скачать книгу бесплатно
– У меня кровь…
– Ничего страшного. Обычные дела. Я дам тебе все необходимое.
– Я мешаю тебе. – Она, как показалось Анне, стала еще бледнее.
– Нет, все нормально. Просто ко мне пришел один человек.
– Я понимаю. – Она прикрыла глаза.
– Но он сейчас уйдет…
Маша отвернулась к стене и заплакала. И почти в то же самое время за спиной возник Миша.
– Ты не хочешь познакомить меня со своей сестрой?
– Нет. Ей сейчас плохо. Пойдем… тебе нельзя здесь находиться.
На кухне он спросил ее: аборт? Анна пожала плечами, так ничего определенного и не ответив.
– Прячется у тебя?
– Да.
– Мне уйти?
– Миша… понимаешь, я должна уделить ей внимание… Ты извини меня.
И он ушел. Анне даже показалось, что он и сам испытал от этого облегчение. Возможно, его невеста ждала его, и он не знал, вернется ли он сегодня к ней или нет. Но обстоятельства сложились таким образом, что он успел получить все, что хотел, от Анны, и теперь у него была возможность доказать свою любовь другой. Как же все это противно. Она с какой-то злостью запирала за ним двери. Вернулась на кухню, собрала на поднос фрукты, сыр, налила в чашку молока и принесла Маше.
– Он ушел. И я рада этому. Я понимаю, что ты не знаешь ни меня, ни его, но все равно я должна сказать тебе, что я ужасно рада, что он ушел. Он женится, но хочет, чтобы между нами все продолжалось. Неужели они все такие?
Она сказала это вслух и поняла, что давно хотела с кем-то поделиться своими мыслями и чувствами. И молчаливая Маша не могла ее не выслушать. Она теперь будет обречена выслушивать все мои бредни.
– Маша, я принесла тебе тут кое-что поесть… Будешь?
– У меня кружится голова, но зато появился аппетит… – Она теперь уже повернулась к Анне лицом и даже попробовала улыбнуться. – Ты красивая. У тебя красивые волосы, лицо. Почему этот мужчина не женится на тебе?
– Потому что мне уже сорок лет, понимаешь? А ему нужна женщина, которая родила бы ему кучу детей. Я не способна на такое.
И она вспыхнула. Забыла, что разговаривает с роженицей. Но Маша, казалось, и не заметила ее слов.
– У меня кровь. Я могу испачкать постель…
– Пустяки. Я все устрою…
– Значит, я не беременна, – каким-то просветленным голосом произнесла Маша.
А Анна вспомнила, где слышала фразу, которую произнес Миша: «Извини, я был груб с тобой… Но это оттого, что я соскучился по тебе».
Это же Фассбиндер. Его фильм «Марта». У Марты был муж-садист. Фильм кончался очень печально: Марта сбежала от него, попала под машину и ее парализовало.
Глава 4
Любовник номер два
На следующий день они обе долго спали. Первой проснулась Анна. Да и то не сама, а от звонка. Кто-то пришел. Накинув на себя халат и сунув ноги в домашние туфли, она подошла к двери. Пришел Андрей. Один.
– Привет, как дела?
– Мы спали.
Она рассказала ему, чем кормила Машу, о проблемах, связанных с гинекологией.
– Значит, так, – говорил он полушепотом, сообщая результаты анализов, – она практически здорова. Правда, гемоглобин очень низкий, надо бы ее хорошенько подкормить. Я вот тут привез тебе лекарства, шприцы – будешь колоть ей успокоительное и витамины…
Он разговаривал с ней, как если бы она была матерью Маши. «Он отрабатывает свои деньги, – думала Анна, не желая верить в то, что он искренен в проявлении своей заботы о пациентке. – Он сейчас скажет, что ее следует подвергнуть более сложному обследованию». Так оно и случилось. Андрей настаивал на более полном и глубоком обследовании. Анна усмехнулась про себя: «Я принимаю такое деятельное участие в чужом мне человеке, в то время как сама, возможно, больна куда серьезнее, чем она. Ведь это я, а не она, собралась свести счеты с жизнью».
Пришлось будить Машу, кормить и собирать в диагностический центр. Понятное дело, им нигде не приходилось стоять в очереди. Двери гулких больничных коридоров, мерцающих кафельной плиткой, распахивались словно сами собой, отчего создавалось впечатление, словно их везде ждали. На лицах врачей Анна читала понимание и дежурную любезность. И они отрабатывают свои деньги. Томография головного мозга показала некоторые отклонения от нормы органического происхождения, но Анна так ничего и не поняла. «Ты мне скажи, Андрей, память к ней вернется?» – «Я думаю, что да. Но помяни мое слово: эта девица может симулировать. Будь с ней предельно внимательна и осторожна». Это было для нее неожиданностью. «Почему ты так говоришь? Зачем?» – «Береженого бог бережет», – ответил он, ухмыляясь, и это тоже не понравилось ей. На обратном пути она поймала себя на том, что смотрит на сидящую рядом с ней Машу уже совсем другими глазами. Она теперь не верила ей и даже боялась ее. А что, если она преступница, сбежала из тюрьмы, где родила и бросила ребенка? Но на зэчку она не походила, Анна успела заметить, что у нее красивые и здоровые зубы. В тюрьме не бывает людей с такими зубами. Может, ей сказать, что у нее были роды, и тогда она все вспомнит?
Андрей проводил их из машины домой и уехал, и только после этого, когда они остались одни, Анна набралась решимости и спросила Машу:
– У тебя дети есть?
– Т-т-ты что?! – Она замахала руками, укладываясь на постель. – К-какие дети? Ч-что ты?!
– Ты давно заикаешься?
– Я не з-заикаюсь. П-просто запинаюсь. Словно мне воздуха н-н-не хватает… – Тут она глубоко вздохнула: – Я устала.
– Ложись поспи. Я разбужу тебя, когда обед будет готов.
Анна как во сне прокручивала на мясорубке мясо, месила фарш в глубокой миске и думала о том, что ничего в этой жизни все же не зависит непосредственно от нее. Кто-то руководит ее чувствами и толкает на вполне конкретные действия, и этот кто-то безжалостен к ней и обращается с ней, как она вот с этим фаршем. Месит кулаками, бьет. Ей вдруг представилось, что в этом красном густом и пахнувшем сырым мясом, то есть самой смертью, месиве погибает и она, Анна Винклер.
А ведь еще не поздно выставить эту девицу за дверь, и тогда я буду в безопасности. Я снова обрету душевный покой, ко мне будет по вечерам приходить Миша, целовать меня, а перед уходом укроет меня одеялом, как маленькую, и сам запрет двери, чтобы только не тревожить меня. Я буду спокойно жить, вязать свитера, ходить в кино и, если Гриша подкинет денег, может, поеду за границу.
Ее позвали. Анна вошла в спальню и увидела Машу, сидящую на постели и тихонько поскуливающую. Молоко у нее пропало неожиданно; как сказал Андрей, в результате перенесенного шока. И это известие не могло не повлиять на Анну, собирающуюся рассказать Маше о родах. Раз нет молочных пятен на майке, стало быть, надо повременить с этим разговором. Хотя так хотелось раскрыть ей глаза и выслушать ее версию о случившемся с нею на дороге.
– Ты чего плачешь?
– Мне в больнице стало так страшно, так страшно… Эти стены, коридоры, этот запах. Мне плохо, когда я вижу и чувствую все это. Больница – это ад.
Анна присела к ней и обняла ее. Прижала к себе. Жалость поднялась волной и захлестнула ее.
– Не бойся, Машенька. Мы туда больше не поедем. Просто надо было обследовать тебя. Выяснить, насколько серьезны твои травмы…
– У меня ничего не болит. Просто слабость, немного тошнит и кружится голова.
– Это сотрясение мозга. А ты не можешь вспомнить, кто тебя бил? Ты хотя бы что-нибудь вообще помнишь о себе? Как тебя зовут? Где ты живешь?
– В голове туман, – пожаловалась она и зарылась лицом в кофту Анны. – Мне кажется, что я сейчас что-то вспомню, я даже вижу неясные образы, но ничего, кроме вспышки и щелканья фотоаппарата, вспомнить не могу.
– Может, ты была фотомоделью? У тебя неплохая фигура. Ты красива, наконец.
– Он сказал, что я безобразна, – вдруг сказала Маша и словно сама подивилась тому, что произнесла вслух.
– Кто сказал?
– Не знаю.
– Тебя кто-нибудь называл стервой или сволочью?
– Не помню.
– А где тебе покрасили волосы? Ведь ты же огненно-рыжая. Ты сможешь вспомнить тон краски?
– «Эксэланс-крем номер шесть», – без запинки произнесла она.
– Ну вот, отлично. Я думаю, что тебе не стоит волноваться и тем более чего-то бояться. Ведь твоя память утеряна лишь частично. Видишь, ты вспомнила тон краски, а это уже немало. Еще немного, и вспомнишь, как звали того мужчину, с которым ты ехала на машине. Кажется, это «БМВ».
– Не знаю… – пожала плечами Маша. – Правда, не помню никакой машины, никакого мужчину в машине.
– Ты бы хотела увидеть другого мужчину?
– Какого? – Она подняла голову и внимательно посмотрела на Анну. – Был еще какой-нибудь мужчина?
Она была так трогательно слаба и хороша в эту минуту, что Анна подумала о том, что у нее, у такой красивой девушки, возможно, был и не один и не два мужчины. Скорее всего она жила с кем-то, может, с тем, от которого родила ребенка, или, наоборот, жила с одним, а родила от другого, и на этой почве и разыгралась трагедия, в результате которой Маша чуть не погибла и каким-то образом потеряла ребенка.
– Тебе лучше знать. Но я не стану тебя пытать и задавать тебе вопросы. Я понимаю, что должно пройти время, прежде чем ты что-то вспомнишь. Давай договоримся с тобой знаешь о чем?
– О чем?
– Я дам тебе тетрадь, куда ты будешь записывать все, что вспомнишь. Пусть это будут обрывки мыслей, картинки из твоего прошлого. А потом мы сложим эту мозаику, и ты узнаешь и как тебя зовут, и адрес, и метро…
– Я живу на Маяковке.
Услышав такое заявление, Анна, чтобы не прерывать ее мысли и не спугнуть, тихо вышла из спальни и вернулась уже с тетрадкой и ручкой. Положила на одеяло рядом с Машей:
– Вот и запиши то, что ты только что мне сказала.
– Прямо так и записать: я живу на Маяковке?
– Да, прямо так и запиши. А я пойду на кухню, мне надо приготовить обед.
Маша немного поела и после обеда уснула. Анна, прибрав на кухне, достала с антресоли позабытый на время пакет с вещами, в которые была одета Маша, и принесла его в ванную комнату. Надела резиновые перчатки и разложила на полу большие мужские джинсы (дорогие, американские, купленные наверняка в приличном магазине), черный свитер и белую с рисунком майку. Поднесла к лицу и понюхала майку. Пахло горьковатым мужским одеколоном, из чего она уже в который раз пришла к выводу, что на Маше были вещи с мужского плеча. С мужской груди, с мужских бедер.
Но где же тогда ее собственные вещи? Ведь на ней не было даже элементарного белья. Знакомые рожавшие женщины ей рассказывали, что в роддоме женщины ходят в одних халатах на голое тело. А вместо белья используются пережженные в специальных стерилизационных электропечах пеленки. У Маши не было даже этого. Хотя, возможно, тот, кто переодевал ее в мужскую одежду, выбросил этот больничный хлам.
И вот первая находка. Первая и единственная. В кармане джинсов Анна нашла клочок бумаги с номером телефона. Она не верила своим глазам. Ведь теперь можно будет – пусть и очень осторожно – потянуть за эту ниточку. Больше в карманах ничего не было. Даже носового платка. Даже крупиц выкрошившегося из сигарет табака, как бывало в карманах брюк, рубашек и пиджаков Григория. Вторым желанием Анны после обследования одежды было выстирать ее. Но снова осторожность взяла верх, и она решила пока повременить с этим. А вдруг окажется, что Маша втянута в серьезное преступление, и эти вещи – вещественное доказательство или улики. Кто знает.
Мысли снова вернулись к Григорию. Она вспомнила, как ухаживала за мужем, как стирала его сорочки, утюжила их и как он с благодарностью целовал ее за это. Они хорошо жили, спокойно. Пока она не поняла, что это не жизнь. Но что же тогда? Григорий был собранным человеком и всегда знал, как поступить в том или ином случае. Быть может, поэтому Анна и согласилась выйти за него замуж? Она чувствовала себя рядом с ним защищенной. И даже сейчас, когда они уже давно не живут вместе, она знала, что, обратись она к нему за помощью, он не откажет. Наоборот, даст ей ценный совет, а то и порекомендует кого-нибудь, кто смог бы помочь ей с Машей. Но где найти такого человека, который имел бы доступ к милицейской информации? К примеру, надо определить, кому принадлежала машина марки «БМВ», номер которой был записан у нее в блокноте. Ведь тогда им станет известно имя мужчины, который вез Машу. Пусть он погиб, но у него могли остаться родственники, друзья, которым могло быть известно о Маше и об их отношениях. И куда они ехали? К кому? И кто ее избил? За что? Анна была уверена, что, как только ей станет известно имя этого человека, Маша сразу все вспомнит. Они вместе с ней поедут к нему на квартиру (тогда и адрес будет найти легко). Она вернется к своей прежней жизни, и Анна, быть может, ее никогда больше и не увидит. Все встанет на свои места… От такой перспективы закружилась голова. Надо звонить Грише.
И она позвонила. Он почти сразу же взял трубку, из чего она сделала вывод, что телефон находится у него прямо под рукой. Наверно, Гриша сейчас уже лежит в постели, а может, и в ванне. Он живет своей собственной жизнью, и неизвестно, кто теперь стирает его сорочки, кто говорит ему «спокойной ночи» или желает ему доброго утра. Она ничего не знает о нем. Абсолютно. И когда бы она ему ни позвонила, он всегда очень быстро берет трубку. Может, боится, что ее возьмет кто-то другой? Точнее, другая?
– Гриша, это я.
Он обрадовался ее звонку. Она почувствовала это. Его голос источал тепло, заботу. Он сразу же спросил, что случилось.
– Мне надо с тобой встретиться и поговорить. Но если ты занят или не один…
– Брось… – Голос его стал еще теплее, и ей захотелось поплакать, прижаться к нему и попросить прощения. За все сразу. – Ты сама ко мне приедешь или мне к тебе приехать?
– Понимаешь, я не одна…
– Да. – Тон мгновенно изменился, стал суше и напряженнее.
– Ты меня не так понял. Это не мужчина.
– Анечка, ты вольна жить так, как считаешь нужным. И с кем считаешь нужным.
– Гриша, – она перешла на шепот, – у меня дома вот уже второй день находится одна девушка. Она больна, и я присматриваю за ней. Понимаешь, я сама решила взвалить на себя ее проблемы, но чувствую, что мне требуется помощь.
– Тебе нужны деньги?
– Не только… Мне нужен надежный человек. Очень надежный. И желательно, чтобы он был связан с милицией. Но не пешка, у которой закрыт доступ к определенного рода информации, а человек с большими возможностями.
– Старший следователь прокуратуры тебя бы устроил?
Она вздохнула с облегчением. Он, как всегда, все понял. С ним ей было легко.
– Да, устроил бы.
– Нет проблем. Его зовут Максим. Думаю, что и ты станешь обращаться к нему без отчества. Это отличный парень, толковый. Наш человек, словом. Он – друг Бориса.
– Смушкина?
– Да. Ты можешь ему полностью доверять. Только ответь мне: тебе все это нужно?
Она понимала его. Он беспокоится о ней. Он переживает за нее. Он любит ее. А она лишь использует его. Пошловатая схема отношений.
– Если бы ты приехал, я бы все рассказала тебе. Думаю, ты понял бы меня.
– Я могу приехать.
И она сдалась. Хотя уже давно не позволяла ему этого. Она боялась, что они столкнутся здесь с Михаилом, и страшно нервничала по этому поводу. Но сегодня Миши не будет. Она это знает, чувствует. Он занят. Слишком занят, чтобы приходить к своей сорокалетней любовнице, которая к тому же еще держит в квартире какую-то больную сестру. К чему ему эти сложности. Мужчины не любят сложностей. Разве что Гриша привык к ним и умеет с ними справляться. Гриша намного сильнее Миши.
– Приезжай.
Но, сказав так, она тут же и пожалела. Потому что не была уверена, что найдет в себе силы рассказать о вчерашнем дне, о том, что ее любовник женится. И разве заслуживает Гриша такого к себе свинского отношения?
