Люся, труп и немного лимонада

Дарья Туманова

Люся, труп и немного лимонада

ГЛАВА 1

В которой кафе только открылось, а смерть уже попросила меню.

На заднем дворе бывшего детского садика – теперь павильона «Лимон и Мята» – пахло скошенной травой, выгоревшим деревом и мятой, которую я с утра резала ножом, не слишком острым, но вполне подходящим, чтобы избавиться от обиды. Не на кого-то конкретно. Просто на жизнь, которая снова завернулась не так.

К десяти утра солнце поднялось достаточно высоко, чтобы нагреть крышу навеса, но не настолько, чтобы растопить вишнёвый сироп. Он стоял в стеклянной банке на прилавке, будто выставленный на витрину драгоценный камень. Всё должно было быть идеально. Баночки с лимонами. Меню, написанное от руки – чуть кривовато, но с душой. Чистые столы, бело-зелёные скатерти, дешёвые, но старательно отглаженные. Даже музыка из колонки – нежный джаз, в котором не было ни драмы, ни политики. Только покачивание плечами и лёгкий привкус апельсина.

Я стояла за стойкой в зелёной косынке – не столько для образа, сколько потому, что волосы с утра категорически не хотели подчиняться расчёске. Соседка Люся сидела в тени с чашкой кофе и листом бумаги, на котором значился тревожный список: «Сиропы: вишня, базилик, мята, лимон. Столы: 4. Стулья: 10. Количество дней без катастроф: 0.»

– Рит, ты уверена, что этот лимонад с базиликом не вызовет у кого-нибудь галлюцинации? – спросила она, не поднимая головы.

– Только если он его выпьет литра три. Сразу. А так – это свежесть.

– Это трава.

– Это лето в стакане.

– Это повод вызвать гастроэнтеролога.

Я усмехнулась. Люся была как маленький гром в солнечном небе – всегда немного раздражённая, но никогда не злая.

Первый клиент появился в 10:14. Пожилой мужчина с тростью и женщиной в панамке, которая, судя по взгляду, не доверяла ни лимонаду, ни погоде. Они выбрали лимон с мятой, сделали пару глотков и, к моему облегчению, остались живы. Потом пришли девочки с татуировками и жвачкой, потом – молодая мама с коляской и явно натянутым терпением. Всё шло медленно, но ровно. Я начала верить, что всё получится. Что это не провал. Что «Лимон и Мята» станет не шуткой, а точкой отсчёта.

А потом пришёл Воронов.

Я знала, что он появится. Александр Петрович Воронов. Сосед. Капитан полиции. Человек, который когда-то чинно кивал мне в подъезде, когда я шла на работу с сумкой, полной методичек и умирающих иллюзий. Теперь он пришёл в форме, с той самой хмуростью, которую не снимали даже выходные, и с тем взглядом, от которого глохнут чайники.

Он заказал вишнёвый лимонад. Без сахара. Сделал глоток, поморщился.

– Интересно, – сказал он. – Это точно не спиртное?

– Только если вишня с кем-то переспала в процессе.

Он хмыкнул и уселся за стол у бассейна.

Да, у нас был бассейн. Маленький, круглый, пластиковый, с двумя надувными утками и идеей, что в жару кто-то из клиентов захочет опустить ноги в воду. Он не должен был играть никакой роли. Он должен был быть просто фоном.

Но именно в него через двадцать минут упало тело.

Я услышала всплеск, потом – глухой, почти водяной удар, и чьё-то громкое: «Ой!»

Повернулась. И увидела, как между утками, лицом вниз, в воде, лежит мужчина в белом костюме.

Он не шевелился.

Воронов подскочил. Люся выронила чашку. Я, кажется, перестала дышать. Кто-то завизжал. А потом – началась суета.

Именно в тот момент, когда я подумала, что открытие павильона нельзя испортить больше, жизнь посмотрела на меня, сделала большой глоток моего лимонада – и утопила кого-то в бассейне.

***

В павильоне пахло кофе. Не тем ароматом из рекламы, где вьётся пар над белоснежной чашкой, и обязательно играет итальянская скрипка. Нет. Это был запах настоящего кофе: с примесью утренней паники, пыльного бойлера и капель мятного сиропа, пролитых в спешке. Запах того кофе, который варят не ради удовольствия, а чтобы не заснуть в момент, когда в твоём бассейне нашли тело.

Рита сидела за стойкой, держа в руках кружку, которую обычно выдавала только самым капризным клиентам. На ней было написано: "Я не спорю, я просто не согласна." Она смотрела на мужчину напротив – всё того же капитана Воронова, – и пыталась понять, допрашивает ли он её по долгу службы или просто не нашёл другого способа остаться на кофе с лимонадом.

– Ещё раз, – сказал он, и пальцем лениво отметил в блокноте нечто похожее на галочку. – Ты не знаешь, кто он?

– В смысле – мужчина в бассейне?

– Да.

– Я не знаю. Он не заказывал.

– Это важно.

– Ну, если бы он заказывал, я бы точно запомнила. Белый костюм, взгляд, как у налогового инспектора, и упал красиво – у нас в меню таких клиентов пока не было.

Он не улыбнулся. Но угол его рта чуть дрогнул. Возможно, у него просто свело мышцу. Возможно – он всё-таки человек.

– Никто из клиентов его не знал?

– По крайней мере, никто не начал кричать: «Владимир, ты ли это?!»

– А он что-нибудь сказал, пока был жив?

– Он прошёл мимо. Посмотрел на витрину. Присел на скамейку. Подумал. Ушёл за павильон.

– Зачем?

– У меня есть две теории: либо он ждал кого-то, либо… у нас там мусорные баки.

– Романтика.

В этот момент с улицы влетела Люся, как обычно – без стука, но с комментариями. В руках она держала планшет, на экране которого мерцала карта неба.

– Я посмотрела по натальной карте. Тело упало в 10:48. В этот момент Луна была в Рыбах. Это значит, что смерть – случайная, но с подтекстом.

– Что? – Воронов поднял глаза, словно пытался вспомнить, в каком именно учебнике по криминалистике была глава «астрологический анализ улик».

– Это значит, что вы всё делаете неправильно, – гордо сказала Люся. – Вы копаете в логику, а надо – в символы. Я уверена, это был знак. Кто-то хотел, чтобы именно мы это увидели.

– Кто «мы»?

– Мы – женщины с интуицией.

– Боюсь, в протоколе таких пока не предусмотрено.

Рита тяжело вздохнула. Она чувствовала, как напряжение медленно уходит – не потому что стало легче, а потому что мозг начал отключать раздел «паника» и переключился в режим «ну, началось».

– Послушай, – сказала она Воронову, – если ты хочешь ещё лимонад, просто скажи. У нас нет тарифа «за показания», но я сделаю скидку.

Он хмыкнул и отложил блокнот.

– Ты не против, если я тут немного побуду? Оформят – я уйду. Но пока…

– Пока ты хочешь кофе, сидеть и делать вид, что это не твоя проблема?

– Что-то вроде того.

– Тогда ты идеально подходишь для работы в нашем павильоне. Только фартук осталось найти.

На заднем дворе увозили тело. Полиция что-то обсуждала. Люся строила теорию, что мужчина был духом мятного прошлого. А Рита смотрела на своё кафе и думала: ну и ладно. Зато теперь точно запомнят.

ГЛАВА 2

В которой коробка с лимонами оказывается куда информативнее, чем участковый, а Люся выходит на тропу великого спиритуального сыска.

Утро следующего дня началось с шипения. Это был не змея и не шепот за спиной – просто сработала крышка на банке с апельсиновым сиропом. Она слегка подбухнула от жары и теперь тихо возмущалась, как пожилая тётя в очереди: «Я тут стою, и меня игнорируют?»

Рита, всё ещё не до конца проснувшаяся, наливала воду в кофемашину и пыталась вспомнить, сколько чашек кофе можно выпить, прежде чем желудок начнёт стучать в дверь мозга с криком: «Ты вообще нормальная?» На улице пахло жарой, сиренью и началом очередного абсурдного дня.

Полиция уже уехала. Бассейн, как ни странно, остался. Лежал себе, полный воды, как ни в чём не бывало, с надувной уткой, которую теперь почему-то никто не хотел трогать. Психология – великая штука: вчера все плескались, сегодня – шарахаются, как будто там дьявол на дне поселился.

Люся пришла в 8:15 – слишком бодрая, как для человека, который вчера видел мёртвого мужчину в белом костюме.

– Я ночью просматривала фотографии из павильона, – сообщила она с видом следователя ФБР, – и ты не поверишь.

– Я вообще редко верю до кофе.

– Он был тут раньше. Утром. Я его заметила на одной из фоток – стоит у лимонной стойки, смотрит. Прямо в камеру.

– И?

– И… я решила, что это знак.

– Знак чего?

– Что дух мужчины хочет, чтобы мы завершили его незавершённые дела.

– Люсь, хватит смотреть Netflix под полусухое вино.

– Я не смотрела Netflix! Я пересматривала «Пуаро». В оригинале!

Пока Люся строила духовную теорию, Рита занялась ящиками с поставкой. Привезли новые лимоны, мяту, сиропы, и как обычно – коробка, обмотанная скотчем, которую доставщик уронил у калитки со словами:

– Простите, чуть не снес ногу. Он странный какой-то. Звенит изнутри.

Коробка звенела. Рита занесла её внутрь, поставила на стул, открыла… и замерла.

Внутри – лимоны. Настоящие. Желтые, тугие. И… конверт. Завёрнутый в плёнку. Без маркировки. С единственным словом на бумаге: «ПРОЧИТАЙ. Только ты.»

Никакого адреса. Никакой подписи. Просто аккуратный почерк, знакомый и незнакомый одновременно. И тонкий запах… Не лимонный. Бумажный. Старый.

– Люся, иди сюда.

– Что? Нашла следы потустороннего?

– Почти. Нашла конверт. Без обратного. В коробке с фруктами.

– Это однозначно подклад. Мы в деле. Он с нами говорит.

Рита покачала головой и поднесла конверт к свету. Внутри – не фото, не деньги, не проклятие (что уже приятно). Просто лист, исписанный от руки:

«Если ты читаешь это – значит, всё пошло не по плану. Я должен был всё передать лично. Но не успел. Не спрашивай, кто я. Лучше спроси, что ты увидишь, если посмотришь на фото, где мы оба были, но ты не заметила. Найди его. Пока не поздно.»

– Это… – начала Люся.

– Это странно, – закончила Рита.

Пока на улице зевали фонари, а в воздухе собирался дневной зной, в павильоне "Лимон и Мята" начиналась история, к которой Рита точно не была готова. Ни по образованию, ни по меню. Но зато у неё были лимоны, косынка и подруга, уверенная, что умерший вот-вот даст сигнал через огуречный рассол. А может, этого и было достаточно.

Хотя, если быть честной – подруга была испытанием посерьёзнее, чем любые духи. Рита поймала себя на мысли, что уже третий раз за день не спрашивает: "А где Люся?" – и это её слегка пугало. Когда Люся не в поле зрения – это значит, что она где-то уже творит. А это почти всегда оборачивается бедой. Для Риты.

Как, например, в прошлую субботу.

– У нас будет ночь сакрального освобождения, – заявила Люся, выдернув Риту с дивана, где та мирно листала каталог сиропов. – Я записала нас на ритуал сброса телесных блоков.

– Я уже сбросила. В ванну.

– Не шути. Это важно. Там будут настоящие практики. Гвозди. Песок. Свечи.

– Ты сейчас описала или пытки, или подпольную фотостудию.

Но, конечно, Рита пошла. Она всегда идёт – сначала неохотно, потом с тоской, а потом – с отчётом в отделение полиции. На этот раз их встречала женщина по имени Яна. В комбинезоне. Без обуви. С глазами, которые смотрели куда-то внутрь себя или в маркетинговый план.

– Сегодня мы освободим свои тела от боли предков. Солью, хороводом и дыханием.

– Мы будем дышать? – спросила Рита с тревогой.

– Активно. Через кожу.

– Я даже не буду спрашивать, как.

И всё бы ничего – если бы мероприятие не проходило в конференц-зале муниципального центра занятости. Там был проектор, слайд «РАСКРОЙ СВОЮ ЭНЕРГИЮ», и… ведро с солью. Участникам предложили встать в круг, взять друг друга за мизинцы и представить, как родовые обиды покидают пупок.

Рита держалась. До момента, пока Яна не включила музыкальный трек под названием «Звук горлового хмеля» – и не начала выкрикивать имена славянских богинь.

– Здравствуй, Мара!

– Прости, Мара!

– Выйди, Мара!

– А кто такая Мара? – прошептала Рита.

– По ощущениям – уборщица, – ответила Люся, – у нас во дворе тоже кричали, когда она в подвале сидела.

Дальше был обряд «освобождения от боли через песок». Участникам выдали по банке песка и предложили «высказать ему всё».

Рита решила быть вежливой и сказала просто:

– Я не уверена, что ты виноват.

Но мужчина напротив, видимо, сильно пострадал от строительных материалов – он кричал на песок громко и с матом. После этого их с Люсей попросили покинуть зал.

– Так что, мы всё? – спросила Рита, стоя на парковке под фонарём.

– Практика закончена.

– С катарсисом?

– С угрозой подать на нас в суд.

– Нормально.

– Но, Рит… мне кажется, у меня ушла одна обида.

– Какая?

– Что ты всегда права.

И теперь, сидя в «Лимоне и Мяте», глядя на конверт с надписью «ПРОЧИТАЙ. Только ты.», Рита подумала: если бы всё это придумала Люся, она бы оставила след из кунжута и шаманский колокольчик. Но тут было всё иначе.

Спокойно. Жёстко. Тихо. И в этой тишине, где маятники молчали, а песок не получал угроз, Рита впервые почувствовала: это – не ритуал. Это – дело. И в этот раз в зал её попросят не за шум, а потому что кому-то слишком не понравится, что она начала вспоминать.

ГЛАВА 3

В которой старое фото внезапно оказывается ключом, а Рита впервые чувствует: это не просто случайность. Это – чей-то план.

Фотографии – вещь коварная. Они хранят не только лица, но и то, что ты предпочёл бы забыть: прическу в девятом классе, бывшего, который говорил «йогурт» через «ё», или своё выражение лица, когда ты ещё не знала, что тебя фотографируют в момент, когда ты чихаешь и одновременно жуёшь жвачку.

Рита сидела на полу в кладовке, вытащив с верхней полки коробку с фотографиями, которую она обещала разобрать уже лет пять. Коробка пахла пылью, старой бумагой и чем-то, что могло быть как сухой розой, так и мятной подушечкой из времён её преподавательской молодости.

Люся, как водится, стояла над душой и периодически озвучивала ненужные комментарии:

– Ооо, вот это фото с выпускного. Тут ты с Гришей! У него потом седина пошла с девятнадцати!

– Люся…

– А тут ты в линейке, у тебя в руке микрофон. Улыбка напряжённая, как у человека, который одновременно выступает и держит в голове список двоечников.

Рита перекладывала снимки, один за другим, и вдруг рука её застыла.

На глянцевом отпечатке 10х15 была веранда. И стол с лимонадом. И она сама – в фартуке, смеющаяся, с тарелкой сырников в руках. И… мужчина. В углу кадра. В тени. Белый костюм. Лицо – размыто. Но что-то в нём кольнуло.

Она никогда не помнила, чтобы его снимали. Никогда не замечала. А фото, судя по дате, сделано за день до происшествия.

– Вот, – тихо сказала она. – Смотри.

– Да это же он.

– Но он был уже мёртв.

– Или не был. Или был раньше. Или…

– Люся, хватит «или». Это не сценарий «Доктора Кто». Это… просто странно.

Рита чувствовала, как внутри поднимается то знакомое чувство: что-то ты упустила. Где-то – был момент, который стоило заметить.

– Мне кажется, он приходил раньше.

– Как ты не заметила?!

– Потому что я была занята сырниками. Потому что у меня в голове не «распознай след», а «не забудь про сахарозаменитель». Потому что я не думала, что кто-то… следит.

Люся посмотрела на фото, потом на Риту.

– Он мог приходить специально. Проверять. Искать.

– Или – прощаться.

В кладовке было душно. С улицы доносился лай собак, шум велосипеда и жизнь, которая почему-то шла дальше, как будто ничего не произошло. Рита отложила фото в сторону. И взяла блокнот.

«Мужчина. Белый костюм. Был раньше. Фото есть. Никто не узнал. Почему?»

Она черкала строчку за строчкой. Не потому что знала, что делать. А потому что в этом было что-то, что не давало спокойно спать. И не только ей.

***

Утро началось тревожно. Во-первых, потому что кофе закончился. Во-вторых – потому что Люся вошла в дом без стука (традиция, которая когда-нибудь доведёт до криминала), махнула блокнотом и объявила:

– Мы идём к Поле.

– К кому?

– К Поле Вольновой. Эзотерик. Энергет. Видит сквозь.

– Сквозь что?

– Ну, ты – сквозь людей. Она – сквозь реальность.

Рита уставилась на Люсю так, как смотрят на людей, уверенных, что в луне живёт их бывший, а Марс – ретроградно повлиял на слом чайника.

– Люся, я училась на филолога. Я верю в Толстого, а не в Полю.

– Вот именно. А Поля в тебя не верит. Ей это интересно.

– Что именно?

– Мужчина в белом. Фото. Сигналы. Она говорит, он мог «зафиксироваться между слоями».

– Слоями чего?

– Ну, типа… слои событий, временные. У неё это всё очень красиво. Маятник есть.

Через час они уже стояли в подъезде с облупленной лестницей и запахом ладанки, персикового шампуня и чего-то, что, возможно, когда-то было кошкой.

Поля Вольнова оказалась женщиной лет под пятьдесят, с выражением лица, как у бархатной подушки: мягкая, усталая, но всегда где-то рядом. Волосы – сиреневые, ногти – как маленькие боевые топорики, маятник в руке – серьёзный, с кристаллом и бахромой.

– Садитесь, девочки. Я чувствую возмущение.

– Это Люся. У неё аура обиженного утюга.

– Я слышу сквозняк в фотографической решётке, – сказала Поля, не моргнув. – Он приходил к тебе, но не физически.

– Что-то я не помню, чтобы мне звонили в дверь и материализовались.

– А ты не слышала, потому что была закрыта.

Рита потянулась за конфетой. Конфета была липкая. Решётка – непонятная. Маятник качался. Поля шептала. И вдруг она подняла голову и сказала:

– Он хотел, чтобы ты нашла ещё одно фото.

– А где?

– В шкафу. Там, где ты давно не открывала. В старом альбоме, между поездкой в Сочи и твоим выпускным.

– Вы случайно не проверяли себя на экстрасенсорные способности в налоговой?

Но дома, конечно же, Рита открыла шкаф. Просто из вредности. И нашла альбом. Старый. Пыльный. Между страницами – фото. Не из павильона. Старое. Снято явно плёночным фотоаппаратом. На нём – она. Моложе лет на пятнадцать. В толпе. И снова он. Мужчина. В белом.

ГЛАВА 4

В которой попытка отвлечься от расследования приводит к рыбе, нервному ужину и одному очень неловкому намёку.

Вечером Рита решила не думать. Это было осознанное решение, примерно как «не чесать укус комара» или «не проверять сообщения бывшего после бокала вина» – и, как и всё осознанное, оно провалилось к девяти вечера.

Она сидела в павильоне, поправляла ярко-жёлтую скатерть, по пятому кругу слушала, как холодильник с мороженым гудит, как древний военный самолёт, и пыталась понять, зачем вообще открывала фотоальбом.

Фотография всё ещё лежала на прилавке. Он там был. Тот самый. Не может быть, чтобы просто совпадение. Но и никаких объяснений. Ни имени. Ни подписи. Только он. И она – в кадре, который, по идее, вообще не должен был существовать.

– Хочешь – поужинаем? – прозвучал голос сзади.

Рита вздрогнула и чуть не уронила банку с солеными огурцами. Обернулась. Воронов. Всё, как всегда – внезапно, с выражением лица, будто он не предлагает ужин, а сообщает о срочной эвакуации.

– Ты про “поужинаем” или “я тебя допросить хочу”?

– А ты хочешь, чтобы я хотел допросить?

– Я хочу, чтобы кто-то наконец объяснил, что происходит. Но если ты купил рыбу – ладно, давай без философии.

Он действительно купил рыбу. Завёрнутую в бумагу, ещё тёплую, с лимоном. От этого запаха Рита поняла, что не ела с полудня, а с тех пор её желудок устроил пикет и собирался подавать жалобу.

Они ели молча. Она – стараясь не выглядеть голодной. Он – словно привык, что каждый ужин может быть допросом. В какой-то момент он сказал:

– Я посмотрел личность погибшего.

– Ну?

– Ничего. Фамилия – поддельная. Документы – пустышка. Биометрия нигде не проходит.

– Ты издеваешься?

– Нет. Мы пока называем его "Гость".

– Великолепно, – Рита отложила вилку. – У меня в кафе умер Гость. С обнулённой биографией. Это хоть раз звучит как реклама?

Он чуть усмехнулся.

– Но ты ведь видела его раньше. На фото.

– Я нашла снимок. Старый. Мы оба на нём. Но я его не помню.

– У нас странный город, – сказал он. – Все кого-то не помнят. И все боятся признаться, что, может, что-то видели.

Они замолчали. В этот момент вошла Люся, заглянула в павильон, увидела рыбу, Воронова, свечку (случайно зажжённую, но вовремя), и сказала:

– Ага. Ужин. Значит, роман.

– Люся…

– Я уйду. Но только если мне потом дадут подробности.

Она закрыла дверь. Оставив внутри тишину. И запах лимона. И ощущение, что у Риты начинается что-то. Что – непонятно. Но, может, это и к лучшему.

***

– Я всё подготовила, – сообщила Люся с торжественностью гида, который собирается вести туристов по тоннелям под Кремлём.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.