скачать книгу бесплатно
Нана стояла над Марселем и отчитывала его. Он медленно, с недовольным видом надевал носки.
– Не ори, – прорычал мужчина.
– А если он заболеет? Ты, что ли, будешь лежать с ним в больнице? Мне придется брать больничный на работе, а это сильно ударит по зарплате! Я итак получаю копейки! Этих денег едва хватает, а ты вечно торчишь дома и ничего не делаешь! Я могла бы понять, если бы ты хотя бы за ребенком следил! Так он же целый день на холоде просидел!
По лицу Марселя было видно, что он вот-вот взорвется. Мужчина натягивал на себя свитер, а скулы его все время напрягались.
– Куда ты собрался? Опять к этим друзьям?
– Подальше от тебя! – заорал Марсель. – Если от меня никакой пользы, то и надобности во мне тоже никакой нет!
Мариам стояла прямиком у лица Наны и гладила ее щеки своими руками, ласково приговаривая при этом: «Успокойся, успокойся. Не кричи. А то и ударить может».
Левон стоял, ошарашенно наблюдая за всем происходящим. Вспоминая, с какой легкостью его рука прошла сквозь лоб этого мужчины, он не понимал, как мать может гладить ее по щекам. А больше его поразило то, что Нана как будто слышала ее. Она притихла. На глазах у нее заблестели слезы.
– Не надо, – тихо произнесла Нана, – не уходи.
Марсель прошел сквозь Левона в коридор, делая вид, что не слышит ее.
– Ну постой! Не уходи! – уже громче просила она. – Ну прости!
Марсель повернулся к ней и со злобной усмешкой сказал:
– Раз уж я такой бесполезный, так попробуй тогда прожить без меня!
Надев ботинки, он быстро схватил куртку. Марсель открыл дверь и быстро вышел. Нана дернулась от грохота захлопывающейся двери.
Она еще долго стояла в коридоре, молча смотрела на дверь, не зная, что ей делать дальше. Нана знала, что именно ей предстоит вытерпеть в ближайшую неделю. Женщина боялась сдвинуться с места. Это означало бы, что все опять началось сначала. Ей снова придется брать Эмиля с собой на работу, раздражая при этом свою начальницу. Если он все же заболеет, ей снова придется просить у соседки еды взаймы, так как никто не будет оплачивать то, что она ухаживает дома за сыном. И все оставшиеся деньги уйдут на лекарства. Соседка – женщина добрая, но сама очень бедная. Она живет одна, и ее пенсии едва хватает на коммунальные услуги. У Наны сердце разрывалось, когда ей приходилось идти к тете Ладе для того, чтобы просить у нее милостыню. Но помочь ей было больше некому.
Она снова одна. Марсель вернется не раньше чем через неделю, и ей как-то нужно прожить это время.
Нана вошла в детскую, устало упав в кресло. Женщина задумчиво и с тоской в глазах смотрела на сына. Все было бы легче, если бы она была одна. Если бы она тогда послушала Марселя, а не свой внутренний голос, Эмиля не было бы сейчас на свете, и ей не пришлось бы побираться. Нане часто приходили в голову подобные мысли. Она размышляла о том, какая была бы у нее жизнь, если бы она все-таки сделала аборт. Наверняка ей не пришлось бы так бедствовать, а Марсель давно нашел бы себе работу. Женщина часто думала и о том, что выйди замуж за богатого жениха, как хотела Мариам, ее жизнь сейчас была бы совсем другой. Свекровь рано или поздно умерла бы, муж обеспечивал бы ее и их детей всем, чем только можно, а она сама могла бы делать в свободное время почти все, что хотела. Но вот только ей нельзя было бы иметь своего мнения, и детей бы пришлось воспитывать так, как ей скажут, да и после того как дети вырастут и разъедутся, она останется все также в золотой клетке. Ей можно будет все, но в пределах своего дома, и то, если это не будет мешать заботе о муже. Нет, такая жизнь никогда бы не устроила ее. Эти мысли начинали пугать ее в тот момент, когда она вспоминала улыбчивое лицо сына. Нане часто хотелось побыть слабой, но обстоятельства всегда вынуждали оставаться сильной. Ответственность за Эмиля не давала ей расслабиться ни на секунду. Как и каждый раз, она в конце концов отметала все эти мысли и собирала оставшиеся силы в кулак.
Материнская забота и ласка появились на ее лице, когда сопение Эмиля пробудило ее от тягостных размышлений.
глава 3
Эмилю было уже десять лет. Нана, как и раньше, оставляла его с Марселем. Только теперь Эмиль проводил почти все время на улице. Он самостоятельно уходил из дома, не оповещая Марселя об этом, а тот никогда и не интересовался, куда его сын уходит каждый день. Это безразличие было взаимным. Марсель попросту не хотел тратить свое время на кого-то, кроме себя, а Эмилю было комфортно от того, что он мог делать то, что хочет, не докладывая об этом мужчине, который называется его отцом. Мальчик никогда не знал, что такое отцовская любовь, поэтому и не понимал, какую роль играет этот человек в их семье. Он знал, что его мать работает для того, чтобы прокормить их. Она заботится о них, когда они болеют, покупает им какие-никакие подарки на дни рождения и другие праздники, оплачивает счета, готовит и убирает в квартире. А этот человек просто присутствовал в их жизни. Он и был, и в то же время не был. За себя Эмиль мог сказать только то, что его миссия была еще впереди. Он собирался вырасти и обеспечить свою маму всем тем, чего она была достойна. Мальчик мечтал купить ей дом, машину и сделать так, чтобы она никогда ни в чем больше не нуждалась. Но это было делом будущего. А сейчас его роль ограничивалась только тем, что он всём, чем мог, помогал маме по дому.
Вот почему, наблюдая за Марселем, Эмиль не понимал, для чего этот человек находится с ними. В таком возрасте мальчик уже мог осознать, что его отец не любит их. Они его только раздражали. Он видел, как его мама все время ругается с ним. А еще он понимал, что Марсель не зарабатывал деньги, в отличие от отцов своих знакомых и одноклассников. И он совершенно точно знал, что отец не принимает участия в жизни и взрослении самого Эмиля. Очень часто ему хотелось, чтобы мама выгнала наконец-то этого человека, тогда они смогли бы счастливо жить одни. А еще он не любил Марселя за то, что тот все время заставлял Нану плакать. Но эта неприязнь еще не переросла в настоящую ненависть. А все из-за того, что Эмиль пока что не видел, как Марсель бьет ее.
Утро воскресенья было довольно тёплым, хоть Эмиль и ходил по рынку в осенней куртке. Эта вещь у него была и летней ветровкой, и осенней курткой, и зимним пуховиком. Мальчик быстро ходил мимо не замечающих его людей и доставал свой карманный ножик, который он украл у Марселя. Эмиль ловко доставал у людей кошельки и телефоны. В лучший день ему удалось украсть весьма дорогой смартфон, помимо еще двух менее дорогих. А также два кошелька со значительной суммой денег. В такие дни он со старшими мальчишками вдоволь наедался конфет и напивался газировкой.
Свой улов, как и все остальные мальчики, он отдавал главному. Его звали Ринат. Ему было семнадцать лет, и он уже привлекался к ответственности за воровство. Младшие боялись Рината, так как он мог побить их в случае надобности. Ровесники же его уважали. Ринат стал для всех настоящим предводителем. Он был высоким и худым. Казалось, что этот мальчик не может представлять особой угрозы для кого-либо. Но это только казалось. Все знали, что если дело касалось драки, Ринату не было равных. Он всегда побеждал своих противников, хоть зачастую и не совсем честным способом.
Все решения Рината могли оспаривать только равные по статусу или возрасту ему, но даже у них не хватало на этого духу – Ринат не любил, когда с ним спорят. Младшие же и вовсе не имели права высказывать свое мнение. Им говорилось, когда и где они должны «пастись», и те беспрекословно обязаны были все исполнять. Взамен Ринат отдавал им небольшой процент от их улова, иногда даже покупал им сладости в качестве премии.
Родителей у Рината не было. Как и большинство мальчиков из его своры, он был детдомовцем. Поэтому-то у них было негласно запрещено обсуждать семьи и своих родственников. А те мальчики, у которых все-таки были родители, и сами не любили говорить о них. В основном они были детьми наркоманов и алкоголиков – брошенные дети, никому не нужные. Таким образом, тема семьи стала чем-то неприличным в их маленьком государстве.
Правыми руками Рината были два мальчика: Гера и Эльвир. Они все вместе росли в одном детдоме. Мальчики никогда не занимались кражами, но сбывали все, что младшие смогли украсть. Никто из младших не знал, как именно главные сбывают все то, что те украли, но они понимали, что те, безусловно, выполняют очень важную работу, и им полагается намного больший процент с этих краж.
На деньги, полученные от Рината, Эмиль покупал себе еду. Ему очень нравилась булочная, которая находилась недалеко от рынка, где работала продавцом его мама. Он прибегал в эту булочную, покупал два пирожка и бежал к ней. Половину своего пирожка он съедал по пути к маме. Пока Нана ела, глядя на сына, Эмиль начинал оживленно зазывать мимо проходящих покупателей. Она давно не спрашивала, откуда у Эмиля деньги на эти пирожки. Женщина была уверена, что ее сын подрабатывает после школы, выполняя мелкие поручения уличных предпринимателей. Он говорил, что таскает воду в цветочные ларьки, подметает и уносит мусор, а также собирает и сдает бутылки. Она верила сыну и даже не сомневалась в его словах. Ее больше волновало то, что ему в принципе приходится всем этим заниматься. У Наны сдавливало сердце от осознания того, что она не может дать своему ребенку всё то, что хотела бы. Даже собирая его в школу, она покупала все самое дешевое. Ей приходилось брать все по минимуму, чего явно не хватало в современной школе. Поэтому-то учителя и не любили Эмиля, а с Наной всегда разговаривали свысока. И она абсолютно ничего не могла с этим поделать. Грусть все чаще появлялась в ее глазах, так как она понимала, что Эмиль растет, и ему нужно все больше вещей, чтобы он смог занять достойное место в обществе. Но у нее не было на это ни денег, ни возможностей.
Левон сидел на столе прилавка, на котором располагались носки, колготки и тапочки. Люди проходили мимо, просачиваясь сквозь его ноги. Он уже давно привык не замечать этого. Мужчина, нахмурившись, смотрел на Эмиля.
– И все равно я не понимаю, почему она допускает это? – сказал Левон, обращаясь к Мариам. – Как она может не понимать?
Мариам сидела на крохотной табуретке за прилавком, в то время как Нана пила горячий чай в дальнем углу ларька.
– А что она может поделать? – спросила Мариам.
– Разве она не понимает, что деньги, которые получает Эмиль, не могут быть заработаны законным путем?
– И откуда же она может это знать?
– Мы живем в современном мире, – Левон на секунду замолчал. – Они живут… В наше время детский труд незаконен! У ребёнка в таком возрасте просто не может быть работы! Никто в здравом уме просто не согласится нанимать несовершеннолетнего.
– Ну почему же? Очень много детей сейчас зарабатывают деньги своим трудом. Таков уж наш мир. Так было раньше, так будет всегда. Все эти законы, запрещающие детский труд, придуманы депутатами только ради галочки. Какие бы законы ни писали правители в защиту народа, все они фальшивые. Им плевать, соблюдаешь ли ты их или нет. Главное, чтобы ты им дорогу не переходил и деньги у них не забирал. А вот если они посчитают, что, нарушив какой-то закон, ты отнял у них лишнюю копейку, тогда держись! Такое тебе не простится! Они сразу все законы вспомнят, – Мариам засмеялась.
– Фальшивые законы?
– Да! Законы фальшивые, депутаты фальшивые, деньги тоже фальшивые! Все их слова фальшивые, если они говорят о твоем благе.
– Ага, зарабатывают, – саркастично пробубнил Левон после продолжительного молчания. – Так же, как и Эмиль. Эти мальчишки его испортят! Рано или поздно он станет настоящим преступником! А в нем такой потенциал! Он может стать актером. Смотри, какая у него харизма! Людей это привлекает. Смотри, опять покупателя зазвал!
Рядом с Левоном остановилась женщина. Она стала внимательно рассматривать вешалки с платками.
– Может, – спокойно ответила Мариам. – Ну так и помоги ему не стать преступником.
– Но я не понимаю, как ты постоянно влияешь на поступки Наны? У меня ни разу не получилось заставить его поступить так, как нужно.
– А ты не заставляй – направляй! Не пытайся силой привлечь его к чему-то. Он не понимает, что у него есть тот, кто старается оберегать его. Для начала дай понять ему то, что ты рядом, тогда он будет прислушиваться к своему сердцу, а следовательно, и к тебе.
– Ну и как же мне это сделать? – спросил Левон, поворачиваясь к матери.
– Не знаю! Ты же его ангел-хранитель, а не я! – беспечно ответила Мариам, махнув рукой на сына.
Левон глубоко вздохнул, состроив кислую мину.
– А как ты добилась того, что Нана услышала тебя?
– Тут проще. Нана с самого начала знала, что я с ней. К тому же она с детства прислушивалась к своему сердцу, а не к разуму. Дочка сразу услышала меня.
– Ты думаешь, она осознает, что ты всегда рядом? – он посмотрел на Мариам с любопытством. – Не так, как говорят священники. Я имею в виду в буквальном смысле.
– А ты при жизни когда-нибудь думал о том, что почти за каждым человеком следует призрак умершего родственника? – с издевкой ответила она. – Ты вообще догадывался, что за тобой по пятам ходит твой прадедушка? – Левон поморщился.
– Нет, конечно. Если бы я знал, это весьма бы осложнило мне жизнь. Я бы все время думал о том, что за мной вечно наблюдает мертвец, пусть даже и во благо мне.
– Ну вот и Нана не знает об этом. Она чувствует меня, но думает об этом, как и все люди на земле. Она думает, что я нахожусь с ней в каком-то расплывчатом образе. Как часть души, не имеющая ни эмоции, ни чувств. Но ты же теперь понимаешь, что это не так.
– М-да, – задумчиво произнес Левон и скрестил руки на груди. – Но я все равно не понимаю, как мне наладить связь с Эмилем.
– Роутер перезагрузи, – пробубнила Мариам.
– Мама! – возмущенно вскрикнул Левон. – Я говорю серьезно!
– Да ясно-ясно. Пошутить уже нельзя.
– Я уже не могу видеть, как он ворует у людей. Это неправильно! Этот Ринат и его банда совсем испортят его! Представляешь, вчера ему дали попробовать покурить сигарету! Я видел, что он не особо-то и горел желанием, но это ведь предложил сам Ринат! – В его голосе появились язвительные нотки. – Как он откажется?! Эмиль побаивается его, хоть и ненавидит. И мне кажется, что это взаимно. Тот все время дает ему самую грязную работу.
– Это нехорошо, – мрачно сказала Мариам. – Эмиль может долго таить злобу в себе, но рано или поздно она выплеснется наружу. Ни к чему хорошему это не приведет.
– Это уже ни к чему хорошему не привело! Он прогуливает школу, курит и ворует кошельки! Куда уж хуже-то?
Мариам посмотрела на сына как на глупого школьника, не выучившего стих.
– Ты не понимаешь, до чего все это может дойти? – Левон молча смотрел на мать, ожидая ответа. – Если Эмиль сорвется, никто из этих мальчишек не будет церемониться с ним. Эти дети жестоки. Их не просто так называют зверь?м. Тебе лучше поскорее направить его в правильное русло.
Левон ничего не ответил. Он и сам все это понимал. Просто хранитель боялся того, что не сможет ничем помочь Эмилю, если дела станут совсем плохи. Левон сотню раз пытался отталкивать племянника от воровства. Старался уговаривать его, нашептывая ему то, что хотел донести до мальчика. Пытался прикоснуться к его щекам, как это делала Мариам с Наной. Но ничего не помогало. Эмиль просто чесал нос рукавом своей куртки и упрямо шел за очередным человеком, которого приметил в массе толкающихся людей. Бессилие злило и расстраивало Левона, но он ничего не мог с этим поделать.
На следующий день Эмиль не стал пропускать школу. Он быстро накидал в старый рюкзак первые попавшиеся тетради и книги, и торопливо стал надевать куртку с ботинками. Мальчик хотел уйти, пока мама снова не стала спрашивать его про школу. Ему нечего было рассказать ей. Он не знал, какие уроки у него сегодня будут, и уж тем более, какое домашнее задание им задали на сегодня. Его спасало только то, что он быстро схватывал учебный материал. Эмиль мог написать контрольную работу, прослушав всего лишь один раз учителя по этой теме. Мальчик был весьма сообразительным ребенком, но в большинстве случаев оценку ему занижали за неряшливость и опоздания на урок, а также за постоянные драки. Учителя давно уже не вызывали Нану в школу, чтобы разобраться в причине его драк. Преимущественно они всегда наказывали только Эмиля за это. А все из-за того, что мальчишки, издевающиеся над ним, начинали слезливо рассказывать о том, что Эмиль их побил ни за что ни про что. Учитель предпочитал долго не разбираться в детской потасовке. Эмилю никогда не верили. Это злило его еще больше. Поначалу он пытался сопротивляться и доказывать свою правоту, но вскоре понял, что при любом раскладе его снова сделают виноватым. Так зачем тогда доказывать что-то?! Эта обида копилась в душе мальчика, пока в один день он опять не взрывался и не начинал бить с ожесточенной яростью тех, кто всю неделю дразнил его из-за рваной шапки. Он прекрасно знал, что его опять сделают виноватым, но все равно продолжал бить маленькими кулаками того, кто порвал его шнурок на кроссовке. И того, кто дразнил его оборванцем под общий хохот одноклассников, и того, кто кидал на уроке жвачку в его портфель. Классный руководитель давно считал его не вполне адекватным, а дети так и вовсе сумасшедшим и отсталым.
Вот и сегодня Эмилю снова не повезло. На урок прибежала мама одной девочки, утверждавшая, что Эмиль сломал очки ее дочки. Она вошла прямо во время урока и сразу начала кричать, нарушая привычную тишину в классе. Ее голос казался чем-то неестественным в этой спокойной обстановке.
Все взгляды детей были направлены на Эмиля и Риту. Это была дочь той самой кричащей женщины.
– Эти очки стоят дороже, чем все, что на нем надето! – не унималась женщина. – Его изолировать уже пора от нормальных детей!
Со всех углов класса послышались смешки одноклассников. Рита сидела с низко опущенной головой. Ее хвостики с двух сторон закрывали глаза от посторонних взглядов. Эмиль совсем ничего не понимал. Это был как гром среди ясного неба. Рита была единственной, с кем он играл на перемене. Она никогда не обижала его, а иногда даже пыталась защищать. За это ее тоже не очень любили, но она все равно дружила с ним.
Он вытаращился на Риту, пытаясь понять, что все же тут происходит. Ему казалось, что сегодня выдался особенно спокойный день: он ни с кем не дрался, никто его особо не дразнил, а кухарка даже оставила Эмилю ватрушку, которую позже принесла ему, так как знала, что его мама не может позволить себе платное питание сына в школе. И тут такое! Прилетает, как ураган, эта орущая женщина, и обвиняет его в том, чего он не совершал. Его щеки горели, а к горлу подкатывал ком. Он видел, как капали слезы Риты на ее тетрадку. Обида на нее не давала Эмилю в душе пожалеть девочку. От нее-то он такого совсем не ожидал.
– Я не делал этого, – тихо произнес Эмиль, ошарашенно глядя на орущую женщину.
– Я пойду в прокуратуру! Этого ребенка давно пора выгнать из школы! – продолжала женщина.
– Я этого не делал! – громче сказал Эмиль, пытаясь донести свои слова до учителя.
Женщина замолчала, уставившись на него. Она еще больше покраснела. Эмилю показалось, что она вот-вот лопнет от злости.
– Тебя не спрашивали! – рявкнула на него классный руководитель.
Так было нечестно! Мало того, что его обвиняют в том, чего он не делал, так еще и запрещают защищать себя. Они даже не дают ему оправдаться!
– Я этого не делал! – закричал Эмиль дрожащим от волнения и возмущения голосом.
– А кто же тогда это сделал? – язвительно спросила мать Риты. – Ты вечно торчишь рядом с моей дочкой! И вообще, она сама это сказала!
Глаза Эмиля чуть не вылезли на лоб. Он снова посмотрел на Риту. Та, уже не скрывая, рыдала, утирая слезы со щек.
– Мама, я не… – пропищала Рита.
– Молчи! Знаю я все, можешь даже не говорить! – перебила женщина дочь. – Я запрещаю тебе общаться с ней! Чтобы я больше не видела тебя рядом, оборванец! – завопила женщина, обращаясь уже к Эмилю.
Он чувствовал, что вот-вот разрыдается. Обида грызла его изнутри. Одно дело, когда его ругают за то, что он подрался, хоть и не считал себя виноватым в таком случае, а другое, когда тебя обвиняют в том, чего ты не совершал. Губы Эмиля начали трястись, глаза налились слезами. Он понял, что его никто не собирается слушать, хоть поначалу у него и была надежда на справедливый исход. Учитель давно невзлюбила его, и даже если она будет знать, что Эмиль не виноват, все равно примет сторону этой женщины. Ей было только в радость.
Эмиль сорвался с места. Он захотел спрятаться, скрыться от глаз одноклассников. Мальчик не хотел никому показывать свои слезы. Пробегая мимо женщин, он почувствовал холодную ладонь на предплечье, которая больно сдавила его тонкую руку. Учительница крепко схватила его, не давая двинуться дальше.
– Тебе не разрешали выходить! Бестолковый какой! – прорычала она, встряхивая его, чтобы он не брыкался.
Эмиль всеми силами пытался сдержать рыдания в груди. Эта ненавидящая его женщина как будто специально хотела, чтобы он расплакался на глазах у всего класса. Как будто ей было мало того, что они оклеветали его. Мать Риты надменно ухмыльнулась, глядя прямо ему в лицо. Этого Эмиль уже не мог выдержать. Он со всей силы рванул плечом вперед, одновременно разжимая пальцы учительницы своими маленькими пальцами. Эмиль выбежал из класса под общий хохот одноклассников. Женщины что-то возмущенно кричали ему вслед. Эмиль даже не хотел знать, что именно.
Все его тело тряслось, голова кружилась, а мысли путались. Он бежал, не помня себя от обиды. Только позже мальчик понял, что убежал из школы. Остановился он только тогда, когда почувствовал усталость и холод во всем теле. Его горло обжигало холодным воздухом, который он с силой вдыхал во время бегства. Эмиль выбежал на улицу без куртки и шапки. Все вещи остались в школе. Ему было холодно, но он не хотел идти обратно.
Это все было так нечестно! Эмиль часто сталкивался с несправедливостью в своей жизни, но в большинстве случаев это были детские разборки между мальчишками. Здесь же присутствовали взрослые, с которыми он не мог тягаться. В свои десять лет он уже понимал, насколько неправы и жестоки могут быть взрослые. Также мальчик понимал, что с этим он ничего не мог поделать. Эмиль был не в состоянии противостоять им, но и смириться с этим он тоже не мог. Матери он никогда об этом не рассказывал, боясь расстроить ее. Она и так часто плакала из-за Марселя, поэтому он не хотел становиться ещё одним поводом для ее слез. А ещё ему было стыдно за то, что его все дразнят, что он не такой, как все, что он не может ничего с этим поделать.
Левон чувствовал, что детское мировоззрение Эмиля стало меняться. Хранитель ощущал, как черствела душа мальчика. Он будто прятался в кокон. Это еще больше отдаляло их друг от друга. Левона удивляли те упрямство и чувство справедливости, которые только усилились от того, что с ним поступили несправедливо. Любой другой ребенок размяк бы, не зная, что ему теперь делать, но внутри Эмиля появилась целеустремленность, которая усиливала его характер. После того как Эмиль выплакал все слезы обиды, в его душе не осталось места для жалости к себе. Сейчас Эмиль стоял спокойный и решительный, хоть снаружи и выглядел испуганным маленьким мальчиком, который дрожит от холода. Что-то менялось в его душе и характере в такие моменты. Для него самого это было незаметно, но Левон чувствовал эти изменения. С каждым разом это озадачивало и пугало его все больше.
Проходящие мимо люди удивленно таращились на мерзнувшего на улице ребенка, который тяжело дышал и не мигая смотрел перед собой.
– Ты что тут делаешь? Тебе разве не нужно быть в школе в такое время? – спросил пожилой мужчина, проходящий мимо Эмиля.
Эмиль посмотрел в лицо мужчины.
«Ему-то от меня что нужно?» – подумал он.
– Ты что, меня не слышишь? – требовательно продолжал мужчина. – Что за дети пошли, никакого уважения! Видимо, отец тебя мало порет! Что ты тут делаешь в таком виде?
Эмиль разглядывал лицо человека и думал: «Неужели и я стану таким же морщинистым и противным?»
Он молча отвернулся от бубнящего человека и спокойно пошел в сторону школы. Ветер продувал его старый джемпер насквозь. По всему телу бегали мурашки.
Левон медленно шёл вслед за мальчиком, ощущая неясную тревогу. И чем ближе они подходили к школе, тем сильнее это чувство усиливалось. Вдобавок к этому Левон чувствовал свою беспомощность. Он снова не смог помочь Эмилю. Мальчик совершенно не слышал его. Он привык с самого раннего детства надеяться только на себя и на голос разума. Этот ребенок был рассудительным, но никогда не прислушивался к своему сердцу. Так обычно ведут себя только взрослые, которые разочаровались в жизни.
Со временем люди разочаровываются в людях, работе, даже в жизни. Они привыкают жить, следуя только своему разуму, а не сердцу. Взрослые способны любить, верить и мечтать, но людское сознание до конца жизни будет хранить память о пережитых предательствах и разочарованиях, поэтому их сердце все время будет сопротивляться, опасаясь новой боли. Это и удивляло Левона. Он чувствовал в мальчике взрослую разочарованность в этом мире. Временами мальчик цинично смотрел на мир и посторонних людей, ища в них выгоду для себя, либо полностью отстранялся от тех, кто был ему неинтересен. Он потихоньку переставал кому-либо доверять. Единственным теплым чувством, таящимся в его душе и не дававшим ему полностью очерстветь, была любовь к маме. Эмиль хотел заботиться о ней, поэтому-то у Левона оставалась небольшая надежда на то, что он еще сможет помочь племяннику.
глава 4
Левон стоял, облокотившись о грязную стену. Он был рядом с племянником, который сидел на пыльной от цемента перекладине. Хранитель устало наблюдал за тем, как Эмиль затягивается сигаретой. Они находились на территории заброшенной стройки, которую остановили еще пять лет назад из-за банкротства застройщика. Никто не выкупил этот недостроенный дом, поэтому он давно служил местом для их сходки.
Эмилю было уже четырнадцать лет. В его лице за эти четыре года появилась некоторая жестокость. Левон изо дня в день наблюдал за его перевоплощением. Только хранителю было видно, во что этот мальчик превращается. В глазах подростка теперь была холодность, похожая на ту, которая была у Рината. Он оставался всё таким же закрытым и спокойным, но теперь в нём чувствовалась скрытая агрессия, которая во-вот должна вырваться наружу. Для Наны же он оставался все таким же послушным маленьким сыном. Хоть Эмиль и стал выглядеть более грубым, Нана не могла разглядеть этого через призму своей материнской любви.
В помещении находилось четверо, не считая сущности тех, кто считался хранителями. Сейчас, помимо Левона, тут был еще престарелый мужчина в старомодной рубашке и помятой кепке, и молодая женщина в довольно приличной одежде. Женщина все время что-то причитала, ходя вокруг сына. Она мучилась от тех же мыслей, что и Левон. Старик же, если и испытывал ту же беспомощность, что и другие, по крайней мере не показывал этого. Он только изредка вздыхал, глядя на правнука. Все три покровителя одинаково не смогли найти путь к сердцу своих родных, от чего и страдали, наблюдая, как те губят свои жизни. У четвертого же мальчика не было ангела-хранителя. Ему было еще девять лет, но он уже знал, что такое одиночество. Родственники хоть и бросили его совершенно одного, но большинство из них еще были живы. Возможно, именно поэтому у мальчика еще не появился тот, кто мог бы чувствовать ответственность за его судьбу.
Левон не сразу понял, как отличить простого человека от ангела-хранителя. В отличие от живых людей, хранители не могли проходить друг сквозь друга, поэтому в первые месяцы он то и дело сталкивался с ними лбами. Со временем Левон начал понимать, в чем их отличие от живых людей. Он стал чувствовать волну тепла, исходящую от них. Это было похоже на то чувство, которое ощущаешь, когда приближаешься к костру. Чем ближе они находились друг к другу, тем явственней это чувство было. Сейчас же он даже издали мог распознать их. Хранители либо выглядели так, словно пришли с другой эпохи, либо их взгляд был постоянно сосредоточен на своем подопечном.
Мальчики ждали Рината. Он должен был прийти с минуты на минуту. Двое из мальчишек сидели на полу, играя в карты, а самый младший, Артур, молча стоял неподалеку, наблюдая за ними. Эмиль же запивал сигаретный дым пивом. Руки, державшие бутылку, стали совсем грубы: на костяшках пальцев были засохшие ссадины, под ногтями – грязь, а на ладонях – мозоли.
