Дракон и Солнце

Дарина Смолярова

Дракон и Солнце

Пролог

Магловские ангелы

Шины взвизгнули по мокрому асфальту – магловская машина пронеслась мимо, расплескав воду на тротуар. Брызги попали на мою штанину, я поморщился. Сделал незаметное движение палочкой под полой плаща и высушил ее.

На шумной ночной улице было сыро и скользко, будто сама погода подыгрывала тревожному предчувствию. Дождь лил весь день, тяжёлый и липкий, не давая передышки. Только к ночи он стих – будто затаился, как мы все. Я сделал ещё одну затяжку, выдохнул дым в промозглое небо и швырнул окурок в урну.

Поправив лацканы плаща, перешёл дорогу – прямо к пёстро сияющему магловскому бару. Вывеска суетливо мигала, будто в панике. Красные и синие буквы метались, как пойманные мухи, – зазывая внутрь всякий сброд.

Внутри было малолюдно – неудивительно для вторника. Воздух пропитан алкоголем, пахло тут так, как будто стены впитывали чужую боль десятилетиями.

Гарри сказал, что связной будет у стойки. «Ты не промахнёшься», – сказал он.

Я усмехнулся. Скажи мне кто-то лет десять назад, что я и Избранный станем друзьями – я бы посоветовал ему меньше нюхать флуоресцирующий порошок из лавки Фреда и Джорджа.

Хотя… знай я тогда, что битва за Хогвартс – не финал, а только первый акт этой пьесы с вырезанными сердцами… Может, и задумался бы. Всё-таки быть на стороне шрамоголового оказалось куда приятнее, чем лизать каблук безносому ублюдку. И безопаснее. Относительно.

У стойки сидел один человек. Точнее, девушка. Она не вписывалась в этот интерьер настолько, что казалась не случайной, а нарочно подсаженной в кадр – как будто режиссёр хотел привлечь внимание зрителя.

Она объясняла что-то бармену – оживлённо, с жестикуляцией. Болтала так, будто мир не рушился снаружи. Когда её локоть задел почти пустой бокал, тот со звоном раскололся о плитку. Раздался хруст и разлетелись брызги.

– Ой, прости, Джим! – глаза у неё распахнулись, как у испуганной кошки, и я почти увидел хвост, поджимаемый от стыда.

– Ничего, красавица, тебе можно, – отмахнулся бармен и ушёл за метлой.

Наши взгляды встретились. В её глазах не было страха – только интерес. Виноватое выражение мигом сменилось на открытое, почти наглое приветствие.

– Драко Малфой! Как дела у Гарри?

Ага. Видимо, вот и связной. Гарри, чертов затейник… «Ты не ошибёшься», сказал он. Не поспоришь.

Я уселся рядом, не сбрасывая с неё взгляда.

– Под замком, как обычно, – отозвался. – Сидит под чарами, как в клетке. Семья рядом. Тридцать два охранных заклинания на дюйм.

Пожиратели активизировались. За полгода – больше сотни нападений. Их почерк снова стал узнаваем. Вырезают целыми семьями. Жгут дома. Оставляют послания из плоти.

Плауна Лагвуд – вместе с отцом.

Симус Финниган.

Эрни Макмиллан.

Майкл Корнер.

Терри Бут.

Все мертвы. Не всех нашли сразу. Не всех – целиком.

И не всех – сразу узнали.

Лорд со своей сворой долго не отсвечивал после той заварушки два года назад. Теперь снова пошёл в разнос.

– Понимаю… мне жаль. Он милый, – она задумчиво пожевала губу. – Надеюсь, с ним всё будет хорошо, – добавила она, не отводя взгляда. В её глазах играло странное свечение – то ли голубые, то ли зеленые, как северное сияние в бутылке.

– Он женат, если что, – пробросил я.

Она фыркнула, усмехнувшись одними уголками губ.

– Если я называю кого-то милым, это ещё не значит, что хочу его трахнуть, Драко.

Я удивлённо приподнял брови.

– Ты маглорожденная?

– Нет, не думаю, – пожала плечами она.

Улыбнулась и сделала заказ у вернувшегося бармена, будто вопрос и ответ ничего не значили.

– Что значит "не думаю"?

– То и значит. Я этого точно не знаю. Будешь что-нибудь? – Она отпила вино и кивнула в сторону бармена.

Пока я ждал заказ, у меня появилась возможность разглядеть её. В глаза сразу бросалась её непосредственность. Обычно таких называют идиотками. Волосы, собранные в высокий хвост, отливали золотом и мёдом и вились кольцами до лопаток. Красивая. Мягкие черты лица. Среднего роста. И явно не из тех, кто должен торчать в подобных заведениях.

– Хватит пялиться, – она перехватила мой взгляд. Говорила она забавно, будто с лёгким акцентом.

– Ты не британка, – заметил я.

– Сейчас – она закатила глаза – я шпион Ордена Феникса. И чем меньше ты обо мне знаешь – тем лучше.

Опа. Не идиотка

– Имя тоже не скажешь?

Я не знал, зачем спрашиваю. Инстинкт – держать дистанцию. Но месячный голод по общению с женщинами вне штаба и отвратительный виски действовали разрушительно.

– Солвена. Можешь звать меня Солли. – она усмехнулась.

Та, в чьих венах течёт свет. Любопытно.

Она достала из сумочки конверт и протянула мне. Бумага пахла мятой и чем-то чуть сладким – странным для документа, содержащего, возможно, список смертников.

– Держи. Думаю, вы будете рады. Тут пара мест, где могут быть пропавшие орденовцы. И раз уж ты теперь мой связной – будь добр следовать правилам, – в её голосе исчезла прежняя лёгкость. – Связь только через меня. Место – назначаю тоже я.

– Я в курсе, – пробормотал я, мешая мерзкий виски.

– Вот и хорошо. Иначе всё полетит к чертям, – она кивнула, осушила бокал одним глотком. – Рада была познакомиться, Драко. Но у меня мало времени.

Она махнула Джиму, легко и почти весело. Протянула руку – прохладная, тонкая ладонь обожгла кожу. Я поднялся, не сводя с неё глаз. Она спрыгнула со стула, хихикнула, едва не споткнувшись, и помахала мне пальцами.

– Увидимся, Драко. Не скучай.

А я стоял и думал, какого хрена в рядах Пожирателей теперь завелись блядские магловские ангелы.

Глава 1

Тёмная лошадка

Я так и не понял, каково это – когда война закончилась, а ты остался.

По моим ощущениям, она длится всю мою жизнь. Сначала – требования отца, потом – приказы безносого ублюдка. Шепотки в подземельях. Метка, жгущая под кожей. Крики. Кровь.

А потом – пустота. И ты, стоящий посреди неё, не зная, в какую сторону смотреть.

После Битвы за Хогвартс наступило затишье. Все праздновали, как будто пересекли финишную черту.

Газеты сияли лицами героев. Золотая троица стала иконой. Люди целовались на улицах. Подростки носили майки с изображением Поттера. Даже дети знали, что такое «победа».

Пойманных Пожирателей судили публично. Показательно.

Со всеми "овациями" и освистаниями.

В том числе и меня.

То ли мне повезло, то ли наоборот – до сих пор не уверен.

Поттер и Грейнджер – чёрт бы их побрал – встали за меня. Рассказывали, как я "помогал".

Громкое слово, "помогал".

Не сдал Поттера в особняке? Кинул ему палочку? Подкармливал Полоумную и Оливандера, пока они гнили в подвале?

Это было не героизмом. Это было инстинктом. Чтобы не сойти с ума.

Чтобы не чувствовать себя чудовищем каждую ночь. И хоть как то спать.

Поначалу было странно.

Тишина.

Пустой мэнор дышал сквозняками, как выдохшаяся грудная клетка. Каждый шаг отдавался эхом. Каждый угол хранил отголоски криков.

Остались только пара эльфов – те, кто умудрился не сдохнуть в годы, когда дом был филиалом ада.

Отец – в Азкабане.

Мать – во Франции. Сказала, ей «нужен воздух».

Я её не виню. Если бы мог – тоже бы сбежал.

А мне? Мне остался мэнор, коллекция виски, и рука, в которой фантомно зудела метка.

И отсутствие смысла. Жгучее, липкое, холодное.

Всё, чему меня учили – рухнуло за одну ночь. Словно мир вывернулся наизнанку, и я остался на его внутренней стороне – той, что обычно прячут. Небо стало землёй. Земля – небом.

Я кружился в этом хаосе, как мотылёк, забывший, что огонь обжигает.

Дни сливались в вязкую серую жижу.

Просыпался поздно. Завтрак – кофе и две затяжки.

Эльфы переживали. Один даже плакал, пока не наложил на себя проклятие и исчез навсегда. И остался только Пинки.

Засыпал под утро. Чаще всего – в хлам пьяный. Благо папина коллекция огневиски никуда не делась, в отличие от папы.

Сидел в библиотеке, сжигал книги по Чёрной Магии. Они трещали, будто протестовали. А я смотрел, как заклятия превращаются в пепел. Иногда читал вслух, прежде чем кинуть в огонь.

Будто отпевал своё прошлое.

Иногда – просто пялился в окно.

Иногда – шёл в магловский бар. Там я был не "Малфой". Там я был просто придурком в дорогом пальто, который не умеет пить виски и смотрит в стакан, как в пророческое зеркало.

Орден?

Я их ненавидел.

Или завидовал. Точно не скажу.

Презирал их лицемерную доброту, но при этом – мечтал быть частью чего-то. Они жили. У них был смысл. Цель. Чувство принадлежности.

У меня – только тень на левой руке.

Мои друзья были мертвы, в бегах или сгнили в тюрьмах.

Мои идеалы – рассыпались, как прах после Fiendfyre.

А Поттер… он жил. И, кажется, не сошёл с ума. Хотя я бы поспорил.

Потом начались нападения. Пожиратели снова вылезли из-под пола. Не как раньше – не армия. Скорее, крысы. Но крысы тоже кусаются.

Меня это бесило. Всё должно было закончиться. Метка молчала, но каждый раз, когда я слышал о новых нападениях, я чувствовал фантомную боль в левом запястье.

Первый шаг сделал не я.

Его сделала моя мать.

Письмо. Без "как ты", без "держись", без изящных материнских соплей.

Просто одна строчка, написанная её чётким, старомодным почерком:

"Ты должен выбрать сторону, Драко. Даже если кажется, что их больше нет."

Я сидел с этим клочком пергамента весь вечер, уставившись на него, как будто он должен был дать больше ответов. Как будто между строчек было что-то ещё – скрытый смысл, забота, любовь.

Не было.

Было только то, что я боялся себе признать: Это снова началось.

Он выжил.

Он набирает силу.

И теперь… никто не сделает выбор за меня.

Поттер и его святая шайка кричали в газетах, как поросята.

"Министерство бездействует", "Угроза возвращается", "Новый Орден – новая надежда".

Визг, пафос, фото в полный разворот.

А я?

Я просто сидел в кресле, пил, курил, и не знал, чью сторону ненавижу больше.

Спустя какое-то время шрамоголовый решил выйти на связь.

Не сам конечно. Слишком гордый. Подумаешь, спас меня от Азкабана – теперь, видите ли, моральное превосходство. Он нос задирает, как будто всё ещё чемпион по Квиддичу, а не главный раздражитель полумёртвых Пожирателей.

На суде я его послал.

В лоб, вместо "спасибо".

Решил, что он вытаскивает меня из жалости. А я ненавидел жалость. До рвоты.

Он действовал через Грейнджер.

Пришла сова.

Коротко, как приговор: "Открой камин."

Я охренел. Но открыл.

Даже… волновался.

Не каждый день видишь живых из прошлого, когда твоя жизнь – это восемь месяцев изоляции, пепел, виски и портреты мёртвых родственников, уставившихся на тебя, как на предателя. Некоторые из них и при жизни тебя не любили.

Стыдно, но… я дёргался. Каждый раз, когда в камине что-то потрескивало, я вскакивал, как испуганная сучка.

Ждал угрозы. Или… еще чего-то.

А пришла она.

– Орден возрождается, Малфой. Мы больше не можем позволить себе разобщённость и детские обиды. Вольдеморт не умер. Нам нужна помощь. Нам нужен ты. Ты знаешь их изнутри. Иногда – этого достаточно.

Прямая. Резкая. Холодная.

Гермиона Грейнджер.

Конечно, им была нужна моя помощь. И, вероятно, мои деньги. Моё состояние никуда не делось – а у Ордена не осталось ни меценатов, ни ресурсов, ни чёткой стратегии.

Но она добавила:

– Речь не только об этом. Ты – способный волшебник.

Я был согласен.

На фоне Поттера и Уизли я и вправду выглядел как гений. И, возможно, до сих пор был им.

Но я сказал "нет".

Потом ещё раз.

А потом напился в говно и уснул заблёванный на ковре в гостиной.

Проснулся от кошмара.

Он снова был здесь. Безносый ублюдок шатался по мэнору, как по своему дому. Пытал мать в подземельях. Голос Беллатриссы, визжащий от восторга. Кровь. Камни. Круциатус. Плач. Сломанные пальцы.

Прежний мэнор. Прежний я. Прежний кошмар.

Я сидел в постели, сжимая палочку так, что белели костяшки.

Люблю тебя, отец. Надеюсь, ты уже сгнил в Азкабане.

Если нет – мир снова не работает как надо.

После этого я сказал "да".

Второй год после Битвы за Хогвартс.

Я вошёл в штаб, как на расстрел.

Не от страха. От осознания – меня здесь ждали так же охотно, как Пожирателя на свадьбе гриффиндорцев.

Комната была забита до краёв. Кингсли Бруствер, Лонгботтом, Джинни Уизли, Джордан, Грейнджер, Поттер, Уизли и ещё пара лиц, которых я знал по статьям, взглядам через прорези маски или проклятиям, от которых увернулся в прошлом.

Поттер играл в призрака. Делал вид, что меня тут нет. Видимо, всё ещё обижается за сцену на суде.

Грейнджер стояла у стола, как всегда собранная. Взгляд короткий – нейтральный, но без вражды.

– Малфой, – кивнула она. Будто за её спиной не было войны, "грязнокровки", и проклятых семи лет.

Она была умнее нас всех вместе взятых. А это значит – чертовски опасна.

Бруствер опирался на трость. Новый лидер. Новый Орден. Те же старые раны.

– Малфой, – голос глухой, будто простуженный, но резкий. – Рад видеть в строю. Проходи. У нас мало времени.

«Рад», ага. Ложь – но сказанная вслух. А этого уже хватало.

Я прошёл вперёд. Люди расступались неохотно, как будто от меня могло заразиться само помещение. Может, так оно и есть.

Хмыкнул кто-то сбоку. Прищур, неряшливый вид. Позже узнаю: Алекс Фоули. Проблемный, но не дурак.

– Ну вот. И меченый теперь с нами.

Рон молчал. Но челюсть была сжата так, что он мог перегрызть кому-то горло. Скорее всего – моё.

Я занял место. Не у стола. Отдельно. Пусть знают: я не претендую на «быть своим». И не хочу.

Бруствер начал брифинг. Нападения. Пропавшие. Новая активность Пожирателей. Классика.

Я слушал. И чувствовал взгляды, как иглы в затылок. Каждый мог бы спросить: «а он тут зачем?» – но никто не рискнул.

– Вопросы? – спросил Бруствер.

Молчание.

Потом – Фоули. Поднял глаза, кивнул в мою сторону:

– Один. Я просто хочу знать: если Малфой нас подставит – я имею право заавадить его первым?

Короткий смех в углу. Сухой. Не весёлый – нервный.

Я не засмеялся. Просто встретил его взгляд.

– Только если успеешь, – спокойно ответил я.

Тишина.

Бруствер кивнул.

– Вопрос закрыт. Малфой с нами. По личной рекомендации Поттера, Грейнджер и моей собственной. Это больше, чем получал кто-либо из вас.

Вот и всё. Шах и мат. Я в игре.

Они смотрели на меня так, будто я вот-вот зарежу кого-нибудь в спину. Из-за рта вырвался смешок.

Я бы тоже себе не доверял.

Группа была небольшой: Лонгботтом, Джинни, я и Фоули. Цель – проверить одно из старых убежищ. Ходили слухи, что Пожиратели снова начали там собираться. Пара недавних исчезновений – и Ордену пришлось копать в эту сторону.

Фоули шёл впереди, с видом человека, которому дали в отряд таракана и теперь требуют называть его союзником. Лонгботтом молчал. Джинни швыряла на меня взгляды, будто держала Аваду на кончике палочки. Не осуждаю – учитывая, как мой отец поступил с ней на втором курсе.

Я шёл последним. Как и полагается бывшему Пожирателю среди «правильных».

Мы вошли в здание через обваленный задний проход. Внутри пахло плесенью, пеплом и чем-то мертвым.

– Всё чисто, – сказал Лонгботтом, поводя палочкой по стенам.

– Слишком чисто, – буркнул Фоули. – Как будто…

Он не успел договорить.

Справа, из ниши, выскочил первый Пожиратель. Послал заклинание – прямо в Джинни.

– Осторожно! – рявкнул я. В тот же миг отбил красный луч и отшвырнул её в сторону. Она рухнула на пол и, уже перекатившись, сама метнула проклятие – в лицо нападавшему. Тот отлетел в стену с хрустом.

– Вижу второго! – крикнул Лонгботтом. Вспышка – и с потолка посыпалась пыль. Мелкие камни разлетелись в стороны. Повсюду – яростные выкрики.

Третий Пожиратель появился за Фоули, как из воздуха. Я среагировал раньше, чем он – ударил ослепляющим, а потом щитом прикрыл спину Фоули, когда тот развернулся. Не поблагодарил, конечно. Зато у меня вышло его удивить.

– Еще один на лестнице! – Джинни, уже вся в пыли, отбивалась как бешеная. Волосы растрёпаны, глаза пылают гневом.

– Отходим! – крикнул Фоули. – Их слишком много!

– Заметил, гений! – огрызнулся я.

Мы добили второго. Третий слился в тени, аппарировав.

Тишина.

Я тяжело дышал, сжимая палочку так, что пальцы затекли. В ушах звенело от напряжения.

– Это была засада, – сказал Лонгботтом.

– А ты думал, нас пирожками встретят? – пробормотал я.

И тут всё покатилось.

Пол под Джинни треснул. Она сделала шаг назад – и обвалилась вниз вместе с кусками старого камня.

– Джинни! – заорал Лонгботтом. – Чёрт!

Я прыгнул.

Без расчётов. Без размышлений.

Подозреваю, у меня просто есть суицидальные наклонности.

Смягчив падение заклинанием, впечатался в камень правым плечом.

– Сука, – прошипел я.

Джинни пыталась подняться где-то недалеко от меня. Из пореза на боку текла кровь, пачкая камни вокруг.

– Ты… больной, – прошептала она. Ресницы в пыли, глаза расширены.

– Потом, – хриплю. – Двигаемся. – подхватил её, помогая подняться.

Лонгботтом орал не прекращая где то наверху.

Когда мы выбрались, все трое смотрели на меня.

Фоули – особенно дотошно.

– Ну… бывает, – сказал он, как будто вытолкнул эти два слова из себя.

Это был его максимум. Но я видел: что-то у него в башке щёлкнуло.

Впервые.

Штаб-квартира встретила нас, холодом, тусклым светом и вонью сырого дерева. Что-то между подвалом и моргом. Всё по классике.

Ненавидел это место – слава Мерлину, его спалили на следующий год.

– Как прошло? – голос Поттера с лестницы.

Фоули молча прошёл мимо. Не ответил.

Лонгботтом шёл за ним, утирая лоб, придерживая руку, которая вся была в крови. Джинни – за ним. Слегка прихрамывала, держалась за левый бок, из которого по штанине стекала кровь. Губы поджаты в тонкую линию.

Я закрыл дверь.

Гарри ждал, не двигаясь.

– Что произошло? – спросил он.

Гермиона подошла сзади, сразу встала рядом. Инстинкт – как у матерей. Или у тех, кто слишком часто лечит чужие раны.

– Джинни? – спросила она мягко. Та только кивнула. Без слов. Грейнджер тут же заклинанием провела диагностику и усадила Джинни на стул.

– Была засада, – сказал я. – Трое. Никого не узнал. Я бы сказал, все – новенькие.

– Выглядите как будто отбились с трудом? – Поттер смотрел не на меня, а на Джинни, за которой тянулся след из кровавых капель. Грейнджер уже колдовала над раной, влив перед этим в рыжую три флакона зелья.

– Все благодаря белобрысому, – хрипло бросил Фоули из угла.

Гарри перевёл на меня взгляд.

– Хорек спас ее, – ответил за меня Фоули. – Прыгнул за Джинни, как сраный Гриндевальд. Даже не подумал. Бум – и рыбкой вниз.

Повисло молчание. Я опустился на диван.

Гермиона выдохнула.

Гарри моргнул. Один раз. Второй.

– Просто сработал инстинкт. Или долбоебизм, не знаю. – сказал я.

– Второе, это точно, – буркнула Джинни. Её голос был хриплый, но не колючий. Усталая колючка – уже шаг вперёд.

Лонгботом сел прямо напротив меня все еще придерживая раненую руку, но в глазах была.... благодарность?

Гарри смотрел на меня как будто я – жаба, заговорившая голосом Дамблдора.

– Спасибо, – тихо сказал он.

Я кивнул.

Ну охуеть теперь.

Третий год войны.

Битвы больше не пахнут честью.

Никаких героических речей, пафосных призывов, драматических пауз под барабанную дробь. Все просто хотят дожить до завтра. Даже святая троица теперь не гнушается непростительных. Потому что Пожиратели вытворяют такое, что всё остальное – детский лепет. И добром здесь уже ничего не кончится.

Я предпочитаю находить пленных мёртвыми.

Потому что собирать им кишки обратно, запихивая всё в тело, как в рюкзак, чтобы донести до точки отсечки – тот ещё квест. Иногда даже не знаешь, с чего начать. С руки или с дыхания.

Профессора Трелони мы нашли без правой ноги и левой руки. Жива. Но недолго. Не успели.

И я до сих пор помню, как она посмотрела на меня. Сквозь кровь, сквозь туман боли. Как будто увидела будущее. Своё. Моё. Всего мира.

Я стоял на балконе штаба Ордена и смотрел, как тлеет вечер. Солнце опускалось в пепел. Воздух пах гарью и серой. Руки дрожали. Два дня без сна. Четыре пачки магловских сигарет. Пульс, как у старого радио – только шум.

Внизу Рон орал. На кого – неважно. Он всегда орал. Даже если виноваты были обстоятельства.

Я достал очередную сигарету. Зажигалка дрожала в пальцах, как будто тоже устала от всего.

– Ты куришь? – голос за спиной. Сухой. Почти удивлённый.

Повернулся.

Поттер.

Как всегда с этим своим видом «я должен вытащить всех из болота, включая жаб». В этот раз, возможно, пришёл спасти меня от сигареты.

– Да, – сказал я, поднося к губам. – Когда мир идёт в жопу, магловские сигареты – сносная альтернатива огневиски. Хотя лучше – оба сразу.