скачать книгу бесплатно
Решительно бросившись к распахнутому люку, я буквально зашвырнул девчонку вниз. Следом бросился и сам, вот только чуточку не успел.
Ворвавшееся в пристройку пламя вынесло окна, окутало все вокруг. Падая в люк, я зацепился за что-то острое, что пропороло мне кожу на боку, попав под задравшийся китель. Помимо оглушительного грохота и гула, я успел услышать, как громко хлопнула упавшая крышка люка, отрезав нас от вспыхнувшей наверху огненной бури.
Упал я, мягко говоря, не совсем удачно – сильно ударился виском о какую-то деревянную балку. Прострелила острая боль, которая меня едва чувств не лишила. Пламя успело обжечь руку, несмотря на то, что я был частично накрыт мокрой плащ-палаткой. Ощутил острую боль в боку, почувствовал что-то мокрое и липкое под кителем. Из-за того, что в погребе было темно, я ни черта не разглядел. В голове гудело, накатила какая-то слабость. Ох, хорошо же я приложился…
– Эй, ты как там? – негромко произнес я, скривившись от боли.
Вдруг в стороне вспыхнул свет – девочка зажгла керосиновую лампу, висевшую на балке. Судя по всему, она не пострадала при вынужденной «эвакуации»…
Я с трудом засунул ладонь за пазуху, вытащил ее наружу и увидел кровь. Много крови.
– Да твою же за ногу! – подумал я, очень хорошо ощутив, как нарастает глухая боль в обожженной руке. Вроде несильно, но попробуй тут разбери…
– Дяденька, вы ранены! – девчонка была тут как тут. Смотрела на меня жалостливыми глазами, не знала что делать. Картина патовая – ей только свечки не хватает и белых тапочек.
Но я почти не слышал ее – мне становилось все хуже и хуже.
– Слушай… внимательно! Как услышишь наверху голоса, кричи изо всех сил! Поняла? – пробормотал я, чувствуя, что долго не протяну. Голова закружилась.
Я попробовал подняться, но тут же завалился обратно… Глаза закрылись сами собой, и я провалился во тьму…
* * *
– Так, герой! Просыпаемся! – где-то рядом, буквально в каком-то метре раздался отчетливый женский голос. – Давай-давай, хватит бока отлеживать.
Ощутил, как под нос сунули что-то мокрое, прохладное и дурно пахнущее. Само собой, это был нашатырь – все, кто хоть раз его нюхал, уже не забудут этот жуткий запах. Кстати, а его ведь не во всех случаях разрешено использовать, но видимо, в восьмидесятых годах этого еще не знали. Точно знал, что эпилептикам он противопоказан.
Зачем же так резко-то? Разве так можно?
Тем не менее я вздрогнул. Качнул головой и, с трудом открыв глаза, закашлялся.
Увидел перед собой женщину лет сорока пяти, в белом халате. Короткие кудрявые волосы, сверху белый головной убор. Сразу понял, что передо мной врач – лицо внимательное, сосредоточенное. В руках несколько исписанных листов бумаги. За ней со скучающим видом стоит медсестра, у которой в руке больничная утка.
Меня аж передернуло. Значит, я в госпитале?
Ну точно, я был в больничной палате – уж их-то ни с чем не спутаешь. Стены, примерно до уровня человеческого роста выкрашены бежевой краской, дальше побелка. А под потолком висят лампы в древних плафонах белого цвета, очень напоминающих горшки. Рядом, справа и слева стояли заправленные кровати, но других пациентов на них не было. У моей кровати стоит капельница на треноге, рядом тумбочка. А на ней эмалированная посудина с жуткого вида стеклянными шприцами и толстыми иглами. От одного их вида стало не по себе.
– Ну вот! Отлично! Хорошо продрало, да? – улыбнулась врач. В ее голосе послышались позитивные успокаивающие нотки. – Как себя чувствуешь?
Но ответить я был пока не готов, потому что еще не осознал собственных ощущений. Кажется, болело где-то в боку. И еще жгло в районе правого запястья. И голова гудела.
– А вы кто?
– Я начальник отделения хирургии, Рубцова Алиса Сергеевна, – представилась та.
Хирургия – само по себе слово страшное. Мне аж не по себе стало – я что, попал под нож?! С детства больницы терпеть не могу. Именно больницы, а вот к поликлиникам относился приемлемо.
– Ну что, Артем, поздравляю. Ты настоящий герой!
Плохо помню, что там в подвале было. Кажется, я отрубился.
– Что со мной? – тихо спросил я. – Это больница? Как я тут оказался?
– Ты в военном госпитале, все хорошо. Ничего серьезного, но пару недель поваляться здесь все-таки придется. Подлатаем тебя, а там и дембель не за горами. Не переживай, организм молодой, все заживет как на собаке. Это я тебе обещаю.
Я чуть кивнул, попытался пошевелиться, но что-то мне не понравилось. Хотел откинуть теплое шерстяное одеяло, но врач тут же остановила меня.
– Лежи пока… Артем, будет лучше, если ты не будешь делать лишних движений.
– Что со мной? – тихо спросил я.
– Ну… – женщина на мгновение задумалась, заглянула в бумажки. – У тебя небольшой ожог второй степени правого запястья, около четырех процентов. Еще сотрясение мозга, видимо, ты обо что-то сильно ударился. Ну и самое плохое – при падении в подвал, ты зацепился за торчащий гвоздь, который распорол тебе кожу на боку, пострадала мышца. Даже ребрам чуть досталось. К счастью, внутренние органы не пострадали. Рану мы зашили, тщательно обработали. Теперь нужно ежедневно менять повязки, колоть антибиотики и витамины. Организм сам войдет в колею.
– То есть, жить буду? – я попробовал пошутить, а кровать в такт скрипнула пружинами.
– Обязательно! – улыбнулась Алиса Сергеевна. – Организм у тебя молодой, крепкий. Ну и как я уже сказала, на солдатах все заживает как на собаке.
Отличное сравнение, блин. Тем не менее, я попытался выдавить улыбку.
– Как спасенная девочка? – поинтересовался я, вспомнив причину, по которой я оказался в госпитале. – Цела?
– С ней все хорошо, насколько я знаю.
– А что с тем поселком, что был на пути лесного пожара?
– М-м… Не думаю, что я та, кто должна тебе обо всем рассказать. Да и какая разница? Это не твоя проблема. Ты и так сделал куда больше, чем требовалось. Ладно, мне пора – пациентов еще много. А ты отдыхай и набирайся сил. Вот Валентина тебе все расскажет, – она указала на стоящую рядом медсестру.
– Спасибо вам.
Алиса коротко кивнула, затем ответила:
– Да мне-то за что, я всего лишь делаю свою работу. Это тебе спасибо, что не побоялся и спас от смерти десятилетнюю девочку. У нее вся жизнь еще впереди. Кстати, ее родители уже второй день под госпиталем дежурят, хотят лично поблагодарить.
– Да ну, ерунда! – попытался отшутиться я. – Любой бы на моем месте так сделал.
– Не любой! – твердо ответила Рубцова. – Уж я-то знаю, о чем говорю!
Затем она удалилась, а ко мне подошла медсестра, уже пожилая женщина. Сзади нее была видна несуразная подкатная тележка, на которой стояла глубокая тарелка и кружка. Я ощутил молочный запах каши.
– Ну что, Артем… – приветливо начала она, повесив на спинку кровати белое вафельное полотенце. – Есть хочешь?
– Есть такое дело… – признался я, убедившись, что в тарелке точно каша. Затем добавил. – Очень!
* * *
Ну… Что сказать-то? Будни в военном госпитале оказались скучными!
Подъем в семь тридцать утра, что особенно раздражало. Ну, какой смысл вставать так рано? Все этот армейский распорядок – госпиталь-то военный. В самое первое утро, едва услышав пионерскую зорьку, я вздрогнул, но уже через несколько секунд вспомнил, где я нахожусь. Советский Союз, в эпоху застоя – меня тогда еще и в проекте не было. Более того, даже мои родители только-только в школу пошли…
Затем шел завтрак. Вставать мне первые дни запрещалось, а потому и процедура питания происходила в частично горизонтальном положении. Затем шли какие-то процедуры, опять процедуры и снова процедуры до самого обеда. Потом отдых и сон. Разрешалось читать, играть в шахматы или немного в карты. Азартные игры строго запрещались, за это даже гоняли. Потом была прогулка по внутреннему дворику, где по слухам даже имелся небольшой пруд. Само собой, на прогулку по понятным причинам в первые дни я не попадал.
Потом шел ужин, снова процедуры. И сон. Наверное, именно так был распланирован весь курс лечения – честно говоря, так можно и с ума сойти. Двадцать четыре часа лежать на кровати оказалось той еще пыткой. После моих бурных приключений, находиться на одном и том же месте, пересчитывая спиной пружины – настоящее мучение.
Кроме медсестер и врачей, никто меня не навещал. Тяжело все время быть одному, да еще и в одном и том же положении. Лишь к вечеру третьего дня ко мне подселили какого-то толстяка-ефрейтора, которому недавно аппендицит удалили. Тот все время спал, а во время бодрствования предпочитал молчать.
Спасибо Валентине, откуда-то принесла небольшой радиоприемник, который хоть немного скрашивал мое пребывание в палате. Помимо старых песен, услышал и много новых, о которых раньше даже не догадывался. Одну только «траву у дома» послушал раз двадцать.
А спустя еще сутки, дверь в мою палату открылась и вошел наш ротный, капитан Глебов.
– Ну что, Жаров! Как здоровье? – прогремел он, кинув хмурый взгляд на спящего пациента на соседней койке. – Это кто?
– Здравия желаю, товарищ капитан! – я вспомнил, как учили разговаривать с офицерами и военнослужащими в целом. – Нормально. Сосед по палате. Да он спит все время, так что не обращайте внимания.
– М-м… Это хорошо! – он немного помялся, затем взял табуретку, поставил рядом с моей кроватью. – Много говорить не люблю… Честно говоря, я удивлен твоему поступку. Храбро и безрассудно, но эти два понятия всегда ходят рядом. Это достойно уважения, ведь ты жизнь человеку спас. Причем не просто человеку, а ребенку, у которого еще все впереди. Ранее, как солдат, ты никак себя не проявлял, даже наоборот – периодически влезал в некоторые истории, в которые было лучше не вляпываться. Я понимаю, что старикам до демобилизации осталось недолго, и, наверное, поэтому закрываю глаза на всякую ерунду. Ты мне скажи, как так получилось, что ты пошел на такой риск?
– Да я даже не знаю, что на меня нашло в тот момент. Просто понял, что если не помогу я, никто не поможет! – пробормотал я, но заметив озабоченность на лице офицера, спросил: – Но, наверное, вы не за этим пришли?
– Молодец, наблюдательный! – хмыкнул Глебов. – Артем, тут вот какое дело… То, что ты приказа ослушался, это понятно. А вот то, что не испугался и бросился спасать ребенка, это достойно уважения. По секрету скажу тебе, что об этом даже в газете собираются напечатать. Более того, кое-кто со стороны местного исполкома убедил командование части наградить тебя за проявленную доблесть и разумную инициативу. Медалью.
– А вот это неожиданно.
– Ты погоди, дослушай… – нахмурился офицер. – Такие мероприятия обычно втихую не проходят. Приедут эти, как их… Репортеры и, конечно же, захотят взять у тебя интервью. Вот только командование не хочет все раздувать. Понимаешь, о чем я?
Само собой, за прошедшие дни я многое успел обдумать. Все, что касалось случившегося, я прокрутил в голове не один раз и сделал для себя любопытные выводы. Очень уж меня смущал тот факт, что старый склад ГСМ кто-то из командования передал в чье-то пользование, а тот хитро приспособил ее под тракторное депо. Ну, вроде как отдал ее в пользование трактористов, причем незаконно. Более того, очевидно, что взорвавшаяся емкость по документам должна быть пустой, а на деле получилось иначе. Пожарные тоже молодцы – то ли зря потеряли много времени, то ли их кто-то тормозил, но почему-то они несильно-то и торопились принимать меры для того, чтобы предотвратить взрыв. Да и пожар этот… Сами по себе пожары не случаются!
– Дайте догадаюсь, товарищ капитан… – тихо произнес я, подбирая слова. – Тот склад ГСМ формально не существовал? Точнее, существовал, но исключительно как списанный, да? Если бы не бочка, никакого взрыва не было бы! Следовательно, будут искать виновного…
– Так… Жаров! – ротный привстал, кинул настороженный взгляд на спящего ефрейтора, затем понизил голос. – Ты давай-ка, обороты сбавь. Еще молод, мало что понимаешь… Сейчас это уж точно не твоя проблема. Командование во всем разберется, а ты не болтай лишнего газетчикам. Мол, ничего не видел, ничего не слышал. Просто в сложной обстановке проявил смекалку и решил помочь ребенку. Это ясно?
– Так точно! Более чем… – сухо кивнул я, верно уловив мысли командира. Было видно, что тема ему эта неприятна и пришел он сюда не по своей воле, а по указанию вышестоящего командования. Капитан Глебов казался правильным офицером, скорее всего, ему сверху погрозили пальцем и намекнули, чтобы поскорее бойцу, то есть мне, закрыл рот от греха подальше. В наше время такого дерьма везде полно…
– Хорошо. Репортеры приедут послезавтра в двенадцать часов. Торжественное награждение пройдет здесь, в госпитале. Будут люди из исполнительного комитета, представитель от партии, наш командир части, еще офицеры… Так что ты смотри, лишнего не ляпни! Вопросы есть?
– Кто-то еще из наших пострадал при пожаре?
– Нет. Взрывом только несколько домов сожгло, за границы поселка не вышло. Среди местных потерь нет, всех эвакуировали вовремя. К ночи пожар был полностью потушен.
– А кто меня оттуда вытащил? – уточнил я.
– Так твое же отделение и вытащило. Киреев тебя из погреба доставал, уже без чувств. А девчонка, что ты спас, как-то додумалась громыхать камнем по эмалированному ведру. Только по звуку вас и нашли.
Видно было, что мои вопросы ему не нравились, а потому я не стал испытывать судьбу и замолчал. Тот еще потоптался несколько секунд, затем его Рубцова выставила за дверь, сославшись на то, что тот без халата заявился.
Собственно, в тот день ничего интересного больше не произошло.
А на следующее утро меня разбудила медсестра Валентина.
– Эй, герой! Подъем! – весело заявила она, безжалостно отодвинув штору. Мне в лицо тут же ударил солнечный свет.
– Ну что такое… – промычал я, прикрывшись одеялом.
– Я тебе газету принесла. Свежую. Тут как раз статью про тебя написали.
– Да? Где? – я мигом откинул одеяло, чуть приподнявшись на локтях. Было еще больно, но мне уже разрешили принимать сидячее положение.
Она протянула мне свернутую в трубку газету, от которой ощутимо пахло типографской краской. Примерно так пахнут новые книги, когда их разворачиваешь в первый раз.
– Третья страница. Даже фотография есть.
Открыв нужную страницу, я сразу же увидел заголовок.
Солдат и комсомолец Жаров Артем спасает жизнь 10-летней девочке!
Фотография действительно была моя, судя по всему, взятая из личного дела. Сама по себе статья была кроткой, без особенных подробностей. Видно было, что над ней кто-то поработал, подвинув редактора в сторонку, чтобы не выглядело слишком уж по-геройски. Не было ни слова о взрыве бочки с топливом, ни слова о том, по чьей вине это произошло. Только обычный лесной пожар, который надвигался на поселок. Ну и про доблестную работу пожарных тоже была пара строк.
Прочитав, я отложил газету в сторону и улыбнулся. В общем-то, все было вполне ожидаемо. Кому-то непременно прилетит по шапке, а кому-то, наоборот, награда в копилку. И неважно, что тот инцидент с пожаром едва не стал настоящей катастрофой. Думаю, что отправляя нас туда, ни командир части, ни сам Глебов не знали, чем оно все обернется. В СССР же как было – все хорошо и все красиво, народ всему верил. А проблемы они там, в Америке или еще где-нибудь. А то, что меня решили наградить, так и тут все просто – стране нужны герои. Мол, чтобы простой советский человек знал, что героем может стать каждый. Даже солдат у черта на куличках.
Я ведь до сих пор не знал, какой рядом крупный населенный пункт имеется. Госпиталь в поле стоять не мог, но почему-то Валентина на этот вопрос тогда отвечать не стала – ее больше укол волновал.
Два дня пролетели быстро. Я уверенно шел на поправку – отдых, режим и ударная доза витаминов делали свое дело. Только исколотая толстенными советскими иглами задница болела днем и ночью. Чтоб жизнь медом не казалась.
Мне уже разрешили вставать, осторожно перемещаться по палате и даже выходить в коридор. Само собой, под присмотром медсестры. Конечно, бегать – это было пока из области фантастики, но и на том спасибо. Невозможно не признать, доктора в военном госпитале свое дело знали – пусть некоторые методы я и пытался оспорить. Хотя бы тот же нашатырь, коим меня в чувство приводили.
В день, когда должно было состояться награждение, Валентина принесла мне чистую, отглаженную военную форму. Само собой, это была не та одежда, в которой меня привезли – явно кто-то позаботился доставить новую.
Сам я пока одеться не мог, поэтому за меня все делала медсестра. Да и вообще, много через что пришлось пройти. Особенно неловко было, когда дело дошло до больничной утки – наверное, это было самое ужасное. Даже бриться приходилось с помощью Валентины.
Во время переодевания, дверь в мою палату открылась и вошел офицер в военной форме, с погонами подполковника. Высокий, сухопарый. Уже с седыми волосами, орлиным лицом и внимательным, продирающим взглядом. Судя по всему, это и был кто-то из прибывшего командования. Как ни крути, а я понятия не имел, кто вообще у нас командир мотострелковой части и как он выглядит.
– Ну, где наш герой? – хоть и с черствым лицом, но все же попытался улыбнуться вошедший офицер, подходя ближе. – О, вижу! Уже хоть сейчас в бой!
Представляться он не стал, значит, я должен его знать по умолчанию.
– Здравия желаю, товарищ полковник! – произнес я, чуть привстав. – Да какой там герой…
– Сиди, сиди… Ну ладно тебе, нечего тут преуменьшать! – тот поднял ладони вверх, отчего-то став похожим на богомола. – Не каждый бы полез туда, где… Кгхм!
Подполковник деликатно покашлял, а Валентина сразу догадалась, что она в данный момент тут лишняя. И все же медсестра не торопилась.
– Ну, Артем! Давай заканчивай… – напоследок сказала она, выходя из палаты. – А что не сможешь, я вернусь и помогу!
– Спасибо.
Когда мы остались одни, подполковник нацепил на себя командирскую маску.
– Так, товарищ младший сержант… Капитан Глебов уже наверняка говорил с тобой, но я повторюсь. Знаешь, наверное, что репортеры они такие въедливые, вцепятся как клещ и сидят? Так вот, если тебе будут задавать вопросы вроде…
– Вроде того, что я думаю о причинах того пожара и взрыва – я отвечу, что ничего не знаю. Просто выполнял свой гражданский долг. Так?
