скачать книгу бесплатно
Кофе – и никакого интима
Дарья Пасмур
– Тест на беременность не делали? – спросил доктор, изучив мои жалобы.– Мне это ни к чему, я не беременна.– Почему вы так уверены? – не унимается гинеколог, – любая контрацепция может дать осечку.– У меня почти год не было секса, ясно? Я не беременна.Вадим Алексеевич задержался взглядом на моем обручальном кольце.– Как же ваш муж такое допустил?– Это входит в анамнез?– Простите, не хотел вас обидеть. У меня давно не было практики общения с красивыми женщинами.– Как же ваша жена это допустила? – я кивнула на кольцо на пальце доктора.– Она умерла три года назад. Никак не могу снять кольцо.– Простите…– Не извиняйтесь, я первый начал игру в некорректные вопросы.– Мой муж моряк, и он никак не может выбрать, что для него важнее: я или море.– Кажется, у нас много общего, – невесело произнес Вадим Алексеевич, – Может, выпьем кофе?– Кофе, – согласилась я, – и никакого интима.Если бы я только знала, что от такого кофе во мне зародится долгожданная жизнь…
Дарья Пасмур
Кофе – и никакого интима
ГЛАВА 1
– Теть Ян, не жмет, нет? – голос племяшки раздался за моей головой, и я вынырнула из телефона.
Обернулась на бойкую пятилетку, мельком глянув на спутанный резинками комок своих светлых волос, и бодро произнесла:
– Не жмет, Вась. Ты самый лучший парикмахер.
Даже не видя лица, я по одному только горделивому смешку поняла, что девчонка широко улыбается, польщенная комплиментом. Позволив ей дальше колдовать над моей прической, я снова углубилась в телефон.
Мое внимание было целиком и полностью приковано к фотографии, которую утром прислал муж, находящийся последние девять месяцев в море. Я вздохнула, коснувшись пальцем лица Димы, весело смотрящего на меня с палубы торгового судна.
Таким озорством его взгляд был наполнен, только когда он находился в море. В те редкие пару недель, когда он возвращался домой, Дима страдал от незнания, куда себя деть, и, казалось, считал дни до следующего рейса. А я уже по привычке провожала его без слез, зная, что впереди очередная разлука минимум на пять месяцев.
Что ж, стоило этого ожидать, когда соглашалась выйти замуж за судового механика. Но разве не Дима обещал мне тринадцать лет назад: “Я только заработаю на квартиру, а дальше найду работу в порту”?
И вот я сижу в нашей чудесной квартире – такой большой и такой пустой. А муж все еще на что-то зарабатывает.
В двери повернулся ключ, и мы с Васькой одновременно подскочили.
– Мама пришла! – воскликнул мой маленький парикмахер уже на ходу в прихожую.
Я поднялась и, не глядя в зеркало, двинулась за племяшкой. В дверях стояла моя младшая сестра Лилька. Придерживая округлый животик, она присела, чтобы обнять старшую дочурку.
– Беги, малыш, посмотри, что я купила, – Лилька отдала Васе пакет с вкусняшками, и девчонка, напевая себе под нос, потащила добычу на кухню.
– Все хорошо? – мой голос звучал так встревоженно, что стало даже неловко. Нельзя показывать, как сильно я переживаю, иначе это может передаться самой Лиле, а в ее положении это непростительно.
– Уже лучше, – с охами и ахами сняв обувь, мой любимый колобок прошел в комнату, – Гриша говорит, что сегодня ночью даже не плакал.
Мое сердце сжалось от одной мысли о трехлетнем племяннике Боре, который на днях неудачно упал с высоты на детской площадке и теперь лежал в больнице вместе с папой, пока Лиля готовилась рожать третьего малыша.
И каждый раз, видя беспокойство в глазах сестры, я ощущала чувство вины, будто это моя неконтролируемая зависть поставила под угрозу благополучие ее семьи.
Лильке было всего восемнадцать, когда она родила Василису от заезжего курортника-ловеласа, резко скрывшегося с радаров, едва узнав о беременности красавицы-южанки.
К счастью, сосед Гриша, с детства сохнущий по моей сестренке, не остался в стороне и всячески помогал: где-то спустить коляску, где-то сбегать в магазин, где-то покачать ребенка. Мы и не заметили, как скоро Гриша стал для Васьки папой, а для Лили – мужем.
Через два года у ребят родился общий малыш – Борька. А сейчас они вот-вот явят свету третьего ребенка. Маленького пухлощекого человечка с мягкими ручками и ножками, с ароматными складочками, с крохотными ноготочками и тоненькими ушками. И они так молоды – Лиле и Грише всего по двадцать три года! А они уже счастливые многодетные родители, не знающие, что такое боль одиночества.
Когда сестра на семейном сборище в честь юбилея папы объявила, что скоро станет мамой в третий раз, я поймала себя на мысли, что завидую. По светлому, конечно, но как же все-таки сильно я хотела быть на ее месте!
Мне тридцать один и, сколько себя помню, я всегда мечтала быть мамой. Я катала кукол в коляске, заворачивала кота в пеленки, пела колыбельные плюшевым игрушкам. Даже замуж за Диму я выскочила сразу после школьного выпускного, но муж предложил сначала обзавестись жильем. Конечно, я послушалась, и пошла учиться на кондитера, надеясь однажды готовить вкусности на всю свою большую семью.
Только Дима пропадал в море, и, когда три года назад он наконец согласился на ребенка, я думала, что все изменится. Что он станет чаще бывать дома. Что будет ходить со мной за ручку, пока я буду нелепо ковылять по парку. Что будет гладить мой растущий живот и разговаривать с малышом.
Но стало только хуже. Рейсы участились и стали продолжительнее. И за те короткие отпуска дома мы не успевали как следует обсудить нашу жизнь.
“Что тут обсуждать? Чтобы ребенок получился – его надо делать” – говорил Дима, увлекая меня в спальню всякий раз, когда я пыталась поговорить.
Только, сколько бы мы ни “делали ребенка”, я не могла зачать. И вот спустя три года попыток, уставшая от одиночества, я готова сдаться и завести свою первую кошку.
– Дима когда возвращается? – спросила Лиля, заметив грусть в моих глазах.
Я поставила пузатый чайник на огонь, с улыбкой наблюдая, как Васька разворачивает конфету.
– Не знаю. Говорит, пришлось продлить контракт, – я пожала плечами, стараясь не расплакаться.
– Так, Васена, иди-ка глянь мультики, – Лилька обхватила плечи дочки и вывела ее с кухни, что означало, что меня ждет серьезный разговор.
Оставшись наедине, мы с сестрой столкнулись взглядами, и я удивилась тому, сколько силы таилось в этой мелкой девчонке, с которой нас разделяла разница в восемь лет.
– Сколько его уже нет дома? – строго спросила она, стягивая густые темные волосы резинкой.
– Девять месяцев, – печально отозвалась я, наливая ромашковый чай в желтые чашки, которые были наглядным примером того, как через яркую посуду я пыталась добавить красок в этой безжизненной квартире.
– За это время родить можно было, – пробурчала сестра, повторяя слова нашей мамы. Именно из-за постоянных укоров в сторону моего мужа, из-за давления на мою расшатанную нервную систему я стала реже появляться в родительском доме.
– Ты еще скажи, что часики тикают, – попыталась пошутить я и, увидев укор в глазах сестры, виновато произнесла: Я знаю, Лиль! Я все знаю. И тебе известно, как сильно я этого хочу. Но ничего не выходит, будто на мне какое-то проклятье…
В последнее время я действительно стала верить в мистические причины невозможности забеременеть. Все анализы были в норме, я проверялась в разных клиниках, но ничего не выходило.
– Может, у твоего моряка мачта холостыми стреляет? – Лилька в грубоватой форме озвучила мысль, которая никак не давала мне покоя, а сестра и вовсе добавила: Так ты разок с кем-то другим попробуй, а там, глядишь, и Димка встрепенется. Нельзя такую красавицу жену оставлять одну надолго.
Я пропустила мимо ушей ерунду, которую предложила сестра, вновь окунувшись в мысли о муже. Я так ждала возвращения Димы из рейса, чтобы он тоже мог проверить свое здоровье. И тут эта отвратительная новость о продлении контракта. Неужели я такая плохая жена, что ко мне не хочется возвращаться?
Я ухаживаю за собой, дома всегда порядок, я отлично готовлю. Почему муж раз за разом со счастливой улыбкой на лице сбегает от меня в море? Ну почему?
– Слушай, есть вариант из разряда чудесных, – заговорщицки произнесла сестра, по моему лицу определив, что обсуждать с ней “мачту” своего мужа я не намерена.
– Нужно отправиться в паломничество? – спросила я, уже подумывая о том, что, видимо, пора обратиться к Богу.
Лиля закинула в рот печенье и мучительно долго его жевала, заставляя меня нервно гадать, что же за вариант может сделать меня матерью.
– Лиль! – взвыла я, когда, прожевав, сестра потянулась за второй порцией шоколадного печенья.
– Ничего не могу поделать! – она развела руками, – Твои шоколадные печеньки просто улет!
Я отодвинула миску с угощением, в ожидании глядя на глубоко беременную девушку. Буду морить ее шоколадным воздержанием до тех пор, пока не выдаст нужную информацию.
– Ой, ладно! – она махнула рукой и, отхлебнув чай, ответила: В общем, в моей женской консультации работает гинеколог с беременной репутацией. В очереди говорят, что после приема проблемы рассасываются, и наступает беременность.
– Звучит бредово, – я скептически покачала головой.
– Я живой пример этого чуда. Ты же знаешь, мы не планировали третьего ребенка. Я пошла на осмотр, потому что думала, что у меня молочница. А в итоге – через две недели узнала, что беременна. Хотя я на таблетках! – Лиля вздернула палец вверх, придавая своему рассказу еще больше торжественности.
– Это не чудо. Это Гриша и его мачта, – усмехнулась я, на самом деле задумавшись о словах сестры. В конце концов, мне все равно нужно сходить на осмотр, я давно не была у гинеколога.
– Давай я запишу тебя? – Лиля смотрела на меня своими большими карими глазами – такими же как у меня и у нашего папы – и я сдалась.
– Ладно, чем черт не шутит.
Сестричка возликовала и снова потянулась к миске с печеньем, которую я вернула в центр стола. Волшебный гинеколог. После тридцати и не в такое поверишь…
ГЛАВА 2
Я в очередной раз глянула на сообщение от сестры – “Гинеколог Петренкова, 203 кабинет, 09:00” – и вспыхнула, потому что на часах уже было двадцать минут десятого, а передо мной в очереди возмущались еще три такие же недовольные женщины, как и я.
И что можно так долго рассматривать в гинекологическом кресле? Или это плата за чудодейственные ручки доктора Петренковой, которая благословляет на желанную беременность?
Я тихо усмехнулась себе под нос. Что, если все это томительное ожидание – просто знак, что я зря трачу время на эту ерунду? Лучше бы испекла что-нибудь для Борьки и Гриши, заточенных в четырех стенах больницы. Это хотя бы успокаивает.
– Ну почему так долго? Я пожалуюсь! – раздраженно прошипела одна из дамочек в очереди.
– Только попробуйте! – осадила ее другая, – Таких врачей днем с огнем не сыщешь.
– Вот у Капустиной со второго участка всегда пусто, – снова съязвила первая.
– Вот и идите к Капустиной. А тут другое…Человек вдумчиво работает. И тело, и душу лечит, – с некоторой высокопарностью в голосе заявила защитница Петренковой, и, надо сказать, меня это немного воодушевило, так что я решила дождаться своей очереди.
Я надела наушники и погрузилась в свои мысли, стараясь отвлечься от волнения, нарастающего внутри. Мне так хотелось верить, что эта глупая сказка про волшебного гинеколога сработает. Я полежу немного в кресле ногами кверху, пока Петренкова не настроит мою репродуктивную систему своими чудодейственными ручками.
Незаметно за прослушиванием любимого плейлиста очередь рассосалась. Я убрала телефон в сумку и, помахивая пустой медицинской картой, вошла в кабинет.
За столом сидел молодой привлекательный мужчина, устало потирающий виски. Он поднял на меня глаза, и внутри что-то назойливо зазвенело. Интуиция? Странное чувство, будто я встретила родного человека, с которым была разлучена долгие-долгие годы. И вот мы смотрим друг на друга, а сердце рвется наружу пробудившейся птицей.
Доктор выглядел обескураженным, будто и ему почудился во мне давно забытый образ. Тряхнув головой, он надел очки и кивнул на стул по левую руку от себя.
– Прошу, – пригласил он, а я впала в ступор, глядя на него.
Где, кстати, Петренкова? Неужели я все это время просидела не у того кабинета?
– Вы Яна Гриц? – спросил доктор, глядя в монитор компьютера.
– Да, – неуверенно отозвалась я, готовая развернуться и пойти прочь.
И тут доктор поднял на меня необычайно теплый карий взгляд и слегка улыбнулся:
– Если вы все-таки присядете, мне будет намного удобнее.
– Где Петренкова? – спросила я, надеясь придать голосу уверенности, но вместо этого сделав его чрезмерно резким, будто обороняясь от внезапной симпатии к красивому мужчине.
– Какая Петренкова? – не понял врач.
– Мой гинеколог.
Мужчина рассмеялся приятным низким смехом.
– Я ваш гинеколог. Петренко В. А. Вадим Алексеевич.
Лиля! Как можно было написать "Петренкова" вместо "Петренко В. А."? Я ни за что не пришла бы сюда, знай, что меня с распростертыми кверху ногами будет смотреть мужчина. Да и еще и такой симпатичный.
Нет, я, конечно, понимаю, что он всего лишь доктор, а для доктора я – только пациентка, но смущение внутри обросло некоторой агрессией, направленной, в первую очередь, на невнимательную сестру.
Я присела на стул, решив, что по-быстрому придумаю симптомы и попрошу направление на анализы, а потом сбегу, не давая заглянуть в свое сокровенное место.
Я снова глянула на доктора, заполняющего что-то в моей карте. Молодой, но уже с милыми морщинками в уголках глаз. Возможно, немного старше меня. Волосы приятного шоколадного оттенка с переливами цвета жженой карамели. Аккуратные черты лица, легкая щетина, очки в черной оправе. И глаза – орехово-карие – ласковые, мудрые, но почему-то очень печальные.
– Мне жаль, что так вышло, – извинился он, и я непонимающе уставилась на него, так что доктору пришлось пояснить: Вы, вероятно, были настроены на врача женского пола, а тут я. Понимаю, многие женщины стесняются раздеваться перед незнакомыми мужчинами…
Я холодно посмотрела на него и резко перебила:
– Я не стесняюсь раздеваться перед мужчинами.
Если бы это было возможно, я, наверное, покраснела бы внутри себя от того, как нелепо складывался наш разговор, но снаружи я держала маску уверенной в себе женщины, которую не смутить видом мужчины между ног.
И еще я пыталась спрятаться за этой холодной заслонкой, чтобы не позволить странному томительному интересу разгореться в моей груди. Только странный гинеколог так и притягивал к себе мой взгляд, как бы я ни старалась держать себя в руках.
– Хорошо, – с легкой улыбкой на губах произнес мужчина, опуская взгляд в мою карту, – Какие у вас жалобы?
– Месячные пропали, – выдумала я, желая поскорее получить направление на анализы, выслушать рекомендации по питанию и покинуть наконец эту пыточную.
– Тест на беременность делали? – будничным тоном спросил доктор, и я ощутила, как внутри нарастает злоба, накопленная долгими годами ожидания двух полосок на злополучном тесте. Если бы этот волшебный докторишка только знал, сколько тестов я сделала!
– Тест не нужен, я не беременна, – сквозь зубы процедила я, борясь с желанием выскочить за дверь и больше никогда сюда не возвращаться.
– Как же ваш муж это допустил? – Петренко медленно скользнул взглядом от моего лица к обручальному кольцу на пальце.
– Это входит в анамнез? – холодно осведомилась я, и доктор, покачав головой, глянул на меня виновато. Такими глазами, что мне даже стало жаль его.
С самого утра он выслушивает жалобы пациенток, смотрит им в глаза и даже глубже, раздает свои волшебные флюиды – и тут под конец приема является некая Яна Гриц и грубит так, будто руководит обществом по травле мужчин-гинекологов.
– Простите, – извинился Вадим Алексеевич, – Я не хотел вас обидеть. У меня давно не было практики общения с красивыми женщинами.
– Как же ваша жена это допустила? – повторила я слова самого Петренко, не спуская глаз с золотого кольца на его безымянном пальце.
Мужчина грустно улыбнулся и отвел взгляд в сторону.
– Моя жена умерла три года назад. Я просто не могу снять кольцо, – он снова посмотрел на меня, и я утонула в теплоте его больших печальных глаз.
– Простите…, – пролепетала я, становясь белой и пушистой.
