в ярости.
Но пугало не это.
Гость не был для меня незнакомцем.
Роберт. Мой жених, предавший меня перед свадьбой.
Воспоминания нахлынули моментально. Перед глазами, как картинки из диафильма, стали меняться изображения. Вот я обнимаю и ласкаю его, открывая утром глаза в нашей спальне. Сердце наполняется нежностью и любовью. Ведь я счастлива рядом с этим мужчиной. Он обнимает в ответ, смотрит задумчиво, ласково, и убирает прялку моих волос за ухо…
Вот я готовлюсь к нашей с ним свадьбе и смотрю на себя в отражение зеркала. Я, безусловно, красива. И в тот момент не остается сомнений, что я достойна быть женой Роберта.
А вот я стою в своем белоснежном свадебном платье у порога его спальни в поместье и не могу и слова выдавить из себя. Ведь вижу, как он обнимает и целует свою бывшую девушку. В главном зале собраны сотни гостей в это время. Моих знакомых там нет. Мы с сестрой одни друг у друга. Это все друзья и знакомые Роберта.
Я чувствую, как воздуха не хватает, а по щекам катятся слезы и пячусь назад. В сознании застывает картинка ее тонких пальчиков с красными ноготками на его напряженной спине.
Мой Роберт. Как он мог так со мной поступить? Как мог так подло разбить в дребезги мое сердце? Растоптать душу в грязь и предать то хрупкое доверие, что я ему подарила?
После того как я уехала из поместья, мы ни разу не виделись.
Он даже искать меня не пытался! Подлец и подонок! Прислал человека из охраны, который передал мои немногочисленные вещи и толстый конверт с пачкой наличных.
Там не было даже записки. Что это? Расплата за мое время? Любовь? За те месяцы, что я дарила Робу свое сердце и душу? За что он так со мной поступил?
Вопросам не суждено было найти ответы. И в конце концов я успокоилась. Перестала ждать его появления. Запрещала себе искать о Роберте новости в соцсетях.
Вычеркнула его из своей жизни и мыслей. У меня почти получилось.
Все было бы хорошо, если бы сердце по ночам так больно не ныло даже спустя долгих пять лет.
А еще я родила Роберту дочь. Девочку, как две капли воды похожу на него самого. С такой же восточной внешностью, темными глазками, и русским именем Маша. Моя Мишенька единственное, что заставляло продолжать жить, после того, как ее отец вырвал сердце из груди, оставив там огромную зияющую дыру…
Но о дочери Роберт не знает. Я бы сказала… Правда, сказала. Если бы он хоть раз пришел, или, может быть, позвонил… Но Роберт не сделал ни того, ни другого.
Он исключил меня из своей жизни так же быстро и легко, как однажды впустил в нее.
Наверное, сейчас Роберт Самиров уже и имя мое вспомнит с трудом.
Однако, когда я уже почти перестала надеяться вновь его встретить, когда перестала выискивать массивную мужскую фигуру в каждом прохожем на улице, он появляется на пороге моего дома и…
Я выныриваю в реальность из глубины своего подсознания и начинаю жадно хватать воздух, будто пару минут провела под водой.
– Ты… – растерянно выдыхаю. Поверить своим глазам не могу. – Что ты… Что ты тут делаешь?!
5
– Ты… – растерянно выдыхаю. Поверить своим глазам не могу. – Что ты… Что ты тут делаешь?!
– Я. – Произносит грубо, насмешливо.
Мысли никак в одну картину не желают выстраиваться. С большим трудом я осознаю, что он только что про дочь говорил.
ДОЧЬ?! ДОЧЬ?! Он говорил о… об этой малышке? Или о моей дочери?
