скачать книгу бесплатно
– Рикот скоро подойдет, впрочем, как и Панора, – демон махнул рукой. – У них свои дела, с «руководством», – уточнил он.
– Вы, Мотолу, как всегда самый пунктуальный! – усмехнулся я. – Или так соскучились по Варе, что освободились раньше всех?
– Это совокупность двух желаний, mein Freund! – промурлыкал Гронский, изящно поправляя собранные в хвост волосы. – Я не мог оставить Варвару без внимания и позволить себе опоздать. Это было бы жутко бесцеремонно и неуважительно по отношению к Паноре!
Усевшись рядом, я закурил предложенную им сигарету.
– Как Ваш вчерашний клиент? Все прошло удачно?
– У меня иначе и быть не может, что за нелепые вопросы? – демон закусил губу. – Он, вестимо, страшно сомневался, но все же подписал контракт дрожащими, как у больного старика руками. Еще одна душа покинула тело, не упоительно ли?
– А за какую цену он в итоге согласился? – с интересом расспрашивал я.
– За самую заурядную, – говорил Гронский, потягивая виски, – серой мышке захотелось стать богатой и успешной. Ни капли оригинальности! А как твой Мусонов? Он сумел принести в мир немножко тьмы?
– Нет, он оказался очередным идиотом, с которого удалось взять лишь кровь.
В ту же секунду, к столку подошел невысокий, неопределенного возраста мужчина. Тряхнув белокурыми кудрями, он снял с себя пальто и уставился на нас. Его пустой, холодный и стеклянный взгляд всегда пугал меня и пробуждал тревогу. Я второй раз за день склонился в поклоне, поприветствовав пришедшего демона:
– Добрый вечер, Панора.
– Добрый, – просипел Панора.
– Здравствуй, друг мой! – поздоровался Гронский, слегка склонив голову вперед.
Панора ответил ему тем же жестом и сел напротив, прикрывая платком аккуратный нос.
– Мы начнем без Рикота, я позже передам ему суть нашего разговора, – начал Панора.
Каждое слово он произносил затруднительно, словно что-то в горле мешало говорить, создавая медлительный хрип.
– В обществе земных ангелов сменился Высший. Им стал Димитрий Граалев, сын Михаила Граалева. Опытный и мудрый ангел вряд ли превзойдет своего отца, но его влияние давно распространилось за пределы Санкт-Петербурга, поэтому недооценивать его не стоит.
Зрачки Паноры сузились.
– Сомневаюсь, что Граалев решит вносить серьезные изменения. Он верен и принципиален, но хорошего отношения можно не ждать, – сухо добавил он.
– А хорошее отношение когда-то было? – с ухмылкой произнес Гронский.
– Мотолу, его отношение к нам будет куда лучше, чем у несостоявшегося Мирослава, – не двигаясь, отвечал Панора. – У ангелов сейчас не самые лучшие времена. Их авторитет постепенно падает и люди все чаще сотрудничают с нами. К тому же, они ожидали увидеть на посту Мирослава, но Бог сообразил отдать это место Димитрию, из-за чего внутри общества земных возможна смута. Неизвестно, захочет ли кто-то стать оппозиционером и пойти против «мягкой» политики Граалева, как тогда, когда юный Кисточкин решил провести акты инквизиции.
– Ты считаешь, что кто-то вздумает наступать на пройденные грабли? – закурив, спрашивал Гронский.
– Нельзя исключать такой возможности, именно поэтому…
Не успев закончить свою мысль, Панора прервался, услышав приближающиеся мужские крики. К столику подходил грозного вида парень. Его рыжий пучок был взлохмачен, а на бритых висках выступили дутые вены. Вместо глаз сияли красные огоньки, свидетельствующие о дурном настрое. Он тащил за собой молоденького беса, чьи волосы крепко сжимал в руке.
– Ах, Рикот, что опять стряслось? – сложа руки, снисходительно поинтересовался Гронский.
– Эта паскуда призналась в своих чувствах к человеку, – рявкнул Рикот, – веду его на трибунал!
– Это может немного подождать? У нас сейчас собрание по другому поводу, изгнать его мы можем завтра, – безэмоционально сказал Панора.
– Изгнать? Как изгнать? Почему? – пропищал парень, волосы которого были натянуты с такой силой, что ему было сложно говорить.
– При всех изгнать, со всеми традициями! Знал же, что бесам нельзя проявлять чувства к людям, вот теперь и наслаждайся плодами своих мерзких похотей! – крикнул Рикот и отбросил тело в сторону. – Вика! Проводи этого ублюдка в свободную комнату! Да смотри, чтобы ничего там не трогал и сидел тихо, пока я не пришел за ним.
Подскочившая к столику стройная Вика, в розовом кружевном белье, взяла бедолагу за руку и увела из зала. Раздраженно фыркнув, Рикот сел за стол и налил себе виски, который Гронский любезно поставил перед ним.
– По какому поводу собрание? – сделав внушительный глоток, уже спокойно спросил он.
– У ангелов сменилось руководство, отныне их Высший – Граалев, – повторил Панора.
– Вот тебе и на! – усмехнувшись, воскликнул Рикот. – Он покажет им кузькину мать! Как к этому, интересно, рядовые и приближенные отнеслись? С их то положением, политика Граалева лишь усугубит ситуацию. Да здравствует междоусобица!
– Именно поэтому, я прошу Вас быть предельно внимательными и осторожными, – зрачки Паноры переместились на Рикота. – Возможны конфликты, способные затронуть и нас. Рикот, предупреди рядовых бесов и введи их в курс дела.
– Сделаю это после изгнания червя, – взглянув в сторону каморки, прохрипел демон, – что-то еще от меня требуется?
– Больше ничего, только осторожность и принятие возможных нововведений.
– Мне плевать на его чертовы нововведения, – хмыкнул Рикот, – а вот на второго Кисточкина посмотрел бы. Давненько не происходило ничего интересного, хах!
– Конфликты будут направлены в нашу сторону, не забывай об этом. Кисточкин унес за собой девять наших рядовых, – Панора помотал головой и зажал нос платком. – Слишком много страха. Ты что с ним делал, Рикот? Воняет на весь зал.
– Я с ним ничего не делал, – Рикот лучезарно улыбнулся, – он узнал, что ему вырвут крылья на трибунале, только и всего!
– И ради чего они влюбляются? – Гронский задумчиво разглядывал дым. – Со времен царя Гороха им твердят, что земным ангелам и бесам запрещено влюбляться в человеческих особей, а они все продолжают и продолжают испытывать судьбу…
– И не говори, – согласился Рикот и взглянул на Панору. – Скажи Господину Стефану, что завтра сбор. Это же он передал тебе информацию?
– Да, поскольку Господин Канхото не смог присутствовать сегодня, он попросил меня уведомить Вас о случившемся, – все так же флегматично сипел Панора.
– Завтра будет веселый день! – оскалился Рикот и перевел взгляд на меня. – А ты чего опять тут, рядовой, а?
– Личное распоряжение Мотолу, – насупился я.
– Да, мое личное распоряжение, mein Freund, – бархатисто выдал Гронский, обнимая меня за плечи. – Этот прекрасный молодой бес устроит мне сегодня шикарную вечеринку! Там будет множество выпивки, неотразимых женщин и чудных юношей, прямо как на венецианском балу. Кто-то поедет вместе с нами?
– Нет, – фыркнул Панора.
– А я только за! Мне по нраву подобные вечеринки, – поднялся Рикот. – Дорого, пошло и со вкусом. Все, как ты любишь, Мотолу!
Рикот был прав, Гронский в самом деле любил все дорогое и изысканное. Быть может, это отголоски тех времен, когда он был обеспеченным и влиятельным дворянином, пару столетий назад. Его личность была поистине неоднозначна и многих вводила в заблуждение. Снаружи он был угрожающе спокоен, но внутри, под слоем вязкой энергетики, скрывались истинные, пугающие даже меня пороки. Пускай Гронский и проводил громкие вечера, выпивая литрами вино и заключая в свои опасные, как рыболовная сеть объятия все новых девушек, в его голове все было построено расчетливо, холодно и с умом. Пока многие считали его педантичным и сладкоречивым созданием буржуазии, он влезал в голову к каждому, впитывая в себя эмоции и подчиняя волю. Даже я порой теряю бдительность, когда этот бархатистый голосок что-то рассказывает, обращая на себя все мое внимание. В свое время, именно этот голос и сказал мне, что я могу быть полезен обществу Канхото.
– Превосходно! Но, для начала, мне нужно проститься с Варварой, – подмигнул Гронский, выходя из-за стола.
Мы, в свою очередь, попрощались с Панорой, который все так же пресно разглядывал стену, и вышли на улицу.
– Ты с Гронским поедешь? – спросил Рикот, открывая дверь припаркованного «RAМа».
Автомобиль под стать своему владельцу.
– Да, можете не переживать, без машины не останусь, – я попытался пошутить.
– Я и не переживаю, – рявкнул Рикот, запрыгивая в пикап, – просто упустил тот момент, когда Мотолу в таксисты подался.
– Мне не хочется брать служебный автомобиль, да и Гронский абсолютно не противиться моей компании…
– Мне не интересно, – поморщился Рикот в открытое окно, – жду тебя завтра в штабе, что б как штык был, ясно?
– Ясно, – кивнул я.
Гронский вышел из заведения и счастливой походкой направился к автомобилю.
– Поехали кошмарить юных грешников, mein Freund! – светился демон, открывая «Audi». – Я уже успел соскучиться по молодой крови, а ты?
– Несомненно, – улыбнулся я, прыгая на пассажирское сидение.
Очередной вечер, который придется пережить. Очередные личности, которые противны. Очередное разочарование от собственного существования.
Терпение.
Глава 4. Так бывает
Июнь, 2023
Прошло четыре месяца с того момента, как умерла Ира. У меня было время отпустить, забыть это, как страшный сон, но день за днем я вспоминала ее улыбку, звонкий смех и совместные прогулки. На город опустилось жаркое лето. Расцвели драгоценными камнями клумбы, а во мне бродила лишь сырая тьма, что болезненно впивалась множеством иголок и никак не хотела отцепляться. Все действия я выполняла под градом ледяного ливня, непрерывно поливающего меня из тучи, что висела над опустевшей головой. Мне ничего не хотелось делать. Мне было все равно. Я потеряла большую часть себя. Мне казалось, что я обнажена и уязвима перед всем опасным, приносящим только страдания миром. И я никак не могла понять: за что смерть забрала столь близкого мне и светлого человека? Это случилось неожиданно, с наступлением весны, как только мир стал возвращаться к жизни, распуская первые бутоны молодых цветов. Ее нашел Егор. Ира небрежно лежала на полу с открытыми от страха глазами и держала в руках телефон, который уже успел заледенеть от холода ее конечностей. Было поздно. Врачи сказали, что у нее остановилось сердце. «Так бывает». Похороны прошли под дождем, в присутствие неживых каменных статуй и мертвых фотографий. Я старалась держаться ближе к Егору. Он оставался единственным близким человеком. Единственным, на кого я полагалась. Но, друг стал все больше падать духом и стремительно отдаляться от меня. С каждым днем наши диалоги становились все короче, а редкие встречи и вовсе сошли на нет. Я перестала видеть его трезвым. Он снова травился дешевыми сигаретами, от которых его голос охрип. Кислый запах перегара становился все сильнее и уже не мог отдельно от него существовать. Бутылка водки стала исключением, которое Егор впускал в свой разбитый вдребезги мирок. Я пыталась отвлечь его. Предлагала быть вместе в это тяжелое время, но он ясно дал понять, что мои попытки тщетны, выталкивая меня за порог. Несколько раз я видела его, медленно шатающегося по дороге в магазин за очередной порцией выпивки. Лицо друга осунулось, а синяки стали такими яркими, что глаза больше походили на пустые глазницы, даже и не думающие смотреть в мою сторону. От этого мне было еще больнее. Я не понимала, почему он так себя ведет со мной. Я боялась потерять. Время шло, мы с Егором потеряли всяческий контакт, что резало мои чувства сильнее любого ножа. Несмотря на это, я продолжала ходить на учебу, слушая бесполезные слова поддержки. В университете не было настоящих друзей, поэтому вместе с горем в мою дверь постучалось одиночество, накрывшее меня с головой одной большой и душной тряпкой, из-за которой становилось трудно дышать. Казалось, что я потеряла все самое ценное, что успела накопить за жизнь. Вокруг было множество людей, но они, как бездушные куклы, не могли заполнить пустоты. Своего папу я не помню. Маму потеряла в детстве, поэтому в моих воспоминаниях о ней остались лишь крохотные частички, что изредка согревали душу. Занявшаяся моим воспитанием бабушка умерла сразу же после того, как я окончила одиннадцатый класс. Я усвоила, что жизнь – это неизбежные потери и всепоглощающее одиночество, затягивающее тебя в вязкую, бесконечную яму нескончаемого горя. От этого никуда не спрятаться. Из этого не выбраться. Потеряв друзей, я окончательно осталась одна. Одна в большом мире, среди множества людей. Кое-как защитив диплом, я закончила университет, после чего мне пришло приглашение на работу в Санкт-Петербурге. Единственная, хоть и немного, но радостная новость. Было тяжело прощаться с родным городом, но я переступила через себя и сделала решающий шаг в неизвестность, несмотря на теплые воспоминания, что держали меня здесь. Перед отъездом мне хотелось попрощаться с Егором, но он мне так и не открыл. Бабушки, сидящие возле его подъезда, сказали мне, что он уже давно никому не открывает и видят его только в магазине, с бутылкой беленькой в руке. Мне было больно за своего друга, но сделать я ничего не могла. Собрав себя в кучу, я переехала в Петербург и столкнулась с множеством проблем, одной из которых было жилье. Я слышала, что в этом городе оно дорогое, но не представляла насколько. Бабушкину квартиру в Пскове я решила сдавать, пассивно получая свои пятнадцать тысяч в месяц. Еще сорок мне платили на работе, из-за которой я и переехала. Чтобы не голодать, я приняла решение снимать комнату в одной из коммуналок, что находилась около станции метро «Технологический институт». Коммуналка представляла из себя длинный, покрытый зеленой штукатуркой коридор, из которого выходили шесть приспособленных под жилье комнат. Вдали стояла маленькая кухонька, метров шесть, но зато со всеми удобствами. Крохотный, покрытый плесенью туалет и замызганная ванная, в которой еще до моего приезда перегорела лампочка, так же не располагали к себе. Было непривычно сожительствовать с разными людьми, которые могли устроить скандал в три часа ночи или же накрыть алкогольную поляну в понедельник вечером. Ссоры ни к чему не привели, от того я перестала реагировать. Работала я много, из-за чего апатичные мысли не так сильно давили на психику и глаза старательно не замечали тараканов, что кучей сидели под ванной, и ржавчину, стекающую по ногам во время принятия душа. День за днем я приходила домой, заваривала лапшу быстрого приготовления, здоровалась с сидящими на кухне «абонентами» и запиралась в комнате, дабы лечь спать и восстановиться перед следующим, похожим на другие днем. Они были идентичны, серы и настолько обыденны, что я банально перестала считать. Лето в Петербурге было пестрым и красочно-солнечным, но мои глаза могли уловить лишь серые силуэты когда-то величественных домов, мрачные массы бездушных людей и грязь темных подворотен. Когда-то воодушевляющий меня город превратился в мерзкую клоаку, в которой не осталось ничего хорошего. Удивительно, но апатия сильно выматывает. В один из бесчисленных дней, я поймала себе на мысли, что смысл утерян. Ради чего я живу? Если жизнь – это бесконечно повторяющиеся дни, в которых не бывает радости, одна только печаль и рутина, то зачем она нужна? Для чего я перебираю бумажки? Ради чего я существую? Мне нечего терять и не за что цепляться. Это не жизнь, а существование, которое мне порядком надоело. Да, закончить все – это сильный поступок слабого. Значит, я все-таки слабый человек, которому осточертело сие бессмысленное существование. Было множество вариантов смерти, но я выбрала, как мне показалось, самый красивый. Хотя, смерть априори не может быть красивой. Хах, и тут мне не свезло. Запланировав конец на вечер, я решила в последний раз увидеть окружающий мир. Жестокий, по-своему справедливый и удивительный мир, которому я, конечно, была благодарна за пройденный путь. Я взяла выходной и уехала на Елагин остров. Чудесное место, сплошь покрытое зеленью и усыпанное старыми дубами, по которым то и дело прыгали пушистые белочки. Мне хотелось увидеть там то, что я могла видеть раньше, но у меня не выходило. Я чувствовала себя изможденной, словно всю ночь разгружала вагоны с углем. Солнце болезненно сжигало глаза, из-за чего мне хотелось держать их закрытыми. Найдя под деревом скамейку, я села и уставилась на все-таки симпатичный пейзаж. Отдыхала спокойная Нева, по которой бороздили беленькие яхты, а вместе с ней и загорающие человеческие тела, лежащие на подсвеченной лучами траве. Еще ходили ребята с мольбертами и складными стульчиками, в поисках самых живописных мест. Наверное, практиканты из художественных школ, каких в Санкт-Петербурге было достаточно много. Рядом находился парк аттракционов, из которого эхом доносились крики любителей острых ощущений. Я мысленно прощалась с природой и ее обитателями, с благодарностью кивая каждому упавшему рядом листочку. Не знаю, что меня ждет после, но я буду скучать по миру и счастливым временам.
– Могу ли я сесть рядом? – спросил меня дружелюбный мужской голос.
Повернув голову на звук, я увидела перед собой среднего роста юношу, что робко почесывал затылок и неловко улыбался.
– Да, конечно, – быстро ответила я, отодвигаясь в сторону.
Парень сел на другой конец скамейки, сложил руки на коленях и уставился вперед, всматриваясь в картинный вид.
– Извини, что лезу не в свое дело, но мне показалось, что тебе очень грустно, – тихо и как-то тепло поинтересовался он. – У тебя что-то случилось?
Я думала, что ему ответить, растягивая неловкую паузу. С тех пор, как я потеряла все самое светлое, мне не доводилось кому-то рассказывать о случившемся, а уж тем более, о своих моральных переживаниях. В любом случае, этот день последний. Больше нечего стыдиться, все уйдет со мной.
– Ушел из жизни очень близкий мне человек, а за ним и все радости моей жизни. Я даже не успела попрощаться… – начала я. – Ощутив на себе одиночество и бессмысленность существования, я окончательно утеряла смысл.
– Соболезную, – сказал парень и пододвинулся чуть ближе, – но почему ты решила, что он ушел из твоей жизни? Ведь, у тебя в голове осталось множество воспоминаний, которые останутся с тобой на всю жизнь. Он всегда будет с тобой, хоть и не в физическом облике, но все же рядом. У вас наверняка были общие мечты и желания, так почему бы тебе не найти смысл в них? Я уверен, тот человек был бы счастлив увидеть твое продолжение.
– Все мысли о ней вызывают только слезы. Я не могу найти смысл в том, что причиняет боль, понимаешь? – спросила я и посмотрела в лицо своему собеседнику.
На меня с сочувствием смотрела пара серых глаз, в которых отчетливо виднелось мое отражение. Пухлые губы парня дрогнули и расплылись в солнечной улыбке, которая была столь же нежна, как и улыбка младенца, впервые увидевшего мать.
– Потеря всегда является тяжелой ношей, но любую можно пережить, если правильно понять ее значение, выплакать все слезы, а потом вдруг осознать, что куда бы человек не делся, ты будешь о нем помнить. Нужно время, его может понадобиться много, и ты обязана это понимать.
– Красиво сказано, но на деле это гораздо сложнее, – я поджала губы.
– И главное, – он поднял палец вверх, – каждая потеря делает тебя сильнее. Ты переживаешь боль, а она, в это время, укрепляет хрупкий фундамент уже родившейся внутренний силы. А что дает сила? Правильно, сила дает желание и возможность идти вперед, к новому смыслу жизни. Если оборвать этот момент, то произойдет очередное горе и мир навсегда потеряет личность.
– Прошло достаточно времени, но легче мне так и не стало. Наоборот, я окунулась в рутину, которая делает прибывание еще хуже. Я ничего не чувствую, от того и хочу закончить бессмысленное, ни к чему не приводящее действо…
– Нет-нет-нет! – парень резко помотал головой. – Никаких закончить! У тебя впереди длинная жизнь, в которой обязательно будет еще куча красочных событий! Я тебя совсем не знаю, но чувствую исходящую силу. Ты можешь пережить и окрепнуть, неся в окружающий мир свет, а можешь все закончить и раствориться в небытие, навсегда оборвав нить интересной судьбы. Зачем опускать руки, если есть возможность жить?
– Я уже устала терпеть, ничего не меняется…
– Уже поменялось, – подмигнул юноша, – осталось только принять и найти утраченный смысл. Никто не говорил, что будет легко. Представь, что было бы, если бы люди погибали после каждой потери…
– Мы бы попросту вымерли, – грустно улыбнулась я, – да?
– Да! – усмехнулся парень. – С чего ты взяла, что другие сильнее? Все те, кто пережил беду, были такими же, как и ты. Они справились, как справишься и ты.
Он протянул мне руку.
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? Думаю, тебе станет легче.
– Хочу, но сомневаюсь, что это сможет мне помочь.
– Не стоит, – мягко ответил парень, беря мою ладонь. – Закрой глаза и крепко-крепко сожми руку, вспоминая самые яркие моменты, связанные с этим человеком. И не забывай глубоко дышать, хорошо?
Я сжала нежную ладонь. Она оказалась горячей, пропитанной каким-то успокоительным родством. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох. Теплый воздух, наполненный ароматами водорослей и скошенной травы, заполнил легкие сполна.
Я представила Иру.
Ее русые волосы, аккуратно убранные за маленькие ушки. Ее широкие зеленые глаза, смотрящие на меня с лаской и легким задором, ее тонкий аромат ягодных духов. Где-то в голове, кратким эхом, послышался знакомый, высокий голосок, вечно болтающий под ухом. Мы, держась за руки, шли навстречу приключениям, посылая далеко и надолго любые сомнения в собственных действиях. Мы, будучи маленькими девчонками, тряслись в обнимку на диване, после просмотра очередного ужастика. Мы, вечно находящиеся рядом. Я отчетливо видела ее сопереживающее личико, смотрящее на меня грустными глазками в период болезни. Я вспомнила то, с каким упорством она отстаивала мою правоту перед вредными одноклассницами, грозно хмуря подкрашенные бровки. Я, словно наяву, почувствовала ее прикосновения и ощутила на себе взгляд, что желал добра и продолжения, слегка ругая, за ужасные, накрывшие меня недавно мысли.
Ира была рядом со мной в самые тяжелые моменты жизни. Поддерживая, она не смела вешать нос, только подтирала слезы и вдохновляла на новые свершения. Теперь же и я буду рядом с ней, поддерживая на расстоянии в трудные минуты. Ира не должна исчезнуть. Ее жизнь должна продолжаться. Ради ее счастья, ради воспоминаний и пройденных мгновений, жить должна хотя бы я. К горлу подкатил тяжелый ком. Мне захотелось разрыдаться, но слезы эти были не печальны, а теплы и счастливы, как никогда. Не сдержав порыв, я открыла намокшие глаза и взглянула на собеседника. Он сидел напротив и смотрел на меня поблескивающими от слез глазами. Дрогнув, парень улыбнулся, отпустил мою руку и сказал:
– Если ты была действительно счастлива, то продолжай отражать тот свет, что дарила тебе твоя подруга.
Его голос заметно дрожал.
– Продолжай нести тот позитив и видеть все те краски, что видела она! Будь сильной и помни, что жизнь – это испытания, которые ты обязательно пройдешь.
– Как ты это сделал? – отстранилась я.
– Это сделал не я, а твоя голова, – он смахнул слезу.
– Удивительно, но я действительно почувствовала себя гораздо лучше. Трава вокруг стала зеленее, да и небо голубее… – огляделась я. – Будто, все шлаки выкачали, а на их место вернули позабытые краски…
– Так и есть, – улыбнулся он.
– Спасибо тебе! Я давно не ощущала себя так легко. Откуда ж ты такой взялся? Как тебя зовут?
