скачать книгу бесплатно
– Миш, ты в порядке? – озадаченно спросил его Анатолий.
– У меня просто в голове не укладывается, как можно так поступить с женщинами!?! Это же каким психом надо быть? Клянусь богом, если бы не девушки, я бы собственными руками задушил эту мразь! – Миша расхаживал широкими шагами по ступенькам.
Вдруг подъехала скорая помощь, и мужчины немного отошли в сторону.
– Слушай, дружище, тебе надо успокоиться. Все уже позади, – пытался угомонить товарища Анатолий.
– Позади? Тебе ли не знать, как в нашей стране богатенькие уроды отмазываются от своих темных делишек. Так что, все только начинается, особенно для них, – Михаил махнул рукой в сторону больницы, – еще неизвестно выживет ли Рыбкина, и какое у них, после всего этого, будет психоэмоциональное состояние. Их ждут пытки, моральные страдания, длительные курсы лечения и потом еще восстановление, – Михаил тяжело вздохнул, выпустив весь воздух из груди.
– Но ведь главное, что они живы и этот ублюдок понесет наказание, – Анатолий, похоже, был очень спокоен, хоть в его взгляде читалась неприкрытая усталость и сочувствие.
– Это, кстати, еще неизвестно, но я лично прослежу, чтоб он получил по полной!
Михаил начал рыться у себя в карманах, лихорадочно что-то выискивая. Наконец, он вынул железную массивную зажигалку и начал непрерывно, ритмично щелкать пальцем по ней, открывая и закрывая.
– Зачем ты носишь с собой эту штуку, если уже давно не куришь?
– Она меня успокаивает, помогает привести мысли хоть в какое-то подобие порядка. Да и, потом, это подарок, очень значимый, – Миша невольно опустил тяжелый, грустный взгляд на кусок метала в своей руке, и провел пальцем по рисунку летящего орла над горами.
– Миш, дело в любом случае примет огласку. Я уверен, что уже завтра об этом буду трубить все СМИ Москвы и не только. Так что, подонку не избежать наказания. Слушай, я весь провонялся, мечтаю о душе. Тебе тоже бы не помешало бы отмыться, только взгляни на себя, друг.
Миша знал, что весь грязный, но не мог сейчас просто взять и уехать, хоть и его присутствие ни на что не могло повлиять.
– Ладно, я домой, тебе тоже не помешало бы отдохнуть. Кстати, твоя машина, в общем, салон нуждается в полной чистке, ну ты понимаешь, – Анатолий протянул ключи Михаилу, и они распрощались.
* * *
Рано утром съехались репортеры, журналисты и телевизионщики с разных каналов и издательств – слетелись как мухи на г…
Миша все еще находился в больнице, где ему по-свойски разрешили быть в ординаторской. Ночью у Киры была остановка сердца и врачи реанимировали ее, сделали еще несколько жизненно важных манипуляций, что, к счастью, помогло.
В шестом часу в ординаторскую вошел лечащий врач Киры, прямиком из реанимации.
– Так Миш, ситуация улучшилась – пациентка сейчас стабильна, но прогнозы делать пока рано. Все решат ближайшие сутки, если сердце и другие органы выдержат, то кризис минует. Сейчас мы больше ничем не можем ей помочь, все необходимые препараты вводятся, остается лишь ждать. Хорошо, хоть вторая девушка не такая тяжелая, – доктор шумно уволился на мягкий диванчик, вытирая потный лоб.
– Ах, да, как там Вера? – Устало спросил Миша.
Тут влетела медсестра, сообщив о приезде полиции и прессы.
– Следователя пригласи, остальных держать в холле, – приказал доктор, диктаторским тоном.
Михаил по-прежнему смотрел на доктора вопросительным взглядом.
– Ничего угрожающего жизни: закрытый перелом голени и множественные синяки и гематомы. Девушка также обезвожена и истощена. Смею предположить, что эмоционально ей намного хуже, но об этом мы узнаем только спустя время, когда психотерапевт пообщается с ней.
Тут с шумом в ординаторскую вошел мужчина средних лет, одетый в джинсы и легкий серый свитер, в руках у него была мужская сумка. Это был следователь, приставленный к этому делу тем самым подполковником Ереминым.
После получасового разговора с представителем правопорядка Михаил обессиленный отправился домой. Недалеко от его дома была автомойка, где его внедорожник полностью отмыли. Заезжая на подземную парковку Михаил уже засыпал на ходу, еще несколько минут пешком, теплый успокаивающий душ и такая родная и уютная кровать.
Глава 2
Спустя шесть часов сна, Михаила разбудил стук в дверь.
Лениво протерев сонные глаза, Котов, наконец, встал с кровати и поплелся к входной двери. Так могла тарабанить только его сумасшедшая девушка Вика.
И, правда, открыв дверь, Миша увидел перед собой злую, как дикая пантера молодую женщину, хоть, и как всегда, сногсшибательно красивую.
Виктория была высокой, стройной, с длинными темными волосами и почти черными глазами, взгляд которых способен затянуть любого в космическое пространство. Он манил, но в то же время пугал.
– Какого хрена, Котов? Твой телефон недоступен больше суток, на работе ты не появлялся и вдобавок я узнаю о твоем подвиге по новостям! Что за фигня, а? – нервно предъявляла недовольства Виктория.
– Я совсем забыл про тебя, – еле слышно произнес Миша, закрывая дверь и шагая на кухню.
– Что? Да как ты смеешь? Мало того, что мы перестали вместе куда-то ходить, видимся очень редко. Так ты еще мне открыто заявляешь, что забыл про меня? – Вика разнервничалась, начала тяжело дышать, как непрофессиональная актриса, а затем пустила слезу, – я, я же волновалась, нельзя вот так брать и исчезать. Я очень переживала, если ты меня не хочешь видеть, так и скажи.
Миша поддался женским слезам и подошел к Виктории, приобнял ее за плечи и притянул к себе.
– Ну, все, успокойся, прости, я совсем замотался. Вчера был трудный день, – сказал чистую правду Михаил, и сразу же отстранился от молодой особы, пытающейся разжалобить стальное мужское сердце.
Если бы она только знала, что он никогда не любил ее и все эти семь месяцев с ней были для него не чем не большим, как просто секс. Хотя сама Вика вкладывала колоссальный смысл в их отношения и уже с нетерпением ждала предложения руки и сердца.
– Да, уже знаю, геройствовал, как всегда. только я не могу понять, как вообще все это произошло? Хотя знаешь, мне плевать, у меня своих забот хватает. Не собираюсь забивать себе голову еще и жалкой жизнью каких-то шлюх, – высокомерно сказала Виктория.
– Что ты сказала? – Михаил вскочил со стула и в два шага вырос перед Викторией, во всей своей великолепной, разъяренной красоте, – нет, ты не путай, они жертвы, а шлюхи они другие. Они эгоистичные и наглые особы, и один такой яркий пример ты можешь увидеть в отражении зеркала.
Вика открыла рот, но, так и не успев ничего сказать, оказалась вышвырнута на лестничную площадку. Когда к девушке вернулся дар речи, она стала проклинать и обзывать Михаила, попутно стуча руками и ногами в его входную дверь.
Миша вошел в ванную и включил воду, быстрыми резкими движениями умылся, затем поднял голову и впился взглядом в собственное отражение.
Его лицо было не идеальным, но красивым. На левой щеке, от мочки уха до подбородка, красовался девятисантиметровый шрам, как напоминание, о раздирающем душу, прошлом.
Глаза были светло-карие, янтарные, но сейчас они казались темными, налитыми смесью злости, страха и беспомощности. Мише не нравилось то, что в нем опять пробуждаются эти ощущения, ведь он так долго приходил в себя после ранения на службе. Целый, мучительно длинный год, Миша восстанавливался после взрыва, где его чуть не разорвало на части. Но он выжил, вылечился, физически и эмоционально.
И теперь, когда все, казалось бы, самое худшее в его жизни, позади Михаил вновь почувствовал, что теряет душевный контроль. Этого он не хотел больше всего на свете.
Сжимая со всей силы руками раковину, Миша продолжал стоять и думать под звуки льющейся воды. Вдруг в дверь постучали, вырвав Михаила из разрушительных мыслей.
– Привет, дружище, – входя в квартиру без приглашения, сказал Анатолий, – ну что, отоспался?
– Слушай, если ты будешь на меня наезжать по поводу выключенного телефона, Богом клянусь, я тебе врежу, – Миша прошел на кухню и достал с холодильника бутылку холодной минеральной воды. С жадностью начал пить бодрящую жидкость.
– Я что самоубийца, – поднял руки Толя, – тем более я сам недавно пришел в себя. Видно стресс последних суток дал о себе знать, так что я тебя прекрасно понимаю, друг!
Анатолий без стеснений накипятил воды и сделал себе растворимый кофе, удобно усаживаясь на стул.
– Напомни-ка, когда мы успели стать друзьями? – спросил Миша, прищуривая глаза и смотря пристально, но без злости на утреннего гостя.
– Ну, вчера так точно, – уверенно заявил Анатолий.
– А то, что раньше мы общались пару раз в год, это не важно?
– Абсолютно. Теперь мы связаны, брат, – засмеялся Толик и обнажил свою очаровательную улыбку. Миша закатил глаза, а Толик продолжил, но стал более серьезным, – слушай, пора возвращаться в реальный мир. Нас обоих ждут в управлении для дачи показаний. Сам знаешь, таков протокол.
– Ну, сколько можно, я уже все сказал, зачем опять все по кругу, не понимаю, – Михаил стал одеваться.
– Это последний раз уже. Лучше оденься поприличнее, потом нам надо появиться в больнице. Там будет пресса и все такое, придется давать интервью.
– О нет, только не это. У них, что сердца нет, еще совсем рано тревожить пострадавших. Стервятники хреновы.
– Ну, что поделать, у них работа такая, а мы сейчас для всех герои, точнее ты, я-то в машине отсиживался, когда ты жизнью рисковал.
– Слушай, Толян, не говори ерунду. Ты прекрасно знаешь, что мы вместе оказались там, и все благодаря тебе, а я просто действовал по обстоятельствам, и ведь это ты доставил Киру в больницу. Так короче, дай мне десять минут и поедим.
– Здорово же тебя приложил этот гад, вон синяк какой над глазом, да и губа выглядит не очень, – посмотрел Толя на лицо Михаила.
– Все нормально, обезболивающее помогло, ты ведь знаешь, что ему намного больше досталось, – уходя в ванную, быстро сказал Миша.
После всех повторно изложенных фактов и объяснения своих действий, Анатолий Березкин и Михаил Котов, наконец, вышли из отделения полиции.
На следующий день вместе с ними в больницу поехал подполковник и следователь, дабы разъяснить журналистам и родителям девушек о деле с точки зрения закона Российской Федерации.
Это был долгий день: десятки вопросов, щелканье фотоаппаратов и бесчисленное количество рукопожатий и благодарностей. Михаил держался до последнего. Но, в конце концов, его нервы сдали, и он вырвался из этого улья, бесконечно жужжащих людей.
Умывшись в туалете, Михаил пошел по больнице в поисках палаты той самой больной, которая не покидала его спутанные мысли. У входа в реанимацию он надел бахилы на ноги и тихонько вошел в отделение.
Здесь, как всегда стояла пугающая тишина, и только пиканье приборов разрезали приторный лекарственный воздух. У палаты номер семь стояла женщина средних лет, невысокого роста, приятной внешности, но с заплаканными глазами и измученным видом. Рядом с ней, объясняя что-то, стоял Арсений Иванович, лечащий врач Киры.
– А вот, кстати, и он сам, – доктор устремил свой взор на Михаила, и женщина тут же обернулась.
Она пару секунд осматривала Михаила, а затем, не раздумывая, бросилась к нему, раскинув руки. Женщина схватила в охапку незнакомца и сжала с такой силой, что он сразу понял кто перед ним.
– Спасибо, спасибо, Вам огромное, Мишенька, у меня нет слов, как выразить свою благодарность за спасение моей девочки, – женщина рыдала и продолжала благодарить Котова за спасение своей единственной дочери.
– Все, все, успокойтесь, пожалуйста, – Мише стало неловко, – как ваша дочь?
– Кире сейчас значительно лучше, она уже приходила в себя. Угроза жизни миновала, но мы пока против ее общения с полицией и прессой.
– Само собой, подождут. Им лишь бы сенсацию подавай и неважно, как это может отразиться на людях, – многозначительно вздохнул Михаил, – а как другая девушка?
– Верочке тоже лучше, родители уже с ней. Она в отдельной палате в терапии, если хотите, можете зайти к ней, – предложил доктор.
– Я позже зайду обязательно. Сейчас я хочу поговорить с вами, Арсений Иванович.
Мужчины извинились перед Надеждой Игоревной, и та вошла в палату к дочери, еще раз поблагодарив Михаила.
– Я, кажется, догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, – войдя в свой кабинет и указывая на диванчик, сказал мужчина своему коллеге.
– Слушай, еще до всего случившегося ко мне обратился старый знакомый, бывший пациент и врач по совместительству, с просьбой помочь его пациентке. Он выслал мне скан карты Рыбкиной.
– Интересно. Ну и что там? Что он вообще хотел?
– Чтобы я убедил Ключинского прооперировать Киру, или для начала показал ему ее историю болезни.
– И каким же образом ты собирался его убеждать? – чуть посмеялся Арсений Иванович.
– Да к тебе я хотел прийти, само собой. Вы же такие друзья закадычные, знаете друг друга чуть ли не всю жизнь. Послушай, там очень интересный случай, покажи ему карту, – Михаил начал раскладывать на столике бумаги обследований, заключений и анализов Рыбкиной. Его руки тряслись, и он сжал их в кулаки.
– Господи, Миша, ты хоть представляешь, какие у него расценки и очереди? Тем более там все очень сложно, я уже немного обследовал Киру за эти сутки. Даже не знаю, смогу ли я чем-то помочь.
– Ты что струсил? Не могу понять, в чем дело, раньше ты всегда с интересом брался за подобные случаи. Тебя вдохновляли такие операции.
– Может быть, но сейчас я семейный человек с двумя маленькими детьми, которым нужен отец рядом. Так что я стараюсь умеренно работать и здраво мыслить.
– Послушай, – Миша подскочил и уперся руками о столешницу, наклоняясь вперед, – подумай хоть немного не только о себе, посмотри в каком она положении, у нас есть шанс, нет, у тебя есть шанс помочь ей, иначе, зачем вообще было ее спасать?
– Успокойся, Миш, что на тебя нашло, в тебе опять возродилось рвение падать в омут с головой? Тебе напомнить, как долго ты восстанавливался после последнего.
– Ты считаешь мою работу в Сирии авантюрой?
– А как еще это назвать? Сбежал в опасное место, где чуть не погиб, вместо того, чтоб сделать успешную карьеру на мирной родине. Хотя, тебя понять можно, после такой потери трудно сразу прийти в себя, но мчаться туда, где война, как-то глупо. Тебе это помогло?
– У всех свое мнение на этот счет, но только не надо рассуждать будто бы ты понимаешь, через что я прошел, хорошо? Давай не будем ворошить прошлое. Я не за этим пришел к тебе, – Миша стал серьезен и холоден как айсберг, – Рыбкиной нужна срочная операция, пока еще не поздно, так есть шанс восстановить подвижность верхней части туловища, и провести ее может только Ключинский. Послушай, все изменилось, сейчас о них будут говорить все СМИ, это будет выгодно и тебе и этому знаменитому Ключинскому. Вас же только это интересует!?!
– Не говори ерунду, конечно, нет, но вот Георгий Николаевич может заинтересоваться такой знаменитой пациенткой. Ладно, я свяжусь с ним, карту оставляй мне, буду изучать.
Михаил вышел более или менее довольным из кабинета своего коллеги, и, проходя мимо палаты Киры услышал голоса, дверь была приоткрыта.
– Доченька, как же ты меня напугала, милая моя. Я так рада, что с тобой все в порядке.
– Мам, не плач, я сама виновата, нашла, кому верить. Скажи, где он? – еле слышно говорила Кира, хрипловатым голосом.
– Доченька, все позади, эта мразь в тюрьме и еще долго оттуда не выйдет. Ты не думай о нем, родная.
– Нет, мам, где Рома?
– Ах, Ромочка, – замешкалась женщина, – я оставила его дома, в Твери. За ним присмотрит Валя. Не переживай, они хорошо ладят.
– Хорошо, ему не стоит видеть меня такой, – слезы навернулись, – Мама, мамочка, прости меня, – Кира заплакала, и бедная женщина начала успокаивать дочь.
Мишу тронула эта сцена, и он со всех сил пытался подавить в себе эти эмоции. В нем было столько сопереживания к этой незнакомой женщине, что ему самому становилось страшно.
– Вера! Как Вера?
– С ней все в порядке. Она тоже тут в больнице, ей намного лучше, чем тебе, милая. Тебя вернули с того света, – снова сквозь слезы, сказала мама.
– Нет,-нет, это ей намного хуже меня, она все чувствовала, понимаешь, всё, – Кира обессилила и попросила воды.
Тут мимо Миши прошла медсестра, входя в палату.
