скачать книгу бесплатно
– Догика – это построение логической цепочки на основании догадок, сплетен и предположений, – на ходу придумал Машриков.
Ему было важно как можно быстрее вывести жену из состояния клинической задумчивости и узнать, кто сегодня звонил директору совхоза и по какому вопросу.
– Так кто сегодня звонил директору совхоза? – спросил он Айнаш.
– Твоя Мальвина. Представляешь, сказала: «Из администрации района» – и при этом не представилась. Кстати, Машриков, а Мальвина – это настоящее имя или ее так зовут, потому что эта крашеная блондинка синевой отдает? – не к месту вдруг спросила она.
– А как ты узнала, если не представилась? Она ведь не в администрации, а в отделе образования района работает, – не отвлекаясь на вопрос, продолжил допытываться у своей жены Машриков.
– А ты догадайся, прояви свою мужскую логику, – решила Айнаш вернуть должок мужу.
Директор школы понял, что, если он прямо сейчас хочет узнать, чем будет так занята завтра руководитель образования района и почему он не сможет попасть к ней на прием, ему следует сменить тактику.
– Милая, мне моя логика подсказывает, что мне ни за что не догадаться, как ты об этом узнала, как и о том, по какому вопросу она звонила. Но мне ведь сейчас об этом расскажешь, не правда ли?
– Я подумаю, – ответила Айнаш, откидывая волосы кивком головы назад. Этот жест она недавно заприметила у известной актрисы бразильского сериала и сразу запомнила. И ей показалось, что сейчас как раз тот момент, когда его можно эффектно продемонстрировать, тем самым подчеркнув свою индивидуальность.
В сериале жест актрисы сопровождался пощечиной мужчине. Однако Айнаш решила не во всем копировать свою героиню. Она благоразумно понимала, что этот жест муж может не оценить. Лучше побережет его для главного зоотехника, который взял привычку не стучась врываться в ее приемную. На просьбы, что, прежде чем войти, следует стучать, он не реагировал. Видите ли, у него срочные документы. А вдруг она будет неодетая, а он зайдет с документами. Вот тогда она сможет дать ему пощечину, мстительно подумала Айнаш.
«Хотя почему я должна быть неодетой в приемной? – задала она сама себе вопрос. – Ну, неважно. В конце концов, в этих сериалах сплошные нестыковки. И никто не удивляется. Ведь, как говорит мой муж, в них важен сам процесс. Вот и в моей жизни важен сам процесс, а кривая куда-нибудь да выведет».
– Я узнала ее голос, – пояснила Айнаш.
Машриков недоуменно посмотрел на жену.
– Да, вот так все просто. Я узнала ее голос. Она не в первый раз и даже не в десятый раз звонит директору совхоза. И после этого хочет, чтобы ее не узнали. Дорогой, ну почему люди, ставшие руководителями, никогда не представляются?
– Считают, что их должны узнавать по голосу, – ответил Машриков. – И как оказывается, в этом они правы. Ведь ты узнала.
– Да, я узнала голос Кусановой. Хотя сделала вид, что не узнала. Все переспрашивала, кто и зачем звонит, – Айнаш хитро улыбнулась мужу. – Как она ругалась, слышал бы ты, у нас трактористы так не ругаются. Но ничего, потерпит, а то привыкла, что учителя перед ней смирно стоят и, как первоклассники у доски, краснеют да дар речи теряют.
Надо сказать, что руководитель отдела образования района была женщиной интересной во всех отношениях. Это была чуть ниже среднего роста, полная, круглолицая, с осветленными под блондинку волосами и с толстым слоем пудры на лице пятидесятилетняя молодящаяся женщина.
Машриков мысленно представил, как он вместе с учителями стоит перед руководителем отдела образования и пытается объяснить, что они ни в чем перед ней не виноваты. А она привычно, как преподаватель начальной военной подготовки на военных сборах, распекает их и склоняет по всем падежам. И кто бы мог сказать, что у нее такое же, как у него, физико-математическое образование. Так у нас и филологи не умеют выражаться. А они-то знают толк в оборотах речи.
– Значит, по этой причине мне не следует к ней завтра ехать? – встревоженно спросил жену директор школы.
– Не по этой. Во-первых, я ведь не начальник, поэтому ей мой голос узнавать необязательно, а я не стала представляться. А во-вторых, я ее соединила. Правда, не сразу. И не с директором.
– А с кем? – спросил он жену, мысленно уже прощаясь с должностью директора школы.
– С Мейрамом Калановичем, – смеясь и хлопая в ладоши, ответила Айнаш.
– С вашим главным зоотехником?
– Да, с нашим главным зоотехником. А что? Директор совхоза был занят. Он выехал на склад посмотреть на товары, которые по бартеру завезли, и просил не беспокоить. А Мейрам Каланович как раз зашел в приемную, чтобы я напечатала приказ о его командировке. Я ему и передала трубку. Сказала, что ищут Дарибаева, а он на складе вместе с его женой товар принимает. Так он ответил, чтобы я не беспокоила директора совхоза, и взял трубку.
– И представился директором совхоза? – спросил Машриков.
– Да, им и представился. Так и сказал: «Слушаю».
– Это что тогда получается? – Машриков посмотрел на Айнаш и произнес задумчиво. – Пока директор совхоза на складе исполняет обязанности главного зоотехника совхоза, в конторе главный зоотехник исполняет обязанности директора совхоза. И ведь не придерешься. Все в рамках должностной инструкции и согласно правилам внутреннего замещения руководящих кадров. А обязанности директора школы по отношению к тебе там никто не исполняет? – неожиданно спросил он жену и, не дожидаясь ответа, добавил: – Тебе надо уволиться с работы, больше ты там работать не будешь.
Айнаш опешила от неожиданности.
– Как уволиться, за что уволиться, почему уволиться? – промолвила она. Но быстро пришла в себя и взяла ситуацию в свои руки. – Не буду увольняться. Дома сидеть я не хочу. А другой работы делать не умею. И не хочу. Руководители приходят и уходят, а секретари остаются. Вот и директора совхоза, говорят, скоро в администрацию района на руководящую должность заберут. А вместо себя главного зоотехника оставляет.
– Это еще не известно, будет Мейрам Каланович директором или нет, может, и не назначат, – произнес Коктай.
– Если тебе не известно, это еще не значит, что никому не известно, – ответила Айнаш мужу. – А люди вокруг знают, что место куплено и уже оплачено.
– А если куплено и уже оплачено, может, тогда сумму назовешь? – иронизируя, спросил Машриков.
Айнаш покачала головой.
– И как такой непонятливый человек директором школы работает? – словно жалея его, произнесла она.
– У нас ведь здесь не капитализм, пока не капитализм. Но все уже оценивается в деньгах. А как же дружба, преданность идеалам, вера в светлое будущее и желание сделать жизнь людей лучше? Разве это ничего не стоит? – иронично спросил Машриков жену.
– Это многого стоит. Вернее, раньше стоило. А сегодня даже такой непонятливый директор школы, как ты, должен понимать, что не может быть дружбы, если ты спишь с женой друга. А преданность определяется не верностью идеалам, а степенью личной выгоды. Поэтому очнись и сними свои пестрые очки в розовой оправе. В светлое будущее уже никто не верит. Все живут настоящим, потому что будущее их пугает. А те, кто был раньше поставлен партией для созидания этого самого светлого будущего, в лучшем случае спрятав партийные билеты, занялись устройством личной жизни, вернее, его благоустройством, – ответила Айнаш.
– Как, по-твоему, насколько это потянет? – снова спросил Машриков.
– Не знаю, я не прокурор, чтобы отмеривать степень вины каждого. Но знаю, что главный зоотехник будет следующим директором совхоза. Не просто так его в селе уже называют микродиректором совхоза, – произнесла Айнаш.
– Почему микродиректором? – недоумевая, спросил он Айнаш.
– Потому что совхоз наполовину уменьшился в размерах, или, как говорит директор совхоза, заходя в кабинет главного зоотехника, ужался. Вот он и ужался.
– Хорошо, пусть твой главный зоотехник ужался. Но мне все еще интересно, что такого хотела сказать Кусанова директору совхоза?
– Допустим, Мейрам Каланович не мой, а свой. А вот твоя Кусанова ничего особенного и не сказала. Хотела только предупредить, что завтра всех первых руководителей района, включая директоров совхозов, собирают на какое-то чрезвычайно важное собрание по вопросу начала реформирования аграрного сектора страны. И она там тоже будет.
– Как начала реформирования? – переспросил Машриков. – Его же заканчивать пора, пока еще что-то от аграрного сектора осталось.
– Милый мой, – Айнаш присела возле мужа и, как маленького ребенка, погладила по голове. – Поверь моему опыту. Я, хоть и обыкновенная секретарша без физико-математического образования, и то понимаю: в нашей стране реформы не заканчиваются. Они имеют свойство только начинаться, перетекая из одной формы преобразования в другую. Но чаще просто забываются. Мы ведь номады, динамичный народ. Для нас главное – начать и заявить всем вокруг об этом. А заканчивают пусть другие. Если, конечно, найдутся такие.
Глава 6
Директор совхоза «Путь коммунизма» Арип Каирович Дарибаев, сидя в кресле своего рабочего кабинета, с грустью смотрел в окно, наблюдая за закатом солнца. Он только что вернулся из районного центра Алтынтобе, где принял участие в работе совещания по реформированию аграрного сектора.
Сквозь дверь в кабинет просачивались голоса из приемной. Это собирались ответственные работники совхоза, которых он пригласил на совещание. Пока не выветрились впечатления, он решил поделиться ими и обозначить направления дальнейшей работы.
Перед началом совещания по аграрным вопросам у него состоялся разговор с главой районной администрации. Ему было предложено место заместителя главы администрации района по вопросам агропромышленного комплекса. Но прежде он должен провести реформы в своем совхозе. На вопрос, какие от него ждут реформы, ему был дан универсальный ответ – глубокие.
И вот теперь, сидя в своем кабинете, Арип Каирович размышлял, какие проводить и с чего начинать глубокие реформы агропромышленного комплекса в отдельно взятом сельскохозяйственном предприятии:
«Хозяйство на грани разорения, а им нужны очередные реформы. И не какие-нибудь свои, а только те реформы, которые одобрены и спущены сверху. И результат сразу надо дать. А где его взять? Не в магазине же. Хотя как знать? Не удивлюсь, если отдельные деятели родного правительства молоко и мясо только в магазине и видели. Им не объяснишь, что село – не завод железобетонных изделий, а живой организм. Здесь иной подход нужен. Циркулярами и распоряжениями хлеба не вырастишь. Это уголь и нефть можно сразу взять и дать. И то придется для этого очень сильно постараться. А в сельском хозяйстве, чтобы что-то взять, надо сначала дать. А давать они не хотят. По мнению отдельных руководителей, стране и так тяжело. Поэтому надо село разделить, поделить и раздать. Пусть сами хозяйничают и не отвлекают других от важных дел. Вроде как баба с возу, кобыле легче. Только кто эту кобылу завтра кормить будет? Она некормленая не только бабу, телегу возить перестанет. А следом и сама подохнет. Не сразу, конечно, со временем. А новую кобылу вырастить намного дороже будет. Но это ведь потом. Видимо, на это потом и рассчитывают. А сейчас есть другие вещи, интереснее села. Ну раз так, значит, будем преобразовывать его сами. Ведь сказано – реформировать, так чего бояться? Тем более дело нетрудное. Поделить имущество совхоза и раздать то, что останется».
Придя к итоговому своему решению, директор вышел из кабинета в приемную, окинул взглядом присутствующих и широким жестом руки пригласил войти.
Стулья в кабинете были в ограниченном количестве и расставлены вдоль дальней стены. Вошедшие поспешили сесть. Кто не успел, оставался стоять.
Это была любимая игра директора совхоза. Количество стульев должно было быть меньше числа людей, приглашенных на совещание. Их одновременно впускали в кабинет, и Арип Каирович наблюдал со стороны, как специалисты, толкая друг друга, пытались завладеть стулом. Конечно, смешного в этом было мало, но директора совхоза это забавляло.
Другая мебель в кабинете, кроме директорского рабочего стола и кресла, отсутствовала. Не было и общепринятого стола для текущих рабочих совещаний. Директор совхоза не любил совещаться. Считал, что он достоин большего, чем руководить отдаленным целинным совхозом в казахской степи. Поэтому Дарибаев только заслушивал доклады и давал поручения.
Будучи невысокого роста, с большой головой и маленьким тельцем с брюшком, он уподоблял себя Наполеону. Только единственным, что хоть как-то его сближало с Наполеоном, кроме маленького роста, была мания величия. Хотя нет, в мании величия он его превосходил. Вот и сейчас, усевшись в кресло, как на коня, он оглядел присутствующих и начал свою речь без предисловий:
– Не буду долго объяснять вам нашу диспозицию. Поступил приказ провести в кратчайшие сроки структурные преобразования с изменениями формы хозяйствования советской собственности, направленные на углубление реформ в агропромышленном комплексе и внедрение передового мирового опыта, для преодоления негативных последствий непродуманных действий и волюнтаристских решений отдельных руководящих товарищей, которые, как теперь выясняется, нам совсем не товарищи.
– Арип Каирович, шеф, нельзя проще сказать? Здесь же все свои.
Это с места подал свой голос главный зоотехник совхоза.
– Правильно, Мейрам Каланович, – встав со своего кресла и театрально взмахнув рукой, поддержал его слова директор совхоза. – Кругом все свои. И это погубит наше сельское хозяйство. Поэтому мы должны изжить кумовство и трайбализм в своих рядах. Должны забыть о своих родственных связях. Я первый изживу из себя этот анахронизм, этот пережиток прошлого, с корнем из своего сердца вырву атавизм трайбализма. Больше у меня нет родственников и друзей. С сегодняшнего дня я сирота.
И для пущего эффекта Арип Каирович поник головой и со стоном опустился в кресло.
Присутствующие не оценили эффектной речи директора совхоза. Недоуменно глядя на него, потом вокруг себя, они стали на всякий случай рефлекторно отодвигаться друг от друга, чтобы случайно не заподозрили в порочащих родственных связях. Все еще не понимая, к чему клонит Дарибаев и вообще зачем их собрали здесь, они стали тревожно поглядывать на дверь. Выработанный долгими годами непосильного умственного труда инстинкт самосохранения никогда их еще не подводил. И сейчас он им подсказывал, что скоро их будут чебурачить. Еще немного, и они все будут готовы кинуться к выходу из кабинета.
Но тут симптомы наполеонизма оставили директора совхоза. Придя в себя, вернее, вернувшись в свое первоначальное состояние, он призвал главных специалистов совхоза к порядку и тишине.
– А теперь о главном. Как вам известно, у меня состоялся важный разговор с главой администрации района. Не буду пересказывать его, так как это не ваш уровень понимания текущего момента.
– В общем, умом не вышли, если говорить прямо, – добавил Раскатов.
– Верно подмечено, – похвалил его Дарибаев. – Но выбирать не приходится. Не потому, что я так хочу, а потому, что не из чего. Так как вы у меня лучшие из худших. А может быть, худшие из лучших, – вдруг задумался директор над своими словами. – Неважно, – продолжил он. – Других у меня все равно нет. Так вот, главой администрации района была поставлена задача в кратчайшие сроки реформировать наше хозяйство.
– Как реформировать? – недоуменно спросил главный инженер совхоза Герман Исаков.
– Реформировать – это значит поделить, – объяснил ему главный экономист совхоза Мынгали Сенгалин.
– Все равно не понял, объясни обстоятельней, – попросил Исаков.
– Ну что непонятного? – стал объяснять ему на пальцах Сенгалин. – Реформировать – это значит поделить, разделить, распилить, обобрать, забрать, – сгибая на его руке пальцы, стал перечислять он известные ему способы реформирования сельского хозяйства.
– Как забрать? – не давая согнуть большой палец, переспросил Исаков.
– В твоем случае свою служебную машину, – силой загнул большой палец Сенгалин. – А в нашем случае хозяйство.
– А кто реформировать наш совхоз будет? – задал со своего места вопрос главный бухгалтер совхоза Ибрай Каяков.
– Правильный и очень своевременный вопрос, – поддержал его директор совхоза. – Сразу видно человека, который не бьется мыслями в потолок, а черпает из него информацию. Вот некоторые из вас задают вопрос, как будем проводить реформы, другие задают вопрос, когда будем проводить, а встречаются заблудшие люди, которые задают вопрос, зачем проводить реформы. Надеюсь, эти заблудшие персоны либо определятся, с кем они, либо не найдутся вовсе, – глядя на Германа Исакова, добавил он. – Другого вам в этой жизни не дано.
Под этим взглядом главному инженеру захотелось встать и уйти домой. Но он не посмел этого сделать.
– Вот сразу всем этим людям отвечаю – неважно. Неважно – как, зачем и когда. Важно – кто будет проводить реформы. И потом не всякую реформу можно назвать реформой. У нас ведь реформа может быть и для проформы, по принципу «не догоню, так согреюсь». И только яркая творческая личность может не только провести преобразования, но и объяснить их необходимость. А это уже не каждому дано.
– Вот поэтому реформировать наш совхоз доверили именно вам, – поддержал Дарибаева прораб совхоза Кожахмет Маликов.
– Вот именно, – не замечая прорабской поддержки, продолжил директор совхоза. – Только я могу объяснить, зачем нужны реформы, даже если они не нужны. Поэтому сегодня мы должны решить, как будем реформировать наш совхоз, а заодно наметить пути реализации.
– А давайте проведем мозговой штурм и вместе решим, как будем проводить реформы, – не унимался прораб.
– Мозговой штурм, проводимый дураками, все равно что с голым задом идти на Южный полюс. Дойти не дойдешь, а вот попу отморозишь, – сразу отмел его предложение директор совхоза.
– Согласен, усилий много затратим, а в результате только обмороженная задница, – тяжело вздохнув, поддержал Раскатов.
– Поэтому, в то время пока вы только собирались думать, я успел это сделать за вас и решить, как реформировать наше хозяйство. Ввиду этого нам осталось только наметить пути наших с вами преобразований. Но прежде хочу ознакомить вас с моими путями, если, конечно, не возражаете.
Директор обвел своим взглядом присутствующих. Возражающих из числа присутствующих не было. Как и активно поддерживающих. Только прораб Маликов, встав со своего стула, воскликнул:
– Мы не только не возражаем, но и настаиваем, чтобы Арип Каирович указал нам путь, куда бы он нас ни завел. Ведь только ему, несмотря на его маленький рост, видны наши дальние горизонты. И хоть у нас здесь не горная местность и каждый из нас сам может видеть свои горизонты, мы можем их попутать, не разобравшись, где и чьи горизонты. А Арип Каирович поможет нам не путать свои горизонты с чужими, – и захлопал.
Директор, словно не заметив поддержки прораба, продолжил:
– Совхоз должен быть распущен и преобразован в коллективное хозяйство.
– Это снова колхоз получается, – то ли спросил, то ли констатировал главный агроном Раскатов.
– Не получается, – отрезал директор. Колхоз – это от частного к общему, когда люди объединяли свое имущество в одно целое. А в нашем случае коллективное хозяйство – это когда затираем все советское, распускаем людей, списываем убытки, прощаем свои долги, а имущество оставляем в своем коллективе. Понятно?
Главный агроном почесал свой затылок и промолвил:
– Ну если так, тогда да.
– Но имейте в виду, – директор грозно постучал костяшками пальцев по столу. – В это коллективное хозяйство я возьму не всех. Кое-кому придется самостоятельно пойти своим бесконечно извилистым путем.
В кабинете зависла тишина. Казалось, воздух вдруг стал вязким и холодным, и ничто, включая звуки, не могло пробиться сквозь него.
Первым в себя пришел прораб. Он встал со своего стула и подбежал к директору совхоза, на ходу вынимая авторучку из внутреннего кармана пиджака.
– Арип Каирович, возьмите мою авторучку, она у меня с золотым пером, как раз для такого случая.
– Для какого такого случая? – спросил он Маликова.
– Для составления списка участников, – ответил прораб.
– Каких участников? – все еще не понимая, куда клонит прораб, переспросил Дарибаев.
– Участников нашего коллективного хозяйства, которых мы с вами сейчас будет отбирать.
– Отбирать кирпичи на стройке будешь, – поняв, куда клонит прораб, резко ответил директор совхоза. – А сейчас сядь и потеряйся, как твоя пилорама, которую я почему-то уже полгода на строительном участке найти не могу. Куда пилораму дел, туземец?
Маликов, словно не слыша вопроса, быстро прошел на свое место и, изобразив задумчивого, сильно занятого человека, уткнулся в свой ежедневник.
– А вот авторучку с золотым пером мог бы оставить, пригодилась бы, – добавил Дарибаев.
