скачать книгу бесплатно
Я проводила Максима в столовую. Он рухнул на стул, разбросал ноги, натужно сопя, начал шарить по карманам, недовольно бубнил себе под нос:
– Да где же… мать его… я что, в машине оставил? А, вот.
Он бросил на стол маленький пакетик, достал из бумажника кредитку. Пару минут я с каменным лицом наблюдала за этой отвратительной пьяной вознёй с порошком.
– Осуждаешь? – скривился он, будто кожей почувствовав мой презрительный взгляд.
– Ты взрослый человек, Максим. Тебе решать, что тебе делать со своей жизнью.
– Ну да, – невнятно промямлил он и поднял на меня подёрнутые розовой алкогольной влагой глаза. – Будешь?
– Нет.
– Давай, малышка. Хочу, чтобы мы были на одной волне.
– Нет, – повторила я тем же бесстрастным тоном. – И не называй меня малышкой, мне это не нравится.
Какое-то время он буравил моё солнечное сплетение невидящим тяжёлым взглядом, потом сморщился, оскалился:
– А я сказал, будешь. И без разговоров. Хватит строить из себя невесть что.
– Максим, ты не можешь заставлять меня принимать наркотики.
– Кокаин – это не наркотик, милая. Всего лишь стимулятор. Давай-давай, хочу разбудить в тебе мартовскую кошку, хочу почувствовать тебя. Мы чудесно проведём время.
– Ты, кажется, перепутал меня с одной из своих шлюх. Здесь тебе не бордель.
Я сказала просто так, наугад, но, кажется, попала в точку, потому что он не нашёлся, что ответить. Медленно жевал жвачку, перекатывал её во рту. Как будто голова его была слишком тяжёлой для того чтобы держать её ровно, смотрел на меня исподлобья. Я пыталась выдержать его взгляд, словно моя жизнь зависела от того, справлюсь я или нет, казалось, если я дрогну, он сорвётся с места и вцепится мне в глотку. И вдруг я разглядела что-то очень страшное в тёмной глубине его зрачков. Меня как будто на секунду засосало внутрь него, и там мне пришлось столкнуться с жестоким и бесчеловечным демоном. Тело сковал холод. Я почувствовала себя как на допросе, не хватало только яркой лампы, развёрнутой прямо в лицо.
– Я знаю, почему ты отказываешься, – заговорил наконец Максим. – Боишься, что язык развяжется, боишься наговорить лишнего. На некоторых кокс действует именно так, может, это твой случай? Не вижу других причин кобениться. Боишься разболтать немножко правды, ммм?
Я разжала челюсти и сказала небрежно:
– Я ничего не боюсь, просто я не употребляю…
– А что, – перебил он меня грозным рыком, – если бы завтра ты очнулась не у себя дома, а в одном из подвалов Лубянки?
Во мне вспыхнула знакомая злость. Она означала, что я напугана до крайности. Всегда злюсь, когда мне страшно.
– И что бы я там делала? – спросила я ледяным тоном.
– Сидела бы, накачанная пентоталом натрия, отвечала бы на разные вопросы.
– Что это такое?
– Такой специальный укольчик, – ощерился Максим. – Под ним сложно молчать о том, что думаешь, и о том, что знаешь. Поют как птицы, самозабвенно, вытянув шею и запрокинув голову. Просто потрясающе. Ну что, милая, прокатимся завтра?
Хорошо, что мои руки лежали на коленях под столом, их колотила сильная дрожь. Плохо, что под стол нельзя было спрятать и лицо, приходилось за ним следить.
– Куда? – выдавила я.
– Ко мне на работу.
– Хочешь накачать меня какой-то химией?
Максим повёл плечом, будто предоставляя мне самой решить, что именно он имеет в виду.
– Ты мне не веришь? – спросила я печально.
– Нет.
– Зачем тогда ты здесь сидишь? На чём ещё, по-твоему, должны быть основаны отношения, как не на доверии?
– А они на доверии и должны быть основаны, – он подался вперёд, и меня обдало его тяжёлым, густо пропитанным парами алкоголя дыханием. Я еле сдерживалась, чтоб не отвернуться и не поморщишься. Максим продолжал сиплым зловещим шёпотом: – Я, Катюша, ненавижу ложь, она выводит меня из себя. Ты хотя бы понимаешь, каково это – вывести меня из себя, понимаешь, на что это похоже? Будь уверена, это худшее, что может с тобой случиться, но если ты соврала мне, боюсь, именно это и произойдёт. Ты сказала, что любишь меня, было такое?
– Да, – хоть я и еле дышала от страха, но оступить было бы самоубийством.
– Так вот, завтра мы узнаем, правда это или нет. Я хочу быть уверен в тебе, милая.
– Хорошо, – сказала я, надеясь, что завтра не наступит никогда.
– Если вдруг я забуду, напомни мне убрать ствол подальше, а то ведь дело такое… После того случая стараюсь не брать его с собой на ммм… переговоры. – Максим замолчал, сжимая кулаки. Потом расслабился, достал из бумажника купюру, начал скатывать её в трубочку. Бормотал: – Видела бы ты его лицо, Катюша, не лицо, а кусок мяса, и не поймёшь, где там, в этом месиве, глаза, а где нос. Сидит, еле дышит, всего трясёт от сыворотки, прям видно, как мозги кипят. Судороги, конвульсии. Пускает кровавые пузыри, воет, но держится. «Ну, – спрашиваю в который раз, – говорить-то будем?» И тут он очень медленно поднимает голову, посреди мяса раскрывается глаз, потом рот, и он хрипит: «Вам, шакалам проклятым, всем как баранам головы отрежут». Через секунду его мозги висели на стене…
Максим поднёс свёрнутую купюру к лицу, вдохнул одной ноздрёй, потёр нос, затем второй. С интересом уставился на меня, наклонив голову вбок.
– Как думаешь, почему я выстрелил? – спросил он, а я заметила, что в глазах его нарастает какой-то странный стеклянный блеск. – Потому что разозлился? И поэтому тоже, Катюша, но ещё и потому, что я испугался. Такая нечеловеческая выдержка, как будто передо тобой робот… А они и не люди, Катюша, не люди, – зашипел он, брызгая слюной. – Да и я не человек. Из нас делают машины, просто машины, неспособные на эмоции. А как иначе работать? Иначе с ума сойдёшь. И эта дрянь, – кивнул он на горку порошка, – тоже только для того, чтобы не сойти с ума. И коньяк, и виски тоже только для этого… Думаешь, я чудовище? Не буду тебя разубеждать, я сам боюсь того, чем стал… Знаешь… Тебе приходилось когда-нибудь убивать ребёнка? Маленького мальчика лет двенадцати? Приходилось стрелять ему в голову, чтобы он не выстрел в твою? Этих зверёнышей с пелёнок натаскивают, как собак… Много я повидал, Катюша, очень много, и у нас здесь, и в командировках в горячих точках. Жалею иногда, что жив до сих пор, такие мысли в голову лезут, такая дрянь по ночам снится… Но кто-то должен это делать, чтобы вы жили спокойно. И ты, милая, и все остальные..
Преисполненная глубочайшего омерзения, отвернувшись, ненавидя его всей своей спиной, я без сна лежала рядом с всхрапывающим Максимом. Ну и чего я добилась? Выиграла немного времени? Я ведь не собираюсь жить с ним? Опять скрываться, прятаться… Где? В другом городе? В другой стране? Но я так люблю свой дом, люблю Москву, у меня здесь все друзья, все полезные знакомства, в конце концов, здесь вся моя работа. В голове у меня были идеи новых проектов, которые я частично уже начала реализовывать и потратила на них кучу сил и нервов. Стоило мне оставить свою мошенническую деятельность, стоило заняться легальным бизнесом, как на моей честной жизни снова пытаются поставить крест. Проблема.
Подумаю над этим внизу, не могу больше находиться рядом с ним. Я не стала включать ночник, побоявшись разбудить похрапывающее тело. Набравшись смелости, спустила ноги вниз, в ужасающую прикроватную черноту, дыхание тут же перехватило. Темнота – это, наверное, единственное, чего я боюсь, но зато боюсь так, словно в этом страхе сосредоточились все остальные возможные. Может, дело в крысином подвале, в котором я чуть не умерла в детстве, может, в чём-то ещё. Так или иначе, темноты я боюсь до умопомрачения, до потери сознания, ничего не могу с собой сделать.
А однажды вообще.
Глава 2
– Антон, можешь приехать? – изо всех сил сохраняя спокойствие, но всё же трясясь всем телом, выдохнула я в телефон.
Даже не видя его, я почувствовала, как он напрягся. Никогда прежде я не приглашала его в гости, он сам приезжает, когда ему вздумается, но вот тогда, года два назад, впервые позвала его.
– Что случилось?
– Ну… – переминаясь с ноги на ногу, я пыталась придумать повод, но в итоге решила сказать правду: – Мне страшно.
– Тебе кто-то угрожает? – осторожно спросил он.
– Нет. Простой приезжай, пожалуйста.
– Заметила слежку? Кто-то следит за домом?
– Да нет же! Всё в порядке, просто мне страшно!
– Ты можешь толком сказать, в чём дело? Мне брать ребят? Звонить кому-нибудь?
– А ты можешь перестать задавать мне дурацкие вопросы?! – сорвалась я. – Я же попросила просто приехать!
– Двадцать минут, – отрезал он, и меньше чем через обозначенное время я уже открывала ворота.
Никогда ещё я не была ему так рада и повисла у него на шее, едва он переступил порог.
– Привет, чего так долго?
– Лизавета, ты в своём уме? – спросил Антон, озираясь по сторонам. – Я доехал за пятнадцать минут!
– Мне показалось, ты ехал целую вечность, – бубнила я, стряхивая снег с его растрёпанных волос.
– Намекаешь на то, что нам пора обзавестись вертолётом?
– Нет…
Всё ещё озираясь, он позволил себе сальную ухмылочку:
– Может, на то, что нам пора жить вместе?
– Ладно, не придуривайся. Давай пальто.
Он снял туфли, и мы прошли в холл.
– Сделать тебе чай?
– А почему сама? Где Марта?
– О, она уехала на неделю к детям. Её уже дня три нет. Поэтому я и позвала тебя, мне так страшно находиться тут одной.
– Чего ты раньше не позвонила? Могла бы пожить у нас.
– Раньше мне не было страшно.
– Точно всё в порядке? Кто тебя напугал?
– Никто. Просто посиди со мной.
Он снова окинул холл подозрительным взглядом и уставился мне в лицо. Сказал:
– Кстати, звонил Гоша, передавал привет. Я ему от тебя тоже передал, ты же не против?
– Какой Гоша?
Антон сжал губы и выразительно поднял бровь, испепелил меня требовательным взглядом.
– Наш. Гоша, – прошипел с нажимом.
– Ах, Гоша! – вспомнила я, отмахнулась. – Перестань, Антон! Всё в порядке.
Наш шифр, один из многих. Употреблялся в том случае, если подозревали слежку или прослушку.
– Точно?
– Да точно, точно!
– Ну хорошо.
Он расслабился, опустил плечи, заулыбался.
– Так что насчёт чая? – спросила я.
– Тащи, – согласился он, разваливаясь на диване.
Мы сидели в гостиной перед камином, Антон пил чай, я, заняв позицию точно напротив него, рассеянно скользила взглядом по его груди.
– Говори со мной, – попросила я.
– О чём?
– Не знаю, – я поджала под себя ноги, обняла диванную подушку. – Просто говори.
– Нет, – он треснул чашкой по столу, отпихнул её от себя. – Мне не показалось! Ты всё-таки какая-то странная!
– Просто я боюсь.
– Чего боишься?
– Темноты.
– Ты поэтому включила весь свет, который только был? – расхохотался он. – Твой дом издалека сияет, как новогодняя ёлка!
– К сожалению, это не помогает. Светло только там, куда я смотрю, а за мной всё равно темно.
– Разве? – Антон недоумённо переводил взгляд с меня за мою спину и обратно. – А я вижу, что там тоже достаточно света.
– Только потому, что ты туда смотришь.
– Ничего не понимаю, – начинал он выходить из себя. – Зачем ты меня позвала? Для чего?
– Будешь сидеть напротив и следить за тем, чтобы там тоже было светло.
– Где там? – разозлился он наконец.
– За моей спиной.
