скачать книгу бесплатно
А завтра?
–
А завтра с утра я лечу в Новосибирск, а потом в Стокгольм, – отрезала Стася.
На самом деле летела она вечером, но сообщать об этом сочла излишним.
–
А после Стокгольма? – канючил Макс.
Стася с изумлением уставилась на него.
–
А после Стокгольма я не знаю.
–
Так давай встретимся.
–
Так далеко я не загадываю. Давай-давай, кормить мне тебя всё равно нечем, не станешь же ты мюсли жевать!
Макс раздраженно оделся и, не говоря больше ни слова, выскочил из квартиры. Ведь предупреждали его! Ведь информировали! А он, самонадеянный идиот – решил, что не такой, как другие, что сможет приручить эту дикую кошку. Макс с досады пнул стену подъезда и заскрежетал зубами от злости, представив, сколько таких же кретинов, как он, пинали эту стену. Потом с ненавистью ткнул пальцем в кнопку вызова лифта.
А Стася уже нежилась в пенной ванне, пахнущей фиалками. Эту ночь она провела великолепно. Макс – мальчик что надо, можно было расстаться с ним и поласковее. Ну, да ладно, никуда он не денется. Будет время – она ему позвонит, телефон он ей вчера записал в трех местах, чтобы не забыла.
Подъезжая к киностудии на своем бледно-желтом «ягуаре», Стася уже выкинула из головы Макса. Как всегда, на съемочной площадке она из капризной примадонны превратилась в терпеливую труженицу, и через три часа была выжата, как лимон. Стирая грим косметическими сливками, слушала вполуха щебет статисток – они ещё не закончили съемку и толпились за деревянной перегородкой павильона. Кто-то из девчонок взахлеб рассказывал, как некий Витька сегодня утром обнаружил труп в машине, стоящей неподалеку от университета.
–
Представляете, у него были полные кроссовки крови – прямо из машины лилась!
–
А какого черта он в машину-то полез? Обкурился, что ли?
–
Не, он не такой! Просто ночью мы с ним…. – последовал неразборчивый шепот, – на лекции проспал, слонялся, хотел сигаретку стрельнуть. А там мужик весь в кровище. Я потом ему еле кроссовки отмыла! Ужас!
–
Во дают, уже и в машинах резать начали! Патроны, что ли подорожали?
–
А я что-то такое читала, – пискнул новый голосок. – Маньяк, вроде, орудует!
–
Голубой, что ли?
–
Почему голубой?
–
Ну не баба же их режет!
–
А он не сексуальный маньяк, у него типа ориентация на дорогие иномарки.
–
Странная у него ориентация, извращенец какой-то.
–
Да кто ж их, маньяков разберет. Нормальные люди не маньячат…
Стася содрогнулась: «Брррр… Стала бы я отмывать чьи-то кроссовки, да ещё от крови!»
С этими мыслями она отправилась в театр. Спектакль был у неё в этом сезоне последним, и она играла с таким подъемом, словно и не выматывалась под софитами на съемочной площадке. Загружая в «ягуар» охапку цветов, подаренных поклонниками, она не заметила, что за ней наблюдают двое мужчин. Разложив букеты на заднем сидении, Стася уселась за руль, включила зажигание и привычно потянулась за ремнем безопасности. В этот момент перед капотом машины возникла фигура в плаще и шляпе. Второй мужчина распахнул дверцу с её стороны и спросил, дохнув перегаром:
–
Не подвезешь, детка? Плачу сто баксов!
–
Не подвезу! – отрезала Стася, нашаривая ногой туфлю на высоком каблуке, которую всегда приходилось снимать, чтобы не мешала вести машину.
Мужчина гнусно засмеялся и попытался схватить её за руку, а его дружок захлопал ладонями по капоту, приговаривая:
–
Классная тачка, детка! И сама ты – классная!
Язык у него заплетался, и вместо «классная» выходило – «красная». Почему-то именно это больше всего взбесило Стасю. Она развернулась на сидении и с криком: «Пошли вон, уроды!» – врезала обеими ногами, вооруженными острыми каблуками, в низ живота назойливого кавалера. Тот взвыл от боли и, согнувшись, упал на колени. Стася захлопнула дверцу и дала задний ход. Не ожидавший такого, парень в шляпе потерял равновесие и шлепнулся на четвереньки. У него ещё хватило реакции откатиться в сторону, когда машина на приличной скорости понеслась вперед. Не оглядываясь, Стася свернула за угол и поехала домой. Лицо её было спокойно, а на губах блуждала удовлетворенная улыбка.
Когда она закуривала, огонек зажигалки даже не дрогнул в тонких изящных пальцах.
***
Она часто приходила в заброшенную церковь. Когда-то её начали реставрировать, но денег не хватило, и церковь стояла окруженная потемневшими от дождей лесами. Ей тогда было десять лет, и она начала читать «взрослые» книги. И сразу же ощутила, как мало, на самом деле, знает и понимает. Особенно непонятна была ей вера в бога. Её вполне устраивал внушенный матерью постулат, что бога нет. Тогда зачем некоторые люди разговаривают с тем, кого нет, вешают в угол его изображения и строят ему целые дома? Большие бесполезные дома, которые называют храмами.
Она росла без отца, без бабушек и дедушек, только с матерью. Мать работала с утра до вечера, по вечерам и выходным занималась хозяйством, с дочерью особых хлопот не знала – училась та хорошо, не шалила и не шкодила, как другие дети. Читая подряд все книги в единственной убогой библиотеке их городка, она постигала мир странными обрывками, пока не понимая его и чувствуя дискомфорт от чужих противоречивых мыслей. Никто не догадывался сказать ей, что это нормально, что так и должно быть, и она мучилась, не в силах совместить свои собственные ощущения с тем, что находила в толстых потрепанных томах.
В первый раз она попала в церковь случайно, ведь та стояла за городом, у реки на зеленом холме. Кажется, они пошли тогда всем классом вместе с учительницей на экскурсию. Так это называлось в их школе. Они несли с собой бутерброды и бутылки с газировкой в тряпичных сумках, чтобы позавтракать на берегу реки. Потом носились по лугам, рассматривали цветы и насекомых, играли в салочки. Она не любила бегать, а уж салочки, когда за тобой с топотом несется одноклассник, чтобы со всей силы хлопнуть по спине, просто ненавидела. Поэтому она незаметно отошла сначала за один пригорок, потом за другой и обнаружила церковь.
Дверь была распахнута настежь, внутри пахло пылью и пустотой. Она медленно вошла, почти прокралась в центр этой пустоты и принялась рассматривать покрытые росписью стены. Странно, но росписи никто не тронул, не поцарапал и не исписал гадкими словами. Осторожно переступая поцарапанными ногами в желтых сандалиях, она обошла все стены и колонны, вглядываясь в фрески. Многие сюжеты были ей уже знакомы по художественным альбомам и книгам – «Снятие с креста», «Богоматерь с младенцем Иисусом», «Поклонение волхвов», «Распятие». Фрески были совсем не древними, и написаны не слишком хорошо – должно быть, потрудился тут художник из местных.
Подняв голову, голову, она увидела на своде барабана церкви лик Христа. Из узких окошек падали лучи света, в которых плясали пылинки. И вдруг ей показалось, что она летит, взмывает вверх к этому лицу с печальными и строгими глазами. Её испугало ощущение полета, и она быстро присела на пол, на холодные каменные плиты. Так она сидела долго, обхватив колени и боясь взглянуть вверх. Но ей приятно было размышлять о том, что она увидела. Мысли эти были совсем детскими, и в них было больше вопросов, чем ответов…
Она стала приходить в эту церковь, вначале редко, потом все чаще и чаще. Брала с собой огарки свечей и, зажигая трепетный огонек, пыталась получше рассмотреть росписи. Но свеча мало помогала – фрески были тусклыми и невыразительными. Только лик в куполе светился особым светом. В конце концов, она догадалась, что этот лик был написан гораздо раньше, чем остальное. Очевидно, старые росписи на стенах когда-то решили обновить, а в барабан лезть просто поленились или побоялись. Вот и сохранился там древний образ, написанный золотистыми охристыми красками и яркой лазурью.
В тот день она сидела в церкви с утра, начались летние каникулы, дома было жарко и душно. А здесь, под каменными сводами сохранялась гулкая прохлада. Она сидела на каменном полу, подобрав под себя ноги, и читала «Таинственный остров» Жюля Верна. Она очень любила читать книги о приключениях.
Внезапно в церкви потемнело и потянуло резким сквозняком. Тогда она взглянула вверх, и в окнах, лишенных стекол, увидела темно-серые, почти черные грозовые тучи. Загрохотал гром, но дождь ещё не начался. Она вскочила и, прижав книгу к груди, выглянула из дверей. Увидела, как ветер гонит по небу облака, как раскачиваются из стороны в сторону старые сосны, как полыхают в небе росчерки молний.
Потом она заметила двух девчонок, бегущих вдоль реки к церкви, чтобы спрятаться от дождя. Она узнала их – они учились с ней в одной школе. И поначалу растерялась, ведь никто не знал, что она бывает в этой церкви. Но потом поняла, что бояться нечего, просто скажет, что спряталась тут от дождя. Она хотела крикнуть им что-то приветственное, но так и осталась стоять с раскрытым ртом – между нею и бегущими уже под струями дождя девочками прямо в воздухе возник огненный шар и стремительно понесся вниз. Беззвучный взрыв опрокинул две фигурки в мокрых сарафанах, швырнув их на землю. И тогда она бросилась вперед, навстречу дохнувшей ей в лицо волне запаха горячего металла. Она ещё удивилась, что ощутила его посреди хлещущего ливня.
***
Арина старательно писала, склонившись над очередной историей болезни. Было уже далеко за полночь, и в приемном покое детской больницы царила тишина. Сегодня выдалось спокойное дежурство – ни одного сложного или тяжелого случая. «Скорая» молчала, в отделениях тоже все было тихо. Арина заполнила последний формуляр и сладко потянулась. На кушетке спала Зоя, дежурная медсестра.
Арина включила электрочайник и сунула в микроволновую печь стеклянную мисочку с кашей – нужно поесть, иначе к утру, когда возможны всякие неожиданности, будет противно сосать под ложечкой. Через минуту каша разогрелась и аппетитно запахла. Зоя потянула носом и открыла глаза.
–
Сколько уже времени?
–
Половина третьего. Вставай, поешь.
–
Чем это так пахнет? – сонно пробормотала девушка.
–
Гречкой с жареным луком. Чай уже настоялся и печенье ещё осталось.
–
Ладно, сейчас. Как есть-то охота!
С этими словами она, зевая, вылезла из-под казенного байкового одеяльца и потянулась к висящему на спинке стула накрахмаленному белому халату. Надев его, пересела к столу. Арина поделила кашу поровну и принялась, не спеша, есть.
–
Ты не знаешь, к тому пацанчику, из шестой палаты, кто-нибудь приходил? – спросила она, наливая в чашку золотистую заварку.
–
Который плачет все время? – уточнила Зоя. – Нет. Похоже, никто и не придет. Мать пьет, бабка пьет, отца нет. Не нужен он никому.
–
Надо бы сообщить в службу опеки. Ребенок худой, вшивый, весь в синяках. Ему уже пять лет. А развитие, как у двухлетнего. Нужно забирать его из такой семьи.
–
А семья, думаешь, заметит? Больно он им нужен.
–
Не пойму я таких женщин никогда. У мальчишки пневмония, а они пьют, – вздохнула Арина. – Хорошо, хоть соседка заметила, что он весь горячий и задыхаться начал, скорую помощь вызвала. А мамаша ребенка в больницу не хочет отдавать. «Дайте спирту побольше на растирания, я сама его вылечу!» Но ребята со скорой тертые оказались. Говорят: «Только горчичники дадим!» Зачем ей горчичники, с колбасой их есть? Вот и увезли, слава богу. Иначе неделю бы не протянул.
–
И все равно – плачет целыми днями…
–
Просто он маленький, ему плохо и страшно.
–
Я ему вчера яблок и леденцов принесла. Молчал, пока всё не сгрыз. И бабу Маню просила ему сказки читать. Ничего, привыкнет. – Зоя обмакнула в чай овсяное печенье. – Ты бы поспала, а я у телефона посижу.
Но Арина не могла уснуть. Только закрывала глаза – казалось, кто-то плачет за стеной, хнычет тоненьким голоском. Подняла голову с жесткой подушки, села.
–
Нет уж, лучше я перетерплю, а то голова потом весь день болеть будет.
–
Хорошо тебе, можешь после дежурства хоть целый день отсыпаться. А я кручусь по дому, как хомяк в колесе – приготовь, убери, постирай… Ещё и свекровь подгоняет.
–
Почему хомяк? Разве хомяки в колесе крутятся? – изумилась Арина.
–
Ещё как крутятся. Наш целыми ночами скачет, как заведенный. Шум, скрип. И зачем мы это проклятое колесо ему купили? – рассмеялась Зоя и отправилась мыть посуду.
Вот, значит, как – хомяк. А перед этим был котенок.
Два года назад у Зои прямо на работе произошел выкидыш, а затем резко упал гемоглобин. Арина и ещё трое врачей из их отделения с подходящей группой крови стали тогда для неё донорами. Всё обошлось, только забеременеть ей пока больше не удавалось.
