скачать книгу бесплатно
И быстро зашагала прочь.
7
Девушка, представившаяся Екатериной Фионовой, внешне совершенно не походила на свою сестру – жертву. Невысокого роста, с пышной грудью, она разве что некоторыми чертами лица и светлыми волосами смахивала на нее.
Поговорив с Екатериной и практически поняв, что личность убитой установлена, Сергей сообщил ей об обнаруженном трупе и, осознавая, что девушка и без того взволнована, предложил ей поехать на опознание. Сопровождающая ее молодая женщина, Зоя Михайловна Филиппова, коллега по работе исчезнувшей Марины Фионовой, согласилась проехать вместе с ними в морг. Поехала и Люся Рожкова. Вот только сейчас ее назойливость была воспринята Сергеем совершенно иначе – он сам хотел, чтобы она была рядом. И это ее откровенное желание быть с ним воспринималось им уже почему-то по-другому, словно их поездка к «Трем дубам» изменила его принципы, и теперь ему уже было все равно, есть ли у него условия для создания семьи или нет. Они оба могли бы начать с нуля, с Люсей ничего не страшно. Наоборот, если она будет рядом, он горы свернет!
– Катя, я с тобой, – Зоя Филиппова подхватила девушку под локоть, и они вместе вошли в секционную. Саша Суровцев, судмедэксперт, еще не закончил свою работу над трупом, но поскольку опознание было в данной ситуации просто необходимо для установления личности погибшей, он, чтобы не пугать предполагаемую сестру покойной жуткой картиной вскрытия, тщательно прикрыл тело, оставив для опознания лишь голову.
– Да, это она, – почти одновременно произнесли Катя с Зоей. Они стояли возле стола с покойницей, взявшись за руки. Никто не упал в обморок и не заплакал.
– Пойдемте, – сообразила Рожкова поскорее вывести девушек из помещения. – Пойдемте!
В коридоре обеим стало плохо, их вывели под руки на свежий воздух, усадили на скамейку. Саша приводил их в чувство ваткой, смоченной в нашатырном спирте.
– Я должен вас допросить, – сказал Сергей, обращаясь к Кате. – Понимаю, что вам тяжело, но вашу сестру убили.
– Да, конечно, – вяло произнесла девушка. – А почему в морге пахнет кофе?
Вопрос был странным. Неожиданным.
– Да потому, – отозвалась Рожкова, – что наш судмедэксперт, которого вы только что видели, Александр, глушит кофе ведрами.
Рассказ Кати показался Сергею каким-то невнятным.
– Так сестра вам рассказала, куда и с кем едет, или нет?
– Нет. Мы накануне поссорились. Я сказала, что хочу купить машину, а сестра была категорически против. Она сказала, что я на ней разобьюсь. Мне было так обидно, я же накопила денег, я мечтала… А она была так категорична настроена… Короче, я сказала, что все равно куплю машину, что это моя жизнь и все такое, и тогда она влепила мне пощечину… Нет, постойте. Это было в другой раз, раньше, когда я познакомилась с Кристиной. А вчера я купила конфеты. Очень дорогие. Хотела порадовать сестру. Знаю, что она любит шоколад, хотя старается ограничить себя, вернее меня, словом, нас обеих… Но шоколад действительно был дорогой, она сказала, что лучше бы я на эти деньги купила гель для стирки белья и туалетную бумагу, кажется, так… Вот после этого мы и не разговаривали. Я слышала, как она собирается, открывает шкафы, что-то двигает, а потом она ушла. Судя по тому, как она была одета…
– А как она была одета? – спросил Сергей, потому что на поляне нашли спортивный костюм и кроссовки.
– На ней был очень красивый красный с синим спортивный костюм и белые кроссовки.
Сергей показал ей снимок, сделанный на месте преступления.
– Да, это он, это ее костюм. И кроссовки тоже ее.
И вот тут ее прорвало. Катя заплакала, закрыв лицо ладонями. Сергей дал ей бумажную салфетку.
– Да кто же мог ее убить-то? И как? Я не поняла… Застрелили, что ли?
– Ее зарезали ножом. А тело бросили в реку, в камыши. Ее нашли на берегу. Люди приехали отдыхать, женщина подошла к камышам, а там… Вот так. Скажите, Катя, вы проживаете вместе с сестрой?
– Да. Только мы вдвоем и живем. Мы обе не замужем. Личной жизни, как я знала, у моей сестры не было. Она ни с кем не встречалась. Но вот вчера, вполне возможно, она отправилась на свидание. Она дружит с Зоей, и если бы она собралась за город, а она точно, по всем признакам, отправлялась за город, потому что взяла с собой термос, да и одета была соответственно, то взяла бы с собой Зою. Но раз и Зоя ничего не знает, значит, она поехала с мужчиной.
– И нет никаких предположений, кто бы это мог быть? Может, коллега? Где, говорите, она работала? В школе?
– Ну да. В двадцать четвертой школе. Там же, где и Зоя. Что касается коллеги-мужчины, это вам лучше спросить у нее. А мне Марина никогда ничего такого не рассказывала.
– Но мужчины-то у нее были?
– Думаю, что да. Но, видимо, такие мужчины, о которых ей не хотелось говорить.
– В смысле?
– Может, женатые. То есть любовники, все это было несерьезно, и, возможно, они были женатые.
– А как вы вообще поняли, что у нее были любовники?
– Так у нее же были презервативы. Правда, она прятала их, но однажды ее сумка свалилась с полки в прихожей и оттуда высыпались сразу три коробочки с нарисованными на них фруктами. Вернее, только с клубникой на упаковке. И тогда я лишний раз убедилась в том, что моя сестра – темная лошадка. Я имею в виду, что она во многих вопросах была закрыта для меня. Думаю, она стыдилась своих связей.
– Какого года рождения ваша сестра?
– 1989-го. Ей сейчас тридцать два.
– Каким человеком она была? У нее могли быть враги?
– Я не знаю ни о каких врагах. Но характер у нее был сложный. Конфликтный. Она и ладила только с Зоей. С остальными в школе, предполагаю, были непростые отношения. Она комментировала многое из того, что происходило в их коллективе. Получалось, – Катя потерла лоб и поджала губы, как если бы стыдилась своей сестры, – что все вокруг дураки, а она одна умная. Хотя моя сестра на самом деле была умная. Категоричная в суждениях и высоко ценящая свое мнение. Она странным образом умудрялась составить исключительно верное мнение по самым разным вопросам и почти никогда не ошибалась.
– А где вы были вчера вечером?
– У своих друзей.
– Можете назвать фамилию и адрес?
– Конечно. Записывайте, Кристина и Валентина Метель.
– Метель? Это фамилия такая?
– Ну да. Сначала я тоже подумала, что это псевдоним, потому что Кристина – известная в городе художница, но потом случайно увидела у нее в мастерской платежки за коммуналку, и там тоже стояла фамилия «Метель». Адрес – улица Соляная, дом шестнадцать, квартира… Можете поговорить с ними, вернее с Кристиной, она подтвердит, что я была у нее.
– И как долго вы у нее были?
– Я ночевала у нее. Вскоре после того, как Марина ушла, мне стало не по себе… Эта история с конфетами, точнее, скандал… Вот я и решила угостить этими конфетами своих друзей. Я позвонила Кристине, спросила ее, не занята ли она, я так всегда делаю, потому что у нее много работы, и она сказала, что будет рада мне. Я собралась и поехала к ней. Вы никогда не видели ее работы? Сказочные…
И она снова заплакала. А потом стала тихонько подвывать.
– Я бы хотел осмотреть ее комнату.
Она закивала.
– Не представляю, за что ее могли убить. А вообще… На ней были дорогие серьги с изумрудами…
– И серьги, и цепочка, все на месте. Мы вам потом отдадим. Может, были кольца?
– Нет-нет, если она отправлялась на природу, то кольца точно не надевала, у нее один раз случилось такое, что она чуть без пальца не осталась, зацепилась за что-то, кожу содрала… Нет, вы же сами понимаете, что ее не ограбили, раз серьги не украли. А там приличные изумруды. Это я подарила их ей на тридцатилетие. Сама она бы себе никогда их не купила, хотя изумруды любила, мечтала о них…
Она посмотрела на Сергея, задумалась.
– Вот и получается, что ее убили не из-за драгоценностей или денег, потому что на природу она и деньги-то большие не взяла. Первое – денег у нее и без того нет, она мало зарабатывает, второе – повторю, за город она взяла бы от силы тысячу рублей. Вы нашли ее кошелек?
– Нет. Ни кошелька, ни ножа.
– Постойте… Но телефон-то вы ее нашли!
– Да, нашли. Он был под букетом, который она собирала.
– Букет… Да… – Катя снова залилась слезами. – Она так любила цветы. Если бы ее не убили, она вернулась бы домой с букетом полевых цветов. Поставила бы в свою любимую керамическую вазу. Вот никогда, никогда не позволяла себе купить дорогие цветы, считала это пустой тратой денег. И ругала меня, когда я зимой приносила букет роз, просто бесилась, обзывала меня последними словами. Она всегда считала меня мотовкой… Хотя так оно, наверное, и есть. Ей виднее.
Катя высморкалась, Сергей протянул ей пачку салфеток.
– Ой, у меня же тоже есть салфетки, – она начала приходить в себя, вспомнила, что у нее есть сумка. А в ней не только бумажные носовые платки, но и большой мужской клетчатый платок, с помощью которого она привела себя в порядок.
– А вы чем занимаетесь?
– Я преподаю в лицее русский и литературу. Как и моя сестра. Только она в обычной школе, а я, повторю, в лицее. Вот это обстоятельство тоже бесило мою сестру. Она, вероятно, считала, что я выбила себе это место каким-то не очень чистоплотным способом.
– А на самом деле? – неожиданно для себя, нарушая все законы этики, спросил Сергей.
Лицо Кати вспыхнуло.
– Мне один знакомый помог, у него связи, – коротко ответила она.
Беседа со свидетельницей Филипповой была более информативна. Зоя во всех подробностях рассказывала о школьной жизни Марины Фионовой, рассказ ее был полон любви к погибшей, она восхищалась ее феноменальной памятью, принципиальностью, искренностью, неподкупностью… Получалось, что Марину в школе очень любили и ценили, что она была первоклассным преподавателем, хотя дети недолюбливали ее из-за излишней строгости, но уважали. Нет, врагов у нее просто не могло быть! У таких кристально чистых душой людей, как Марина, врагов не бывает. Она ценный работник, талантливый преподаватель, хороший организатор…
– Но ее убили. Зарезали, – напомнил ей Сергей. – И не ограбили. Должен же быть какой-то весомый мотив. Быть может, у нее была связь с женатым мужчиной?
– Вот здесь ничем вам помочь не могу, – прикусила губу Зоя. – О своей личной жизни она не распространялась. Она была привлекательной женщиной, вы сами видели. Стройная, высокая, правда, с верхней челюстью ей не повезло, она сильно портила ее… эти зубы выпирающие… А так – симпатичная молодая женщина. Ей бы носить одежду повеселее, не такую строгую и темную… Я хочу сказать, что вполне допускаю, что у нее кто-то был.
– Она никогда не рассказывала про это место «У трех дубов»?
– Не помню… Нет, кажется.
– С кем дружила Марина в школе кроме вас?
– Да ни с кем…
– Может, она рассказывала вам о том, что ей кто-то угрожает… Может, у нее были конфликты с родителями или детьми? Я имею в виду подростков… Знаете, как иногда бывает, поставит преподаватель двойку или нажалуется родителям на ученика, и тот…
– Нет-нет, она никогда не конфликтовала с детьми. Они боялись ее… Вернее, она была строгая, ее слушались. Вот так будет правильно сказать.
– Спасибо вам, Зоя Михайловна, вы нам очень помогли.
Он отпустил ее, потом снова вызвал к себе Катю, которая во время беседы с Филипповой сидела в соседнем кабинете, где Люся Рожкова отпаивала ее чаем и успокаивала.
– Ну что, теперь поедем к вам.
– Хотите осмотреть комнату моей сестры? – Слезы уже высохли. Катя, по всей видимости, уже немного успокоилась и собралась. – Поедемте. Я бы и сама хотела заглянуть в ее королевство.
Ему показалось или она слегка усмехнулась?
8
Больше всего я боялась, что вот сейчас дверь ее комнаты распахнется и она, увидев нас в своей комнате, воскликнет:
– Так! И что это вы здесь у меня делаете?
Я никак не могла свыкнуться с мыслью, что моя сестра лежит там, в той большой комнате под грязной простыней. Что она навсегда замолчала. Слово «умерла» к ней никак не подходило. Она, казалось мне тогда, стала еще живее, потому что присутствовала повсюду, где бы я ни находилась. Она следила за нами, ворвавшимися в ее личное пространство, которое она так тщательно скрывала от меня и ото всех на свете. Никто не имел права войти туда без ее ведома. Даже Зоя, которой она безгранично доверяла, которая иногда, бывая у нее в гостях и только по приглашению, подолгу засиживалась в этой комнате. Они разговаривали, смеялись, и я понятия не имела, о чем там шла речь. Может, они сплетничали об общих знакомых, может, рассказывали друг другу истории или пересказывали фильмы. Зоя, дама замужняя, могла поделиться с ней какими-то семейными тайнами или проблемами. Но я в ее комнате не бывала. Мне не разрешалось там даже прибираться. И это было более чем странно, потому что я знала, как моя сестра не любит пылесосить и особенно мыть полы. Страх быть застигнутой там не позволял мне пройти туда в то время, когда моей сестры не было дома. В любой момент она могла вернуться, открыв квартиру своими ключами, и тогда я даже представить себе не могла, что меня бы ожидало. Наверное, казнила бы меня прямо там на месте, свернув шею.
Не думаю, что она скрывала от меня какие-то свои тайны. Ну что такого особенного и секретного там могло быть? Письма или записки от любовников? Это сейчас, в наше-то интернетное время, когда все люди переписываются по телефону или электронными письмами? Тогда что? Всю ее одежду я и без того знаю, я же вижу ее каждый день, вижу и ее белье, которое мы с ней стираем в стиральной машинке и развешиваем сушиться на лоджии. Деньги она тоже не могла там прятать, потому что их у нее просто не было. Я одалживала ей, конечно, деньги, когда она меня об этом просила, когда ей нужно было купить что-то дорогое и непременно необходимое, теплый плед, к примеру, который ей был необходим, как она говорила, для чтения, для уюта. Или альбом Босха, которым она загорелась, увидев рекламу в интернете, и который стоит немало. Или зимний берет из норки. Она вроде бы даже порывалась вернуть мне деньги, но я никогда не брала. Говорила, что подарок. Когда я дарила ей набор хорошего итальянского мыла, она смотрела на меня так, что мне хотелось поскорее ретироваться, вот разве что не крутила пальцем у виска, мол, ты что, куда столько денег пустила на ветер. Она принципиально мылась детским или земляничным мылом, упаковки которого хранила в ванной комнате на полке. В нашем доме часто пахло хлором, потому что моя сестра не позволяла мне покупать дорогостоящие биопрепараты для уборки, и я пользовалась дешевой «Белизной».
И вот теперь мы вместе с майором Родионовым входили в эту святая святых, в комнату моей сестры (которая, кстати, была вдвое больше площадью, чем моя), и я едва сдерживалась, чтобы в очередной раз не оглянуться, чтобы проверить, нет ли Марины за моей спиной.
Комната была захламлена, под ногами хрустели пыль или песок, словом, пол был грязный. Сквозь тусклые, сто лет не мытые окна, наполовину зашторенные старыми вылинявшими шторами зеленого цвета, едва пробивалось полуденное солнце, делая все вокруг зеленоватым. Я увидела постель своей сестры и обомлела. Зеленый, в райских птицах и тропических фруктах, комплект стоит пятнадцать тысяч рублей! Я знала это точно, потому что сама его ей показывала в одном из интернет-магазинов, чтобы разделить с ней свое восхищение. Она сказала, что мы не можем себе позволить такое дорогое постельное белье. И вот оно здесь, в ее комнате! И если сопоставить сроки, когда мы обсуждали эту тему, то, получается, она купила его примерно три месяца тому назад, и все это время она спала на нем, не стирая! А как бы она могла его постирать – тогда я увидела бы его! Она пихала в стиральную машинку какие-то, возможно, и без того чистые пододеяльники и простыни, зная, что мне и в голову не придет извлечь белье из машинки и рассмотреть. Я же нормальный человек. Но почему, спрашивала я себя, краснея от стыда за свою сестру, которая довела это прекрасное белье до такого грязного состояния, что оно выглядело уже смуглым! Постель была прикрыта старым байковым одеялом с зайками и оленятами – наше детское приданое.
Письменный стол представлял, безусловно, интерес для майора. Что в нем? Записки, квитанции, документы, может, дневник?
– Вы смотрите, я пойду приготовлю чай.
– Да-да, пожалуйста, – отозвался, не поворачиваясь ко мне, Родионов, рассматривая каждую вещь в комнате.
И тут он, выдвинув нижний и самый объемный ящик письменного стола, присвистнул:
– А вот и пирожные к чаю… – Он смотрел куда-то вниз, я не видела то, что видел он. Подошла, заглянула и не поверила своим глазам. Ящик был просто набит пластиковыми контейнерами со знакомой мне уже наклейкой расположенной буквально в двух шагах от нашего дома кондитерской «Крем-брюле». В верхнем прозрачном контейнере лежало ровно шесть эклеров.
Неужели она купила их для меня в знак примирения после ссоры с конфетами? Так хотелось бы думать мне, если бы не ряды пустых контейнеров, перепачканных изнутри мазками старого крема, безе, шоколадной глазури.
– Ваша сестра была сладкоежкой, – эти слова Родионов произнес, когда, открыв отделение большого книжного шкафа, увидел целую стопку коробок с конфетами (или уже без конфет?).
– Да уж, – проблеяла я, чувствуя, как наполняюсь странным чувством не то ледяной злобы, не то острой жалостью к той, которая так и недоест свои конфеты, потому что умерла.
В платяном шкафу, в самом низу, где хранилась обувь, мы откопали целые запасы спиртного и коробку с грязными, в красных и оранжевых потеках, фужерами. Так вот чем занимались здесь подружки-хохотушки, Марина с Зоей.
– Оказывается, я и не знала свою сестру, – сказала я, чувствуя, как перекашивается мой рот, не зная, то ли я сейчас заплачу, то ли расхохочусь. – Она читала мне целые лекции о вреде сладкого, отчитывала меня за каждый съеденный эклер. Мне приходилось… – я замолчала, потому что моей сестры уже не было в живых, и не было никакого смысла вспоминать мои тайные походы в кондитерскую. И вряд ли мои правдивые рассказы о том, какой на самом деле была моя сестра, помогут в расследовании ее убийства.
Мне вдруг захотелось поскорее уйти из этой душной и грязной комнаты, заполненной до краев подлым компроматом, мерзкими тайнами. Уж лучше бы она хранила здесь банки с заспиртованными сердцами своих любовников или орудия пыток. Или полный ночной горшок. Но только не эклеры, конфеты и купленное тайно от меня постельное белье с райскими птицами.
Но и это было не все. В комоде нашлось и нижнее белье, новое, с ценниками, при виде которых мне стало и вовсе нехорошо. «Черный пояс с подвязками «Kitty» от Lascivious. Примерка белья разрешена, только ручная стирка. 6 371 р.».
Зачем моей сестре подвязки? Или бюстгальтер за десять с половиной тысяч? Откуда деньги? Премиальные, которые она так тщательно от меня скрывала? Или просто копила, не тратя на продукты, которые всегда закупала я?
Да, забыла сказать, машину-то я в прошлом году купила. Кристина убедила меня сделать это «легко и весело». Когда моя сестра поняла, как же удобно иметь при себе бесплатного личного водителя, то оценила это по достоинству: всеми закупками теперь занималась исключительно я!
Неужели она и сумму зарплаты своей занижала? А спросить у Зои о зарплате сестры я просто бы не осмелилась. Да и зачем мне это было нужно? Моего заработка (у меня случались и частные занятия с учениками) вполне хватало на то, чтобы накормить нас обеих.
– У вас был такой вид, будто бы вы впервые увидели комнату вашей сестры, – сказал Сергей Родионов, когда мы с ним на кухне пили чай.
– Так оно и есть, – коротко ответила я.
