скачать книгу бесплатно
Бутылка с минералкой падает в мне в руки, а с ней и зайчик, греющий ушки.
– Опа, – ловлю ее. – Подслушиваем?
Глава 13. Алена
Пячусь назад, и отрицательно качаю головой с самым невинным выражением лица. А Александр наступает на меня.
– Ай, какая плохая девочка. Подслушивать нехорошо, зайка.
Я бы поспорила. Мне, можно сказать, по должности полагается подслушивать и знать все сплетни.
А еще быть в курсе, кто это обижает моего Володю.
– Алена, извинись перед Александром, – нервно кричит Владимир Андреевич, и Александр щелкает пальцами, на миг обернувшись к нему.
– Сиди тихо.
Дверь захлопывается, и я остаюсь в приемной. С Александром, который к Володе не вернулся.
– Твой Володя, – мужчина медленно наступает на меня, – сказал, что ты извиниться передо мной должна, зайка. Приступай, я жду.
Гад, все же, Володя. После свадьбы перевоспитаю.
– А давайте я вас кипяточком ошпарю, а потом извинюсь?
– Не пойдет, – Александр снова нависает над моим рабочим столом, за которым я прячусь. – Вчера, зайка, ты обидела меня. Унизила. Растоптала. Всю ночь я места себе не находил – так опечален был твоей холодностью и стервозностью. Так что я требую извинений!
Трагичный тон ни капли не заставляет ему поверить – темные глаза смеются. Вот что за мужчина такой!
– Вы так страдали, что до сих пор от выпитого шатаетесь?
– Мужчины так с горем справляются, – вздыхает Александр.
Кажется, кто-то мне зубы заговаривает. Проверяющий, угу. Рыдал всю ночь из-за моей жестокости. Конечно.
– Чем вы тут занимаетесь? – выглядывает из кабинета Володя, и Александр отходит от моего стола.
– Я тебе что сказал? Сиди тихо, и не отсвечивай!
– Да как ты смеешь так разговаривать с Владимиром Андреевичем? – задыхаюсь я от возмущения, когда Александр захлопывает дверь кабинета. – Что ты себе позволяешь?
– Все позволяю. Все, что хочу, зайка.
Так, где мой отравленный кофе?
– Я не зайка! А ты… ты вообще кто?
– Александр, – напоминает мне нахал. – Я же представлялся.
В глазах темнеет от бешенства, пальцы показывает от желания расцарапать чье-то смазливое, но наглое лицо.
– Ты обманщик! Мошенник! – выдыхаю я. – Пришел, вынюхивал тут, говорил, что инспектор…
– Так, стоп, – Александр хлопает в ладоши. – Это ты меня проверяющим окрестила, я-то здесь при чем?
При чем? При всем!
– Явился, грязно домогался меня, – распаляюсь я, сжимая кулаки, – да еще и Володе грубишь! Да как ты смеешь?
Отвечает мне хрипловатый смех, и Александр нагло садится на край моего стола.
– Пойдешь ко мне в охранники, а? Какая ярость, какая верность, подумать только, – прицокивает он. – И чем же Володя это заслужил? Просвети меня о его немыслимых достоинствах, которые ты разглядела?
А вот и скажу! Все-равно, раз этот бессовестный теперь владелец компании – выгонит. Так хоть душу напоследок отведу.
– Владимир Андреевич – самый честный человек на свете. Он порядочный, умный, и не обдирает других, – с достоинством произношу я.
Хотя внутри все кипит. Александр так отвратительно обращается с Володей, а тот молча терпит.
Почему?!
– Не обдирает других… как я?
– Да! Очень сомневаюсь, что компанию вы честным путем получили, – поджимаю губы. – А ведь Володя… то есть, Владимир Андреевич ее с колен поднимал! А ты…
– Да, я помню. Мошенник, – кивает мужчина. – Куда мне до святого Володи, которому отец компанию в виде отступных подогнал. Видишь ли, зайка, твой принц так достал всю свою семью, что его банально выставили. Купили квартиру, машину, компанию, и постарались забыть.
Ох, бедный. Бывают же такие родственники…
– Тебе стыдно должно быть. Явился на все готовое… как тебе вообще компания досталась, если Володя ее не продавал? Что за схема такая? – тихим злым голосом выговариваю мужчине. – Знаешь, сейчас я позвоню в полицию. Точно!
Хватаю со стола черную трубку, и пытаюсь вспомнить номер полиции: 02 или 102? И пока я думаю, трубку легко и просто забирает Александр.
– Никуда ты не позвонишь, зайка. Глупостей не делай, – мужчина говорит со мной как с ребенком: снисходительно и мягко. Но в следующей его фразе мягкости уже нет: – Должок на твоем Володе. А должникам я не прощаю, так что все честно: хозяин здесь я. Компания моя, и ты тоже теперь моя. Начинай радоваться!
– Я не твоя! Рабство в 1861 году отменили, невежда.
Александр прикрывает глаза, а затем как-то неожиданно оказывается рядом со мной – так быстро, что я и заметить не успеваю.
– Невоспитанная девчонка! Отшлепать бы тебя… может, этим и заняться?
Я зажата в углу между своим столом, столом для принтера и сканера. Позади стена, а Александр совсем близко, и уже тянет свою руку ко мне.
– Аппетитная какая, – сжимает мужчина мою грудь – сильно, но не больно.
Теряю дар речи от подобной наглости, а затем…
– Я. Тебя. Сейчас. Убью!
Бью по нахальной, загребущей руке, и ярость переполняет. Возмущение. И что-то еще: некое темное чувство, шепчущее мне: «Интересно, а каково с ним? Может, не сопротивляться? Интересно же».
Затыкаю свой любопытный внутренний голос, и пытаюсь пнуть Александра правой ногой, но он ловит мое бедро, и прижимается ко мне. Заводит мою ногу себе на бедра, и я всхлипываю.
– Ну и? Такая смелая ведь была. Ты же убить меня хотела, зайка, – шепчет этот нехороший мужчина.
Хотела. И хочу. Сейчас только справлюсь со смущением, и обязательно устрою ему взбучку.
– Вы не имеете права ко мне приставать. Я на вас пожалуюсь… я в суд подам за домогательства!
– Ох, какая же ты болтливая, Аленка, – мужчина закатывает глаза.
И через секунду я чувствую его губы на моих.
Глава 14. Александр
Она пила сладкий кофе, я угадал – любит капучино со сливками и сахаром.
Губы мягкие, податливые, она не ждала и в изумлении приоткрывает рот. Я этим пользуюсь, ныряю языком. Сталкиваюсь с ее, горячим и осторожным, болтать она горазда, а вот целоваться не умеет совсем.
Как же так. А Володя, черт его дери?
Сильнее сжимаю ягодицы под тонкой тканью юбки, перебираю пальцами. Трусики на ней маленькие, наверняка ниточки, едва прикрывают промежность – швов никаких нет.
В ушах шум крови, и в висках стучит, ноготочки царапают мои плечи, язык становится смелее, аккуратно сплетается с моим.
Отвечает, попалась.
Напряжение в брюках растет, я ее точно трахну, железно, готов здесь, я не стесняюсь, но она испугается, вокруг очень много лишних фейсов.
Жаль, ведь как сладко.
Целую глубже, мну хрупкую фигурку и вдавливаю в стену, задираю юбку, она почти моя. Ладонью веду по бедрам и замираю – это не колготки.
Под пальцами кружевная резинка.
В чулки вырядилась.
Серьезно.
И прямо сейчас можно проверить, есть ли веснушки.
Гашу рык.
Моей заминки ей хватает. Она отворачивается, губами скользит по моей щеке и отталкивает в плечо.
И сразу, туда, где ещё остаётся влажный след от ее губ – залепляет мне хлесткую пощечину.
– Вы обнаглели! – она продирается через меня, залита румянцем. Губы красные, от тяжёлого дыхания грудь заманчиво выпирает. – Кто вам разрешал?
Тру щеку.
Давно меня не били женщины. Последний раз – в институте, горячая аспирантка, когда у нас дальше кровати ничего не срослось.
Там понятно, а тут за что?
– Зайка, это поцелуй, а не обыск, разрешения здесь не надо, – оглядываюсь, – и ты сама хотела.
– Ещё и обыск, – она ужасается, – господи, что за "Криминальное чтиво", – она торопливо одергивает юбку. – И, вообще. Я на работе. Вас вижу третий раз в жизни. Мало ли, чем вы болеете. Лезете языком…столько бактерий, – она лепечет и краснеет.
– У меня справка есть, – заверяю, поправляю брюки. Смотрю на нее, и это мешает, член не понимает, что нам отказывают. – Давай так, – иду на нее. – Сегодня вечером где-нибудь посидим. Не при отеле, в обычном ресторане. Познакомимся поближе. Я принесу справку.
– Я и так вижу, что вы со справкой, – она пришла в себя, собралась с силами. Зелёный взгляд полон привычного лукавства. Палец постукивает по виску, намекая – покрутить все-таки не решается. – И у нас приличная фирма, а не дом свиданий.
– Я тебя не на свидание зову, – снова присаживаюсь на край ее стола. Она стоит напротив, нарочито занята своей кофточкой, перевязывает тесемки на груди. Какие пальчики, как волк готов поиграть, покусать, – Алена, мы взрослые люди. Ты мне нравишься, я тебе тоже.
– Очень самонадеянно, – она хмыкает, – но вы ошиблись, – вскидывает глаза.
– Я не ошибаюсь.
– А это уже мания величия.
– Каюсь, грешен, – киваю.
– Тогда в церковь, я не священник.
Выдыхаю. Ну что за упрямица?
– Значит, не нравлюсь? – изгибаю бровь.
Ее взгляд пробегается по моим скрещенным ногам, выше, задерживается на блестящей пряжке ремня. Либо на ширинке. Ещё выше, по пуговицам рубашки к моему лицу.
Встречаемся глазами, ведьма, магнитом тянет.
– Нет, не нравитесь, – врёт. Щеки так и горят. Она откашливается, складывает руки на груди, – и раз уж мы все выяснили, вам пора. Мне надо работать, а вы мешаете. Или я уволена?
– Чем я тебе мешаю? – не двигаюсь. Усмехаюсь, – сердечки рисовать в блокноте?
– Этим я занимаюсь в обеденный перерыв, – она кусает губу и смотрит в окно.
– А ещё чем занимаешься?
– А еще ем, – послушно рассказывает.
– А ещё?
– Ну хватит, – она злится, смотрит мимо меня на свой стол. – Слезьте, пожалуйста. Вы мне все помяли.
Оглядываюсь на бумаги, которые придавил задом. Улыбаюсь.
