скачать книгу бесплатно
Першин удовлетворённо кивнул и записал цифру в блокнот.
– Но перестраивать всегда сложнее и дороже, чем строить заново, – добавил Антон. – На чернавском месторождении будет построено современное горнодобывающее предприятие, которое изначально будет лишено недостатков дореволюционных шахт.
– Река Чернавка – одна из чистейших рек России. Что будет с ней? – крикнула с места юная журналистка с косой.
– Хочу вас успокоить, – улыбнулся Рубин, – подземные источники, питающие вашу замечательную реку, залегают на глубине примерно 90—100 метров. А шахтные стволы уйдут под землю гораздо глубже. При их строительстве будут применены новейшие технологии заморозки грунта, тампонирование и бетонирование шахт. Так что обмеление реке не угрожает. Кроме того, при добыче и первичной переработке руды мы используем замкнутый водооборот, а хвостохранилище надёжно герметизируем – это значит, сброс сточных вод полностью исключён. Стало быть, и загрязнение Чернавке не грозит. Так что лет через десять приеду к вам в гости на рыбалку!
Молодая журналистка зарделась, польщённая персональным вниманием Рубина. А с заднего ряда раздался следующий вопрос:
– Антон Михайлович, объясните, почему зона будущих разработок оцеплена? Во всех цивилизованных странах за деятельностью рудодобывающих компаний осуществляется общественный контроль. И второй вопрос: где и как можно ознакомиться с результатами экологической экспертизы? Проводилась ли она вообще?
Взгляд Рубина зачерствел.
– Если уж мы заговорили о цивилизованности, давайте согласимся, что стихийные митинги с шашками наголо, угрозы в адрес геологов и хулиганские выходки – не самый цивилизованный метод вести диалог. Хочу также обратить ваше внимание, что на данном этапе – доразведки и поисково-оценочных работ – экспертизы не требуется. Деятельность геологов на природу никак не влияет. Экологической экспертизе подлежит проект комбината, который мы планируем представить через полтора-два года по результатам доразведки. Никто от такой экспертизы не отказывается. Более того мы договорились с учёными Верхнедонского университета о том, что они примут непосредственное и самое активное участие в экспертизе проекта. Думаю, ваши земляки-учёные смогут стать гарантом безопасности для всех жителей Верхнедонска.
Слово взял корреспондент газеты «Карьера и работа»:
– Скажите, пожалуйста, помимо учёных-экологов, планирует ли «Траст-Никель» привлечение и других местных специалистов для работы на предприятии?
– Безусловно. Если проект будет принят, для его реализации мы готовы привлекать местное население. На предприятии будет создано порядка четырёх тысяч рабочих мест, включая обслуживающие комбинат подразделения. Конечно, узких специалистов с уникальным опытом мы привезем своих. Но основной кадровый состав будет формироваться здесь. Кроме того компания «Траст-Никель» планирует реализацию обширной социальной программы, включающей в себя жилищное строительство, культурно-образовательную программу и развитие инфраструктуры района.
В зале оживлённо зашептались.
– Как повлияет работа никелевого комбината на бюджет района и области?
– Думаю, более чем благотворно. Посудите сами. Ежегодный фонд оплаты труда работников предприятия составит не менее двух миллиардов рублей. И все они останутся в районе и области, будут потрачены на товары и услуги, в том числе местного производства. Бюджет области получит около полутора миллиарда рублей налогов ежегодно. Я уже не говорю о развитии малого бизнеса, который непременно оживится с появлением предприятия такого масштаба.
Лес рук не редел. Алина, взглянув на часы, вынуждена была объявить последний вопрос.
– Пожалуйста, ну пожалуйста, – Никита Мано мелко тряс рукой, словно попал под высоковольтное напряжение. Алина посмотрела в сторону Рубина – тот кивнул.
– Никита Мано, телеканал «ЖЖЖ». Антон Михайлович, допустим, нас вы успокоили, по крайней мере, меня – точно! – Никита жеманно повёл бровью. – Но как быть с народом? Пикеты против никелевых разработок не прекращаются. Готовы ли вы общаться напрямую с представителями общественности?
Антон узнал в этом манерном блондине давешнего репортёра из ночных новостей, и не смог сдержаться. Всё раздражение, годами копившееся по отношению к продажной породе щелкопёров, вся неприязнь к геям, весь гнев и досада сегодняшнего дня вылились на голову бедного телерепортёра.
– Послушайте, молодой человек, а разве вы не представляете здесь общественность? Разве не за этим собрали мы вас в этом зале? Разве не для того отвечаю я на вопросы, чтобы вы донесли ответы до народа? Разве это не ваша прямая обязанность – обеспечивать жителей Верхнедонска правдивой и объективной информацией?! Господа! – обратился он к остальным, – если у кого-то ещё остались подобные вопросы, то считаю этот час напрасно потерянным для всех нас.
Рубин встал с места, сухо попрощался и вышел из зала так же стремительно, как и вошёл. Журналисты засобирались. Алина бегала от одного к другому, стараясь смягчить резкость директора.
– Дурак! – высказала Боброва сникшему Мано. – Всё испортил.
«Вот дурак – не сдержался!» – думал про себя Антон, направляясь в свой кабинет.
Дела Верхнедонского филиала ГМК «Траст-Никель» шли не лучшим образом. Выиграв в непростой схватке лицензию на разработку чернавского месторождения, компания столкнулась с яростным сопротивлением местного населения. Вот и сегодня Семёнов доложил об очередной стычке у лагеря геологов. Трое из них уже написали заявления об уходе – а значит, надо готовить замену. Ещё один допился до белой горячки и теперь видит за каждым деревом леших. Ковалёва тоже не порадовала на планёрке: в сметы снова не уложились. Зря её вообще включили в проект: она уже о пенсии мечтает, вместо того, чтобы шевелить мозгами. А тут ещё четвёртая власть распоясалась. Один этот попугай чего стоит! Ума нет – зато шума!
Антон стал думать, откинувшись в мягком кожаном кресле. Вечером, как обычно по четвергам, предстоял разговор с президентом компании Новиковым, лично курирующим чернавский проект. Он не терпел подробных пересказов, а требовал конкретные предложения по решению проблем. Их и надо было придумать за два часа.
В то самое время, когда директор филиала Антон Рубин сидел в кабинете, ломая голову над решением производственных проблем, кровожадные акулы пера уже строчили свои заметки и придумывали броские заголовки для первой полосы, фотокорреспонденты отбирали лучшие кадры с фотогеничным ньюсмейкером, а телерепортёры щурились у экранов, монтируя сюжеты вечерних новостей. Пресс-секретарь Алина Дёгтева с ужасом ожидала появление материалов, про себя ругая шефа за вспыльчивость, которая может стоить ему дорого. Уж она-то знала, на что способны обиженные журналисты, потому как сама была ещё недавно в их числе. И обижалась, и мстила, и злорадствовала, когда получалось ужалить побольнее. А потом гордилась своей профессиональной хваткой и умением «причинить добро». Но пришёл «Траст-Никель» и предложил деньги, которые Алине и не снились. И она перешла на другую сторону баррикад. Место досталось ей по счастливой случайности: шепнула знакомая из агентства по подбору персонала до того, как объявление попало в сеть. Что говорить, такими случайностями не разбрасываются, а значит, можно потерпеть и вспыльчивость шефа, и его щепетильность, и жёсткую требовательность к сотрудникам. Алина принялась рассылать партнёрские письма всем участникам конференции.
Ровно в 18:00 по местному времени экран монитора на столе Антона замигал. Рубин включился в сеть и увидел лицо тестя. Новиков выглядел свежим и бодрым, словно это был не конец рабочего дня, а раннее утро после пробежки и чашечки кофе.
– Здравствуй, Антон! Что нового? – задал он традиционный вопрос.
– Здравствуйте, Вадим Петрович! Всё под контролем, – также традиционно ответил Антон.
После этого ритуала можно было переходить к сути.
– Буду делать замену в геологоразведке, – сообщил Рубин.
– Что так? Лучших к тебе послал – сибиряков, – удивился Новиков.
– Да не выдержали сибиряки натиска местных казаков, – шутка получилась горькой.
– Значит, опять бунтуют… Что думаешь делать? Не будешь ведь менять геологов после каждой стычки?
– Нужно договариваться.
– Правильно, нужно! Пошли Семёнова, пусть потолкует с их атаманом. Спишешь как представительские расходы.
– Так не получится.
– То есть как не получится? Везде получалось, а здесь нет?! – Новиков начинал терять терпение. – С комиссией получилось, а там что – не люди живут?
– Думаю, тут нужно действовать по-другому.
– И как же?
– Через средства массовой информации.
– Я тебе, Антон, это давно предлагал. А ты всё щепетильничал. Теперь, вот видишь – сам к этому пришёл, – Вадим Петрович удовлетворённо откинулся на спинку кресла. – Ну, что ж – дерзай!
– Сегодня провёл пресс-конференцию, – Рубин поморщился, вспоминая её финал.
– Антон, ну какая пресс-конференция? – сокрушённо развёл руками Новиков. – Выбери кого-то посолидней, чтобы власть уважала, бизнес прислушивался, да народ верил. Им и поручи дело. Есть в Верхнедонске такие?
– Найду.
– Ну, вот и хорошо! – Новиков отвлёкся на секретаря со срочной бумагой.
Антон размышлял, говорить или нет про перерасход квартальной сметы, но Вадим Петрович спросил об этом сам:
– Что ещё у тебя? В смету укладываешься?
– Перерасход процентов на десять, – признался Рубин.
– Терпимо, – благодушно отозвался Новиков, – потом наверстаешь. Это всё?
– Да вроде всё.
Президент компании «Траст-Никель» расслабил галстук и приглушил свет настольной лампы.
– Глаза к вечеру устают, – пожаловался он и потёр переносицу подушечками холёных пальцев. – Я вчера с Эллой говорил – что у вас там опять? Чего не живётся?
Антон не горел желанием обсуждать с тестем проблемы своей семейной жизни. Элла Новикова была его единственной, горячо любимой дочерью, и при любых объяснениях правда была на её стороне. Да и какая может быть семейная жизнь, если один живёт в Верхнедонске, а другая на Кипре, и проводят супруги вместе в общей сложности пару месяцев в году? Да и как проводят? В скандалах с битьем посуды, спорах до хрипоты и бурных примирениях в спальне с бдительным применением противозачаточных средств. Не было случая, чтобы приезд Эллы не завершился её обещанием всё рассказать папе. До тридцати двух лет она оставалась капризной избалованной девочкой.
– Вадим Петрович, да не берите в голову, разберёмся, – попытался успокоить тестя Антон.
– Да вы уже два года как разбираетесь. Внуков когда нарожаете? Династию продолжать собираетесь?
– Это надо у Эллы спросить, – сухо заметил Антон.
Жена детей не хотела.
– Ладно, не буду лезть в ваши дела. Но учти, пункт 4.6 остаётся в силе.
Рубин хорошо помнил подписанный им в день свадьбы брачный контракт на семнадцати прошнурованных красным шёлком листах. И пункт 4.6 тоже помнил: в нём говорилось о лишении доли в компании в случае отсутствия наследников в течение пяти лет по вине супруга. Их с Эллой брак с самого начала и с обеих сторон был больше похож на инвестицию. Только раньше Антон воспринимал это как должное, а за последние полгода устал. Устал уговаривать Эллу родить ребёнка. Устал терпеть её безумные прихоти. Устал оправдываться перед тестем и выслушивать напоминания о злосчастном пункте.
– Уже поздно. Давай заканчивать, – миролюбиво предложил Новиков.
– До свидания, Вадим Петрович.
– До свидания, Антон.
Окошко на экране погасло. На Антона навалилась невыносимая скука. Он выключил свет, замкнул кабинет и отправился ужинать в «Шиншиллу».
Глава 3. Эволюция как она есть
После злополучной пресс-конференции компании «Траст-Никель» Никиту Мано отстранили от никелевой темы. С горя Никита коротко постригся и перекрасился в пепельный цвет, став похожим на солиста группы «Абсент». Боброва критически оглядела его причёску: «Что, посыпал голову пеплом?». Никита огрызнулся, ответив, что такой консерватизм, как у неё, – третий год ходит с чёрным конским хвостом – не пристал редактору модного журнала. На том и разошлись.
После двухнедельной депрессии Никита, кажется, вступил на белую полосу своей жизни и теперь шёл в городской Центр эволюции человека брать интервью у его директора. Жаркий апрельский день источал тревожные ароматы цветущих каштанов. Аллея вела к резной чугунной ограде с навечно распахнутыми воротами.
Ультрасовременное здание из стекла и бетона торчало бельмом в глазу старого городского парка. Когда-то здесь гостил цирк-шапито, устраивались танцы под духовой оркестр, позже располагался Луна-парк, но приезжал он столь редко, что большую часть времени просторная площадка среди каштанов пустовала. Однажды на неё обратил внимание столичный коммерсант и попытался выторговать у городских властей. Власти задумались: «С какой стати мы будем разбазаривать муниципальную землю чужакам?» и объявили внутренний конкурс. Но что-то там не заладилось, и дело заглохло. А лет пять назад нашёлся-таки местный инвестор, который в рекордно короткие сроки возвёл это чудо архитектурной мысли, не особенно задумываясь о назначении объекта и его органичности в парковой среде. Правой рукой и тайным советником инвестора стал Виталий Смирных – нынешний директор Центра эволюции человека, занявшего все три этажа ультрасовременного здания. К нему и направлялся сейчас Никита.
В Центре его ждали. Директор лично встретил у дверей кабинета и пригласил внутрь. Виталий Смирных оказался энергичным, говорящим скороговоркой мужчиной средних лет с порывистыми жестами и лёгкой проседью в густой русой шевелюре. Начал без предисловий:
– Вы, конечно, знакомы с нашим Центром!?
– К сожалению, только заочно.
– Ну, это непростительно, – огорчился Смирных, – люди вашей профессии должны быть в курсе всех передовых и перспективных движений. Ничего, мы это сейчас быстренько исправим, – и повёл Никиту на экскурсию.
Центр эволюции человека оказался настоящим храмом, в котором по замыслу Смирных каждый сознательный житель Верхнедонска должен эволюционировать, всесторонне и непрерывно на протяжении всей жизни. А также приводить для совместной эволюции детей, друзей и родственников. На первом этаже размещалась зона физического развития – тренажёрный зал, классы йоги и цигун, диетологи, консультанты по фитнесу и дыханию. В фойе – уютное кафе и фитобар с обширной картой фирменных чаев и травяных сборов. Узкий коридор вёл в роскошный конференц-зал, где по выходным проводились встречи с выдающимися мастерами и лекторами – светилами эволюции. Второй этаж был посвящён интеллектуальному развитию. Никита с любопытством разглядывал вывески на дверях: целеполагание, скорочтение, развитие памяти, ассоциативное мышление, тренинг бесстрашия, клуб миллионеров, школа креативности, ораторское искусство… и даже академия обольщения. В скобках было подписано, что для мужчин и женщин занятия проводятся раздельно.
– Какой у вас IQ? – неожиданно поинтересовался директор Центра.
– Не знаю, – растерялся журналист, не сразу переключив мысли с академии обольщения.
– Увеличим вдвое! – уверенно заявил Смирных. – Но сначала протестируем.
Он открыл дверь комнаты, где обычно проходило тестирование. К счастью для Мано, она была занята группой молодых женщин с накладными ногтями.
– Ладно, в другой раз, – пообещал экскурсовод и продолжил рассказ, увлекая Никиту на третий этаж. – А здесь у нас представлена самая высокая ступень эволюции. Видите, она и расположена на самом верху. Это область талантов и способностей, заложенных в нас с рождения, но погребённых под слоем лет и комплексов. Здесь мы откапываем, очищаем и граним их, как бриллианты. Помогают нам в этом лучшие психологи и арт-терапевты. Вот вы, например, умеете рисовать? – обратился он снова к Никите.
– Я? Немного. В детстве, кажется, ходил в изостудию.
– Вот видите! А между тем рисование – это не просто заполнение листа бумаги линиями и красками. Это ещё и способ обращения к своему подсознанию. Приходите в следующую пятницу – пробное занятие у нас бесплатно!
– Постараюсь, – соврал Мано.
Тут они подошли к угловой комнате с массивной двустворчатой дверью, украшенной надписью: «Сверхвозможности – это реально». Смирных открыл её магнитным ключом и пригласил журналиста внутрь. Комната была целиком обита пробкой, окна зашторены. Два зеркала в углу выставлены таким образом, что создавали бесконечный коридор. Заглянув в него, Никита испуганно отшатнулся: так глубока была зеркальная воронка. Несколько матов валялись на полу. Пространство дышало ароматом сандала и ладана. Множество предметов, которые, как представлялось Никите, могли составить рабочую коллекцию какого-нибудь мага или шамана заполняли пространство этой странной комнаты: каменные пирамидки, свечи, хрустальный шар размером с футбольный мяч.
– Здесь – сердце нашего Центра – зона тренировки сверхвозможностей, – директор понизил голос до шёпота и, Никите показалось, оглянулся по сторонам. – Вы, конечно, знаете: человек использует лишь мизерную часть заложенных в него природой возможностей. Наша задача – развить эти малые крупицы. – Смирных одухотворённо взмахнул руками: – Человек способен летать, читать мысли на расстоянии, видеть будущее, он может силой воли передвигать предметы, ходить по стеклу и держать в руках горящие угли, совершать астральные путешествия и управлять сновидениями… Но, – тут он выразительно взглянул на Мано, – есть одно «но». Человек должен этого очень сильно хотеть и безоговорочно в это верить.
– А сами вы верите? – вырвалось у Никиты, и он тут же прикусил язык.
Смирных пристально и даже с некоторым сожалением посмотрел на журналиста, на миг задумался и решительно шагнул в сторону покрытой пластиком площадки. Мано послушно последовал за ним. Виталий скинул туфли, снял носки и стал закатывать штанины брюк с видом человека, собравшегося переходить реку вброд. Движения его были сосредоточены и точны. Он расстелил коврик и вывалил на него груду битого стекла. Сверху положил несколько пустых бутылок и вручил Никите бейсбольную биту.
– Бейте! – скомандовал он.
Никита с трудом приподнял тяжёлую колотушку и неуверенно ударил по пузатой бутылке – та не поддалась. Он попробовал одолеть другую – снова тщетно. Смирных выхватил из рук Мано биту и стал самозабвенно колотить по бутылкам. Вскоре груда битого стекла пополнилась свежими осколками. Разгоряченный боем посуды директор Центра отважно ступил голыми пятками на цветное стеклянное месиво. Никита зажмурился, ему казалось, алая кровь брызнет сейчас фонтаном из разорванных артерий и зальет бутылочную мозаику на ковре. Но нет, открыв глаза, журналист столкнулся с насмешливым взглядом директора. Ноги его были целы и невредимы. Он месил стеклянную горку как глину, подпрыгивая и шаркая по ней ступнями. В заключение номера – Никита в этот момент почувствовал себя цирковым зрителем – Смирных ловко встал на руки и сделал в воздухе шпагат. После чего спрыгнул с коврика как акробат с брусьев.
Деловито отряхнув подошвы ног, надел носки, зашнуровал ботинки.
– Я ответил на ваш вопрос?
– Вполне, – пролепетал ошеломлённый Никита.
– Ну что ж, – подытожил директор, – вы увидели наш Центр своими глазами, теперь можно и побеседовать. Прошу в кабинет, – и оба – чуть живой гость и торжествующий хозяин – двинулись вниз.
Два часа слушал взмокший от напора собеседника Никита монолог директора о Центре эволюции, о скрытых возможностях человека и важности их раскрытия, о развитии личности как части эволюционного процесса человечества. Вопросы были излишни – Смирных задавал их себе сам и сам же с жаром на них отвечал. Оставалось только договориться о времени съёмки, но рассказчик не давал гостю вставить ни слова.
В дверь робко постучали. Показалось востроносое, с рыжей чёлкой лисье личико секретарши:
– Виталий Андреевич, извините, вас там ждёт посетительница. Что ей сказать?
Смирных посмотрел на часы и хлопнул себя по лбу:
– Совсем забыл! Скажите, через пять минут приму.
– Счастливые часов не наблюдают, – улыбнулся Никите. Встав из-за стола, он протянул руку: – Надеюсь, вы получили исчерпывающие ответы на свои вопросы.
«На свои?» – ухмыльнулся про себя журналист. Другой мыслью, промелькнувшей в его голове, была: «Совсем забыл? А как же кабинет с табличкой «Тренировка памяти»? Но Никита вспомнил танец на битом стекле и всё простил. А потом и сам позабыл всё на свете, когда вышел в приёмную и увидел там ожидающую рандеву посетительницу.
«Вот это стиль!» – восхищённо обмер Мано, жадно оглядывая снизу доверху сказочную диву с зелёными виноградинами глаз. Волосы цвета выгоревшей полыни, прихваченные на затылке завитком лесного плюща, змеились по плечам, как живые. Многослойный балахон мягко окутывал довольно пышные формы, и было в нём всего понемногу: клейкой молодой листвы, цветущего изумрудом мха и бурой болотной жижи. Незнакомка уставила свои топкие колдовские глазищи на зачарованного Никиту и улыбнулась – журналисту вдруг показалось, что дохнуло речной тиной, но лишь на мгновение. Она встала с кресла, и его обдало медвяным ароматом свежескошенного луга.
– Лариса, – девушка протянула руку с витым браслетом из позеленевшей меди.
– Никита, – севшим голосом ответил журналист.
