скачать книгу бесплатно
Вынырнув из воспоминаний, я пару минут посидел, прислушиваясь. Здесь почти также тихо, как на нашей базе. Только там молчание белое, а здесь серое.
После небольшого привала, я встал, надел парку, застегнулся одной рукой. Пустой рукав куртки засунул в карман. И двинулся к вершинам.
«Возле нашей станции не было никаких морей и океанов», – начал я размышлять в пути. – «Ближайшее море – Лаптевых, но до него далековато. Я б на упряжке ехал месяца два, наверное».
«А что это за тварь на меня напала?» – всплыла более очевидная мысль. – «Неужели, это какой-то доисторический динозавр, в ледяных водах сохранившийся живым до наших дней? Может он спал в каком-нибудь криосне?»
«Почему собак стало 8?» – внезапно вклинилась мысль. – «Опустим тот момент, что я неизвестно где, чуть не был убит порождением акулы и богомола. Но ведь сигналы их маячков были рядом с моим».
Неожиданно для себя, я начал строить цепочку половых связей акулы, кальмара и богомола.
«Ну, предположим акула с кальмаром, да – они, хотя бы, в воде находятся. Но богомол-то сюда какими судьбами втиснулся?» – даже не успев представить эту глупую мысль, я рассмеялся и провалился по пояс в снег. Матерясь, на чём свет стоит, я одной рукой выкарабкался из серого капкана. Настроился на серьёзные мысли и продолжил долгий путь.
«Да и не мог я уехать далеко от базы», – вернулась к теме разговора настойчивая мысль. – «Я проехал не больше часа пути. Если за мной вылетели дроны, если они обнаружили собак, то помощь уже в дороге, а может и на месте. Хотя б собак заберут. Но почему собак – 8? Надеюсь, просто маячок сдох. Существует вероятность вообще всего, и уж тем более такой мелочи».
Я вспомнил, как наш кинолог Миша хвастался новыми маячками, которые прислали для пристяжных. У них внутри какой-то механизм, заряжающий аккумуляторы от движения самих собак. Такие же используют на полюсе для чипирования белых медведей. Чтобы отслеживать их популяцию и передвижение.
Через пару часов изнурительной ходьбы я добрался до вершины холма. На пути не встретил ни палки, ни камня. Пару раз провалился под снег. Каждая клетка моего тела ныла от усталости. Пустой желудок ворчал. А рука на груди пульсировала и стонала.
То, что я увидел за холмом заставило меня восторженно оцепенеть, открыв рот. Передо мной распростёрся склон. Недалеко от него мощной тёмной стеной тянулся к небу лес. Слева рядом со склоном виднелись, будто призрачные, величественные горы. Таких высоких гор я даже не видел воочию. А по склону шли люди. Сердце ухнуло, при их виде. Исключительный момент, когда я рад встрече с людьми.
Взглядом насчитал 9 человек. Они шли на лыжах с громоздкими рюкзаками. Шли в сторону гор, противоположную от меня сторону. А за ними тянулась красная дымка, которая на фоне серого окружения, контрастом резала глаза.
«Жалко бинокля нет», – подумал я с азартом. – «Разглядеть бы, что за дымка».
Группа людей удалялась от меня. Расстояние до них составляло километров десять. Я крикнул им пару раз, но они меня так и не услышали. Что ж, остаётся только догонять насколько это возможно.
Я расстегнул парку и достал фляжку. Постарался вытянуть пробку двумя пальцами. Не вышло. Начал вытягивать её зубами. С трудом откупорил и выплюнул крышку на снег. В этот раз прилип к фляжке на два глотка. Один за то, что достиг холма, второй за то, что встретил людей. Почти встретил. Аккуратно зажал фляжку между колен и закупорил.
«Эти люди – моя надежда на еду, воду, помощь и спасение», – подумал я и справедливо заметил. – «Но без лыж мне их не догнать».
– Ну, в погоню! – подбадривая себя, я смело шагнул. И с первым шагом провалился в снег по колено.
* * *
Через часа три, по моим меркам, мне удалось их настичь. Они сбавили темп, затем остановились и начали ставить палатку. Если б не это, наверное, я б их никогда не догнал. Меня, правда, смутило, что палатку они ставят посреди склона в паре километров от леса. Приближаясь, заметил, что дымка вокруг них пропала. Может быть, это был какой-то горный оптический эффект. В группе были молодые парни и девушки. Одеты довольно просто, по сравнению со мной, даже как-то по-советски. Шапка с надписью «Спорт» на голове у одного, у другого – «Турист». Некоторые натянули капюшоны. На теле что-то наподобие пуховиков, но какого-то старинного образца. Поверх них ветровки. На ногах тёплые штаны из простой плотной ткани. Всё без лейблов и надписей каких-либо зарубежных фирм.
Запыхавшись, я подошёл к ним и поздоровался:
– Здравствуйте!
– Ой, здравствуйте.
– Приветствую.
– Здарова, коль не шутишь.
– Меня зовут Май…эм… Миша. Какая удача, что я вас встретил, – сбивчиво и восторженно воскликнул я, восстанавливая дыхание.
– Да, тут редко кого встретишь. Можно сказать, никогда, – задумчиво сказал мой собеседник.
– Меня зовут Коля, это Александр, это Людмила, Игорь и Юрий, Георгий и Александр, – указывая на товарищей, познакомил меня Коля и потом обратился ко мне. – Ты чего, заблудился?
Я протянул было руку, чтобы поздороваться. Но, не увидев ответной реакции, скомканным движением почесал лоб.
– Ох, я… Да. Я доставлял оборудование, потом буран меня… – начал было я рассказывать свои злоключения, но споткнулся на мыслях об акуле.
«Если я сейчас начну им рассказывать про гигантскую акулу-богомола, выбросившуюся на берег, чтобы меня догнать… Они примут меня за сумасшедшего. Нужно что-то придумать более…» – рассуждал я про себя, но мысли перебил Коля.
– А почему ты без лыж, без рюкзака, без снаряжения? Или так, погулять вышел? – заметил он с ноткой недоверия в голосе. – Да и одежда у тебя интересная такая, «ненашенская». Ты иностранец, что ли?
– Иностранец?… Я геолог. Доставлял оборудование, попал в буран. Переждал и устроился на привал. Потом пошёл за топляком для костра в лесок неподалёку. А когда вернулся, лавина сошла. Вещи все под снегом остались, а я вот, руку сломал, – соврал я и показал пустой левый рукав.
– Даа, беда знакомая, – прищуриваясь сказал мне Коля. – Пойдём в палатку, отогреешься. И поподробнее расскажешь.
Мы с Колей пошли в сторону палатки, пока остальные ребята с интересом разглядывали меня, будто я не с этой планеты.
– Тут у нас Зина и Рустем кашеварят, – Коля отогнул кусок брезента, встал снаружи и пригласительно вытянул руку.
Палатка была составлена из двух сшитых кусков брезента. И снаружи выглядела просторной. У входа, воткнутые в снег забором стояли простенькие лыжи.
Я, пригибаясь, вошёл в палатку. Внутри у входа были сложены лыжные ботинки и валенки. У дальней стенки стояла затопленная буржуйка. За ней на брезенте были видны косые порезы. По бокам лежали вещи и спальные мешки. Несколько старых футляров для фотоаппаратов. Обещанных Колей людей нигде не было.
Я развернулся и, вдруг, увидел ещё порезы в палатке, будто кто-то забыл, где выход и хотел прорезать новый. Сердце тревожно заколотилось. Отодвигая рукой плотный полог, я вышел и огляделся. Снаружи пусто и тихо. Туристы пропали. И с ними, будто, весь звук из мира исчез. Даже снег под ногами перестал хрустеть. Я вернулся в палатку.
«Так ладно, я столкнулся с аномалией», – предположил логически. – «Первым делом выживание, вторым – объяснения».
На буржуйке стоял походный котелок. В нём готовилась гречневая каша с тушенкой. Я присел на корточки и хотел взять котелок, но обжег пальцы и одёрнул руку.
Глазами забегал по вещам, в поисках чего-то наподобие тарелки. Я открыл ближайший ко мне рюкзак и начал искать тарелку. Наткнулся на жестяную небольшую миску.
– Ребята, извините, можно я… ? – сказал я в тишину палатки и остолбенел. Я не услышал собственного голоса. На секунду мне показалось, что мне показалось. И я повторил. – Ао! Ау? Раз-два, приём.
Тишина. Звук выходил из моего рта, я чувствовал, как слова вибрируют в горле, но до моих собственных ушей они не долетали. Я пощелкал пальцами возле уха. Звука нет.
«Так, либо я оглох, либо одно из двух», – прикинул я и напомнил себе. – «Но сначала – выживание».
Я взял миску, нарочно прогремел ею о бок буржуйки. Тишина. Затем взял ложку из котелка, постучал ею по краю. Тишина. Положил себе в миску и начал есть. В тишине.
Тёплая еда одурманивала. Я ощущал какой-то неземной восторг. Такая обычная и такая потрясающая каша с тушёнкой. Я хотел есть её, пока ем её. Тепло проникало в каждую клеточку тела. От наслаждения насыщения начало клонить в сон. Усталость напомнила о себе, вытягивая и утяжеляя тело.
Я отложил миску в сторону и громко сказал в тишину:
– Спасибо, очень вкусно!
И вздрогнул от звука собственного голоса.
– Так, ну понятно… – сказал я уже чуть тише, ничему не удивляясь. – Я это… Тарелку потом помою.
Изрядно вспотев, я снял парку и начал сооружать из подручных материалов шину. Какие-то обломки лыж лежали возле буржуйки. Плотный эластичный тросик я нашёл в одном из рюкзаков, в другом – небольшое полотенце и обмотал им лыжные доски, чтоб было помягче.
Закончив накладывать шину, я начал искать среди лыжных ботинок свой размер.
«Вот будет незадача, если я выйду в чужих ботинках, а они там стоят», – стыдливо подумал я. На слове «они», я почувствовал тревогу. Холодный страх, обёрнутый «тёплым приёмом», начал понемногу заползать в сознание змеинной поступью.
В стены палатки стал задувать ветер. Снег влетал сквозь разрезы на стенах и делал атмосферу холодной и негостеприимной. Уличный ветер разгуливал по палатке, как у себя дома. Он, будто подгонял. Выгонял наружу.
Я нашёл свой размер и переодел обувь. Свои ботинки за шнурки повесил сзади на ремень, возле левого бедра. Вспомнил о фляжке на ремне справа. Достал. Отхлебнул. Убрал. Надел парку. Вышел.
На улице уже стемнело. С неба сыпался серый снег. Ветер кружил его, швырял, усиливаясь. Я посмотрел в небо и увидел звёзды. Начал выискивать созвездия, чтобы хоть приблизительно понять, где я нахожусь. Взгляд зацепился за одну самую яркую звезду. Казалось, будто она падает. В следующий момент я понял: она действительно падает. Звезда начала увеличиваться в размерах. На один миг замерла, а на второй вспыхнула.
Всё вокруг озарило, как в ясный день. К шуму порывистого ветра присоединился ещё и низкий усиливающийся гул. Но яркость не прекратилась, а только нарастала. Ночь превращалась уже не в день, а в белый лист. Я будто смотрел на сварку изнутри сварочной дуги. В последний момент, когда ещё существовал контраст, я успел заметить столб дыма в стороне леса. И зажмурился.
Такое чувство, будто мои веки прозрачные, и сквозь них я смотрю на солнце. Рукой я закрыл глаза, потерял равновесие и упал. В какой-то момент гул резко прекратился. Аккуратно щурясь сквозь ладонь, я оглядел серую снежную округу. Здесь снова царствует ночь с таким видом, будто её никто и не тревожил.
Я поднялся и всмотрелся в столб дыма. Он шёл из-за какого-то холма.
«Это они? Или то, что упало?» – задумался я. – «Но если что-то упало с неба, я б услышал звук столкновения с землёй».
И вспомнил, как в палатке пропали звуки. Что ж, узнаю, когда увижу. Глазам я доверяю больше, чем ушам.
Возле палатки я взял единственную лыжную палку, воткнутую в снег. Покрутил в руках. На моё удивление нижний её конец был заточен ножом, как затачивают копья. Хмыкнув, я вытащил лыжи из сугроба. Встал на них, защёлкнул крепления и двинулся в сторону дыма. Усиливалась буря.
«Кажется, это молчаливое место начинает оживать», – начал я погружаться в раздумья. Как вдруг громкий шорох и хруст за спиной заставили меня вздрогнуть.
Я немного замедлил ход и оглянулся. Лавина снега, плотная и ровная, будто доска, сошла с горы высоко над палаткой. И начала скатываться по горному склону, как по маслу.
С замиранием я наблюдал, как снежное лезвие несётся на палатку, и рассчитывал его траекторию. Результаты вычислений заставили меня ускориться и начать неистово работать ногами, отталкиваясь палкой в одной руке.
Сначала было несподручно: меня, то и дело, заворачивало вправо. Через некоторое время я приловчился и бешено набирал скорость.
Вскоре я услышал треск палатки, снесенной заледеневшим настилом. Треск заставил меня не расслабляться и поднажать. А громкость звука говорила о том, что я отъехал от лавины на приличное расстояние. Но звукам я больше не доверяю.
Я вспотел и, запыхавшись, въехал на небольшой склон, за которым шёл дым. Оглянулся назад за плечо.
Лавина замедлилась у подножья холма и остановилась. А впереди я увидел могучий кедр, как маяк стоящий перед лесным островом. Возле кедра горел костёр, а не упавшее небесное тело.
Сильно взяв разгон, я лихо летел с холма. Пытаясь разглядеть кого-либо возле костра, мой взгляд, будто примагнитился к пламени. Языки огня были неестественно багровыми.
Я начал притормаживать, уходя немного в сторону. Сделав крюк, остановился. Возле кедра я обнаружил двоих. Они копошились у костра, пытаясь согреться. Там, где я только что проехал, увидел девушку.
На холме, на сером снегу взгляд выцепил ещё три тёмных туловища, ползущих в сторону палатки.
Я отстегнул лыжи и опираясь на палку, пошагал к людям, которые, видимо, пытались согреться у костра. Приближаясь, я разглядел, что на них нет тёплой одежды и обуви.
–Эй! Что с вами! – окликнул я тех, у костра. Они дерганно развернулись в мою сторону, и я увидел их застывшие в ужасе лица. Туловища их были раскурочены. Рёбра выломаны. Кожа, которая обтягивала их тела, была фиолетового или оранжевого цвета. Они что-то шептали мне, но ветер не давал расслышать.
–Шт… шт… что св… с вами? – заикаясь, выдавил я.
Зрачки расширились, волосы встали дыбом. Дыхание и пульс участились, увеличивая приток крови к мышцам, переводя организм в боевое состояние.
Я попятился назад и увидел слева девушку, бредущую ко мне.
Руки у неё были неестественно задраны в локтях к голове. Будто она хотела защитить голову от ударов. Грудная клетка вывернута наружу, словно из этой клетки вырвался на свободу дикий монстр. Её лицо было покрыто ледяной корочкой, что не помешало мне увидеть её изувеченное лицо. Но лучше бы помешало.
Нижняя челюсть у неё болталась на груди. Язык вырван. А вместо него из глотки свисали мышцы и сухожилия, на которых держался язык. На верхней челюсти не хватало кусочка губы посередине. Нос, будто отгрызан. Смотрела она на меня пустыми глазницами. А кожа по всему телу почернела от переохлаждения. Одна её нога была в ботинке, а вторая совершенно босая.
Я непроизвольно закричал. Крик рвался из груди наружу, руководствуясь какими-то древними инстинктами.
– Нет! Нет! Нееет! – грубо и дико орал я на девушку. Не осознавая до конца, с чем именно я не согласен.
С несовместимыми с жизнью травмами этих людей? Или с тем, какие муки они испытывали? Или же с тем, кто мог такое причинить? А может с тем, что они продолжают двигаться и испытывают ко мне какой-то необъяснимый интерес?
Я понял, что нужно бежать в лес. Начал было бежать, не успев развернуться полностью, но споткнулся о лыжную палку, которую всё ещё сжимал в руке. Перед собой на расстоянии вытянутой руки я увидел трех мужчин. Они были одеты потеплее. У одного была обувь на ногах. А у другого также не было языка и глаз. С них троих бежала вода. Они смотрели на меня укоризненно и утробно повторяли:
– Зачеем?
– Зачеем?
Теряя равновесие и падая, я на миг коснулся одного из них ладонью. Мой мозг тут же переполнился сковывающей болью, продирающей, как мороз – до костей. Сознание начало вспыхивать секундами мрачных кадров.
Зубы. Агония. Череп. Излом. Скелет. Трупы. Крики. Артерии. Страх. Вены. Истерика. Дуло. Ель. Тайна…
Наваждение оборвалось так же резко, как нахлынуло. Я жадно вдохнул и вскочил, обдирая ботинками снег с коры этой проклятой горы. Не оборачиваясь, помчался в лес.
Я бежал сломя голову, пока в потемках леса не споткнулся о корягу и влетел в какой-то овраг. Лыжный ботинок остался в капкане ветвей на снегу. Падение звучно выбило воздух из лёгких и отдало в сломанную руку. Плита боли плашмя ударила по нервам. Из глаз брызнули слёзы. Я зажмурился и закусил ворот парки, мыча. Изогнув голову, открыл глаза. Взгляд воткнулся в какой-то туннель в мерзлой земле. Я отдышался и спешно пополз в него.
«Надеюсь, это не берлога или хотя бы пустая», – сквозь боль, с надеждой подумалось мне.
На трех точках опоры я аккуратно вползал в земляную нору. В зубах стискивал ворот парки, каждый раз, когда левая рука сминалась между землёй и грудью. Через пару минут уже стало не так тесно, и я смог встать на четвереньки. Или как это называется, когда стоишь на трех конечностях?
Я старался не дышать и всё внимание направить в слух. Зрение хоть и привыкло к темноте, но здесь не было даже полумрака, чтобы увидеть хоть какие-то полуочертания. Еле дыша, я прополз ещё несколько сантиметров. И тут мне в нос ударил спёртый запах шерсти. Я, умоляя всех богов, вытянул дрожащую руку вперёд. И упёрся в шерстяной бок медведя.
«Ну вот и всё…» – пронеслась мысль. Так обычно проносится автомобиль реанимации мимо стоящих в ряду машин.
В следующий миг я по-кошачьи подскочил на всех конечностях и в воздухе развернулся в сторону выхода. Прыжок был довольно резким и сильным. Отчего удар о потолок берлоги воткнул меня в землю. Ботинок скользнул по мерзлой земле и ударился в медвежий бок.
Все мои ничтожные запасы сил брошены, чтобы вылететь как пробка из берлоги. Я полз как хромой паук, упираясь в стенки тоннеля. Как змея, стараясь вытолкнуть себе всеми мышцами и конечностями: подбородком, носом, животом, спиной, коленями, бровями.
Боль фонила и трещала, как счётчик Гейгера в Чернобыльских подвалах. Я кричал, корябая горло. Когда я услышал позади себя рык из глубины норы, то закричал ещё сильнее. Я почувствовал, как у меня седеют волосы, и чешется голова под шапкой.
Сознание рисовало, как голодная разбуженная пасть хватает меня за ногу и утаскивает во тьму берлоги. И страшную мысль от ужасающей реальности отделяет один миг. И каждый миг из тех, сколько осталось ползти, может стать таковым.
От перенапряжения сознание начало слабеть. Я пребывал в полуобморочном состоянии. Наконец я выбрался наружу. Вцепился в край заснеженного туннеля, ломая ногти, упёрся сломанным локтем в землю, как рычагом, и вытянул себя из берлоги. Вскочил, на мгновение обернувшись. И увидел когтистую лапу, и следующую за ней, недовольную, взлохмаченную морду медведя.
Я снова бежал по лесу. Снося собой маленькие сухие сучья, и раздирая себя и одежду об крепкие хвойные стволы. Хромая одной ногой в шерстяном носке. Сил больше не осталось. Их нет. Они закончились. Мой бег уже представлял из себя не отталкивание ступней от поверхности, а вколачивание их в снежный пол.
За спиной я слышал гневный рев и тяжёлый галоп медведя. Инстинкт понимал, что нужно бежать, но тело отказывало. Все запасы организма истощились. В глазах потемнело. Я ослаб и с трудом дышу. Кажется, будто я уже смотрю на себя со стороны. Шатаясь и замедляя бег на ватных ногах, я рухнул на колени.
