Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

скачать книгу бесплатно

Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий
Даниил Юрьевич Давыдов

Действие разворачивается в начале нулевых. Из выпуска новостей герой узнаёт о произошедшей трагедии: в московском подземелье погиб телеоператор, а режиссёр получил травмы, но выжил. Выясняется, съёмочная группа планировала снять сюжет о подземном водопаде. Событие запоминается юноше, ему хочется узнать об этом объекте как можно больше, а в одиночку это сделать нелегко… Но Даниилу повезло, он знакомится с диггерами и становится частью их отчаянной команды. Оказывается, быть диггером не так-то просто: нужно многое знать, понимать взаимосвязь наземного города с подземным. Вместе с новыми друзьями герой делает первые шаги по тоннелям и коллекторам, которые удивляют, страшат и вдохновляют его. От своих товарищей Даниил узнаёт легенду о якобы существующем где-то под Москвой мистическом объекте – «Колодце трёх рек», который и становится основной целью поисков бесстрашной команды…

Эта приключенческая книга во многом автобиографична. Практически все герои имеют реальных прототипов, некоторые имена изменены, а некоторые сохранены, если в повествовании речь идёт о произошедших в действительности событиях, отголоски которых сохранились в публикациях и новостных архивах. В тексте период изучения истории подземной Москвы, чтения лекций, проведения экскурсий, занявший в жизни автора 25 лет, сжат до одного года, в течение которого и разворачиваются описанные события. Это позволило сделать текст насыщенным, сконцентрированным и очень занимательным.

Даниил Юрьевич Давыдов

Колодец трёх рек

Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий

© Давыдов Д. Ю., 2024

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2024

© «Центрполиграф», 2024

Москва основывалась на крови, загадках, летописных недомолвках.

    И. Я. Стеллецкий

Вместо предисловия

Подземелья всегда манили неизвестностью и таинственностью. С подземельями связывали предания, сказки и городские легенды. Их населяли духами, мутантами, цивилизациями, исчезнувшими с поверхности земли. Про подземелья ходит невероятное количество слухов, которые порой вызывают у профессионалов досадное недоумение – неужели больше нечего рассказать? – порой откровенную улыбку. Кто-то из энтузиастов пытается изучать подземелья самостоятельно, некоторые собираются в клубы и сообщества. Иногда такая деятельность приводит к поразительным открытиям, иногда к гибели, травмам и прочим печальным последствиям. С появлением Интернета возможность поиска единомышленников по интересам значительно возросла, зато очень снизился профессиональный уровень тех, кто называет себя «подземщиком». Форумы, сайты, тематические группы в социальных сетях пестрят отчётами об исследовании подземных объектов, сообщениями о желании новичков примкнуть к коллективу или сообществу людей с аналогичными увлечениями, устраивают теперь и экскурсии по подземельям городов, но настоящих, серьёзных исследователей в этой области по-прежнему не так уж и много.

Но что я имею в виду, говоря о серьёзных исследованиях? Не только группу специалистов, вооружённых современной аппаратурой, помогающей обнаруживать скрытые полости, но и отношение к подземелью самого исследователя. Ведь подземелья весьма капризны, требуют разностороннего взгляда и порой загадывают самые остроумные загадки. Прежде чем предметно говорить о том или ином подземном объекте, нужно хорошенько разобраться, какими они вообще бывают. Не имеющий никакого отношения к подземным исследованиям человек запросто может перепутать терминологию и допустить в своём рассказе неточности или ошибки, обозвав коллектор подземным ходом, каменоломни – пещерами, подвал – катакомбами…

Прежде всего, подземные пустоты подразделяются на полости природного и искусственного происхождения. Природные – пещеры – могли образовываться миллионы лет путём вымывания породы грунтовыми или поверхностными водами, это самые распространённые, так называемые карстовые пещеры. Пещеры бывают и вулканическими, если в месте извержения вулкана под застывшей коркой продолжала течь раскалённая лава. Вытекая, она оставляла полое пространство или так называемую пустую лавовую трубку, которая также является пещерой. Ледниковые пещеры образуются в мерзлоте под действием талой воды, просачивающейся внутрь и постепенно разрушающей тело самого ледника. Тектонические пещеры – природные разломы и трещины земной коры. А есть ещё и эрозионные полости, наиболее характерные для прибрежной полосы морей и океанов. Они появляются в результате постоянного воздействия абразивов – песка и мелкой гальки в прибое, протачивающих пустоты в скалах. Всё это – полости, возникшие без вмешательства человека, а значит, едва ли там можно найти какие-то свидетельства человеческой жизни, если только пещеры не были использованы человеком впоследствии. Получается, что исследователю природных полостей необходимы знания в области геологии, гидрологии, карстоведения и почвоведения. Важна ему и хорошая физическая подготовка, и навыки альпинизма, ведь природные пещеры нередко имеют вертикальные колодцы глубиной в десятки, а иногда и в сотни метров.

Искусственные же пустоты – это подземелья, созданные человеческими руками сто, двести, пятьсот, а то и несколько тысяч лет тому назад. Хоть зачастую они намного младше своих природных сестёр – пещер, представляют уже исторический интерес, ведь в таких сооружениях могут оказаться и предметы старины – монеты, орудия труда, то, что попало туда, возможно, ещё в момент строительства самих подземелий или во время их интенсивного использования. Такие искусственные подземелья нередко оказываются памятниками подземной инженерии, исторической скрытой частью города, недоступной большинству горожан. Добавлю, что искусственные подземные сооружения разнообразны ещё по времени, способу постройки, а также по своему назначению. К искусственным или рукотворным подземным сооружениям относятся шахты и горные выработки, то есть пустоты, возникшие по вторичному способообразованию. Вгрызался человек в подземный пласт, используя породу и полезные ископаемые для своих целей, достал металл, камень, так необходимый ему, а пустота на месте находившейся в недрах выработанной породы образовалась как побочный продукт. Такие выработки иногда ещё называют искусственными пещерами, поскольку в них нет внутренней обделки, и со временем, из-за проседания почвы, просачивания грунтовых вод, такие пустоты действительно становятся похожими на пещеру. Но бывает, что человек использует такие горные выработки и дальше. Например, в Одессе, знаменитой разветвлённой сетью каменоломен, многие пустоты, возникшие в местах добычи ракушечного известняка, использовались в первой половине XX века для разведения грибов, а после Великой Отечественной войны в них устроили бомбоубежища. Там сделали бетонное укрепление пола, стен и сводов, усилили угрожавшие обвалами участки, провели коммуникации, устроили удобные входы. Получилось, что искусственные пещеры частично переделали в архитектурные подземные сооружения. Из-за этого одесские катакомбы представляют собой протяжённый лабиринт, состоящий из каменоломен, бомбоубежищ, складов, коммуникаций, дренажно-штольниевых систем и природных пещер, оказавшихся когда-то на пути проходчиков.

Но чаще искусственные подземелья строились специально для непосредственного использования: для тайного вылаза из крепостей к рекам, чтобы в случае длительной осады можно было набрать воды или пополнить запасы провизии и боеприпасов; для незаметного перемещения в случае военных действий из одной стратегически важной точки в другую; для внезапной переброски солдат в то место, где враг совсем не ожидает нападения. Необходимы в укрепительных сооружениях были и подземные пороховые погреба, и противоподкопные, или контрминные, галереи, и водонакопительные системы, и глубокие башенные подвалы, уходящие порой под землю чуть ли не на треть высоты самой башни. Поскольку такие пустоты устраивались в военных или оборонных целях, они получили название фортификационных подземных сооружений, от латинского fortis – крепкий, сильный.

Широко распространены бытовые подземные сооружения – погреба, склады, колодцы, хранилища. Представьте: работает экскаватор, вдруг ковш проламывает кирпичный свод какого-то старого подземного помещения. Рабочие спускаются на дно котлована, заглядывают в пролом, но там ничего не видно, так как туда насыпалось много земли и битого кирпича. Скорее всего, рабочие расскажут потом, что при строительстве обнаружился подземный ход, хотя мы с вами видим, что пока это ничем не подтверждается и едва ли подтвердится, так как рабочие продолжат выполнять свою работу и не займутся подробным обследованием найденного подземелья. С большей вероятностью открытый таким образом подземный объект всего-навсего фрагмент подвала дома, стоявшего здесь когда-то, старинной сточной трубы или погреба. Но даже взрослому человеку хочется верить в сказку, поэтому и возникают легенды о подземных ходах, хотя очень часто такие «подземные ходы» оказываются не чем иным, как милыми, но вовсе не таинственными свидетельствами старины.

На протяжении весны и лета 2014 года шла реконструкция прогулочной зоны Цветного бульвара в Москве. Того самого бульвара, на месте которого 200 лет назад ещё было русло реки Неглинки. Вместе с тротуарным покрытием рабочими была вскрыта бетонная плита, под которой оказался полукруглый замковый свод коллектора 1819 года постройки. Кирпичные стены и белокаменный низ делают похожим старый водосточный канал на подземный ход. Картину дополняет абсолютная сухость коллектора, так как река Неглинка в 1975 году была направлена в проложенное параллельно новое бетонное русло.

Значительно реже в средней полосе встречаются культовые подземные сооружения – пещерные храмы, монастыри, некрополи. Тем не менее такие жемчужины пещерного храмового зодчества, как Киево-Печерский комплекс XIII века, Дивногорский комплекс в Воронежской области, вырубленный в меловых скалах, предположительно в XII веке, Псково-Печерский монастырь XV века или самый молодой Черниговский скит под Сергиевым Посадом, образованный в XIX веке, наглядно иллюстрируют и кропотливый труд монахов-строителей, и саму структуру сакральных сооружений.

Технические подземные сооружения – самый объёмный пласт подземелий на сегодняшний день. К нему относятся коммуникации, метрополитены, транспортные тоннели и все системы жизнеобеспечения городов, позволяющие сделать жизнь в нём удобной и комфортной. Большинством горожан городские подземелья воспринимаются враждебным противоестественным пространством, да и городские байки населяют коллекторы коммуникаций всякой мистической нечестью. На самом деле техногенные подземелья крупного города, а тем более такого мегаполиса, как Москва, – сложнейшая система, похожая на двигатель огромного океанского лайнера, где каждый механизм работает чётко и слаженно, взаимодействуя с другими узлами и агрегатами. Кстати, далеко не все технические подземелья города такие уж новые, многие могли бы стать настоящими памятниками коммунального хозяйства, другие были выведены из эксплуатации и не сохранились, а некоторые – сами стали историей, такой же значительной, как и архитектурная составляющая города на поверхности, но, в отличие от неё, совершенно невидимой.

Не стоит думать, что построенные столетия тому назад подземелья сохраняются в первозданном виде. Без обслуживания они ветшают, подтапливаются грунтовыми водами, обваливаются. Москва начала XX века и Москва современная – два совершенно разных города. Именно в XX веке произошло внедрение в подземное пространство, уничтожившее многие описанные археологами того времени фрагменты подземных ходов и крепостей.

Москва изначально занимала выгодное положение: возвышенность, расположенная в междуречье Неглинки (русло которой располагалось на месте Александровского сада) и Москвы-реки, издревле именовалась Боровицким холмом, по строевому бору, произраставшему на этом мысу. С северо-запада природную защиту формировали вязкие заболоченные берега Неглинки, с юго-запада – устье последней, со сравнительно высоким уровнем воды, а с юга – самой Москвой-рекой. Сложности с заготовкой строительного материала отсутствовали, так как густые лесные массивы занимали не только возвышенность Боровицкого холма, но и большую часть территории современного города. Не защищённой природно, равнинной у древней Москвы оставалась восточная сторона укреплений, где с XIV века начал формироваться городской посад, жители которого в случае опасности тем не менее могли укрыться внутри Кремля, полагаясь на защиту его стен.

Однако из-за постепенного роста населения такая возможность исчезла уже в XV столетии, что привело, вскоре после завершения строительства краснокирпичного Кремля (1485–1516), к необходимости сооружения дополнительной крепости, защищавшей окольный град или современный район Китай-город. В течение нескольких лет итальянским мастером Пьетро Франческо Аннибале по линии старых древо-земляных укреплений была поставлена мощная кирпичная стена, примыкавшая к Кремлёвской в районе Угловой арсенальной (Собакиной) башни по берегу Неглинки и к Москворецкой (Беклемишевской) башне на берегу Москвы-реки. С восточной стороны Китайгородская стена была защищена рвом, заполнявшимся водой из речки Сорочки, убранной впоследствии в подземный коллектор, по аналогии с Неглинкой.

Ещё позже (в конце XVI века) по линии современного Бульварного кольца появляется стена Белого города, затем, по линии Садового кольца, стена Земляного города – деревянная, в отличие от уже существовавших к этому времени каменных московских крепостей.

Самой поздней границей Москвы, относившейся уже к периоду Романовых, является Камер-Коллежский вал – земляная насыпь, выполнявшая функцию таможенной заставы XVIII века и проходившая, с небольшими погрешностями, по линии современного московского Третьего транспортного кольца.

Учитывая всё многообразие рукотворных подземелий, даже несмотря на то, что большая часть их была утрачена, не возникает никаких сомнений в том, что их нужно изучать чрезвычайно пристально и подробно. Конечно, исследовать, скажем, подземный тоннель на Третьем транспортном кольце глупо. Существуют подробные чертежи этого тоннеля и организация, обслуживающая его, но есть в городе и системы старинных водостоков, канализации, водопровода, фундаменты и подвалы, значительно более старые, чем стоящие на них здания, и вызывающие живой интерес у москвоведов и историков.

Подземельями интересовались всегда, но ещё в XIX веке разделения в исследованиях природных и искусственных полостей не было. Изучением и того и другого занималась наука спелеология. Часть учёных-спелеологов постепенно расставляла приоритеты в пользу рукотворных, построенных человеком сооружений. Здесь от исследователя требовалось рассматривать подземелья и с исторической, и с технической точки зрения, а значит, появлялась возможность прикоснуться к быту и зодчеству ушедших поколений. Такой взгляд на проблему забытых подземелий ставил перед спелеологами уже археологические задачи. И хотя фактически разделение в спелеологии по исследованию природных и искусственных полостей произошло уже в конце XIX – начале XX века, термин «спелеистика», обозначивший изучение искусственных подземных полостей и архитектурных сооружений, появился только в семидесятых годах XX века. Появлению этого термина мы обязаны грузинскому спелеологу Г. Гаприндашвили, хотя до сих пор до конца не ясно, чем он руководствовался, обозначив эту ветвь спелеологии именно таким сочетанием букв. Чаще можно встретиться с другим написанием этого же слова – «спелестология», да и сами исследователи подземных искусственных сооружений называют себя именно спелестологами. Сегодня можно говорить о том, что диггерство – это ветвь спелестологии. И хотя спелестологи в основном отрицают это родство, оно всё-таки очевидно. Диггеры, в отличие от спелестологов, не гнушаются заглянуть и в действующие подземные объекты, чем и вызывают недоумение своих коллег: дескать, что же можно исследовать в таких подземных сооружениях, если они рабочие и ни в каком дополнительном изучении не нуждаются?

За последние десятилетия стремительного развития Интернета и других средств легкодоступной информации произошла, к сожалению, обидная подмена понятий. Любой подросток, забравшийся в коллектор, с удовольствием называет себя диггером, хотя, как правило, не имеет даже отдалённого представления о том, кто же такие диггеры и чем они вообще занимаются. Такое навешивание на себя звучного ярлыка любым начинающим подземщиком, в конце концов, изменило представление о диггерстве в целом. Теперь под словом «диггер» всё чаще подразумеваются девушка или молодой человек, спустившиеся под землю для получения острых ощущений. Диггерство сегодня – молодёжное экстремальное увлечение. Глупо спорить, у каждого человека в определённом возрасте появляется тяга к геройству и неоправданному риску, что, в общем, чаще всего выливается в обычное озорство. Многие взрослые и солидные мужчины могут припомнить в своём детстве факты катания на трамвайной «колбасе», на подножке товарного состава, а уж кто не забирался на крышу или не преодолевал себя, лазая по пожарной лесенке? Тем не менее едва ли это наталкивало на мысль называть себя после этого вагоновожатым, кондуктором грузовых поездов или пожарным. С приходом нового тысячелетия появилась масса всевозможных субкультур. Руферы проделывают на головокружительной высоте самые невероятные трюки, только бы дотянуться рукой до звезды сталинской высотки и, сняв всё это на мобильный телефон, выложить затем в Интернет. Зацеперы пытаются прокатиться от Москвы до Петербурга между вагонов скоростного «Сапсана» или хотя бы проехать один перегон на крыше поезда метро. Интернет позволил сплачиваться таким «экстремалам» в неофициальные сообщества и обращать этим на себя внимание, однако расценивать такие занятия как серьёзное увлечение, по-моему, нельзя, хотя бы по причине отсутствия исторических истоков. Слово же «диггер» произошло от английского глагола to dig, что значит копать, и если принять условие, что диггеры – это в первую очередь краеведы и увлечённые историей своего города жители, то ближе всего по сходству занятия с ними оказываются археологи. А ведь многие известные, даже знаменитые люди стояли в рядах первых диггеров, не догадываясь, что станут родоначальниками целого исследовательского направления.

Художник Аполлинарий Васнецов фактически был диггером. Для этого достаточно вспомнить цикл его работ, посвящённых историческому городскому пейзажу. Как же Васнецову удавалось так точно и детально представлять себе облик несохранившейся Москвы? В этом Аполлинарию Михайловичу помогали его большой опыт по изучению истории, знакомство со многими выдающимися учёными и членство в Императорском Археологическом обществе, при котором художник возглавлял комиссию «Старая Москва». Одним из приоритетных направлений комиссии на момент создания было изучение подземной Москвы. Некоторые утраченные к моменту написания художником сооружения были изображены настолько точно, что создаётся впечатление, будто не только глубочайшее знание предмета, но и удивительная интуиция двигали рукой мастера во время создания им живописных шедевров. Работы Васнецова являются прекрасными иллюстрациями той Москвы, о которой рассказывают на своих маршрутах экскурсоводы, ведь такая картина, как «Лубяной торг на Трубе», позволяет заглянуть в те времена, когда Неглинка текла по Трубной площади ещё по поверхности и ныряла в «трубу» – тоннель, устроенный под стеной Белого города. «Старое устье реки Неглинной» показывает аналогичную трубу, но только на месте современной Кремлёвской набережной, а «Воскресенский мост в XVII веке» запечатлел те сооружения, которые можно отыскать в городе и сегодня, – Воскресенские ворота стены Китай-города. И хоть сама стена была снесена в тридцатых годах XX века, ворота были восстановлены в 1995 году архитектором О.И. Журиным практически в первозданном виде, а остатки самого моста, обнаруженные при строительстве торгового комплекса «Охотный ряд», сегодня сохранены в музее археологии.

Москвоведа и бытописателя Владимира Гиляровского тоже очень часто называют «первым диггером», но здесь есть некоторая неточность, так как Гиляровский был диггером скорее по необходимости, нежели по призванию. Поставив перед собой задачу описать быт Москвы XIX века, Владимир Алексеевич, будучи известным журналистом, уделял пристальное внимание тем сторонам городской жизни, которые не были видны обычному горожанину.

«Помню, как-то я иду подземным коридором „Сухого оврага“, чиркаю спичку и вижу – ужас! – из каменной стены, из гладкой каменной стены вылезает голова живого человека. Я остановился, а голова орёт:

– Гаси, дьявол, спичку-то! Ишь, шляются!

Мой спутник задул в моей руке спичку и потащил меня дальше, а голова ещё чего-то бурчала вслед.

Это замаскированный вход в тайник под землёй, куда не то что полиция – сам чёрт не полезет»[1 - Гиляровский Вл. Москва и москвичи. М., 1959.].

В описании подземелий знаменитой Хитровки Гиляровский скорее акцентирует внимание читателя на факте существования тайников, а не на их подробном описании. Такая недосказанность до сих пор будора жит воображения москвичей, заставляя их искать специалистов, готовых за плату показать упомянутые репортёром тайники. Подробнее Гиляровский говорит о коллекторе Неглинки, но и там автор скорее сконцентрирован на описании своих ощущений, а не на технических подробностях коллектора. Оно и понятно, ведь дядя Гиляй спускался под землю постольку-поскольку, пользуясь удобным случаем. Более подробное описание штольни, правда, есть в главе «Под землёй» его книги «Москва и москвичи», где говорится о строительстве артезианского колодца у Яузского бульвара. «Ощупью по колено в воде, промокшие насквозь от капели сверху, стараясь не сбиться с деревянной настилки, мы пошли к камере. Я попробовал зажечь спичку, но она погасла.

Мы были на глубине тридцати метров под улицами Москвы, под мостовой Николо-Воробьинского переулка»[2 - Гиляровский Вл. Указ. соч.].

Едва ли Гиляровского так интересовал колодец, колодец был лишь поводом для необычного репортажа Владимира Алексеевича о спуске под землю и впечатлениях, полученных там.

Выделяется описание подземелья, вернее, даже дома, имевшего обширную подземную часть. Это дом № 3 по Мясницкой улице. Во времена Гиляровского дом этот принадлежал духовной консистории, которая, желая подзаработать, сдавала его под квартиры внаём, однако стены его насквозь пропитались страданиями и человеческой болью ещё раньше. Гиляровский подробно описывает внутристенные ниши цокольного этажа, которые когда-то служили чем-то вроде камер предварительного заключения. «Во времена Шешковского сюда помещали стоймя преступников: видите, только аршин в глубину, полтора в ширину и два с небольшим аршина в вышину. А под нами, да под архивом, рядом с нами – подвалы с тюрьмами, страшный застенок, где пытали, где и сейчас ещё кольца целы, к которым приковывали приведённых преступников»[3 - Гиляровский Вл. Указ. соч.].

Настоящим же патриархом и родоначальником диггерства по праву можно считать археолога, профессора, спелеолога Игнатия Стеллецкого, человека выдающегося и глубоко преданного делу изучения подземелий. На протяжении всей своей жизни Стеллецкий отгадывал поставленные подземельями исторические загадки, невзирая ни на войны, ни на смену власти. Свыше сорока лет жизни учёный посвятил доказательству теории о существовании библиотеки Ивана Грозного. Единственный из советских археологов провёл раскопки в Кремле с целью отыскания таинственной Либереи, за время которых превратил многие исторические гипотезы в археологические факты, но, к сожалению, оказался в центре кремлёвских интриг и не сумел закончить своих изысканий. В последние годы жизни Стеллецкий написал книгу, в которой приводит веские доводы в пользу скорого обнаружения библиотеки Грозного именно в подземельях Боровицкого холма. Эта работа Стеллецкого, «Мёртвые книги в московском тайнике», была издана единожды, под редакцией москвоведа Таисии Белоусовой, также посвятившей немало лет своей жизни изучению подземной Москвы. Кроме этого, за годы работы Стеллецкий обследовал множество подземных ходов и остатков подземных сооружений в России и других странах. Он организовывал общества и комиссии по изучению и сохранению памятников истории, писал статьи, проводил экскурсии, читал лекции и имел такой успех публичных выступлений, что «А.В. Луначарский шутя называл его своим соперником»[4 - Стеллецкий И. Я. Мёртвые книги в московском тайнике. М., 1993.].

Это лишь малая часть деятельности Стеллецкого. Большинство его записей и документов не сохранились, но кое-что всё-таки уцелело и было передано после его смерти в московские архивы.

В фантастическом романе Глеба Алексеева «Подземная Москва» Стеллецкий фигурирует под именем археолога Мамочкина. Этому большому учёному действительно можно посвящать книги, экскурсии, фильмы, но, как ни удивительно, даже его могила долгие годы считалась утерянной и была обретена вновь лишь в 2010 году благодаря поисковым работам Московского общества некрополистов на Ваганьковском кладбище.

Известны и другие исследователи подземелий, чьи работы заслуживают пристального внимания и вызывают огромный интерес. Это и знаменитый историк И.Е. Забелин, и князь Н.С. Щербатов, также проводивший раскопки в Кремле ещё в XIX веке, и знаток московской истории и царского быта С.П. Бартеньев, автор удивительного по информативности и своей полноте двухтомника «Московский кремль в старину и теперь». Наши современники москвовед, писатель Т.М. Белоусова, фотограф, москвовед А.А. Задикян – вот далеко не полный список имён, вошедших в историю изучения подземной Москвы. Людей подчас сложных, неоднозначных, но, несомненно, преданно и кропотливо делающих важное дело по запечатлению истории города и имеющих полное право называться диггерами в самом высоком смысле этого слова.

Читатель держит в руках книгу, в которой я, автор, описал своё знакомство с московскими подземельями и людьми, связанными с ними. В ней я постарался передать не только дух Москвы девяностых годов прошлого века, периода моего детства и юношества, но и впечатления от увиденного, осязаемого, прочувствованного мною.

Некоторые персонажи и события этой книги вымышленные, у некоторых героев изменены имена, кого-то уже давно нет в живых, а кто-то и сегодня живёт и здравствует.

Книга во многом автобиографична, и в ней описаны события, в действительности произошедшие со мной, просто литературно обработанные, во избежание возможных неприятностей с законом.

Глава 1

Диггеры

Я выскочил из-за стола в соседнюю комнату, привлечённый словами телевизионного диктора: «Вчера в Москве погиб Максим Очеретин, он захлебнулся в подземном потоке, проводя съемки в инженерных коммуникациях!» Показывали присыпанный снегом овраг с торчащим из сугробов пожухлым репейником и сиротливыми голыми кустами, между которых могилами зияли два открытых колодца. «Около шести часов вечера, – говорил ведущий, – недалеко от улицы Миклухо-Маклая внимание прохожих привлекли крики о помощи. Оперативно прибывший на место наряд милиции обнаружил на окраине лесополосы мужчину, им оказался режиссёр телекомпании ВИД – Александр Куприн. Он утверждал, что в подземном коллекторе мощным потоком сбило с ног и унесло его оператора. Бригада скорой помощи зафиксировала у пострадавшего перелом ноги и сильное переохлаждение. Спустя несколько часов спасателям удалось извлечь из коллектора тело оператора – Максима Очеретина! Причины трагедии выясняются». Затем показали главного диггера, он в красной каске с фонариком и торчащей из нагрудного кармана рацией стоял возле треноги, трос которой был опущен в колодец. Возмущённо показывая на вырывающийся из-под земли пар, диггер говорил, словно отчитывая кого-то: «В любом случае самостоятельно спускаться в коллекторы смертельно опасно, и вот этому ещё одно печальное подтверждение. Здесь, под нашими ногами, расположен масштабный водоотводной канал, скорость прохождения по нему потока достигает шести-восьми метров в секунду. Устоять на ногах в таком течении практически невозможно!»

Затем в кадр попала «скорая помощь», в неё загружали худощавого мужчину, его скулы резко и остро выделялись на фоне синих носилок. Появившийся рядом журналист тараторил: «Александр, вы осознавали опасность спуска под землю, что вы хотели там снять?»

Посмотрев мутными глазами куда-то вдаль, тот хрипло ответил: «Там водопад, там подземный водопад!»

Прекрасно помню я свой первый «настоящий» спуск, хоть и минуло уже почти четверть века! Был солнечный весенний денек, а мы с моим новым другом ждали троллейбус у Киевского вокзала. Не было тогда ещё огромного торгового центра возле Большой Дорогомиловской. Вместо него теснились друг к другу выцветшие домишки, сарайчики и хозяйственные постройки, окружённые поведенными от времени загородками и заборами. И у каждого из них была своя судьба, своя старомосковская память, и каждый был хранителем какой-то тайны, так мне, по крайней мере, казалось. Но что значили тогда для меня эти чужие тайны, когда со мной вот-вот должно было случиться нечто особенное, я сам предвкушал знакомство с тайной подземного города.

Затем мы долго ехали на троллейбусе, мой новый друг постоянно смотрел в окно, боясь проскочить нужную остановку. Мы где-то вышли, перешли через улицу и оказались на маленьком треугольнике жёлтых одуванчиков, среди серого асфальта. В подрастающей траве ржавела крышка люка. Я облачился в костюм химзащиты, специально купленный для этого случая, а мой товарищ – в высокие рыбацкие сапоги. Затем достал из рюкзака разводной ключ и поддел рукояткой крышку. Послышался шум мощного потока, из чёрной дыры потянуло влажной прохладой. Трудно передать, какое возбуждение чувствовал я, глядя на пасть колодца, уходящую в неизведанную глубину, и одуванчики, доверчиво кланяющиеся подземелью.

С Андрюхой я познакомился с неделю назад. В праздничный день 9 Мая я слонялся недалеко от дома и забрёл на Ходынское поле – заброшенный аэродром в черте Москвы. Смотрел на стоявшие рядком самолётики, но подходить близко боялся: вдруг сторожа? Прыгал по бетонным плитам взлётно-посадочных полос, как вдруг увидел группу рабочих. Рассмотреть их было непросто, они только заходили на поле со стороны берёзовой рощи и были ещё далеко. Шли впятером или вшестером, в ярких красно-оранжевых спецовках. То разделяясь по одному, то вновь собираясь кучкой, рабочие будто что-то искали. Один из них наконец заметил меня и бодро зашагал в мою сторону. По мере его приближения на груди куртки проступала какая-то надпись. Я вглядывался, напрягал глаза, но всё никак не мог её разобрать. Когда рабочий подошёл совсем близко, угловатые чёрные буквы сами собой сложились в слово «диггер».

В конце XX века диггеры выглядели совершенно по-другому. Да и понятие «диггер» было вполне определённым, так как всем был известен только один представитель этой профессии – друг мэра Москвы, чем-то похожий на киноактёра Ван Дамма огромный плечистый мужчина с забранными в хвост волосами. Если не каждый день, то хотя бы несколько раз в неделю он рассказывал с экранов телевизоров об опасностях и особенностях подземной Москвы, предупреждал о возможных провалах и вероятных авариях. Я далеко не всегда понимал, о чём он говорил. Но было ясно одно: существует отряд специалистов, изучающих московские подземелья, а этот, похожий на Ван Дамма, в нём главный.

Сегодня любой подросток, желающий узнать, как выглядит изнутри метро, угольная шахта, коллектор, любое подземелье, да что там подземелье – ледокол и даже космический корабль, может за десять минут получить об этом хотя бы общее представление в Интернете. Тогда же показанная по телевизору картинка могла не просто впечатлить, а стать настоящим откровением. И вот мой подростковый разум захватили тёмные коллекторы с текущей по ним водой, проносящиеся возле «Ван Дамма» поезда метрополитена, охапки мохнатых кабелей, словно в фантастическом паучьем логове. И всё это было где-то рядом, в буквальном смысле под ногами, нужно было лишь найти вход в этот таинственный подземный лабиринт. Но как я ни старался, входа обнаружить не мог. Я обследовал подвалы соседних сталинок, залезал в будки с рычащими насосами, украдкой, в подворотнях, поднимал тяжёлые крышки колодцев – и везде меня ждало разочарование. Входа в подземную Москву нигде не было, а только лишь тесные пыльные каморки, горы мусора да маленькие ручейки неизвестного происхождения.

Мне казалось, что «настоящие» подземелья находятся под оживленными улицами. Стоит только открыть люк среди автомобильного потока, и он обязательно окажется именно тем, который я так давно ищу. Но сделать это было невозможно! Позволить себе такое могла только официальная служба диггеров, а не я, подросток, оборачивающийся на каждого прохожего.

Диггер подошёл и снял с головы каску с фонариком. Светлые волосы забраны в хвост, тонкий искривлённый нос, серые прищуренные глаза под выцветшими бровями.

– Здорово, отец! – протянул он руку. – С праздничком!

Ноздри у него периодически раздувались, что, несмотря на улыбку, придавало лицу свирепое выражение. Это был не тот диггер, которого показывали по телевизору.

– Люков тут не видел, не пробегали?

– Не, не видел. А что за люки?

– Да обычные, круглые. Коллектор ищем, речка Ходынка здесь где-то. Фу, жара! – утёр он рукавом лоб.

– Слушай, а как к вам можно вступить? Это мечта моя – диггером стать.

– Ну, это не мне решать, а Маклакову – шеф наш!

– Тот самый, знаменитый?

– Тот самый!

Я уже собирался было идти, бежать хоть через всё Ходынское поле, весь город вместе с диггером к «тому самому», но новый знакомый уже снова протянул руку:

– Жаль. Ладно, бывай здоров! Записывай номер.

Мобильники в те времена были разве что у бандитов и бизнесменов! Записной книжки у меня, конечно, тоже не было. Я растерянно копался в карманах, хотя точно знал, что всё равно не найду там ничего, чем можно записать номер. Глядя на меня, диггер тоже постучал себя по комбинезону и извлёк коробок спичек:

– Вот, спичками номер запиши.

– Это как – спичками?

Диггер присел на корточки и, высыпав кучкой спички, начал поджигать их по очереди. Дав каждой немножко погореть, он тушил её и чертил угольком цифры на внутренней части коробка.

– Домой придёшь – перепиши, а то сотрётся, это мой домашний. – сказал он и, махнув рукой, зашагал прочь.

Я стоял, держа коробок, словно это была самая большая ценность в мире, не зная, положить ли его в карман или аккуратно нести в руках до самого дома, чтобы случайно не потерять.

– А зовут тебя как?! – крикнул я вдогонку.

– Андрюха!

Я полез в колодец первым. Андрюха долго возился наверху с крышкой, гремел и чертыхался. До сих пор, спускаясь в незнакомый люк, я чувствую лёгкий укол опасности. Что ждёт меня на дне? Крепкая ли лестница? Все ли ступеньки на месте? Добавить к этому предвкушение нового, удивительного, возможность переступить через воображаемый порог, с одной стороны которого остаётся привычный наземный мир, а с другой – ожидает сырая темнота подземелья.

Колодец оказался не очень глубоким. По мере спуска шум текущей воды нарастал и как бы проглатывал дерзнувшего оказаться здесь. Я дошёл до конца лесенки и встал на бетонном бережке, на повороте круглого высокого коллектора. В воду уходили несколько чёрных скоб и терялись в быстром бурлящем потоке. С чувством лёгкой брезгливости впервые наступал я в подземную воду. Вроде бы понятно, это не канализация, а всё равно поток воспринимается новичком как что-то грязное, неприятное, от чего лучше держаться подальше.

Мы пошли вверх по течению. Под ногами то и дело попадались камни, куски бетона, железяки, я шёл осторожно, стараясь не споткнуться и не шлепнуться. Андрюха же, казалось, чувствовал себя как дома.

– Сейчас к порталу выйдем, – сказал он.

– К какому порталу?

– Ну, к началу коллектора, где речка в него втекает.

Мне представился огромный проём, будто гигантское сливное отверстие в ванной, к которому мы вот-вот должны были подойти снизу. Вспоминался сон, виденный мною не раз в детстве: небольшой холм, из которого торчат два металлических «грибка». У одного шляпка сорвана, и оттуда тянет канализацией. В пригорке что-то шумит и ревёт. Мне страшно и любопытно. Какая-то непреодолимая сила тянет меня заглянуть внутрь холма. Я приближаюсь к грибку и склоняюсь над ним, слышу шум набегающей волны, и из грибка мне в лицо брызжет водой.

Строго говоря, порталом правильно называть только выходы из сухих подземных сооружений – железнодорожных и автомобильных тоннелей, горных выработок с горизонтальными откаточными штольнями. У коллекторов же – оголовки! Но в те далёкие времена я, понятно, впитывал как губка всю, иногда не совсем верную, информацию, которую только слышал о подземельях.

Я глядел в спину Андрюхе, порой прикасаясь рукой к шершавой стене, чтобы не споткнуться, как вдруг меня кто-то схватил за ногу! От неожиданности я рванулся в сторону, а под водой, наискосок от меня, что-то метнулось, шлёпнув по речке. Я поднял ногу и, к своему удивлению, увидел металлические грабли, зацепившиеся за петлю костюма.

Вскоре впереди стало светлеть. На сером бетонном своде зарябили солнечные зайчики. Коллектор заканчивался забитой мусором решёткой, а под неё из оврага бежала серебристая речушка. На поверхности она была ласковой, мелкой и совершенно безобидной, совсем не такой, как в подземном русле. Мы стояли и смотрели на день, зелёную траву и кусты вдоль берега. Смотрели, точно через форточку, проделанную в стене мрачного подземного дома.

– Ну что, пошли обратно? – поворачиваясь, спросил мой спутник.

Я с радостью зашагал обратно в сумрак. Шагал и чувствовал себя причастным к знаниям диггеров, ощущал себя частью городских подземелий, и мне хотелось узнавать, видеть эту скрытую, таинственную Москву, пить её, как воду в минуту изнуряющей жажды.

Миновав изгиб коллектора, где мы спускались через колодец, друг за другом, маленькими шажочками, чтобы не потерять равновесие, двинулись к мощному водяному шуму, доносившемуся из темноты. Поток убегал за поворот и там срывался с небольшой горочки. Вдруг мне стало страшно. Течение начало подхватывать и тянуть к водосливу. Я даже и не подозревал, что вода может обладать такой силой и ручей по колено, пусть и подземный, запросто способен повалить человека! Андрюха, широко расставив ноги, сбежал вниз горки и теперь стоял мокрый по пояс, а я, пытаясь не поскользнуться, балансировал наверху. Я решил спускаться так же, как и мой товарищ. Вроде бы всё просто – оттолкнуться ногой от сухого участка справа, затем перепрыгнуть на противоположную сторону и приземлиться так, чтобы поток остался между ног… Собравшись с духом, я прыгнул. Но то ли неправильно рассчитал силу прыжка в костюме, то ли подошва соскользнула, только в следующую секунду уже очутился в самом низу горки, сидящим в набегавшем на спину течении. Вода заливалась мне за шиворот, но, к моей радости, меня не уносило. Андрюха шагнул ко мне и протянул руку, затем нахлобучил мне на голову мою мокрую каску и, улыбаясь, сказал:

– Главное – ноги боком не ставь в потоке! Ну что, с крещением?

Я кивнул. И тоже спросил:

– А бывает, что диггеры воду случайно глотают, если падают?

– Всякое бывает, конечно!

– И что тогда делать?

– Да ничего! Ну, можно марганцовочки выпить, как домой вернёшься! Сильно промок?

– Прилично.

– Это хорошо. Значит, подземка тебя приняла! Ну, тогда можно и на выход!

С годами я стал относиться к промоканию и глотанию воды спокойно. Бывает, и умоешься, когда в коллекторе жарко. Ходил я затем и в дырявых сапогах, и в кроссовках, и даже один раз босиком, потому что потоком унесло мою обувь. И ни разу ничем не заболел, ни разу не почувствовал себя плохо. Видать, и вправду приняла меня тогда подземка. Сколько ни бывал я затем в Раменке, моей первой подземной речке, всегда отмечал про себя тот люк, через который спустился с Андрюхой. Но тогда, в конце девяностых, всё было по-особенному, всё было в новинку, всё пугало, удивляло и восхищало.

Вскоре после спуска в коллектор я попал в штаб к диггерам. Андрюха в тот день поехать не смог, поэтому меня привёл другой диггер – Костя Балакин, плотный коренастый парень с коротким тёмным ежиком на голове. Штаб располагался недалеко от Белорусского вокзала, в красивом сталинском доме с башенками. Дверь нам открыла невысокого роста женщина с короткой стрижкой.