Сад Белого Ворона

Дарья Бяшимова

Сад Белого Ворона

САД БЕЛОГО ВОРОНА

Глава 1.

К утру город знал моё имя так, как обычно не знают имён живых. Его произносили с придыханием, раскатывая по нёбу, как тягучую карамель. Рецензии за ночь разрослись; их было так много и так однозначных, что я впервые поняла: наступает момент, когда спорить больше не о чем. На столе копилась бумага – рукопись со следами вырванных скоб; на экране – вкладки с одинаковыми заголовками: «Как упасть после триумфа», «Синдром второй книги», «Марш к краю». «Под Луной» звучала повсюду – как навязчивый припев, от которого не спрятаться.

Моя квартира, когда-то кокон мягкого света, книжных стопок и выцветшего бархата на креслах, теперь казалась бутафорской. Уют вывернулся наизнанку, как карман. Запах старого паркета и воска, всегда меня успокаивавший, теперь отдавал пылью и застоем. Два окна в пол, выходившие на тихий заснеженный двор, стали витринами, где я – экспонат: Писательница на грани. Я поймала себя на том, что крадусь по собственному жилищу на цыпочках – будто боюсь разбудить прежнюю хозяйку, ту, что могла просто жить здесь, а не отсиживаться между одним визитом к психологу и следующим.

На кухне пахло дешёвым кофе; я варила его, как ставят свечу – не для вкуса, а по ритуалу. Окно было распахнуто настежь, и февральский воздух казался не столько холодным, сколько безличным. Я держала кружку двумя руками, чтобы они были заняты, – иначе они начинали жить своей жизнью: проверяли ленту, листали до первых обидных слов, снова возвращались на почту, где хорошего никогда не бывает.

Почта не подвела. В восемь сорок семь утра пришло письмо от издателя – лаконичное, как счёт: вынуждены пересмотреть планы на ваш новый проект, вернёмся к разговору летом, надеемся на взаимопонимание. В конце стояла запятая, а после неё – моё имя. Запятая была лишней. Моё имя – тоже.

Телефон дрогнул: напоминание о сессии. Я включила ноутбук; камера сразу выдала меня – мятая кофта, лицо, как после долгого плавания, волосы, запутавшиеся в собственной апатии. Доктор Чен улыбнулась; у неё была ложбинка на подбородке, и я всегда смотрела на неё, чтобы не видеть себя в маленьком окошке рядом.

– Элина, доброе утро, – сказала она. – Как вы?

Вопрос был детским и потому невыносимым. Я пожала плечами. Честность не сразу удаётся.

– Жива, – сказала я. – Пока ещё.

Я обвела взглядом комнату: мягкий абажур, плед, стопка любимых книг на полке – всё это смотрело на меня как сообщник.

– Вам стоит сменить обстановку, – сказала она. – Не убегать, а переместиться в пространство, не связанное с этим циклом боли. Где тихо. Где можно делать простые вещи руками. Может, съездите за город? Просто подышать другим воздухом.

– Но куда ехать?

Я взглянула поверх ноутбука. Доктор Чен молчала. А может, это неплохая идея – уйти с линии огня на время? У меня нет дома за городом, а мамин – Клэр продала ещё в прошлом году. Взгляд скользнул на стол: там лежала брошенная газета, и внизу – объявление.

«Продаётся поместье в деревне Роузгейт, цена снижена вдвое» – и номер телефона.

– Знаете, доктор Чен, ваша идея не так уж плоха.

– Вы уверены, что это не импульс, Элина?

– Вы сами сказали, что мне нужно за город. Кажется, я знаю куда.

– Хорошо. Я поддержу ваше решение.

Мы поговорили ещё о моём состоянии, но сосредоточиться я уже не могла.

После сеанса я набрала номер. На том конце ответил скрипучий пожилой голос, будто пропитанный канифолью.

– Для каких целей хотите приобрести поместье? Оно продаётся только для проживания, не для музея и не для отеля.

У нас это распространено – выкупать старые поместья и превращать их в гостиницы с намёком на зловещий антураж.

– Нет-нет, я хочу купить его как загородный дом для своей семьи, для личного пользования.

На том конце вздохнули:

– В четыре часа вам удобно подъехать ко мне в офис? Покажу фотографии. Если устроит – подготовлю документы.

Время тянулось как вечность, но вот уже три часа дня. Я отпустила такси на полпути и пошла пешком. Февраль одарил город туманом; он показался таким уютным, что хотелось завернуться в него, как в шаль.

Пройдя не спеша Озёрный переулок, я вышла на Дубовый бульвар; офис был в самом конце. Могучие, чуть подрезанные дубы и туман создавали атмосферу готического романа, какие я и сама пишу. Туман не рассеивался, путался в кронах. Может, после моего триумфального провала я найду другую тему, – подумала я. Писатели часто гуляют в одиночестве, ища идеи. Сегодня вдохновение молчало.

В конце бульвара показался дом – небольшой, старинный, редкий для нашего города. Аккуратный: к нему относились бережно и с любовью. На табличке, вероятно ровеснице дома, значилось: «Риэлтор “Престон и Ко”».

Я толкнула тяжёлую деревянную дверь; она со скрипом нехотя поддалась, вздохнув, будто устала от бесконечных визитов. Ещё один дом с характером, – подумала я. Пахло стариной, но было чисто и прибрано. На стене в коридоре значилось: «Офис, второй этаж».

Я повесила пальто и поднялась. В кабинете всё было так, как я и ожидала: место человека, много лет занимающегося делом жизни. Скромно, изящно, без лишних деталей. Папки и книги стояли ровно, как солдаты. В кабинете – два стола: большой в центре и поменьше у окна, выходившего на начало Лавандовой площади. На нём – печатная машинка и стопка аккуратно сложенных листов.

За большим столом сидел пожилой мужчина в очках. На нём был серый костюм – дорогой, но видавший годы. Увидев меня, он привстал и пригласил присесть. Окинул взглядом и сказал:

– А вы знаменитость, мисс Марш.

На столе лежала газетёнка, в которой журналисты высмеивали меня и мою трилогию.

– Да, приходится поддерживать популярность, – сказала я. – Вы читали?

Он улыбнулся:

– При всём уважении, мисс Марш,я не любитель такого жанра.

– Так что же с поместьем, мистер…

– Престон. Арчибальд Престон.

– Почему цена снижена вдвое, мистер Престон?

– Потому что там бесследно пропала женщина. Ее так и не смогли найти…

Я обернулась: в дверях стояла пожилая женщина с подносом чая.

– Я миссис Престон. Джуди, – улыбнулась она. – Сегодня пекла изумительное печенье. Мисс Марш, вы должны его попробовать.

Пахло действительно изумительно; с горячим чаем это давало толику уюта и тепла – того, чего мне так не хватало.

– Милая, присядь. Я покажу мисс Марш фотографии поместья, – сказал он.

Он развернул ноутбук ко мне. Началось слайд-шоу. Сначала – старые снимки, когда поместье только построили: небольшое здание, хранящее память нескольких поколений. Потом – сад роз. В центре – статуя белого ворона, рядом – совсем молодая девушка.

– Кто это?

Миссис Престон вздохнула:

– Юная леди, мисс Вивьен Хол.

Я застыла. Неужели та самая Вивьен Хол?

– Поколения Хол жили в этом поместье, – продолжила она. – Но у бедняжки не было ни детей, ни родственников, поместье выставили на аукцион, и за десять лет, кроме вас и пары предпринимателей, на него почти не смотрели. Местные обходят его стороной: непонятно, что стало с мисс Хол. Тела не нашли, а вещи остались в доме.

Я на минуту задумалась. Это обещало новую пищу для уставшего ума.

– Я хочу его купить. Как быстро вы сможете подготовить документы?

Глава 2

Выйдя из офиса, я глубоко вздохнула. Вспомнились слова доктора Чен. Может, она и права, но мне уже было всё равно, насколько эта идея сумасбродна. Я просто хотела вырваться из этого города.

В кармане пальто завибрировал телефон. Я машинально ответила – это была моя старшая сестра Клэр.

– Привет-привет! Я читала сегодняшние статьи… Они ничего не понимают в литературе!

Я горько усмехнулась. Клэр всегда меня поддерживала и была самым близким человеком после мамы. Полная моя противоположность – лёгкая на подъём, весёлая, со своей маленькой вселенной: трое детей. Но так было не всегда.

В двадцать лет она с головой ушла в любовь с однокурсником Джорджем, родила Луну, потом Итана, а три года назад – Мию. Её жизнь была как яркий солнечный день. Два года назад день померк: Джордж вёз нашу маму из аэропорта, ливень, потеря управления, грузовик. В один миг я потеряла маму. Клэр – маму и мужа.

Пустота, в которой будто перестало биться сердце мира. Меня это сломало и загнало внутрь, а Клэр выковало. Я помогала как могла, но в ней разгорелся древний материнский огонь: вставать, кормить, одевать, утешать. Поднимать детей. Она подняла – жила за троих, читая на ночь и вытирая детские слёзы, за которыми прятались её собственные.

– Я решила уехать из города, – сказала я.

В трубке повисло молчание.

– Куда? – спросила Клэр.

– Купила поместье. Перееду туда. Освоюсь – позову вас.

Клэр тихо выдохнула:

– Хорошо. Надеюсь, там есть интернет… или хоть сотовая связь.

Я вкратце рассказала ей историю поместья. Поболтали ещё немного – я отключилась и пошла домой.

Ужинать дома не хотелось; обычные дела давались с трудом. Я зашла в первое уютное кафе и заказала тыквенный суп-пюре. Февральская сырость пробирает до костей. Немного согревшись, открыла браузер: «Вивьен Хол». Биография, а в конце – сухое: «Пропала без вести».

Вивьен… О ней говорили лет двенадцать назад. Романы, которые никто не мог превзойти. Зависть, шёпоты: странная, продала душу. Я – писатель, которого сейчас ненавидел весь мир, – слишком хорошо понимала, как это читается изнутри.

Я пролистала дальше – архивные вырезки, обрывочные интервью, пара форумных веток десятилетней давности: кто-то клялся, что видел свет в окнах Роузгейта прошлой зимой; кто-то вспоминал «розы, которые не мёрзнут». На старой фотографии – тот самый сад, статуя белого ворона. Я увеличила снимок до зерна и вдруг поняла, что давно не рассматривала ничего так внимательно.

Расплатившись и оставив щедрые чаевые, я вышла на улицу. Было холодно, но мне нужна была эта острота – признак реальности. Я пошла пешком, решив вызвать такси, когда окончательно замёрзну. На улице было пустынно; кто-то узнавал меня, но чаще люди спешили мимо в тепло. Пройдя весь Дубовый бульвар, я свернула на Озёрный переулок – и почувствовала взгляд в спину. Кто-то шёл следом, бесшумно, как тень. Я резко обернулась. Тень метнулась за угол. Ещё один охотник за сенсацией, – подумала я. На худой конец – маньяк. Я вышла под фонарь и вызвала такси.

Дома я не стала открывать ноутбук. Зачем – чтобы снова прочитать, что я «очередная писака»? Я приняла горячий душ и нашла на полке роман Вивьен Хол. Бархатная, ясная проза оставляла тёплое послевкусие. Я читала, пока буквы не поплыли.

Сон пришёл сразу. Я брела по старому поместью; у пола стлалась дымка, и казалось, что я не иду, а плыву. Дом принимал меня за свою. Воздух был густ от запаха старого дерева и увядших роз. Я подошла к окну: в лунном свете прямо на меня смотрел ворон.

Будильник раскрошил ночь. Следом – звонок.

– Мисс Марш, через три дня документы будут готовы. Я вышлю их курьером, там же будут реквизиты для оплаты, – это был Арчибальд.

Я поставила кофе и оглядела квартиру. Долгое время это было убежище, но сейчас здесь было невыносимо. Включив на фоне Вивальди, я начала собирать вещи. Блокнот – в сумку. Жёсткий диск – в чехол. Письмо издателя – в урну. Я составила короткий список дел: позвонить перевозчикам, уведомить Клэр о датах, купить тёплые перчатки, проверить маршрут до Роузгейта.

Глава 3.

Три дня пролетели в странном межвременье, будто я сама стала призраком в собственной квартире. Я упаковывала книги, и каждая отзывалась другой жизнью – той, где слова имели вес, а критика не оставляла кровавых ссадин. Воздух сделался густым и неподвижным, отдавал остывшим кофе и пылью, оседавшей на пустеющие полки.

На третий день, когда граница между сном и явью стёрлась, в дверь постучали. Курьер вручил плотный матовый конверт из тяжёлой бумаги; он упруго пружинил в руках. Внутри лежали документы на поместье, счёт с реквизитами и… письмо от Арчибальда, написанное удивительно чётким, старомодным почерком, будто пером:

«Мисс Марш, считаю своим долгом сообщить, что в одном из гостевых домиков на территории поместья проживает Марта Грей. Она служила здесь домработницей всю жизнь, и одним из условий продажи было её право оставаться тут до конца своих дней. Надеюсь, вы найдёте общий язык.

Арчибальд Престон».

Я перевела деньги; цифры исчезли с экрана тихим щелчком. Интересно всё складывается, – подумала я; в горле запершило от странного возбуждения. Мне не терпелось увидеть поместье – и его старую хранительницу.

Утро отъезда было хмурым и безветренным. Город за окном такси медленно расплывался, сдавая позиции. Сначала исчезли многоэтажки, потом редкие коттеджи, а дальше остались промозглые поля под грязноватым снегом да редкие, скрюченные ветром деревья. Низкое свинцовое небо нависало так, будто сейчас придавит землю.

Мы свернули на ухабистую грунтовку с кривым указателем «Роузгейт» – воздух в салоне сразу стал холоднее и острее, потянуло прелой листвой и мокрым камнем. Аллея голых, причудливо изогнутых яблонь, будто застывших в немом крике, вывела нас к цели.

И вот, в конце пути, оно возникло – поместье. Не дворец из романтических романов – именно поместье: массивное, молчаливое, высеченное из тёмного, почти чёрного камня, вобравшего влагу и холод бесчисленных зим. Окна второго этажа глядели на меня с немым укором; тяжёлая дубовая дверь с резными панелями, стершимися от времени, будто хранила шёпот десятилетий. Оно не было разрушено. Оно было забыто – заброшено жизнью, но не памятью.

Машина остановилась. Тишина после выключения мотора оказалась оглушительной. И тут, словно из самой тени дома, появилась она.

Невысокая, сухонькая женщина в платье домработницы такого старомодного покроя, что оно казалось музейным экспонатом. Тёмная ткань – безупречно чистая и выглаженная – была до безумия поношенной: на локтях и манжетах проступала серая потёртость. Белый фартук ослепительно белел на тёмном фоне. Руки с паутинкой морщин были сложены на фартуке. Бледное лицо с ясными серыми глазами не выражало ни радости, ни неприязни – лишь спокойное, непроницаемое принятие.

– Здравствуйте, мисс Марш, – её голос был тих и чётк, без тени подобострастия. – Меня уведомили, что теперь вы владелица поместья. Ваша комната на втором этаже – узнаете по зелёной двери. Я приготовила обед и могу накрыть в гостиной.

Мысль о трапезе в гробовой тишине гостиной, под взглядами незнакомых портретов, вызвала лёгкую тошноту.

– Благодарю, Марта, но я… поем в комнате.

Она кивнула – коротко и деловито – и так же бесшумно отступила в глубину коридора, будто была не человеком, а ещё одной тенью этого дома.

Таксист, косясь на мрачный фасад, помог донести чемоданы до зелёной двери на втором этаже. Получив деньги, он почти бегом направился к выходу.

– Удачи вам… – сказал он так, словно оставлял меня в клетке с диким зверем.

Дверь в мою комнату и правда была зелёной – густой, хвойной, потускневшей от времени. Я повернула холодную фарфоровую ручку и переступила порог.

Комната оказалась огромной. Высокий потолок терялся в полумраке. У стены – массивная кровать с балдахином, укрытая тёмным стёганым одеялом. Обои когда-то были узорчатыми, теперь выцвели. Камин, уставленный потёртыми свечами, молчал. Воздух пах старым деревом, ладаном и лёгкой сыростью.

Я подошла к окну. В сгущающихся сумерках угадывались заросший сад и одинокая каменная скамья. В этот момент за спиной что-то глухо грохнуло – будто упала толстая книга. Я вздрогнула. На полу у комода лежал старый том в кожаном переплёте. Я снова глянула в окно – сад уже тонул в холодном лунном свете, бросая вытянутые тени. По коже пробежал холодок, но я отмахнулась: в деревнях так бывает – чем дальше от города, тем страннее.

Наклонившись за книгой, я увидела, как из неё выскользнула пожелтевшая фотография. На снимке – статуя белого ворона, снятая крупным планом. Странно… зачем фотографировать просто статую? На обороте – сухая дата без подписи.

Раздался сдержанный стук.

– Войдите, – сказала я.

На пороге появилась Марта с подносом.

– Мисс Марш, приятного аппетита. Во сколько вас разбудить завтра?

– Мне нужно съездить в деревню по делам… Думаю, к восьми.

– Хорошо. Завтрак принести в комнату?

– Нет, только кофе. Я не завтракаю.

Она кивнула и бесшумно исчезла в коридоре.

Разбирать вещи я оставила на завтра. Достала новую шёлковую пижаму серого цвета, оглядела обед: чай, пюре из цветной капусты и рыба на пару с удивительно нежным соусом. Марта готовила вкусно – а я всю жизнь мечтала найти человека, который возьмёт кухню на себя.

Связь ловила плохо, и я решила почитать перед сном. Кожаный том оказался руководством садовника; страница, из которой выпала фотография, была посвящена розам – краткие советы, пометки на полях, аккуратные рисунки прививок. Я обычно не читаю такие книги, но эта была сделана с любовью. Немного почитав, я отложила книгу и легла, думая, как было бы хорошо привести дом в порядок и возродить сад. Я тоже любила розы.

С этой мыслью я и уснула.

Глава 4.

«…Я мягко ступала по мокрой земле босыми ногами. Вся земля была усыпана лепестками красных роз. Воздух был холодным и обжигал кожу. Ноги замёрзли, но я продолжала идти. Дойдя до статуи с белым вороном, я остановилась и прислушалась – из-за постамента раздался резкий, пронзительный крик».

Я проснулась в холодном поту: крик в сне был слишком реальным. Я поёжилась – и правда замёрзла. Рассвет только занимался, ночь уступала утру. Одеяло валялось на полу. Окно было распахнуто настежь, и комната успела пропитаться ночным холодом. Подняв одеяло, я подошла к окну. На мгновение показалось, что в саду что-то шевельнулось, но это был лишь ветер. Красивая, мрачная атмосфера,