скачать книгу бесплатно
Мое кудрявое нечто
Дана Райт
Мы оба генеральские дети. Только я жила в детском доме, а он наслаждался всеми благами, предоставленными высокопоставленным отцом. Я обожаю русскую классику и не всегда могу влезть в модную одежду. А он и дня не может прожить без тренировки и не в состоянии оставаться на месте дольше пяти минут. А еще словесный поток из его рта не поддается никакой логике, и я не представляю, о чем думал его отец, решив поженить нас…
Дана Райт
Мое кудрявое нечто
Глава 1
***
Собаки набросились, как только я зашла в открытые Алексеем Витальевичем ворота. Чумные, поджидали, видимо. Визжу, отпрыгивая. Натыкаюсь на мужчину спиной. Снова визжу, теперь уже от неожиданного прикосновения рук генерала к моим плечам. Он крепко держит меня, продвигая вперед «Олег! Леха! Сидеть!». Собаки с человеческими именами тут же отступают на пару шагов, садятся, и принимаются рассматривать меня веселыми, кирпичного цвета глазками. Виляют длинными пушистыми хвостами. Языки выставили.
– Ты их не бойся, они дрессированные, – говорит генерал, останавливая меня напротив живности. – Вот этот Олег, а вот этот Леха. Так, защитники, знакомьтесь, это наша Рита, она будет тут жить. Так что, вот вам, – показывает овчаркам крепкий кулак, освобождая меня от поддержки, – если еще раз напугаете. Все меня поняли?
Собаки кивают. Неужели вправду поняли? Говорят же про овчарок, что они самые умные представители своего вида.
– Видишь, Ритунь, поняли, – улыбается генерал. – Теперь тебе бояться нечего. Они тебя от всех защищать будут. Даже от кота бешеного. Есть тут у нас один, черно-белый. Вот его лучше не трогай, пока не привыкнет. Еще кошка есть. Миша притащил. Скучно ему было.
Улыбаюсь. У меня то никогда не было домашних животных. Только всякие дворовые коты иногда забредали на территорию детского дома в поисках провизии. А еще хомяк в живом уголке, он помер несколько лет назад от скуки. Говорят, они должны жить в паре, как, впрочем, и остальные живые существа. Всем детским домом устроили ему пышные похороны – закопали за потрескавшейся от дождя верандой, а на могилку положили доску, отодранную от той же веранды. Пометили, так сказать, место погребения.
– Ну, пошли, немного с вещами разберешься, а потом я тебе тут все покажу.
Алексей Витальевич проходит по тропинке, ведущей к большому деревянному дому. Моя спортивная сумка смотрится на его плече словно дамская сумочка. Этот мужчина огромен. Прохожу за ним, озираясь по сторонам. Территория дачи, и правда, потрясает размерами. Тут можно устроить футбольное поле, и еще хватит места для картофельного. Я бы цветы посадила, а то уж слишком пустынно. Не облагорожено.
Вхожу в застекленные теплые сенки. Снимаю ветровку и поношенные кроссовки. Дальше прохожу через тяжелую резную дверь в небольшое помещение, разветвленное коридором, и затем в холл. На входе в нос ударяет приятный запах древесины. Вдыхаю поглубже. Всегда мечтала жить в деревянном доме. Может, мечты исполняются? Тут же думаю о причине своего нахождения на даче благодетеля и дергаюсь от неловкости.
В углу большого помещения стоят чучела двух лисиц. Охота не мое. Отвожу глаза от трупов животных, молча останавливаюсь, охватывая помещение взглядом. Огибая стену, возносится на второй этаж мощная брусковая лестница, пропитанная темной краской, такой же, как стены и пол. Под лестницей полки, уставленные книгами и картинами, в основном изображающими пейзажи. На полу красивый темно-красный ковер с мелким мягким ворсом и причудливым узором. Одна стена занавешена темными, не пропускающими дневной свет, шторами. Хочется раскрыть их, а то уж больно необжитое помещение. Теплоты не хватает, солнца. Мебели мало, зато взгляд приковывает большой серый камин, выложенный камнями. Как, наверное, романтично, сидеть зимним вечером на мягком ковре с чашкой лимонного чая, любимым романом, слушать тишину, прерываемую треском поленьев, и согреваться от тепла огня.
Ой! Замечталась. Товарищ генерал уже кричит со второго этажа. Бегу.
– Это твоя комната, – он ждет меня у открытой двери, такой же резной и тяжелой, как предыдущие. – Осваивайся.
Проходит в комнату, ставя сумку с моими вещами на кресло с меховой накидкой. Вхожу. Мое новое жилище! Своя комната! У меня такой не было с десяти лет. Вообще ничего своего не было. В детском доме все общее. Нельзя ничего утаивать. Суровое правило – делись, или погибай.
– Я тут прикупил тебе на первое время, белье постельное, полотенца, шампунь какой-то. Потом вместе съездим, и купим то, что надо тебе. А то я не разбираюсь в этом. Мне без разницы, чем мыться и на чем спать, сама понимаешь, человек военный, – улыбается Алексей Витальевич. – Ну, ты давай, попривыкни немного, – откашливается в кулак, – только недолго. Я тебя на кухне жду. Проголодалась, наверное, – останавливается на мгновение в дверях. – И, Рита, я рад, что ты наконец тут. Теперь все будет хорошо.
А у меня и так все было хорошо. Грустить мне не из-за чего. Жизнь, она, знаете, разная бывает. Но всегда хорошая.
Слышу еще пару откашливаний, когда за ним закрывается дверь, а затем тяжелые шаги, спускающиеся по лестнице.
Кидаю взгляд на стопку из белья и полотенец, лежащих на угловом письменном столе. Вся стопка одного – белого цвета. Свое постельное белье! Как давно это было! Я спала в детстве на собственных простынях. Это маленькое счастье, которого не понимаешь, пока не начинаешь спать на белье с полустертыми инвентарными номерами «Детский дом №153 г. Москва». Открываю увесистые коричневые шторы. В моей комнате панорамное окно! Да! Вся стена остеклена! А сквозь нее можно любоваться огромным зеленым полем, разбавленным цветочными островками. Жаль, что цвета уже увядают. А дальше лес! Это место моя мечта. Открываю окошко, впуская свежий воздух в помещение. Нет, не в помещение. В мою комнату!
Большая резная кровать на низких ножках, придвинута высоким изголовьем к стене, и тоже покрыта меховой накидкой, как и кресло. Встроенный шкаф-купе, с такими же, как кровать, резными дверцами, пуст. Хочется поскорее разложить небогатые пожитки на полочки, где к ним никто не сможет прикоснуться. Теперь мои вещи надежно защищены этим простым словосочетанием «моя комната». Даже слезы пробиваются от этих слов.
Под потолком протянута длинная полка. Туда поставлю фотографию с папой, и любимые книги. Всегда мечтала о такой вот полочке, чтобы посмотреть, и душа радовалась. Буду с каждой зарплаты покупать книгу и рамку. Вот что бы ни случилось – буду покупать. Лучше откажу себе в чем-нибудь другом, но книгу и рамку куплю. Дело за малым – устроиться на работу, с этим проблем возникнуть не должно. До учебы еще целая неделя, обязательно устроюсь.
Падаю на кровать, проваливаясь спиной в мягкий матрас, раскидываю руки в стороны. Посередине потолка свисает кованная железная люстра в виде большого круга, а по периметру расставлены лампочки-свечи. Как в замках. В нескольких местах, на стенах развешены канделябры в таком же стиле. Валяюсь минут пять, и поднимаюсь. Только теперь чувствую под ногами приятный ворс ковра. Снимаю носки, хочу погулять по нему босой.
– Маргарита! – громовой голос заставляет подскочить на месте. – Я приготовил обед!
Впихиваю ноги обратно в носки и бегу вниз. Кухню нахожу по запаху омлета.
– Сын вернется вечером. Я ему сказал, чтобы приехал. Он пару дней назад вернулся из очередной командировки, и пока видается с друзьями.
– Алексей Витальевич, я не думаю, что нам с ним надо…
Мнусь, жуя омлет, приправленный колбасой, луком и помидорами.
– Вы поженитесь, Рита, я так решил, – безапелляционным тоном осекает меня генерал. – Я обещал твоему отцу позаботиться о тебе, и сделаю это. Но я не вечен. Да и Мише пора остепениться.
– А вы не думали о том, что ему это не надо. Может, он не хочет жениться, – бубню я.
– Конечно, не хочет!
Мужчина хитро улыбается, прищурив один глаз.
– Но женится. И ты выйдешь замуж. Продолжите нашу династию.
– Вы и так уже многое для меня сделали, Алексей Витальевич, я не хочу замуж за Мишу. Мы ведь даже не знакомы с ним, и…
– Вы знакомы, просто не помните. Ты то точно, тебе тогда всего ничего было. Это все не важно, понимаешь. Важно то, что если меня вдруг не станет, ты будешь под присмотром. Я не могу уйти зная, что оставил тебя без поддержки.
– Так вы еще молодой.
– Дело не в возрасте. Все, эту тему я прикрываю. Давай лучше обсудим, что тебе необходимо купить для учебы. Прежде всего подумай, какую машину хочешь.
Что? Машину? Кусок от неожиданности попадает не в то горло и я закашливаюсь. Машина! Придумал тоже. Откуда машина у меня появится?
Мужчина подходит и пару раз стучит кулаком по моей спине. Не пожалел сил генерал – так стукнул, что у меня осанка выправилась. Кашель проходит, и я выпиваю стакан воды залпом, пытаясь прийти в себя.
– А что? Ты же не будешь пешком до Москвы ходить, как Ломоносов? Нужна машина. Я не смогу возить тебя каждый день, у меня служба. Общественный транспорт тут не ходит. До главной дороги два километра. Так что подумай. Ты же получила права, как я просил?
– Д-да, – заикаюсь, киваю, – получ-чила. Но я же еще не ездила никогда одна. Только с инструктором.
– Это ничего, сначала я с тобой поезжу. Или водителя выделю, пока не почувствуешь уверенность в руле. А потом одна поездишь пару раз и привыкнешь.
– Но ведь…
– Маргарита, – суровый голос прерывает меня, – я должен был забрать тебя еще восемь лет назад. И я каждый день корил себя за то, что не сделал этого. Дай мне загладить свою вину перед твоим отцом и сделать твою жизнь настолько простой, насколько это возможно. Я прошу больше не возвращаться к этому разговору.
Вот такой омлет! Молчу.
Я, как и любая девочка, мечтаю выйти замуж. Встретить хорошего человека, который полюбит меня, готовить ему завтраки и встречать его вечером с накрытым ужином.
Но ведь это должно произойти само собой, как в книгах. Вот идут два человека по улице, скрывая головы под зонтиками от мелкого моросящего дождика, случайно натыкаются друг на друга, их взгляды встречаются, парень улыбается, а у девушки екает сердечко. Они решают согреться за чашечкой чая в ближайшем кафе, и после интересной обоим беседы, парень приглашает девушку в кино на вечерний сеанс. А потом легкие прикосновения, первый поцелуй, колечко на безымянном пальце и первая ночь в маленькой супружеской квартирке. Дальше детки, семейные заботы, длинные вечера перед телевизором. Потом огородик, куда можно уехать на выходные. Раз в год черное море…
А не так. Рита, это Миша, Миша, это Рита. Завтра поженитесь. Послезавтра познакомитесь.
Ну, Алексей Витальевич, не сказал, конечно, что завтра. Он вообще не сказал, когда. Но это и не важно. Потому что так быть не должно.
Я этого Мишу не видела ни разу и ничего о нем не знаю. У него своя жизнь, и в ней, в любом случае есть девушка, на которой он хотел бы жениться. И это не я.
После обеда мою посуду, обхожу дом и пристройки. Укрепляю знакомство с овчарками, положив каждой по большой косточке с щедро нависшим на них мясом. Пусть радуются. Пытаюсь подмазаться к коту Юре, призывая его кошачьим кормом. Но тот не удостаивает меня своим вниманием. Зато на зов прибегает хорошенькая трехшерстная кошка, по имени Кристина, как подсказал Алексей Витальевич.
Разбираю немногочисленные пожитки. Короткая демисезонная курточка отправляется на вешалку, как и трехлетний зимний пуховик. Ничего, еще пару зим прослужит. Хороший пуховичок. Серые, в клеточку брюки и джинсы на полку. Вязаный свитер, поистрепавшийся от времени, но все же дорогой моему сердцу, как отвоеванный у проныры Жанки, тоже на полку, как и две футболки с незатейливыми надписями на груди. Трусики в шкафчик, носочки в другой. Зубную щетку и пасту, крем для лица и гель для умывания – на полку в ванную. У меня своя ванная! Никто! Никто не будет ей пользоваться! Можно принимать душ без резиновых тапочек! Я могу, как в детстве, набрать целую ванну воды, и лежать в ней столько, сколько мне вздумается.
Вот этим и займусь сейчас.
После ванной засыпаю, не снимая нового полотенца с головы. Все равно волосы сушить нечем. Да и привычка у меня – спать, потеплее укутавшись. В детдоме часто отключали отопление.
Меня будят перешептывающиеся голоса.
– Ты прикалываешься? – шепчет незнакомый. – Ты ее откуда вытащил? Не мог хотя бы размером поменьше телку найти?
– А ну пошел вон из ее комнаты! – это голос генерала, приглушенный.
Слышу звуки борьбы. А нет, удар был одиночным.
– Дай хоть посмотрю на невестушку, раз притащил.
Глаза не открываю. Не подаю виду, что уже не сплю, хотя ко мне явно кто-то приближается, нависая тенью над кроватью.
– Слушай, не знаю, что произошло в твоей генеральской голове, или, может, это старость, но я на этом не женюсь.
Мужской голос надо мной усмехается, с пренебрежением выделяя слово "этом". Обидно. До слез обидно. Но надо сдержаться.
– А ну пошел вон отсюда, малокосос!
Еще одна тень приближается на мгновенье, и вытаскивает первую за волосы, я вижу это, приоткрыв один глаз. Две огромные мужские фигуры направляются к выходу, выходят, аккуратно прикрывая тяжелую дверь. Перешептывания за ней мне не слышны.
Открываю сырые глаза. Нет! Плакать я не буду. Какая мне разница, нравлюсь ли я генеральскому сынку, а это был именно он, если я тоже замуж за него не собираюсь. Вообще, идея генерала изначально обречена, и не должна была появляться на свет.
Я просто поживу тут немного, а когда вопрос с работой устаканится, перееду в съемную квартиру, так как общежитие мне, как москвичке, не положено. Смешно. Москвичка!
В квартире отца, где я родилась и жила до десяти лет, живет его вторая жена. Я осталась жить с ней, когда пришло известие о смерти папы и присвоении ему звания героя России. Он погиб на одном из заданий, о котором я знаю только то, что написано в интернете – Алексей Витальевич ничего не рассказывает мне об этом. Она била меня по щекам, когда я плакала и просилась к папе. Кормила раз в день, потому что я толстая и мне нужно похудеть. А потом к ней начали приходить разные мужчины. В один из таких приходов, она закрыла меня на балконе, и забыла обо мне. Была уже осень, середина ноября. Я заболела воспалением легких. Меня на скорой увезли в больницу, а оттуда забрал Алексей Витальевич. Я смутно помнила тогда друга папы, он не часто бывал в гостях. Именно он увез меня в детский дом, где оставил, и обещал навещать раз в месяц. Слово сдержал. Приезжал раз в месяц.
Я до сих пор прописана в квартире отца, а это значит, что жилье как сироте, мне не полагается. Но возвращаться в квартиру папы я не хочу, там до сих пор эта женщина. Именно поэтому я в доме папиного друга – он тоже не хочет, чтобы я жила с ней.
Уж лучше бы я согласилась на его предложение пожить в квартире, которую он хотел снять для меня, потому что после моего отказа в генеральскую голову пришла блестящая идея переселить меня к себе после выпуска из детского дома, а потом и скрестить со своим сыном.
Я не думала, что он это серьезно. Шутит, может. Такой армейский юмор. Ан нет – подставил меня под насмешки своего отпрыска. Отвратительный человек. Не Алексей Витальевич, а его сын. Не хочу его видеть. Как смотреть в глаза человеку, который так презрительно назвал меня «оно» и насмехался над тем, что я его «невестушка».
Ничего. Я переживу. И не такое переживала. Неужели сломаюсь от пары слов, брошенных избалованным мальчишкой? Ни-за-что!
Меня и в детском доме частенько обзывали толстушкой, или пышкой, иногда даже просто толстухой. Но чаще это было в шутку, мило, по-доброму. И не толстая я вовсе! Да, полновата, в сравнении со сверстницами. Но что делать, если похудеть не получается? Живот прижился и не уходит, как бы я ни старалась на уроках физкультуры, поэтому после урока съедала пару конфет, бережно подаренных кем-нибудь из ребят. Любили меня мальчишки, и девчонки любили. Потому что неконфликтная, смеюсь над всем, помогаю, не злюсь ни на кого.
А на этого папенькиного сынка теперь злюсь.
***
Это вообще капец! Невесту он притащил! Да что в его голове? Зазвать меня домой под предлогом повидаться, ведь мы не виделись две недели – как будто раньше каждый день виделись! – и выплюнуть мне в лицо новость о свадьбе! С кем? С непонятно откуда взявшейся девахой, уже поселившейся в моей доме. А папа молодец, даже комнату ей приготовил, пока меня не было, стол письменный поставил.
Я никогда не перечил отцу. Он мой кумир, мой идеал. Я люблю его и уважаю, что более важно. Но, видимо, старость никого не щадит, и вот его мозг не выдержал возрастных изменений и пал жертвой идиотских планов. Сколько ему лет? В этом году будет шестьдесят три. Я поздний ребенок. Но до старческого маразма то все равно еще далеко. Надо разведать, когда он наступает. Может, правда, лечение какое нужно?
– Ты не посмеешь больше зайти в ее комнату без стука!
Отец выговаривает уже двадцать минут. Начал сразу, как вытащил меня из комнаты своей протеже, и не может остановиться. А я не могу относиться серьезно к его словам. Ну, какая женитьба?
– И забудь про свои гулянки в этом доме!
– А на квартире можно?
Разваливаюсь на стуле, массажирую голову. Надо все таки подстричься. И командир орать перестанет каждый раз, когда видит меня, и отец не сможет больше таскать меня за волосы.
Встречаю его вопросительный взгляд.
– Ну, раз на даче нельзя гулянки устраивать, то я в квартиру перемещусь.
– Заканчивай с ними!
Стучит кулаком по столу. Как бы его удар не хватил, или что там хватает стариков?
– Ты задумаешься над свадьбой, и назовешь мне дату к весне, – командный голос, выработанный годами не оставляет ни малейшей надежды на то, что это все может оказаться шуткой. – Зиму перебесишься.
– Спасибо, – ржу я, подскакиваю и отвешиваю ему земной поклон. – Спасибо, бать, за цветочек аленькой! Ты лучше скажи, откуда красоту такую вытащил? Ты ее видел вообще?
Отец делает непонимающий вид. Хитрый лис знает, что девчонка далеко не в моем вкусе… а в моем вкусе почти все! Я люблю женский пол во всех его разновидностях! То есть то, что он притащил далеко от всего женского пола.
– Слушай, ты внуков хочешь? – пытаюсь не смеяться, но ухмылку с лица стереть не могу.
– К чему ты клонишь, сын?
– Да к тому, – повышаю голос, – что с этим я детей даже заделать не смогу, не встанет у меня!
– Попридержи язык. Не дорос еще, чтобы с отцом так разговаривать! – голос отца разражается громом. – И прекрати ухмыляться. Рита хорошая девушка, она дочь моего боевого товарища, погибшего товарища! И ты женишься, как миленький. А если не встанет, сынок, не переживай, поднимем, лично этим займусь.
Интересно, как.
– Слушай, вот ты женись на ней сам, а, бать? Тело то молодое, братана мне заделаете. Если, конечно, у тебя еще эта штука работает.
– Закрой свой поганый рот! – гремит отец. – Мало я тебя гонял. Надо было еще…
– Ну, теперь уж поздно, товарищ генерал. Я подрос, – показываю рукой как рос, поднимая ладонь до головы, – теперь сам справлюсь. А если хочешь помочь мне с телками, то замолви за меня словечко той медсестричке из части, которую к вам недавно перевели. Вот с такой замутить можно.
– Балаболить языком ты можешь сколько угодно, сын, но ты женишься на Рите. Это не обсуждается.
– Иначе? – развожу руками, ухмыляясь шире.
