скачать книгу бесплатно
Зовет ее к себе хозяин дорогой
И гладит холку теплою рукой.
А дома все семейство за столом,
И полон дом покоем и теплом.
Проснулся пес, глаза открыть не хочет.
Холодный дождь седую морду мочит…
«Моя собака спит в лесу…»
Моя собака спит в лесу,
И очень долго спит.
Над ней две сосенки растут,
И вечность шелестит.
Трава над ней, и снег над ней,
И много долгих дней,
И ночи темные над ней,
А ей не холодней.
Куда сбежал ты, где твой след,
В которой стороне?
А песик шепчет мне в ответ:
«Ко мне!
Ко мне, ко мне, хозяин мой!
Давно пора домой!»
«Слишком мало собаки живут…»
Слишком мало собаки живут.
Не успеешь к ним сердцем прижаться,
Как приходит пора расставаться.
Время коротко, боги не ждут.
Принимает бесхитростный рай
Их собачьи наивные души.
Там архангелы гладят им уши
Под неслышимый радостный лай.
Там их кормят невиданным кормом.
Там их славят невидимым хором.
Слишком мало собаки живут,
Потому что, наверное, любят
Слишком сильно. И если уж люди
Призовутся на праведный суд —
Их от ада собаки спасут.
Окно
Луна уползает за раму окна.
Небесная ночь холодна и темна.
В окне отражается комнаты свет,
Но это лишь кажется – комнаты нет.
И время сочится капелью во мгле…
Нам нечем кичиться на этой земле!
Здесь вера ветшает, надежда слаба.
Любовь? Не она ли рождает раба?
Но все-таки мир существует пока.
Поскольку и вера бывает крепка,
Надежда спасает, и даже любовь
Ей-Богу, рождает не только рабов.
А свет, если он отразился в стекле,
Пока еще светит на этой земле.
В Цюрихе
В Цюрихе,
средь маленькой горбатой площади,
играл Чайковского на саксофоне
какой-то негр,
высокий и худой.
И было Божье совершенство
во всем – в мелодии,
и в звонком эхе, и в светлом фоне
небес, и озера, и гор…
И был покой.
«Лепечет Ильм. Вчерашнего дождя…»
Лепечет Ильм. Вчерашнего дождя
Спадают капли с листьев распушённых.
Как много в мире Веймара лишенных
Людей! Лишь их одних жалею я.
Своей судьбой доволен я вполне.
Пусть капли жизни скоро источатся,
Однако не приходится лишаться
Того, что на земле досталось мне, —
Добра и зла – всего. Таков мой путь.
Не потому, что мир вообще прекрасен.
В нем каждый человек по-своему несчастен,
Но есть мгновенья счастья. В этом суть.
Квелленберг
(название улицы, в переводе – «Гора источников», в деревне Обервеймар, под Веймаром)
Я живу на Квелленберге,
На горе, где бьют ключи,
И, мне кажется, я слышу,
Как звенят они в ночи,
Да еще собака лает,
Да еще поет петух,
В церкви колокол играет…
Я – в раю. Одно их двух —
Или это – наважденье
И развеется во прах,
Или кто-то наслажденье
Мне добыл на небесах.
Жизнь свою перебирая,
Вижу – грешен я вполне,
Не заслуживал я рая.
Ты молилась обо мне.
«C детства помню строки…»
C детства помню строки
маминой руки:
«Станция Потоки,
хутор Кияшки».
Сердце улетало
в теплые края,
словно под Полтавой
родина моя.
Там, в тени акаций
У тропы на Псел,
Невдали от станции,
Дед наш кров нашел —
Белая хатынка,
запах кизяка.
вечерами кринка
парного молока.
И почти у берега,
Не высок, не густ.
Рос с начала века
Барбариса куст.
Кременчуг
Замер мост в предполетном
Последнем порыве.
Тополя-часовые стоят над рекой.
На крутом, на кремнистом
днепровском обрыве —
Город предков моих.
Кременчуг дорогой.
Дорогой мой, забытый,
Историей битый,
Осушил сию чашу
До самого дна.
Разве только плотиною
и знаменитый,
Ты – мой город,
И слава тебе не нужна.
Мягкий говор – то суржик,
А то ридна мова.
Теплый камень домов,
Пыльный воздух дворов.
Жизнь с тобой обошлась
Непомерно сурово.
Только Днепр не суров,
Только Псёл не суров.
Нас просили курганы
Забыть наши раны.
Всё простили нам рощи,
Что в пойме реки.
Те, кого не приветили
Дальние страны,
Возвращайтесь домой —
В Омельник, в Кияшки.
Травы стелются там.
Там и ласточки вьются,
Горизонт убегает, куда ни ступи.
Пусть паны себе между собою дерутся,
Нам так вольно дышать
В кременчугской степи!
Песенка о дамском портном
У деда моего
была машина «Зингер»,
и он, когда работал, пел.
На той машине золотом
был нарисован Сфинкс,
и он задумчиво смотрел.
Иголка стучала,
и шпуля жужжала,
педаль под ногою
как будто дышала,
а старый Сфинкс задумчиво смотрел.
Давно на свете нет
Ни Зингера, ни деда,
от дома не осталось и следа.
И даже если Сфинкс
бездомный бродит где-то,
