скачать книгу бесплатно
Дело было летом 1915 г. Положение на фронте русских армий становилось очень тяжелым. Войска под напором германо-австрийских армий отступали из Галичины и затем русской Польши. Боевое снабжение их было близко к катастрофическому. Некомплект в частях войск ужасающий. Союзники бездействуют. В тылу России интрига против Великого князя и «Ставки» разрастается. Нервы у всех не в равновесии. Ежеминутно ждут все худших и худших сведений…
В такой обстановке молодой адъютант Верховного главнокомандующего поручик N, забыв наказ Великого князя – разбудить его ночью, как только получится ожидавшаяся телеграмма, и утомленный дежурством, неожиданно для себя уснул и подал телеграмму только утром. Никакой беды от этого не случилось, так как дежурный штаб-офицер Генерального штаба моего управления, приняв телеграмму, доложил о ней мне, и все необходимые распоряжения, не требовавшие немедленной санкции Главнокомандующего, были исполнены без промедления. Но Великий князь вспылил и в вагоне-столовой, когда все собрались к завтраку, сделал провинившемуся адъютанту очень резкое, хотя по существу и справедливое, замечание. Адъютант, как в воду опущенный, удалился на свое место в заднем отделении вагона.
За завтраком все притихли. Разговор на всех столиках не клеился. Многие были подавлены гневной вспышкой Верховного, прорвавшейся в присутствии всех. Но молчаливей всех был сам Великий князь. По лицу его было заметно, что ему очень не по себе.
Так прошел завтрак, скомканный, как только можно было. Прислуживавший солдат подал, как всегда, Великому князю обычный ящик с сигарами. Вместо того чтобы взять сигару для себя, Великий князь поднялся во весь свой гигантский рост и, захватив ящик, быстрыми шагами прошел сквозь стеклянную дверь в заднее отделение вагона, где предложить сигару провинившемуся офицеру.
Этот благородный поступок Верховного главнокомандующего всеми русскими армиями внутренне сознавшего свою вспыльчивость и тягостное положение офицера, при нем лично состоявшего, ударил всех по нервам. Провинившийся офицер вскочил, густо покраснел и слезы градом полились из его глаз. Овладев собою, он взял сигару и тут же, если не ошибаюсь, закурил ее…
Все облегченно вздохнули и внутренне прониклись большим уважением к благородству характера Великого князя. Но думаю, что больше всех был доволен сам Верховный своею победою над собою. Впрочем, это был единственный случай проявления его несдержанности за все тринадцатимесячное пребывание Великого князя во главе русских армий. Факт этот пусть да послужить лучшим доказательством его необычайной чуткости и умения работать над собою…
Жизнь в Ставке отличалась необыкновенной размеренностью и регулярностью. Для моих сотрудников день начинался очень рано. К 9 часам утра все донесения, поступившие за ночь, должны были быть разобраны и нанесены на соответствующие карты. Во время этой работы приходил в свое управление [и] я для ознакомления с теми донесениями, которые, не представляя срочного характера, не были мне доложены ночью дежурным штаб-офицером. Затем к 10 часам утра в мой кабинет – большую комнату, с огромным столом посредине для карт и другим столом для письменных занятий, – приходил Верховный главнокомандующий с начальником штаба. Оперативный доклад продолжался в зависимости от материала час или два. Затем, по уходе Верховного, я диктовал, реже – писал, сам текущие распоряжения, принимал доклады своих сотрудников или шел разговаривать по прямым проводам со штабами фронтов. Занятия эти затягивались часов до 3–4, с перерывом для завтрака. Затем время до 6 оставалось сравнительно свободным!.. Большинство из нас ходили гулять или ездили верхом, пользуясь окружавшим Ставку обширным лесом. К 6 часам пополудни снова собирались в управление, в котором, за исключением времени обеда, просиживали за работой весь вечер, а когда необходимо – то и часть ночи.
Великий князь Главнокомандующий весьма редко покидал Ставку. Исключая случаев служебных выездов на совещания, он почти не выходил из своего вагона, редко гулял, еще реже ездил верхом и, сколько помню, только раз выехал из пределов Ставки на охоту к соседнему помещику. Результаты этой охоты были, по-видимому, блестящи, так как на следующий день за завтраком к поезду Великого князя подъехала телега, красиво декорированная лесною зеленью и переполненная всякою застреленною дичью, до диких кабанов включительно. Это было подношение хозяина охоты офицерской столовой Ставки. Но повторяю, – эта охота была единственной за целый год пребывания Великого князя в Ставке.
По воскресным и праздничным дням Великий князь, будучи глубоко верующим человеком, посещал богослужение в нашей штабной церкви, помещавшейся в одном из бараков уже упоминавшихся казарм. Туда и обратно Великий князь ездил в автомобиле. В церкви обычно служил наш протопресвитер о. Георгий Шавельский. Пел небольшой, но хорошо слаженный хор солдат, поступивших в армию из Императорской капеллы. Церковная служба, видимо, производила на Великого князя чрезвычайно благотворное действие. Она отвечала его мистически настроенной душе, и он всегда являлся из церкви ко мне в управление для выслушания утреннего доклада с радостной улыбкой и со смягченным выражением лица.
4. Трудные условия работы русской стратегии
Со времени заключения в 1892 г. военной конвенции с Францией, русская стратегия оказалась не свободной. Россия вступила в военный союз с Францией и таким образом обрекла себя на коалиционную войну. В своих решениях она должна была поэтому руководиться не столько обстановкою у себя на фронте, сколько общею пользою. Можно, при желании, много спорить по вопросу: выгодно ли было России вообще вступать в какой-либо союз, и не лучше ли было ей сохранять «свободные руки». Но раз этот коренной вопрос был решен в смысле союза, то приходилось уже твердо помнить, что всякий союз несет с собою и обязательства. Каждому из бывших на войне хорошо известно, к каким фатальным результатам может привести вообще малонадежный сосед. Россия сознавала трудность положения французов и горела желанием честно исполнить свои обязательства перед ними. Эти чувства заставляли русские войска часто идти на подвиги крайнего самопожертвования и нести жестокие кровавые потери, которых, быть может, возможно было бы и избежать, но при другом отношении к союзническим обязанностям.
Надо сказать, что такое понимание своего долга перед союзниками не было привилегией отдельных лиц; оно было присуще вообще всей русской дореволюционной армии, и в этом отношении Ставка являлась лишь выразительницей общего настроения русских войск.
К сожалению, та тяжелая и неблагородная роль, которая выпала на долю русской армии, и по сие время мало кому ясна. Причины такого явления легко объяснимы. В период самой войны строгая военная цензура, естественно, пропускала в печать лишь разные отрывочные сведения, пользуясь которыми нельзя было составить себе цельной картины войны. После же войны, вследствие революционной бури, до сих пор бушующей над необъятным пространством России, действия русских войск и усилия русского народа в период войны также не нашли себе достаточно полного отражения, так как русская военно-историческая литература продолжает оставаться крайне бедной и мало выразительной… Что же касается заграничной литературы, то в большинстве уже вышедших сочинений ход военных событий изложен или по отдельным театрам, или эпизодически вне взаимной связи событий между собою и с общею обстановкой, чем, несомненно, извращается общий смысл и ставятся препятствия к правильному пониманию событии.
Особенно теряет от этого метода изучения минувшей войны русская стратегия, имевшая в огромном большинстве случаев своей задачей облегчить положение или действие своих союзников на тех театрах, которые в данный период времени считались, по общей обстановке, первенствующими. Только в свете более широкого и связного изучения событий, работа русских войск осмысливается и загорается ярким блеском необыкновенной самоотверженности, ими проявленной, и, может быть, приведшей Россию к преждевременному истощению…
Кроме своей подчиненности и отсутствия известной свободы действий, русская стратегия (как, впрочем, стратегия и остальных держав – участниц войны) страдала еще весьма сильно от отсутствия единого командования. Многоголовое управление составляет, как известно, роковой недостаток всякой коалиционной войны. Но среди Центральных держав этот недостаток все же восполнялся бесспорным главенством Германии. Среди же держав Согласия такого превалирования одного государства над другими, как известно, не было.
Наиболее тесная и регламентированная связь существовала между Россией и Францией, имевшими утвержденную правительствами обеих государств военную конвенцию. Однако этой конвенцией устанавливалась некоторая общность действий лишь для первого периода войны и совершенно обходился вопрос о дальнейшем согласовании военных операций. Хотя основные положения заключенной военной конвенции и подвергались неоднократным совместным обсуждениям начальников генеральных штабов обоих государств, но никогда эти обсуждения не переходили в более широкую область разработки вопроса о едином командовании в смысле, конечно, оперативного управления или хотя бы к рассмотрению способов надежного согласования военных операций в позднейший период войны. Правда, французская и Русская армии осуждены были действовать на театрах значительно удаленных один от другого, но это обстоятельство еще настоятельнее требовало особых забот по согласованию действий армий обоих государств. Между тем, даже вопрос о поддержании связи, довольно часто затрагивавшийся на совещаниях, был удовлетворительно разрешен лишь к началу 15-го года, т. е. во время самой войны, когда открылись действия телеграфного кабеля, проложенные между шотландским и мурманским берегами.
Самостоятельность обоих союзников была такова, что оба Верховные главнокомандующие – генерал Жоффр и Великий князь Николай Николаевич – стеснялись вначале непосредственно обмениваться своими соображениями, и лишь русский министр иностранных дел С. Д. Сазонов настоял на том, чтобы их общение стало более тесным.
«Французский посол, – телеграфировал Сазонов из Петербурга 15 сентября 1914 г., – высказал мне пожелание своего правительства о скорейшем наступлении на Германию. Благоволите передать [Т.] Делькассе,[30 - Делькассе Теофиль (1852–1923). Французский дипломат, государственный деятель. В 1894–1895 гг. – министр колоний; в 1898–1905 гг. – министр иностранных дел Франции; в 1911–1913 гг. – морской министр; в феврале 1913 – марте 1914 г. – посол в Петербурге; в августе 1914 – октябре 1915 г. – министр иностранных дел. По общим вопросам ведения войны вошел в конфликт с другими представителями политического и военного руководства Франции (выступал против посылки войск на Балканы небольшими контингентами, Салоникской экспедиции и др.). После нападок в парламенте и в печати подал в отставку.] что Верховный главнокомандующий с обычной энергией продолжает придерживаться тактики наступления, лучшим доказательством чего служит то, что Германия не перестает увеличивать свои силы, выставленные против России. Но оказывать влияние на решения Великого князя мне представляется неудобным. Мне кажется, что обоим главнокомандующим союзных армий принадлежит одним обмениваться взглядами в целях согласования их действий…»
Этому обмену, впрочем, препятствовал слишком замкнутый характер первого французского генералиссимуса.
Если трудно было обеспечить единство военных действий в начале войны, когда в Европе было только три отдельных фронта: Западный – Англо-французский, Восточный – Русский и Южный – Сербский, то положение осложнилось еще более, когда дополнительно образовались столь же самостоятельные фронты: Дарданелльский, Итальянский, Салоникский. Я уже не говорю о фронтах внеевропейских.
В результате такого положения, державам Согласия на протяжении почти всей войны не удалось ни разу произвести сколько-нибудь одновременный натиск на общего противника. Последний, в лице Германии, пользуясь своим внутренним положением и хорошо развитою сетью железных дорог, успевал не только отражать направленные против него в одиночку наступления, но поочередно наносить и свои собственные очень чувствительные удары. При этом выходило почти всегда так, что когда на одном фронте немцы вели наступательную операцию, другие члены согласия бездействовали, или только подготовляли свой контрудар, который выполнялся уже тогда, когда дело на первоначальном фронте подходило к концу и у немцев являлась возможность начать переброску своих резервов ко вновь угрожаемому для них району.
Конечно, все дурные последствия такого положения были вполне ясны для военных руководителей отдельными союзными армиями. Но не в их власти было изменить создавшуюся обстановку. Насколько было возможно, они стремились входить друг с другом в общение, их штабы обменивались сведениями о противниках и совместно работали в области разведки. От времени до времени посылались отдельные доверенные лица и даже целые миссии для информации и ознакомления с положением дел на фронте. Но все это были меры лишь паллиативного характера.
Наконец, с 1915 г., все с той же целью наилучшего согласования военных действий, начали от времени до времени собираться военные междусоюзные конференции, а к главным квартирам союзных армий постановлено было прикомандировать, сверх военных атташе, более полномочных военных представителей.
Польза от этих конференций была лишь относительной, и мне придется в дальнейшем отметить, как прекрасным словам, сказанным на июльской конференции 16-го года в Шантильи, не суждено было превратиться в реальные дела, которые могли бы, в действительности, облегчить истекавшую, в то время, кровью Русскую армию.
Лишь в 1918 г., когда Россия оказалась уже вынужденною выйти из войны, вопрос о едином командовании был окончательно решен державами Согласия, в смысле оперативного подчинения всех вооруженных сил этого согласия руководству маршала [Ф.] Фоша.[31 - Фош Фердинанд (1851–1929). Французский военный деятель, маршал Франции (1918), британский фельдмаршал (1919), маршал Польши (1923), член Французской академии (1918). Участник Франко-прусской войны (1870–1871). В начале Первой мировой войны во главе 20-го армейского корпуса в августе 1914 г. участвовал в Пограничном сражении и Лотарингской операции. С конца августа 1914 г. командовал армейской группой, состоявшей из нескольких корпусов и дивизий; после ее преобразования в сентябре в 9-ю армию участвовал в Марнской битве. В 1915 г. возглавил группу армий «Север». С мая 1917 г. – начальник французского Генерального штаба. С апреля 1918 г. – верховный главнокомандующий союзными войсками; сыграл важную роль в победе Держав Согласия над Центральными держава. 11 ноября 1918 г. подписал Компьенское перемирие, завершившее Первую мировую войну. Автор трудов по военному искусству и воспоминаний.]
Следующим, по важности, фактором, сковывавшим русскую стратегию, было весьма слабое развитие на русском театре военных действий сети железных дорог. Между тем, значение этой сети, в условиях массовых армии, столь велико, что по степени густоты этой сети, собственно говоря, возможно определить вообще сравнительную степень обороноспособности каждого государства.
Россия, по данным 1914 г., имела эксплуатационную сеть общим протяжением до 70 000 верст, без Финляндии и Восточно-Китайской дороги. Несмотря на абсолютную внушительность этой цифры, ее железнодорожная сеть, по сравнению с безграничными пространствами территории, должна была быть признана крайне бедной, так как на 100 квадратных километров в Европейской России приходилось в наиболее густо прорезанных рельсовыми путями местностях от 1 и не свыше 3 километров железных дорог, тогда как на то же количество квадратных километров даже в Австро-Венгрии приходилось 6–7 километров, не говоря уже о Германии, где железнодорожная сеть была развита значительно более. Наряду с этим в России имелись такие «медвежьи углы» из которых, как говорилось в русской пословице, «хоть три дня скачи, ни до чего не доскачешь»…
При этом надо иметь в виду еще и то обстоятельство, что в России двупутных линий было всего лишь около 20–25 %, между тем, как в других государствах Европы тот же процент колебался от 40 до 57 и даже выше. Наконец, русские железные дороги были вдвое и втрое беднее снабжены подвижным составом по сравнению с государствами Западной Европы.
Но кроме приведенных данных, важно также направление железнодорожных линий. В этом отношении характерной иллюстрацией могут служить данные о том, что в то время как на фронте от устья Немана до Дуная, протяжением в 2600 верст, со стороны России к границам подходили двадцать одна колея, с фронта Германии, Австро-Венгрии и Румынии, к тем же границам, подходило тридцать шесть колей, т. е. более чем в полтора раза.
В качестве рокадных линий, служащих для разного рода перегруппировок вдоль фронта, особенно резка была разница на Привислинском театре военных действий. Наши военные противники имели вдоль своих границ две сквозные двупутные линии, полукольцом охватывавшие русскую Польшу. Восточную же Пруссию связывало с остальной Германией пять железнодорожных переправ через Вислу с десятью на них колеями. Мы же на левом берегу реки Вислы совсем не имели рокадных линий, и только на правом берегу – сильную линию Вильна – Варшава – Люблин – Сарны. Неудивительно, что при таких условиях не только запаздывала мобилизация и сосредоточение русских войск к границам, но встречали большие затруднения и всякого рода стратегические перегруппировки в пределах фронта.
К числу невыгодных данных, тормозивших стратегическую работу Верховного главнокомандования, надо еще отнести факт разделения нашей действующей армии на два слишком самостоятельных фронта: Северо-Западный и Юго-Западный. При этом главнокомандующие фронтами являлись лицами слишком самостоятельными в пределах тех задач, которые им были указываемы. Так как компетенция их распространялась на весьма большие районы и на значительное количество войск, то естественно, что дававшиеся им задания могли быть формулированы только в слишком широких масштабах, чем и оставлялось излишне большое поле для личной самостоятельности названных генералов. При таких условиях, роль Верховного главнокомандующего, естественно, должна была как бы суживаться, чем значительно затруднялось проявление личного влияния на ход задуманной операции. От этого происходили иногда даже случаи извращения основной идеи выполнявшейся операции. К тому же, к сожалению, главнокомандующие фронтами далеко не всегда отличались инициативою, соответствовавшей их правам, и весьма часто не проявляли склонности оценивать требования Верховного, с общей точки зрения, предпочитая, в особенности при всякого рода перегруппировках, блюсти прежде всего интересы своего собственная фронта.
Положение осложнялось еще тем обстоятельством, что начальник штаба Верховного главнокомандующего не пользовался в оперативном отношении большим авторитетом ни среди подчиненных, ни в армии. Своим исключительным выдвижением сначала на пост начальника Генерального штаба, а затем – с началом войны – начальника штаба Верховного главнокомандующего, он был обязан почти всецело личному расположению к нему военного министра и особенно Государя, причем его неподготовленность к занятию ответственного поста начальника штаба Верховного была всем хорошо известна, не исключая и его самого.
– Вам лучше кого-либо известно, что я себя Мольтке не считал (по-видимому, имелся в виду старый [Х.] Мольтке,[32 - Мольтке (Старший) Хельмут Карл Бернхард фон (1800–1891). Германский военный деятель, граф (1870), германский генерал-фельдмаршал (1871), русский генерал-фельдмаршал (1872), военный теоретик. Окончил Берлинскую военную академию (1826). В 1836–1839 гг. – военный советник в турецкой армии; в дальнейшем – на штабных должностях в прусской армии, в 1858–1888 гг. – начальник прусского (с 1871 – имперского) Генерального штаба. Во время успешных войн Пруссии с Данией (1864), Австрией (1866) и Францией (1870–1871) – начальник Полевого штаба (фактически – главнокомандующий) при прусском короле Вильгельме I (с 1871 – германском императоре). В 1867–1891 гг. – член рейхстага от консерваторов. Наряду с О. фон Бисмарком и А. фон Рооном считается одним из основателей Германской империи. Оказал большое влияние на последующие поколения германских военных деятелей.] пользовавшийся в России большим уважением): на место не просился и уже пробовал уйти, дабы дать возможность взять более подходящего… – писал в феврале 1915 г. Н. Н. Янушкевич генералу Сухомлинову из Ставки.
Конечно, наличие вместо двух нескольких войсковых групп непосредственно подчиненных Верховному главнокомандующему исправляло бы указанный выше недостаток, ведя к сокращению масштаба задач, которые в этом случае давались бы каждой из групп в отдельности, а значит, и к усилению влияния главного руководителя войной на исполнение каждой операции. Но осуществление этой новой схемы управления встречало практически очень большие затруднения.
Разделение управления войсками при войне на западе на два почти самостоятельных фронта – германский и австро-венгерский – установилось в России с давних пор. Оно было, по-видимому, принято, в интересах освобождения Верховного главнокомандующего от излишних забот и ответственности, в тот период времени, когда Государь Император Николай II твердо выказывал намерение стать во главе действующих войск.
Тому, кто знал ревнивый и подозрительный характер царствовавшего Императора, а также был осведомлен в том недоверии, которое под влиянием Императрицы постепенно складывалось при дворе к приобретавшему все более значительную популярность Великому князю Главнокомандующему, трудно было настаивать на осуществлении мероприятий, которые делали бы фигуру Николая Николаевича еще центральнее, а еще более властной в армии.
Надо было соблюдать крайнюю осторожность, дабы не подать повода к разного рода инсинуациям, и без того усиленно сгущавшимся около Ставки под влиянием зависти и работы темных сил, нашедших себе приют в дворцовых покоях.
Таковы были условия обстановки на русском фронте, с которыми приходилось считаться в первый период войны.
Первые месяцы войны[33 - При чтении глав этой книги [посвященных мировой войне], достаточно иметь перед глазами обыкновенную географическую карту Европы. – Прим. Автора.]
1. Наступление в Восточную Пруссию. Влияние этого наступления на положение на Западном фронте
Всякая коалиционная война логически требует подчинения частных интересов каждого отдельного члена союза общим интересам всего союза. Подробным изучением вероятной обстановки, русский и французский генеральные штабы пришли к общему заключению, что, в случае войны с Центральными державами, Германия, по всей вероятности, сосредоточит свои главные силы на ее Западном фронте, для нанесения сокрушительного удара по французским войскам.
Французская армия являлась вооруженною силою, значительно превосходившей наши армии быстротой своей мобилизации и сосредоточения; поэтому она должна была расцениваться немцами в качестве вооруженной силы, наиболее для них опасной в начальный период войны. Угроза французского вторжения в западно-пограничную полосу Германии была для немцев тем более опасной, что названная полоса местности представляла собою район с богато развитой металлургической промышленностью, особенно ценной в условиях современной войны, которая требует обильного и безостановочного снабжения войск материальной частью и боевыми припасами.
С точки зрения Германии, являлось необходимым ценою каких угодно усилий, предупредить возможность вторжения в названный район неприятельских войск и вынести войну за пределы собственного государства, чтобы оградить страну от разорения и обеспечить возможность широкого пользования своей армии предметами отечественного производства.
К тому же нанесение первого, по возможности громового, удара по Франции, должно было затруднить установление ею союзных отношений с Англией, а психологическое значение победы на западе являлось не только ценным в смысле возбуждения энтузиазма в собственных войсках, но и с точки зрения воздействия на психику Италии и Румынии, как известно, уклонявшихся примкнуть к Германии и Австро-Венгрии.
Что касается России, то, в этом случае, Германия могла надеяться на то, что ее войска, медленно собирающиеся к границам, представится возможным задержать от вторжения в пределы Германии и Австро-Венгрии более быстрым наступлением армии последней на фронт Люблин – Холм и выставлением Германией особого заслона в Восточной Пруссии из местных войск и формирований военного времени. Такой план мог представляться генеральным штабам центральных держав тем более целесообразным, что, как это и оказалось впоследствии, противники России имели преувеличенное мнение о медленности русской мобилизации. Установив, таким образом, вероятность направления глазного удара германцев в начале войны на запад, Державы согласия не могли сомневаться в том, что характер его будет всесокрушающий.
Россия знала силу Германии; она изучила принципы ее военной доктрины и не могла сомневаться в крайней опасности для своей союзницы тевтонского нашествия. И морально, и по силе формальных обязательств, принятых на себя, Русская армия должна была придти своей союзнице на помощь, притянув часть германских сил на себя. Иначе… надо было предвидеть на Западе катастрофу!.. Единственное средство для предотвращения таковой заключалось в организации быстрого вторжения, возможно значительными силами, в пределы Восточной Пруссии. Такое вторжение больно ударяло по престижу не только немцев, но и их императора, для которых Пруссия не переставала быть родоначальницей германского военного могущества.
Сила и направление для русского наступления? Их указывали, как наиболее желательные, генералы [О.] Дюбай[34 - Дюбай Огюст (1851–1934). Французский военный деятель, дивизионный генерал (1903). Участник Франко-прусской войны (1870–1871). С началом Первой мировой войны – командир 1-й армии, во главе которой в августе 1914 г. участвовал в Пограничном сражении и Лотарингской операции. С марта 1916 г. – военный губернатор Парижа. После окончания мировой войны командовал войсками в Лотарингии, на Вогезах и в Эльзасе.] и [Ж.] Жоффр, последовательно стоявшие во главе французского Генерального штаба.
– Я буду считать себя вполне удовлетворенным, если наступление русских войск против Германии состоится с такими силами, которые способны были бы приковать к себе от 5-ти до 6-ти корпусов. – Так приблизительно формулировал свои пожелания первый из названных генералов на совещании, происходившем у нас в 1911 г. в Красном Селе.
– Чем глубже произойдет наступление русских войск в пределы Германии, тем решительнее оно отразится на общем положении дел, – говорил генерал Жоффр на союзных совещаниях 1912 и 1913 гг. Высказывалось при этом желание о наступлении из русской Польши на Алленштейн, и еще лучше – по левому берегу Вислы на Берлин. Но последнее в начале войны, по общей обстановке, являлось для России неосуществимым!..
Было бы, конечно, неправильно утверждать, что наступление в Восточную Пруссию не вызывалось собственными интересами России. Стратегические невыгоды границ русской Польши, глубоко вдававшейся между территориями Германии и Австро-Венгрии, при условии медленной готовности русских войск, заставляли желать выпрямления нашего первоначального развертывания войск путем занятия на севере Восточной Пруссии и выхода к Нижней Висле, а на юге – овладения восточной половиной Галичины. Сделать это надо было возможно скорее (по подсчетам русского Генерального штаба – в течение первых полутора месяцев войны), пока главная масса германцев будет отвлечена борьбою на западе, и, вследствие этого, главное командование их лишено будет возможности начать решительную переброску войск с запада на восток. Независимо от того, вторжение русских войск в Восточную Пруссию и Галичину выносило войну из пределов собственной страны, чем достигались также немаловажные результаты.
В соответствии с изложенным, по плану, разработанному русским Генеральным штабом еще в мирное время, две русские армии Северо-Западного фронта, в составе 9-ти армейских корпусов, находившихся под начальством генерала [Я. Г.] Жилинского,[35 - Жилинский Яков Григорьевич (1853–1918). Военный и государственный деятель, генерал от кавалерии (1910). В 1900–1903 гг. – генерал-квартирмейстер Главного штаба; в 1903–1904 гг. – 2-й генерал-квартирмейстер Главного штаба; в 1904–1905 гг. – начальник полевого штаба наместника на Дальнем Востоке Е. И. Алексеева (после отзыва Алексеева – в распоряжении военного министра до января 1906); в 1906–1907 гг. – начальник 14-й кавалерийской дивизии; в 1907–1911 гг. – командир 10-го армейского корпуса; с февраля 1911 по март 1914 г. – начальник Генерального штаба; с марта 1914 г. – командующий войсками Варшавского военного округа и Варшавский генерал-губернатор. С началом Первой мировой войны назначен главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. По итогам боев в Восточной Пруссии в сентябре 1914 г. снят со всех постов, переведен в распоряжение военного министра. В 1915–1916 гг. представлял русское командование в Союзном совете во Франции; осенью 1916 г. отозван в Россию; в сентябре 1917 г. уволен от службы за болезнью. После октября 1917 г. пытался выехать за границу, был арестован и расстрелян большевиками.] занимавшего в мирное время пост командующего войсками Варшавского военного округа, должны были вторгнуться в пределы Восточной Пруссии: 1-я армия, генерала [П. К. фон] Ренненкампфа[36 - Ренненкампф Павел Карлович фон (1854–1918). Генерал от кавалерии (1910), генерал-адъютант (1912). Участник Китайского похода (1900–1901). Во время Русско-японской войны (1904–1905) командовал Забайкальской казачьей дивизией и отрядом. Во время революции 1905–1907 гг. во главе правительственного отряда ликвидировал беспорядки, возникшие в Восточной Сибири. С 1913 г. – командующий войсками Виленского военного округа. В Первую мировую войну вступил во главе 1-й армии. Участвовал в Восточно-Прусской операции в августе – сентябре 1914 г. (позднее обвинен одним из главных виновников поражения русских армий в этом сражении, однако, его вина не была доказана). В сентябре 1914 г. во главе армии участвовал в Лодзинской операции; после того как германской группе генерала Р. Шеффера удалось выйти из окружения, по настоянию главкома армий Северо-Западного фронта генерала Н. В. Рузского, был отстранен от командования; состоял в распоряжении военного министра; с октября 1915 г. в отставке. Отказался служить в Красной армии; погиб в ходе красного террора в апреле 1918 г. в Таганроге.] – с востока и 2-я армия генерала [А. В.] Самсонова[37 - Самсонов Александр Васильевич (1859–1914). Генерал от кавалерии (1910). Участник Русско-турецкой (1877–1878) и Русско-японской (1904–1905) войн. В ходе последний командовал Уссурийской конной бригадой (март – сентябрь 1904), Сибирской казачьей дивизией (сентябрь 1904 – сентябрь 1905). Начальник штаба Варшавского военного округа (1906), наказной атаман Войска Донского (1907); Туркестанский генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа (1909). В начале Первой мировой войны командовал 2-й армией Северо-Западного фронта. В ходе Восточно-Прусской операции 1914 г. армия Самсонова потерпела поражение в битве при Танненберге, часть армии попала в окружение. Погиб при попытке выйти из окружения (по наиболее распространенной версии – застрелился).] – с юга. Первоначально, при движении вперед их разделяли Мазурские озера, но, обойдя таковые с севера и запада, обе армии должны были войти друг с другом в непосредственную связь. Со стороны Германии, как это выяснилось впоследствии, против них была оставлена 8-я армия генерала [М. фон] Притвица,[38 - Притвиц Максимилиан фон (1848–1917). Германский генерал-полковник (1913). С началом Первой мировой войны назначен командующим 8-й германской армией. После поражения у Гумбиннена – Гольдапа от 1-й русской армии П. К. Ренненкампфа предложил германскому верховному командованию отвести войска за Вислу и оставить Восточную Пруссию; в августе 1914 г. отстранен от командования, заменен генералом П. Гинденбургом; уволен в отставку.] в составе 4-х корпусов и нескольких отдельных дивизий и бригад.
Целью действий русских армий ставилось – нанесение поражения немецким войскам и отнесение их с севера – от Кенигсберга – и с запада от путей к Висле, иначе говоря, окружение с обоих флангов. В дальнейшем имелся в виду выход русских войск к нижней Висле, чем достигалось выгодное оборонительное положение на этом участке Вислы и значительное сокращение стратегического фронта, первоначально тянувшегося по рекам Нареву, Бобру и среднему течению реки Немана.
Такими действиями армии Северо-Западного фронта, к известной мере, закреплялось положение на правом фланге русского стратегического фронта, и создавалась возможность для переноса южнее названного участка русских операций на левый берег реки Вислы, о чем усиленно просило французское командование и каковое, в самом деле, являлось угрожающим в отношении Германии. С целью скорейшего воздействия на германцев названные армии Северо-Западного фронта были составлены из пограничных и ближайших к району действий корпусов. Этим достигалась, правда не без известных усилий, возможность перехода ими в наступление уже в начале третьей недели мобилизации.
С назначением Великого князя Николая Николаевича на пост Верховного главнокомандующего русскими действующими армиями, ему были подробно доложены все изложенные выше соображения, которые и встретили полное его сочувствие. Точное выполнение взятых на себя обязательств и скорейшая помощь нуждающемуся в ней союзнику – были настолько в характере Великого князя, что его согласие с предположениями Главного управления Генерального штаба не могло вызывать ни у кого сомнений. Тем не менее, Франция встретила объявление ей Германией войны с большим волнением и тревогой.
– Я умоляю (je supplie[39 - Прошу (фр.).]) Ваше Величество предписать вашим войскам немедленное наступление, – говорил на приеме, имевшем место 5 августа 1914 г., Императору Николаю II тогдашний французский посол [Ж.] M. Палеолог.[40 - Палеолог Жорж Морис (1859–1944). Французский политик, дипломат. С января 1914 по июль 1917 г. – посол Франции в России; способствовал вовлечению Российской империи в Первую мировую войну. В мае 1917 г. возвратился во Францию, продолжил работу в центральном аппарате МИДа. В 1917–1918 гг. отстаивал необходимость французской военной интервенции в Россию. В 1920–1921 гг. – генеральный секретарь МИДа. С 1921 г. в отставке.] Иначе французская армия рискует быть раздавленной.
Еще ярче беседа M. Палеолога с министром иностранных дел, которая происходила 26 августа и описана в его воспоминаниях.
– Ни Государь, ни Великий князь не забывают все, чем мы обязаны Франции, – сказал ему С. Д. Сазонов. – Вы можете быть убеждены, что мы сделаем все, чтобы помочь французской армии. Но, с точки зрения исполнения, затруднения очень велики. Генерал Жилинский, главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта, опасается за успех наступления русских армий в Восточную Пруссию, так как его войска еще очень разбросаны и обеспечение их продовольствием встречает большие затруднения. Генерал Янушкевич, начальник Генерального штаба, разделяет мнение генерала Жилинского и также сомневается в возможности наступления. Но генерал-квартирмейстер Ставки генерал Данилов с горячей убедительностью доказывает, что мы не в праве обрекать нашего союзника на гибель и что, не взирая на неизбежный риск предстоящей операции, мы все же обязаны незамедлительно перейти в наступление. Его мнение разделяется Великим князем, и я не удивлюсь, если данная операция уже началась.
И действительно, уже в первой своей директиве, отданной еще 10 августа, Верховный главнокомандующий русской действующей армией Великий князь Николай Николаевич, подтверждая первоначальные задачи, поставленные армиям Северо-Западного фронта, высказывал мнение, что, в виду острого положения на французском фронте, наступление армий Северо-Западного фронта могло бы начаться уже с 14-го дня мобилизации. Так как, однако, ведение данной наступательной операции относилось к обязанностям главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта, то окончательное определение времени и порядка выполнения изложенных в директиве предуказаний, оставлялось за генералом Жилинским. Принимая во внимание, что районы развертывания корпусов названных двух армий Северо-Западного фронта находились в некотором удалении от границы, генерал Жилинский предписал корпусам 1-й армии выступить с таким расчетом времени, чтобы одновременно перейти границу 17 августа, то есть на 18-й день мобилизации Русской армии, главным же силам корпусов 2-й армии указано было вступить на германскую территорию – 19 августа, т. е. на 20-й день мобилизации.
Так как мобилизация французской армии была объявлена только в ночь на 2 августа, то время перехода 1-й русской армии определяется 16-м днем французской мобилизации. Уже в день перехода границы армия генерала Ренненкампфа имела столкновение с германцами при Сталлупенене. Наши противники, потеряв несколько орудий, отошли в западном направлении.
19 августа в районе к северу от главной зоны наступления 1-й русской армии, у Каушена, разыгралось новое боевое столкновение. Наша конница атаковала одну из немецких ландверных[41 - Ландвер (нем. land – страна; wehr – оборона) – воинские части в Германии начала XX в. из военнообязанных запаса второй очереди.] бригад. В этом бою эскадрон Лейб-гвардии Конного полка, под командой ротмистра барона [П. Н.] Врангеля,[42 - Врангель Петр Николаевич (1878–1928). Русский военный и политический деятель, генерал-лейтенант (1918). Участник Русско-японской (1904–1905) и Первой мировой (1914–1918) войн. Один из главных руководителей Белого движения в годы Гражданской войны в России. В начале Первой мировой войны начальник штаба Сводно-казачьей дивизии, помощник командира Лейб-гвардии Конного полка по строевой части (с сентября 1914); командир 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска (с октября 1915); командир 2-й бригады (с декабря 1916), затем 1-й бригады (с января 1917) Уссурийской конной дивизии. В 1917 г. – временно командующий Уссурийской конной дивизии (январь); командующий 7-й кавалерийской дивизией (июль); командующий Сводным кавалерийским корпусом (июль – сентябрь). Участник Гражданской войны, с августа 1918 г. в Добровольческой армии; начальник 1-й конной дивизии (с августа); командир 1-го конного корпуса (с ноября); командующий Кавказской Добровольческой армией (с декабря). Командующий Кавказской армией ВСЮР (май – декабрь 1919); командующий Добровольческой армией (декабрь 1919 – январь 1920). После расформирования Добрармии – в распоряжении Главкома ВСЮР. В феврале 1920 г. из-за разногласий с генералом А. И. Деникиным уволен в отставку; после отставки Деникина в марте 1920 г. назначен Главкомом ВСЮР. В апреле – ноябре 1920 г. – правитель Юга России и главнокомандующий Русской армии. Под его руководством в Крыму были разработаны проекты ряда реформ, касающихся разных сфер жизни. В эмиграции в 1924 г. создал Русский общевоинский союз (РОВС), объединивший большинство участников Белого движения в эмиграции. В 1928 г. скоропостижно скончался в Брюсселе.] – будущего вождя «белого» движения, в конном строю доблестно атаковал неприятельскую батарею, внезапно наскочив на ее стрелявшие орудия.
Южнее конницы, на правом фланге главных сил той же армии, часть пехоты ввязалась в бой с частями 1-го германского корпуса к северо-востоку от Гумбиннена. Бой принял особенно упорный характер на следующий день 20 августа, когда в дело с обеих сторон были введены главные силы 8-й германской и 1-й русской армий. К вечеру на некоторых участках гумбинненского поля сражения обозначилось немецкое отступление, которое, как выяснялось впоследствии, приняло с наступлением темноты общий характер. Немцы отходили на запад, стремясь, по поступившим донесениям, уйти за Вислу.
Одержав, таким образом, в период времени с 17 по 21 августа над немцами ряд успехов и принудив их к отступлению, генерал Ренненкампф, однако, задержал свое дальнейшее наступление, ссылаясь на усталость войск и в ожидании подхода второочередных частей. В дальнейшем стянув свои корпуса ближе к правому флангу, он приостановил свое наступление и обратил свое преимущественное внимание на крепость Кенигсберг. Вследствие такого бездействия германцы получили возможность уйти от преследования и оказались свободными в своих дальнейших решениях.
В то же время 2-я русская армия генерала Самсонова, запоздав несколько своим наступлением и опасаясь упустить отходившего перед генералом Ренненкампфом противника, стала забирать все более к западу, имея в виду чрезвычайно трудными форсированными маршами перехватить пути немцев к переправам на нижней Висле. В действительности же эта армия только растягивалась и все более отдалялась от 1-й армии, продолжавшей после трехдневной остановки, несмотря на энергичное вмешательство Великого князя, лишь очень медленно свое дальнейшее наступление. В результате таких действий, вместо постепенного сокращения фронта Северо-Западных армий и сжатия ими немецких войск 8-й армии в полукольцо, корпуса 2-й армии расползлись веером и между внутренними флангами 1-й и 2-й армий образовался значительный разрыв.
Эта обстановка, раскрытая германскими авиаторами, послужила основанием для составления нашим противником нового плана действий. Воспользовавшись хорошо развитою сетью железных дорог и постепенной потерей соприкосновения войск 1-й русской армии с быстро отходящими немецкими колоннами, новое командование 8-й германской армией сумело сосредоточить против корпусов 2-й русской армии генерала Самсонова значительным силы и окружить ими два с половиной корпуса этой армии в лесах севернее шоссе Нейденбург – Вилленберг. 30 августа для этих корпусов надвинулась всем известная катастрофа…
Легко ли далась победа нашему военному противнику? Вот несколько выписок из воспоминаний о данной операции генерала [Э.] Людендорфа:[43 - Людендорф Эрих (1865–1937). Германский генерал пехоты. В начале Первой мировой войны – заместитель начальника штаба 2-й немецкой армии под командованием К. фон Бюлова; в августе 1914 г. назначен начальником штаба 8-й германской армии, которая вела бои с русскими армиями в Восточной Пруссии; вместе с командующим армией П. фон Гинденбургом сумел нанести поражение русским войскам в ходе Восточно-Прусской операции; с августа 1916 г. после назначения Гинденбурга начальником германского Полевого Генерального штаба получил должность генерал-квартирмейстера. Автор концепции «тотальной войны», изложенной в книге «Тотальная война» (1935).]
«Сомнительно, даст ли противник нам время выполнить наши намерения!..»
«Армия генерала Ренненкампфа вызывала во мне большое нервное напряжение!..»
«Мощная армия генерала Ренненкампфа угрожающей грозовой тучей стояла на северо-востоке. Ей стоило только нажать на нас, и мы были бы разбиты…»
Общеизвестно, напомню я от себя, что «победу от поражения часто отделяет едва уловимая грань».
По предложению, кажется, генерала Людендорфа, решительный бой 29 августа, завершившийся окружением наших войск, приобрел в Германии наименование сражения у Танненберга. Мне кажется, что в ходе исторических событий одно из лучших назначений «времени» – сглаживать и предавать забвению былые недоразумения, тем более, если они воскрешаются с недостаточной точностью. Известная в истории битва, ответом на которую должна была служить самсоновская катастрофа, хотя и происходила близ Танненберга свыше 500 лет тому назад, но более известна под именем Грюнвальдской битвы,[44 - Грюнвальдская битва 15 июля 1410 г. (в немецкой литературе – битва под Танненбергом) – решающее сражение «Великой войны» 1409–1411, в ходе которого объединенные польско-литовско-русские войска разгромили войска Тевтонского ордена.] самое же селение Танненберг не входило в район боевых действий, разыгравшихся в 1914 г., и находится только вблизи этого района.
Читатель, надеюсь, не поставит мне в вину, что в настоящей книге я воздержусь от подробного описания военных действий и их оценки. Если бы он все же заинтересовался ознакомлением с моим пониманием событий первого периода войны, то свое желание он легко мог бы осуществить, прочтя мою книгу «Россия в мировой войне».[45 - Данилов Ю. Н. Россия в мировой войне 1914–1915 гг. Берлин, 1924. 399 с.] Здесь же я ограничусь обрисовкой событий этой войны лишь настолько, насколько в них проявлялась личность русского Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича и его влияние на общий ход войны, веденной сообща Державами согласия.
Один из известных французских журналистов Людовик Нодо,[46 - Нодо Людовик. Французский военный журналист. Автор книги «Письма о войне с Японией» (российское издание – 1906). Перед началом Первой мировой – петербургский корреспондент издания «Journal».] по поводу только что упомянутой книги моей, высказался о действиях русских армий в первый период войны, в таких выражениях:
«Rendons ? nos allies l’hommage qui leur est du, car l’un des element de notre victoire fut leur deb?cle».[47 - Наши союзники должны отдать им дань, потому что часть нашей победы была их фиаско (фр.).]
В Англии весьма видный современный государственный деятель сэр [У.] Черчилль,[48 - Черчилль Уинстон Леонард Спенсер (1874–1965). Британский государственный и политический деятель, военный, журналист, писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1953). В 1896–1898 гг. – служил в Индии; участвовал в военных действиях против Судана; военный корреспондент во время Англо-бурской войны (1899–1902). В 1900 г. начал политическую карьеру; в 1906–1908 гг. – заместитель министра колоний, в 1908–1910 гг. – министр торговли, в 1910–1911 гг. – министр внутренних дел; с 1911 г. – военно-морской министр. В годы Первой мировой войны был одним из инициаторов Дарданелльской операции (1915), после неудачи которой подал в отставку. В 1917–1918 гг. – министр военного снабжения; в 1919–1921 гг. – военный министр и министр авиации; с 1924 г. (до конца жизни) – депутат парламента от консерваторов; в 1924–1929 гг. – министр финансов. С началом Второй мировой войны с сентября 1939 г. – военно-морской министр; с мая 1940 по июль 1945 г. – премьер-министр коалиционного правительства; в 1951–1955 гг. – вновь премьер-министр.] в своих блестящих мемуарах о войне, которую он близко переживал в качестве морского министра, отзывается о жертвенности и значении русского наступления следующим образом:
«В гигантских и страшных боях на полях Восточной Пруссии пал цвет русской армии. Но результаты ее вторжения были использованы в решительную минуту. Нервы германского Генерального штаба не выдержали!»
В этих признаниях наших союзников гордость Русской армии и ее утешение. Исторически со стороны Держав согласия было бы несправедливо говорить о победе французов на Марне,[49 - Битва на Марне – крупное сражение между германскими и англо-французскими войсками, состоявшееся 5–12 сентября 1914 г. на реке Марна. Закончилось поражением германской армии. Результатом битвы стал срыв стратегического плана наступления германской армии, согласно которому предполагалась быстрая победа на Западном фронте и вывод Франции из войны.] разбившей расчеты Германии на быстрый успех, не вспомнив благодарно о жертвенности и не почтив памяти русских героев, положивших свою жизнь и проливших свою кровь на полях сражения в Восточной Пруссии. И наоборот, – в нашей печали о жертвах и неудаче Восточно-Прусского похода, закончившегося кошмарной катастрофой «30 августа», нельзя не вспомнить утешительно о Марне.
В самом деле. Тревожные известия о положении дел в Восточной Пруссии заставили немецкую главную квартиру немедленно после боев на реке Самбре начать переброску двух корпусов (Гвардейского резервного и 11-го) к одной кавалерийской дивизии (8-й), с Западного фронта на восток. Переброске этой придан был спешный характер, ибо она вызывалась стремлением вернуть обратно Восточную Пруссию и остановить начавшуюся в этой провинции панику населения. Приходилось поэтому снимать войска в зависимости от степени удобства и скорости посадки их на железную дорогу. Этим и должно объяснить, почему выбор пал на корпуса, входившие в состав правофланговых армий, несмотря на исключительную важность той задачи, которую должны были выполнить именно эти армии: сыграть роль ударного молота по левому обходному флангу французов.
Значительное ослабление названных армий естественно должно было привести к ослаблению этого удара и к необходимости сокращения его размаха. Первоначально крайним направлением войск армии генерала [А.] фон Клука[50 - Клук Александр фон (1846–1934). Германский военачальник, генерал-полковник. С началом войны назначен командующим 1-й армией; при вторжении во Францию действовал на крайнем правом крыле германских войск. Считался одним из самых успешных и талантливых военачальников германской армии; во время битвы на Марне (сентябрь 1914) отразил попытки прорыва французской армии и обеспечил фланг немецкого фронта. В сражении на Эне (сентябрь 1914) остановил наступление франко-английских сил. Находился на Западном фронте до марта 1915 г., когда оставил армию по ранению; с октября 1916 г. в резерве. Автор воспоминаний «Наступление на Париж и сражение на Марне» (1920).] было направление на Амьен, куда и продвинулась в конце августа конница генерала [Г. фон] Марвица.[51 - Марвиц Георг дер фон (1856–1929). Германский военный деятель, кавалерийский генерал. С началом Первой мировой войны на Западном фронте, начальник 2-го Высшего кавалерийского командования (11-го кавалерийского корпуса); с декабря 1914 г. – на Восточном фронте, командир 38-го резервного корпуса; с декабря 1915 г. командир 6-го армейского корпуса на Восточном фронте; в июле 1916 г. во время Брусиловского прорыва стоял во главе группы в составе 1-й австро-венгерской армии; с декабря 1916 г. на Западном фронте, командующий 2-й армией на Сомме; с сентября 1918 г. – командующий 5-й армией. В январе 1919 г. вышел в отставку.] Но, достигнув в своем движении на юго-запад реки Авр, пехотные колонны 1-й немецкой армии вдруг круто повернули на юг, a затем на юго-восток, все отчетливее оставляя Париж – столицу и сердца Франции – вне зоны своего наступления.
Распоряжение об отправке двух корпусов на восток в наиболее решительные дни развертывавшейся на западе грандиозной операции немцев, в силу своей неожиданности и спешности, – могло ли оно кроме ослабления силы удара и сокращения его фронта не отразиться «психологически» на настроении германских войск и их начальников? Не тут ли следует искать зарождения того морального перелома, о котором упоминает Черчилль в своих воспоминаниях? Не тут ли свершился излом их воли к победе?.. Кто знает!.. Таковы были события, по времени предшествовавшие Марнскому сражению, которое победоносно закончилось для французов.
Идея организации молниеносного удара против Франции, принадлежавшая талантливому начальнику германского Генерального штаба [А.] фон Шлиффену,[52 - Шлиффен Альфред фон (1833–1913). Граф, германский военный теоретик, генерал-фельдмаршал (1911). В качестве офицера Генштаба участвовал в Австро-прусской войне (1866) и Франко-прусской войне (1870–1871). В 1891–1905 гг. – начальник германского Генерального штаба; на этом посту большое внимание уделял улучшению подготовки офицеров Генштаба. В своих военных трудах развивал теорию окружения и уничтожения противника путем сокрушительного удара по его флангам с последующим выходом в тыл. Наибольшую известность получил его «План Шлиффена» («План закрывающейся двери») составленный в 1904 г. Он предусматривал военную кампанию против Франции длительностью всего 39 суток, с последующий разворотом всех сил на Восток, против Российской империи. Оказал большое влияние на формирование военной доктрины Германии в Первой и Второй мировых войнах.] оставлявшая затем возможность массовой переброски германских войск против России, разбилась о первоначальные успехи русского восточно-прусского наступления и отпор, данный нашими союзниками на полях Марны. В этих фактах идейная связь между Восточной Пруссией и Марной, – двумя операциями, выполненными по директивам двух генералиссимусов, Великого князя Николая Николаевича и генерала (ныне маршала) Жоффра, хотя и не с одинаковыми тактическими результатами.
В результате катастрофической неудачи, понесенной русскими войсками в Восточной Пруссии, генерал Самсонов покончил свою жизнь самоубийством; со своей же стороны Великий князь Николаи Николаевич принял решение о немедленном отчислении от командования фронтом и армией генералов Жилинского и Ренненкампфа, проявивших недостаточную распорядительность и непонимание общей обстановки. Однако решение Верховного было предупреждено шифрованной телеграммой Императора Николая II, полагавшего соответственным возвращение генерала Жилинского на его прежнюю должность варшавского генерал-губернатора и назначение генерала Ренненкампфа, окружавшего себя придворными любимчиками и через них снискавшего особое благоволение Императора – главнокомандующим армиями Северо-Западного фронта. Телеграмма эта вызвала в Ставке, конечно, не малое смущение и из создавшегося положения вышли – отчислением генерала Жилинского в распоряжение, если не изменяет моя память, военного министра, и оставлением генерала Ренненкампфа на его прежнем месте. Это было то наибольшее, что возможно было сделать при обстановке того времени и что ярко свидетельствует о том трудном положении в пользовании своими правами, в которое был поставлен в действительности русский Верховный главнокомандующий!
Читатель хорошо понимает, что для Великого князя было совсем не трудно на этом случае показать свою способность уйти с поста Верховного; гораздо более самопожертвования требовалось примириться с этими условиями и работать в них, надеясь принести пользу России.
2. Неожиданный подарок союзникам наших моряков
Теперь уже не может быть секрета ни для кого, что на германском крейсере «Магдебург», который в конце августа 14-го года сел на мель у острова Оденсгольма, нашими водолазами был найден секретный радиотелеграфный код германского флота. Книга была сфотографирована и копия, по приказанию Великого князя, переслана британскому адмиралу [Д. Р.] Джеллико,[53 - Джеллико Джон Рашуорт (1859–1935). Граф, британский адмирал флота (1919). Участвовал в колониальных войнах против Египта (1882) и Китая (1900). С 1913 г. – 2-й морской лорд. Во годы Первой мировой войны в 1914–1916 гг. – главнокомандующий Большим флотом, которым руководил в Ютландском сражении (1916). С декабря 1916 до конца 1917 г. – 1-й морской лорд. Инициатор активной борьбы с германским подводным флотом. С 1920 г. – губернатор Новой Зеландии.] который стоял во главе эскадр, долженствовавших противиться проявлению всякой жизни со стороны германского военного флота. Последние, кроме общей задачи прикрытия всей страны со стороны морского побережья, должны были, при сохранении идеи направления главного удара на запад против Франции, стремиться к достижению еще других весьма существенных задач: во-первых, по овладению Фландрским побережьем, что вызывалось необходимостью надежного прикрытия правого фланга германских армий, наступавших через Бельгию, и во-вторых, по затруднению перевозки английских войск на материк.
Так как, однако, германский флот, имевший своей базой устье Эльбы, в силу своей недостаточной численности, не мог рисковать встречей в море со всем британским флотом, то для него являлось чрезвычайно ценным условие внезапности, которое одно могло обеспечить возможность благоприятной встречи с неприятелем. В самом деле, только внезапность появления германского флота или его частей, в том или другом районе морского театра, могла дать возможность встретиться германским боевым судам не со всем враждебным ему флотом, а с его отдельными частями, равно произвести неожиданную бомбардировку или нападение на пункты английского побережья, или выполнить какую либо другую боевую операцию, могущую болезненно отозваться на общественном настроении английского народа. Этой-то внезапности германский флот, благодаря русскому подарку англичанам, и был лишен на все время войны. Перехватывая германские радио, англичане получали возможность заранее знать о выходе в море из своего убежища немецких морских сил, равно об их составе и предполагаемых целях их действий.
Благодаря изобретению русским же моряком особого прибора, получалась даже возможность определять место нахождения того судна, с которого было отправлено перехваченное радио. Помощь, оказанная русскими моряками своим западным союзникам, была неоценима, и адмирал Джеллико счел своей обязанностью сообщить русскому морскому командованию, что британский флот никогда не забудет той услуги, которая была ему оказана русским флотом.
Всякое перехваченное германское радио немедленно передавалось в Лондон в адмиралтейство, где по рассказам сведущих лиц,[54 - Статья А. [И.] Бенклевского «Русский подарок Англии». – Прим. автора.] имелась особая комната «№ 40», в которой работали специалисты, расшифровывавшие полученное сообщение и переводившие его на английский язык. Главным руководителем этих работ был известный лингвист эдинбургский профессор А. Ивинг, получивший широкую известность в английском обществе, как лицо, оказывавшее английскому народу большие услуги во время войны. Никто ведь не знал, каким образом добывались те ценные данные, которые выходили из комнаты «№ 40», и получение которых приписывалось тайному «изобретению» почтенного профессора! Лишь немногие лица в течение войны были осведомлены о том, что о всех главных выходах и предстоящих действиях немецкого флота англичане узнавали от самих же немцев, которые пользовались радиотелеграфными сообщениями весьма широко, будучи уверены в их безусловной секретности.
3. Вторжение русских армий в Галичину
Несколькими днями позднее вторжения русских армий Северо-Западного фронта в Восточную Пруссию, по директиве русского Верховного главнокомандующего, приступили к выполнению своих первоначальных боевых задач, предусмотренных еще в мирное время, четыре армии Юго-Западного фронта, в составе 16-ти армейских корпусов. По существовавшим предположениям, эти армии могли встретиться с 12–13 австро-венгерскими корпусами, развертывавшимися в Галичине. В соответствии с этими данными обстановки, целью действий Юго-Западного фронта, находившихся под начальством генерала [Н. И.] Иванова,[55 - Иванов Николай Иудович (1851–1919). Военный деятель, генерал-адъютант (1907), генерал от артиллерии (1908). Участник Русско-турецкой (1877–1878) и Русско-японской (1904–1905) войн. Во время Первой мировой войны главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта (июль 1914 – март 1916). Под его командованием русские войска одержали победу в Галицийской битве (август – сентябрь 1914). В марте 1916 г. снят с поста командующего фронтом, назначен членом Государственного совета и переведен в Ставку (состоял генерал-адъютантом при Императоре). 27 февраля 1917 г. во время начавшейся революции назначен командующим войсками Петроградского военного округа, направлен с войсками в Петроград (до города не дошел); после отречения Николая II был арестован и доставлен в Петроград; находился под следствием. После освобождения в конце 1917 г. уехал в Киев. Участник Белого движения; в октябре 1918 г. по предложению донского атамана генерала П. Н. Краснова возглавил Южную армию. Умер от тифа.] занимавшего в мирное время пост командующего войсками Киевского военного округа, ставилось поражение неприятельских вооруженных сил, сосредоточенных в упомянутом уже выше пограничном районе, имея в виду воспрепятствование отходу этих сил на юг за реку Днестр и на запад к Кракову. Иначе говоря – имелось в виду их окружение с обоих флангов в местности к северу от Карпатского горного хребта. Русские армии Юго-Западного фронта должны были перейти границу двумя группами: со стороны русской Польши, с фронта Люблин – Ковель на юг, и со стороны правобережной Украины, с фронта Луцк – Проскуров, на запад. Главный удар возлагался на эту последнюю группу; поэтому на состав и ускорение готовности этих армий, которые ее составляли (3-й и 8-й), было обращено особое внимание. Таким образом, армии, образовавшие северную группу Юго-Западного фронта (4-я и 5-я), были составлены из войск, располагавшихся в мирное время внутри страны и потому несколько запаздывавших в своем прибытии в пограничный район. Исключение составляли только два местных корпуса, вошедших, разумеется, также в состав названной группы и игравших роль войск прикрытия. Данным обстоятельством воспользовалось австрийское командование, решившее быстрым вторжением с юга в пределы русской Польши предупредить русское наступление и разбить незакончившую своего сосредоточения северную группу армий Юго-Западного фронта, прежде чем на театре военных действий скажется наступление 3-й и 8-й армий. В результате такого решения, положение северной группы Юго-Западного фронта оказалось к 30 августа 1914 г., т. е. ко времени обозначившегося неуспеха наступления армий Северо-Западного фронта в Восточную Пруссию, крайне тяжелым.
Войска 1-й австрийской армии генерала [В.] Данкля,[56 - Данкль Виктор фон Красник (1854–1941). Граф, генерал-полковник. С началом Первой мировой войны – командующий 1-й армией; командовал армией в Галицийской битве; в районе Красника во встречном сражении с 4-й русской армией заставил ее отступить к Люблину (за эту победу получил графский титул «граф фон Красник»). После общего поражения австрийцев в Галицийской битве вынужден был отступить. С 9-й германской армией участвовал в Варшавско-Ивангородской операции. В мае 1915 г. после вступления в войну Италии назначен начальником обороны Тироля; руководил австро-венгерскими войсками, развернутыми в Трентино; с марта 1916 г. – командующий 11-й австрийской армией, развернутой в Южном Тироле; в мае 1916 г. вместе с 3-й армией участвовал в наступлении в Трентино. С декабря 1918 г. в отставке.] после ряда встречных боев, устремились на правофланговую 4-ю русскую армию и под Люблиным стали окружать ее с обоих флангов. С левого берега реки Вислы к австрийцам был притянут германский корпус генерала [Р. фон] Войрша,[57 - Войрш Ремус фон (1847–1920). Германский военачальник, генерал-фельдмаршал (1917). Участник Австро-прусской (1866) и Франко-прусской (1870–1871) войн. В 1911 г. вышел в отставку после 45 лет службы. С началом Первой мировой войны возвращен на службу; с августа 1914 г. – командир Силезского ландверного корпуса (постоянно использовался командованием для поддержки австро-венгерских войск); с ноября 1914 г. по 31 декабря 1917 г. – командир развернутой на базе ландверного корпуса армейской группы «Войрш»; в 1917 г. после фактического прекращения боевых действий на Восточном фронте и расформирования группы ушел в отставку.] а на правом фланге войскам Данкля удалось 1 сентября прорваться в стыке между 4-й и 5-й русскими армиями. Заняв железнодорожную станцию Травника на линии Люблин – Холм, австрийцы этим своим положением прервали ближайшую железнодорожную связь 4-й армии с остальными армиями Юго-Западного фронта. В то же время в районе соседней слева 5-й армии произошел весьма упорный и кровопролитный бой у Томашова с войсками 4-й австрийской армии генерала [М.] Ауффенберга,[58 - Ауффенберг Мориц фон Комаров (1852–1928). Барон, австро-венгерский военный деятель, генерал пехоты (1910). В 1911–1912 гг. – военный министр. С началом Первой мировой войны – командующий 4-й австрийской армией; за победу над русскими войсками в сражении при Комарове удостоен титула барона Комаровского. В ходе Галицийской битвы (август – сентябрь 1914) потерпел поражение в сражении при Раве-Русской. В октября 1914 г. отстранен от командования; в 1915 г. обвинен в неготовности Австро-Венгрии к войне, уволен из армии, содержался под арестом.] наступавшими восточнее армии генерала Данкля и уступом назад по отношению к ней. Австрийцы называют этот бой боем у Комарова и император Франц-Иосиф[59 - Франц Иосиф I (1830–1916). Император Австрийской империи и король Богемии (с 1848), король Венгрии (с 1848), глава двуединого государства – Австро-Венгерской монархии (с 1867). В 1871 г. признал провозглашение Германской империи; в 1879 г. заключил союзный договор с Германией, ставший основой для создания Тройственного союза в 1882 (впоследствии Четверной союз). Благодаря поддержке Германии добился усиления влияния на Балканах в ходе Русско-турецкой войны (1877–1878). Проводил агрессивную политику на Балканах; в 1908 г. аннексировал Боснию-Герцеговину, что привело к усилению разногласий с Российской империей и открытому противостоянию с Сербией; в конечном счете обострение отношений на Балканах привело к началу Первой мировой войны и последующему развалу Австро-Венгерской империи.] наградил генерала Ауффенберга за его боевые успехи титулом графа Комаровского. В результате этого боя 5-й русской армии действительно пришлось начать отвод своих корпусов за реку Буг. Трудное положение северной группы армий Юго-Западного фронта могло быть еще выправлено быстрым сближением с нею 3-й и 8-й русских армий, наступавших с востока. Но генерал [Н. В.] Рузский,[60 - Рузский Николай Владимирович (1854–1918). Военный деятель, генерал-адъютант (1914), генерал от инфантерии (1909). Участник Русско-турецкой (1877–1878) и Русско-японской (1904–1905) войн. В начале XX в. принимал участие в разработке уставов и наставлений, автор «Полевого устава» (1912). Помощник командующего войсками Киевского военного округа (с 1912). С началом Первой мировой войны – командующий 3-й армией Юго-Западного фронта. С августа 1914 г. – главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта, член Государственного (с марта 1915 г.) и Военного (с мая 1915 г.) советов. В августе – декабре 1915 г. и августе 1916 г. – апреле 1917 г. – главнокомандующий армиями Северного фронта; в июле – августе 1916 г. – командующий 6-й армией. Председатель Всероссийского общества памяти воинов Русской армии (с 1916). Был первым среди офицеров, кавалером ордена Святого Георгия в Первую мировую войну и одним из четырех генералов, награжденных тремя его степенями. Принял активное участие в давлении, оказанном командующими фронтами на Николая II, с целью побудить отречься его от Престола. В апреле 1917 г. покинул пост главнокомандующего армиями Северного фронта и уехал лечиться в Кисловодск. В сентябре 1918 г. взят в заложники Кавказской Красной армией, расстрелян в Пятигорске.] в руках которого временно было объединено руководство боевыми действиями этих армий, подводя их к 29 августа на фронт Львов – Галич, решил на некоторое время приостановить дальнейшее движение вверенных ему войск, имея в виду разведку львовских укреплений, о силе и значении которых у нас, к сожалению, существовали преувеличенные сведения.
Для полноты характеристики того неблагоприятного положения, в котором оказались русские вооруженные силы, необходимо еще отметить, что очерченная выше обстановка на Юго-Западном фронте сложилась как раз к тому времени (конец августа), когда на Северо-Западном фронте обе наши армии 1-я и 2-я, были парализованы тяжкой «самсоновской трагедией». В результате поражения войск 2-й русской армии генерала Самсонова, весь Наревский фронт по существу оказывался открытым для вторжения через него с севера из Восточной Пруссии в русскую Польшу германцев, к которым, как читателю уже известно, спешно подвозились подкрепления с Западного фронта. При успехе этого наступления, немецкие войска могли создать угрозу сообщениям северной группы Юго-Западного фронта, проходившим с фронта Люблин – Ковель, через ту же русскую Польшу.
При всех описанных выше условиях, от Великого князя Русского Верховного главнокомандующего потребовалось много выдержки и твердости духа, чтобы не поддаться влиянию неблагоприятных факторов и с достоинством вывести русские армии на путь решительной победы над австрийцами. В этой победе была лучшая развязка всего положения. В соответствии с этим, русской Ставкой были, прежде всего, приняты решительные меры к непосредственному усилению войск 1-й русской армии. С этой целью в состав названной армии были последовательно направлены, в виде подкреплений, три корпуса, снятых с других направлений, и несколько второочередных дивизий, которые в общем усилили эту армию на 9 1/2 пехотных дивизий. Так как, с подходом всех этих частей, состав 4-й армии должен был увеличиться до 6-ти корпусов с несколькими второочередными дивизиями, то, для удобства управления, войска были подразделены на две армии (9-ю и 4-ю), во главе коих поставлены твердые и спокойные начальники.
Вместе с тем Великим князем было послано категорическое указание генералу Рузскому: продолжать безостановочно дальнейшее наступление, «развивая своим правым флангом наступательные действия в обход Львова с севера», и пуще всего «не допускать переброски противника от Львова против северной группы русских войск». Наконец, особым обращением Верховного главнокомандующего, Великий князь Николай Николаевич призвал все войска Юго-Западного фронта к полному напряжению сил. Согласно приказа, отданного 31 августа, войска должны были в кратчайший срок перейти в наступление, а в тех районах, где таковое наступление сказывалось невозможным, они должны были удерживать занятые ими позиции «до последнего человека». Результаты изложенных мер и твердо выраженной воли о необходимости достигнуть победы стали сказываться в течение ближайших же дней.
Уже 4 сентября наступление трех армий северной группы Юго-Западного фронта (армии 9-я, 4-я и 5-я) приняло более общий характер. К сожалению, не вполне согласованными с общей мыслью всей операции распоряжениями генерала Иванова первоначальная идея воспрепятствования отходу значительных сил на Краков была извращена, и армия генерала Данкля успела уйти за реку Сан.
С развитием дальнейшего наступления 3-й и 8-й русских армий, в наши руки в начале сентября перешел Львов, за ним – Галич. К северу от Львова 12 сентября взята были укрепленная позиция у Равы-Русской, с падением которой прекратилось шестидневное упорное сопротивление, оказывавшееся австрийцами на весьма сильной Городокской позиции, занятой австрийцами западнее Львова, Вместе с тем открылись для удара русских войск пути отхода той группы австрийцев, которая вторглась в русскую Польшу с юга, и таким образом заколебался весь австрийский фронт.
Свыше сорока дивизий, сбиваясь в кучу и обнажая пути в Венгрию и Буковину, спешили уйти за реку Сан и Вислоку, бросая оружие и сдаваясь массами в плен. Военная мощь двуединой Дунайской монархии перестала существовать. Австрийские славяне, недовольные наложенным на них Габсбургами игом, получили значительный толчок к развитию у себя сепаратных течений; что же катается австро-венгерской армии, то, хотя после перенесенного разгрома ее и удалось возродить частично, но она была лишена уже навсегда способности самостоятельно вести войну, требуя все большей и большей помощи в ее операциях со стороны германских армий.
Направлением всех свободных русских сил против Австро-Венгрии весьма отчетливо выявилась способность Великого князя Николая Николаевича правильно оценивать обстановку, a успех его твердого слова, обращенного к войскам, свидетельствовал о том доверии, которое эти войска питали к его распоряжениям.
4. Русская армия на Висле в октябре 1914 г
Наступление по левому берегу реки Вислы против Германии всегда входило в предположения русской Ставки. Об этом движении, как уже знает читатель, мечтал как о наиболее желательном для французов и генерал Жоффр. Но перенос военных действий на левый берег реки Вислы намечался русским Генеральным штабом лишь в результате удачного разрешения первоначальных наступательных задач в Восточной Пруссия и в Галичине. С выходом русских войск к нижней Висле и с утверждением их в Галичине, наступление это могло рисоваться в виде переброски значительной массы русских войск через Вислу по постоянным мостам, имевшимся в Варшаве и Ивангороде, и движения их в пространстве между нижней Вислой и Судетскими горами через Познань и Силезию в самое сердце Германии. В этом движении, конечно, должны были принять участие все вооруженные силы России, почему оно представлялось исполнимым лишь по прибытии на Вислу войск из азиатских округов. При этом левый фланг такого обширного фронта мог получить опору в славянских землях Австро-Венгрии, лежащих по ту сторону Судетского хребта; самое же операционное направление должно было пересекать польские провинции Силезию и Познань, в которых мы могли также рассчитывать поднять волну освободительного движения. Правда, при наступлении русских вооруженных сил но левому берегу реки Вислы, армии их должны были встретить на своем пути две германские крепости Познань и Бреславль, а на фланге они оставляли у себя австрийскую крепость Краков, но, при массовом характере нынешних армий, овладение крепостями сравнительно легко достигается победою этих армий над противником в поле.
Обстановка, сложившаяся в действительности к середине сентября, не была, однако, столь выгодной, как это предполагалось: Восточная Пруссия, связанная с внутренними областям Германии рядом сильных железнодорожных линий, осталась в руках нашего военного противника – Германии, а в Галичине австро-венгерские войска, хотя и были разбиты, но все же им удалось отступить в направлении на Краков и избежать уничтожения.
