скачать книгу бесплатно
– Спасибо, в очередной раз, – говорю, нащупывая рукой ручку дверцы, заглядывая в его глаза.
– Дверьми громко не хлопай, – язвит, припоминая мне прошлый раз.
– Вот ты сказал, и очень захотелось, – лукаво улыбаюсь, сощурив угрожающий взгляд.
– Попробуй, догоню и отш… черт, иди уже Саша, – бубнит, скользя взглядом по моим ногам, откинувшись на сидение, просто закрывает глаза.
Усмехаюсь только, мягко защелкивая дверцу.
Забравшись под одеяло блаженно улыбаюсь. "Отшлепает?"
Впервые позволяю себе мыслить с таким интересом к мужчине. Абрамов Евгений Александрович. Так и не спросила, сколько ему лет. Красивый он зараза. Как могла этого сразу не заметить? Как могла так испугаться? Они же эти глаза такие… Ни номера, ни адреса. А я точно хочу ещё его увидеть. Достаю телефон, вводя его имя в адресную строку. Черт, тут вся его биография. Все его награды, звания. Победы. Смотрю видео боев, вспоминая с какой лёгкостью, он раскидал тех парней. С какой мощью и рвением он стоит на ринге. Словно хозяин, но дело даже не в напыщенной самоуверенности, нет, он ей не раскидывается. Это энергия. Она так остро мной ощутима, знакома мне. Но все это близкое, притягивающее, спокойное, теплое в нем, больше неожиданно пугает. Почему мне так интересно, почему так хочется снова встретиться? Мне? Зачем?
Всю ночь ворочаюсь, зная, что завтра с огромной порцией получу от тренера и партнёра по танцам за сонный вид. Боже мне нельзя было идти в клуб. Но едва ли могу об этом сожалеть.
Все дни я сосредоточена на учёбе и тренировках. Пытаясь отгонять навязчивые мысли о зелёных глазах. Этого мне точно не нужно. Меня ждёт собственная победа. Я должна это сделать, потому что я могу, потому что я – лучшая! Лучше неё. Ужасно конечно всю жизнь жить пытаясь доказать что могу. Кому? Им? Оно им надо? В очередной раз опьяняю себя пустыми надеждами. Мне нужно. Мне самой, чтобы верить в себя, чтобы бороться с теми детскими глубокими травмами, «не так хороша, не умеешь, не сможешь, не для тебя, хуже, ты не Соня, куда тебе до этого». Я если сдамся, поверю в это, просто приму все что они говорили годами. Доказывать всему миру, а прежде всего себе теперь часть самой меня. «Я лучшая», – так буду твердить себе, себе и каждому.
Всматриваясь в окно на город, от чего-то пристально изучаю афиши о боях. С силой отрезаю от себя все мысли, с размаху рву все, что мне мешает, погружаясь после школы в очередную тренировку. Это мой дом, моя стихия, здесь я – действительно я, настоящая, открытая. Открываю свою историю в танце всему миру. Страх, не справедливость, истинную силу, истинную боль. Но кто может ее прочесть? Ведь это всего лишь танец.
Прошлый раз мы с Егором, моим партнёром по спортивно-бальным танцам далеко ушли от заветной победы, за черту десяти. Черта с два я ещё раз так проиграю. Знаю, без проигрышей не бывает побед, но сильно больно они мне даются.
– Да остановись на секунду, ты себя выматываешь, давай десять минут передохнем, – говорит Егор, повалившись спиной на пол.
На улице уже наступил вечер, но я не собиралась заканчивать. Стремление к победе порой меня ослепляло, не давая замечать собственное истощение.
– Десять минут, – отвечаю ему, повалившись рядом, – мы не можем в этот раз облажаться, – слишком строго внутри ругаю себя, но даю передых, слабину.
– Все было отлично, тебе ли не знать, как все устроено, кто был нашими конкурентами, – возмущенно выпаривает Егор.
– Знаю, но в этот раз мы будем первые. Я обязана, понимаешь?! – сжимаю кулаки, злясь, что не справилась.
Десять минут мы просто пялимся в потолок, а затем все по кругу.
– Пошли, поедим, ты хуже тренера все силы выбила, – возмущается Егор, когда мы уже выходим из школы танцев.
Устаиваемся за столиком в кафе, сделав заказ.
– А ты знаешь Евгения Абрамова? – спрашиваю друга. Мои глаза, вероятно, горят в этот момент неподдельным интересом.
Егор студент хореографического, вместе мы танцуем уже почти восемь лет, пройдя разные круги ада. Он для меня не просто партнёр, а друг. Я ему доверяю, как и Ирке, хотя она его не очень то и долюбливает и это взаимно. Странно конечно, но они едва ли могут находиться в одном помещении.
– А ты что другим спортом решила заинтересоваться? – ухмыляясь, всматривается в мои глаза Егор.
По его ответу понимаю, что он слышал о нем как о спортсмене.
– Просто спросила, – пожимаю плечами, выжидающе сканируя его лицо.
– Я как-то был в столице, попали с отцом на его бой. Хорош, а тебе-то чего? – задается вопросом друг.
– Ничего, просто видела недавно в клубе, – пью сок через трубочку, пытаясь не выпустить слова о своем восхищении, интересе.
А если Егор узнает, как впервые встретились, еще и после подмены Ирки, вообще голову мне снесет. Он на самом деле довольно строгий, дисциплинированный. Обо мне печется, слишком даже и его забота одно из главных ценностей для меня.
– Твоё рвение к победе и гулянки, у меня в голове не стыкуется очередной раз, – порицательно склоняет голову. Будто сам этим не занимается.
– Ой, все. Проехали… – фырчу на друга, – ты же меня бросить не собираешься? – тыкаю на фотографию его аккаунта в телефоне, где Егор в паре на занятиях с Ксенией. Сокурсница с хореографического.
– Даже не рассчитывай, – улыбается Егор, – окончишь школу, поступай к нам в этом году, тогда только с тобой и буду танцевать.
– Эх, вряд-ли мне это светит. Для отца это так, увлечение, ты же знаешь. Бизнес, финансы, юриспруденция, что угодно, – с досадой фырчу искренне, не понимая, почему это вообще волнует родителей. Неужели рисовать настолько престижней танцев? Вздор…
– Думаю, если он увидит тебя в деле, точно передумает. Да ты имеешь разряды в каждом возрасте. Сейчас мы идём уверенно и нам не много нужно очков до следующего класса.
– Мне нужен Мастер. Я не брошу потом танцы, но я хочу с тобой этого достичь, а не когда я уеду. Ты же меня ждал, это из-за меня мы топчемся на одном месте. А я уеду. Прости, но… – опускаю голову, поджав губы.
– Да знаю я, знаю. Надеюсь, мы не встретимся с тобой на одной площадке как соперники, – пытается пошутить Егор, разрядив обстановку.
– Боже, разве я смогу найти такого партнёра? Мы же вместе идеальны.
Уехать учиться в столицу, было давним решением. Не только моим конечно. Отец определённо отправит дочерей учиться в лучшие университеты страны. Но я хочу упорхнуть, отделиться уже наконец-то от семьи, в которой итак не особо заметно моё присутствие. На расстоянии может, будет не так больно, а вдруг? А если они все-таки будут скучать по мне? Боже мой, я бы сейчас все отдала за слова мамы – "Дочка я так скучаю, возвращайся скорее". Внутренне понимаю, это главные мотивы желаемого отъезда, как первый, но так же и второй.
Войдя домой уже ближе к ночи, тихонько крадусь в свою комнату. У папы в кабинете горит свет, и слышны голоса. Дверь приоткрыта. Сонька лежит на диване, расположившись головой на папиных коленях, прижимается к нему. Он гладит её по голове, отбросив все свои «велико-важные» дела.
– Все у тебя будет Соня, не всегда все выходит сразу, ты ещё слишком мала. Мама твоя тоже не сразу стала знаменитой художницей. Для начала отучись. Моя любимая девочка, вот так. Всегда улыбайся, – сверкает ямочками на щеках в ответ своей любимице.
Смотрю на эту картину, а внутри кипит раскаленное масло. Никогда он так со мной не разговаривал, хоть я победила, хоть проиграла. Я чужая. Сейчас я это понимаю. Их любовь определило именно это. Своя и чужая.
Я не хуже неё, нет, черт возьми. «Я красивая и талантливая», – вечно вдалбливаю себе как мантру. Повторяю раз за разом, пытаясь удержать эту мысль, поверить в нее однажды окончательно. Соня как яд для меня, но и противоядие. А я их яд…
****
Мне было восемь. После очередного неудачного дня после стычки с Соней, меня отправили в спальню.
– Мама, но я тоже хочу розовый. Почему все время Соня получает то, что хочет? – смотрю на розовый бант к новому платью на праздник в руках сестры.
К черту розовый, хочу, чтобы мне дали, хоть раз, а не Соне, мне!
– У тебя тоже красивый, не капризничай, – без особого интереса отмахивается мама от моих детских претензий.
Молча сдерживаю слезы, ничего не отвечая. Очередная обида, которую не могу просто так проглотить, давит на меня. Через полчаса, когда Соня увлечена новыми игрушками, разрезаю долбаный розовый бант с камешками, ножницами. И пихаю ногой её только что построенный "замок" из конструктора, которым так восхищалась мама.
Только эта дура так разоралась, что сбежался весь дом, вместе с гостями.
– Боже мой, Сонечка что случилось? – выпучив глаза, кричит мама, в спешке обнимает свою Сонечку.
– Она все испортила, – тут же тычет любимица семьи в меня пальцем.
– Саша, как ты смеешь обижать сестру? – строго произносит мама, с укором и сейчас, я бы даже сказала с отвращением.
– А я вас предупреждала, – говорит тетя Валя, сестра отца, – что из неё вообще может вырасти, – тычет в меня своим длинным красным ногтем, словно на какую-то зверушку.
Неприятнейшая женщина. Высокомерная, богатая дама. Которая сама ни черта в жизни не сделала. И воспитание ей бы самой не помешало.
Отец кинул на тётку Валю строгий взгляд, после чего та сразу умолкла.
– Живо в комнату Александра. В этом году Дед Мороз не заглянет к балованным девочкам с подарками, если ты продолжишь себя так вести. Она твоя младшая сестра, ты должна защищать её, – сурово произносит отец, выставив руку в сторону холла.
Все жалеют бедную Сонечку, утирая слёзки. А меня как всегда за кулисы.
– А мне не нужен ваш этот Дед Мороз. Мне никто не нужен, – в сердцах кричу всем, словно тот самый дикий зверек бросаю злобный в своем детском варианте взгляд.
– Вот вам и благое дело, – снова вставляет свои пять копеек тётка Валя.
Обиженно топаю ногой уходя прочь на второй этаж, закрываясь в спальне.
Там я выплакалась в ту ночь сполна. Кровать и мокрая подушка, вот мои самые тёплые объятия, самые верные слушатели. И, кажется, так было всегда. Будь то обычный день, будь то праздник среди толпы. Лишь Соня иногда не получив желаемое от родителей, бежала ко мне, в мои объятия, со своей досадой, своей такой глупой болью. Но я обнимала ее, сама согреваясь теплом любимой сестры. И мне это было нужно больше, чем ей самой.
Совсем не заметила тогда, как уснула. Пробудилась от громких хлопков новогоднего фейерверка. Как заворожённая смотрела в окно, открыв рот. Разве это не чудо? Разве много нужно чтобы наполнить ребенка радостью? Просто вера в чудо. И я в него верила.
– Дедушка Мороз, прости, я плохо себя вела, но больше не буду. Пожалуйста, пусть мама с папой меня полюбят. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – сожмурив глаза, шептала себе под нос.
Просидев ещё какое-то время в комнате, успела нарисовать картинку своей семьи, положив на окно, чтобы Дед Мороз видел. Мне ничего больше не нужно, ни розовых бантиков, никаких игрушек, ничего. И я верила в это чудо. «Может, я не умею рисовать как Соня», – окидываю свой рисунок взглядом, – «но я могу танцевать». Скоро будут очередные соревнования, я принесу им медали, родители увидят меня, будут гордиться, будут любить.
Воодушевленно улыбаясь, я вышла попить воды, тихонько спускаясь по лестнице. Из кухни доносились голоса мама и тёти Вали.
– Да вы никогда меня не слушали. Столько способов в наше время было, а вам вот сейчас прям дай. Говорила, верните её, тогда ещё, как узнала что беременна Сонечкой.
– Ну что ты говоришь Валентина? К тому же, как бы это отразилось на репутации Сергея. Да и как это отдай? Я люблю её. Она тоже моя дочь, хоть и не родная, – отрезает мама.
Слова ее врезаются с точечной болью в каждую мышцу. Просто гулом звенят, тяжело давая услышать продолжение.
Присев на пол за стеной от них, замираю, нервозно пытаясь успокоить себя саму. Кажется, дышать было нечем, словно кто-то перекрыл кислород для меня. "Не родная". "Я люблю ее". "Любишь мам, правда, любишь?"
– Она вам ещё покажет. Уж лучше маленькой отдать, чем потом. Вырастет какой-нибудь преступницей. Ты посмотри, что она вытворяет.
– Ой, Валя, не говори глупостей. Я знаю, что мы тогда поспешили, понимаю. И я хочу любить её так же. Но Соня, это мой мир. Саша не заслуживает, чтобы от нее просто отказались. У неё все будет, мы не будем её выделять и тебя прошу поступить так же. Она с нами уже восемь лет, она наша дочь, – обреченно выдыхает мама. И я отчетливо чувствую, как вымученно звучат ее слова, фальшиво. Себя хочет убедить, но… «но Соня ее мир».
– Хватило бы и одной, – не унимается тетя Валя.
– Что ты хочешь от меня? Как будет выглядеть это? Нас заклюют, понимаешь? Бизнес пойдёт к черту, Сергей и я, публичные люди.
– А её мамаша где? Может её найти? Вернуть так скажем, вдруг одумалась?
– Не одумалась, – мама испускает тяжелый протяжный выдох, после чего замолкает на секунду, – думаешь, я не пыталась, – тихо шепчет она своей собеседнице, – только не вышло. Ее мать та еще гадина, сказала, засудит нас, если хоть кто-то узнает про Сашу. Нагулянная она. Какая-то богатенькая дочь, родила втайне от мужа. Чтобы отмыться от позора просто от нее отказалась. У нас договор, все официально. Нарушить его невозможно. Мы Сашу сразу забрали. Я была очень счастлива тогда, но когда появилась Соня, я поняла какая разница между ними. Но мы уже взяли на себя эту ответственность, нет другого выхода, – смиренно ставит мама точку, вколачивая в меня самый, что ни на есть настоящий кол.
Единственное что их заботит репутация. Меня вернули бы, стоило совершить шалость.
– Девочки вы слишком долго ходите за нарезкой, – оборвал их муж тёти Вали.
В ту ночь Дед Мороз точно наказал меня. Забрал любую надежду. Забрал последнее чудо, в которое я вкладывала безумную силу своей детской неразделанной любви. Поселил в меня такой страх, что любая ошибка с моей стороны и меня просто вышвырнут вон из семьи. Отправят в детский дом. Забудут обо мне. Я ведь чужая. Но может они смогут меня полюбить, если увидят, какая я? Я не хуже! Я тоже буду рисовать, если надо, буду учиться на – отлично. Буду послушной. Буду!
Сердце опустошенно скулило в груди брошенного ненужного ребенка. В груди девочке, что безумно любила своих родителей. Она не хотела их потерять, не могла. Просто хотела, чтобы ее любили. Разве это невозможно? Разве она так плоха?
Со временем я приняла эту ситуацию и даже была рада, что узнала правду. Это ставило на полочки все несправедливые воспоминания. Давало мне понять, что я действительно – не хуже. Но чёртовое чувство заставляло меня пытаться доказать это раз за разом. Я лучше. Словно самой себе мне нужно было это подтверждение, себе и всему миру! Посмотрите, я не просто чужая, я могу все!
Никто на утро не спросил, почему я так и не открыла свои подарки. Только обвинили в избалованности и неблагодарности, посчитав меня обиженной за вчерашнее наказание, которое я заслужила. А мне так хотелось разговора. Чтобы меня просто спросили – «В чем дело дочка?» Чтобы, так же как и с Соней сидели рядом, ожидая мою радостную улыбку и восторг в невинных ни в чем глазах. Чтобы любили, за то, что я есть. Пусть меньше неё, я уже согласна. Но я же есть, посмотрите, вот она я!
«Меня увидят! Мной будут гордиться!»
С годами я перестала надеяться, черт, вру! Каждое достижение и победу я несла с тайным желанием увидеть в глазах родителей радость, гордость, что угодно. Кроме сухого и такого привычного – молодец. А имела ли я право ждать их любви? Часто задавала себе этот вопрос. И я не знала ответа. Все еще не знала…
*****
Смотрю в окно на ночную столицу из гостиничного номера. Вот уже вторую неделю мы с Егором и другими ребятами из школы танцев выгрызаем свою победу. Держу телефон в руках, слушая радостный голос подруги на том конце.
– Видела твоего бугая в те выходные в клубе, – сделав паузу, отчеканивает Ирка, а мне вдруг волнительно становиться от этих слов.
"Моего", – прекрасно звучит.
– Чего это моего? – наигранно возмущаюсь.
– Ну не я же с ним танцевала, не меня он спасал от мерзких придурков. Увидел меня, честно тебе говорю, глазами тебя искать сразу стал, – уверенно заявляет она.
– Не сочиняй, он взрослый мужчина, что ему до меня. Мне тоже не до него. Если мы не наберём ожидаемые балы Ир…
– И что? Что будет? Тебе пятнадцать мать твою, всего пятнадцать. Будешь мастером спорта. Наберешь балы, сделаешь всех, получишь КМС, а потом будешь претендовать. У тебя получится. И я тобой уже горжусь, – яро выпаривает подруга, пресекая любые сомнения в одержимой победе.
– Спасибо. Скучаю по тебе, – улыбчиво сиплю в трубку.
– Я тоже, тут столько новостей…
Слышу гудки, оповещающие о звонке на второй линии.
– Мама звонит, – перебиваю подругу. Внутри сразу что-то колышется, теплое, нежное, необходимое.
– Удачи тебе завтра, – добавляет Ира, отключаясь.
– Привет мама.
– Привет Саша. У тебя все хорошо? – бархатистый, нежный голос мамы, такой родной, но отчужденный. Он такой, словно другого – быть не может, в моей жизни его не существует.
Я знаю, мама всегда старалась. Она искренне желала меня любить и верю, что любит, пусть по-своему. Те слова все ещё эхом звучат во мне – " Я люблю её. Она моя дочь". Пусть она не сказала мне этого, может даже не показала, так, как должна. «Может она лгала». Но она есть у меня, знаю. Хочу в эту секунду верить, что в сложной ситуации не бросит, как не бросала все эти годы. И пусть хотела это сделать, я вытесняю эти мысли, убираю их из своей головы, удаляю вопреки всему. Сейчас, в эту секунду растворяясь в важности главного звонка в моей жизни. Потому что они мои родители, я их люблю, не могу не любить.
– Все хорошо. Завтра снова выступление, – без каких либо подробностей отвечаю.
– Удачи тебе, – слышу на том конце. Ну и пусть только это. Знаю, что Соне она сказала бы ещё много чего. Но мама позвонила мне, не забыла. И я радуюсь. Словно та девочка в новогоднюю ночь услышала долгожданный дверной щелчок, не оставшись одна.
А после такого простого звонка, еще будет долгое послевкусие пустоты, обиды, горечи, тоски. К новому принятию ситуации, к новому понимаю и возрождению новой глупой детской надежды. Возможно пустой, наивной, но важной.
