скачать книгу бесплатно
А если… если в Мэтта стреляли не по приказу Алистера? Если индюк не виноват, а я убью его и нарушу клятву? Что тогда? Конечно, Алистер ни при каких обстоятельствах не тянет на невинного агнца, но конкретно мне он ведь ничего плохого не сделал.
Или сделал?
Или нет?
Его вина не доказана. И почему я вообще подумала на Алистера? Потому что индюк самый очевидный и правильный кандидат на роль «плохого дяди»? А что, если… если это не он? Покушение на Мэтта получилось резонансным, Алистеру лишний шум ни к чему… хм.
Мэтт ужасно занудный – всегда роет не только вглубь, но и в стороны. Ищет похожие случаи, дергает за все, даже самые тонкие ниточки, у него много врагов, но Алистер? Он мог припугнуть для начала, но сразу две пули в живот… не знаю. Это сомнительно, а я не имею права на ошибку, я ведь обещала.
Стоп, стоп, стоп.
А что Мэтт вообще делал на улице в пять утра? Да еще и в тумане? А тот мимокрокодил в светлом свитере? Что он делал там, в тумане? Собачку выгуливал? И куда она делась после?
Я присаживаюсь на капот тачки, закрываю глаза и думаю, думаю, думаю… воображаю себе картинку. Серое утро. Густой туман. Незнакомый для Мэтта город. Тишина, лишь со стороны порта доносится приглушенный грохот погрузчиков. Мэтт выходит из отеля и идет, но не в полицейское управление и не в порт, а куда-то в сторону госпиталя – его неподалеку подстрелили и только поэтому успели довезти живым. Зачем мой прекрасный детектив шел в сторону госпиталя? Да еще и ранним утром, в тумане? Зачем? Ну, не ко мне же, правильно? Или ко мне? Может быть, он нашел что-то на месте преступления, в доме, где я прирезала уродца? Или хотел еще раз все осмотреть? А может, я там свою ID-карту оставила на самом видном месте? Волос, ресничку, отпечаток?.. Ха-ха. Не смешно. В конце концов я заслуженный работник клининга и не могла так облажаться.
Так куда же шел Мэтт? Или откуда? И за что получил две пули?
Проклятье! Ничего не понятно. Раньше было проще! Захотела – сделала, а теперь сплошные метания!
Раздраженно вздыхаю, постукивая пальцами по капоту. За спиной уже слышатся осторожные шаги и злое шипение:
– Отош-ш-шел от машины!
А вот и Алистер. Вернулся от Молли. Видимо издалека, в темноте, он принял меня за подростка. Одежка и комплекция располагают – на мне черный костюм с капюшоном, кроссовки, а в руках нет ничего, что могло бы его насторожить, лишь блестящая монетка между пальцами. Юбилейный двухфунтовик с профилем королевы.
– Пш-ш-шел вон, я сказал!
Алистер ускоряет шаг, приближается. Я смотрю на него, не двигаясь с места.
Виновен? Или нет?.. Ох, не знаю, я не уверена. А если нет? Если я убью его, нарушу клятву и с Мэттом опять случится что-нибудь плохое? Никогда себе этого не прощу, ни-ког-да!..
Что за чушь? С каких это пор я стала такой суеверной?..
– Ты оглох, что ли?! С-с-свали нахрен!
Алистер хватает меня за плечо, но я легко уворачиваюсь и отпрыгиваю в сторону, а дальше – пожарная лестница, крыша, карниз, еще одна крыша… и я уже бегу прочь по чуть влажной мостовой. Бегу все быстрее и быстрее, почти на пределе возможностей. Пытаюсь убежать от самой себя, вдруг получится.
Крохотное сомнение в один миг превратилось в душевную смуту размером с локомотив. Нет. Я не могу рисковать. Вина Алистера должна быть доказана, но я совсем не следователь, не детектив, у меня нет в этих делах никакого опыта… ох. Две недели размышлений и наблюдения, все впустую!
Я не готова.
Похоже, день благодарения в этом году пройдет без индейки…
* * *
Без индейки, зато с игристым вином.
Третий день безвылазно сижу дома, переживаю свой провал. Завернулась в одеяло, угнездилась на диване и прямо из кружки дую игристое. Иногда я подливаю в него кофе, иногда – чай, в зависимости от времени суток, файв-о-клок-ти – это святое.
В окне показывают снег с дождем. Черно-белое, немое кино. Внутри у меня тоже что-то вроде этой хлипкой мороси. Уныние. Смертный грех, между прочим.
Смертный… вздыхаю, невесело хихикаю. Отпустила индюка. Неудачница.
Где-то в недрах дивана бренчит телефон. Откапываю его из-под подушек, смотрю – звонит Марта. Да, та самая медсестра из послеоперационного. Милая женщина.
Принимаю звонок:
– Да, Марта, привет.
– Лали?, у тебя все хорошо? Ты дома?
– Да. На оба вопроса. А почему ты спрашиваешь?
– Лали, этот столичный бобби[2 - Бобби – прозвище английских полицейских. Слово происходит от имени премьер-министра Великобритании – Роберта Пиля. В конце XIX века он реорганизовал полицию, сделав ее более эффективным и успешным публичным учреждением.]… помнишь, молодой? С пулевыми? Так вот, ему вчера приволокли кучу бумаг в пакетах, ноутбук и записные книжки, прямо в палату! Он разобрал это, а потом шлялся по отделению и всем показывал твое фото! Персоналу! Фото, где ты стоишь на улице, возле терапевтического, и куришь! Он спрашивал – узнаем ли мы тебя и кто-ты-что-ты-где-ты – все выпытывал, а после буянил, мол, ему работать надо, а тут мы с дурацкими перевязками! Полаялся с Льюисом, представляешь?! Он ведь убийства расследует, да? Откуда у него твое фото?!
– Эм. Не знаю. Я сейчас дома и…
– Лали, он ушел! Подписал отказ, собрал шмотки и ушел, слышишь?! Наверно, он уже едет…
– Едет ко мне?
– Да! Лали, ты… ты…
– Тихо, Марта, тихо, не волнуйся. Спасибо, что позвонила. Пока.
– Лали, у тебя точно все хоро…
Сбрасываю вызов.
Да, милая Марта, у меня точно все хорошо. Все просто зае… великолепно. И очень волнующе. Откуда у Сола мое фото? Понятия не имею. Но непременно спрошу у него при встрече. Здесь от госпиталя всего ничего, особенно, если идти через проулок.
Залпом допиваю игристое, чихаю от пузырьков, выпутываюсь из одеяла и на цыпочках крадусь к входной двери. По пути смотрюсь в зеркало – жуть. Я похожа на Суини Тодда, но приводить себя в порядок уже поздно.
Дверной звонок квакает дважды. Глазка у меня нет, да и зачем он? Я и так чувствую, что это он.
Звонок снова квакает – нетерпеливо, нагло, настойчиво.
Сейчас… сейчас мы наконец познакомимся. Прямо сейчас! Какое счастье! Спасибо, Господи, или как там тебя, бла-го-да-рю!
Прижимаюсь плечом к косяку и с глупой улыбкой вопрошаю:
– Кто там?
Мгновение и…
– Детектив Мэттью Сол, полиция Лондона! Откройте!..
Глава 3. Бумажный самолетик
– Кто там?
Мгновение и…
– Детектив Мэттью Сол, полиция Лондона! Откройте!..
О, бо-о-оже, это не голос, а оргазм какой-то.
У меня в груди все кувырком, хочется распахнуть дверь, втащить Мэтта к себе и… не знаю, что сделать – съесть, пленить, присвоить, обнять… сделать что-нибудь такое, такое… но я лишь щелкаю замком, приоткрываю дверь и боязливо тявкаю в щелочку:
– Покажите ваше удостоверение.
Нетерпеливый выдох и мне в нос утыкается значок с серебряной звездой – «метрополитан-полис-сервис», фотка Мэтта, все дела.
Киваю, открываю дверь шире, впускаю мужчину моей мечты, изображаю испуганную мямлю:
– Я видела вас… эм-м-м… в новостях. То дело, об убийстве… даже не знаю, какое я могу иметь отношение к… и я… так что вы хотели, детектив?
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, мисс Экхарт. Как раз относительно того самого дела.
Он проходит дальше, в гостиную, осматривает диван с одеялом, пустую кружку на подлокотнике, снег с дождем в окнах. Слегка прихрамывает, но двигается плавно. Не поворачивается ко мне спиной, только анфас или боком, в профиль. На пальто, на плечах у него крошечные дождевые капли. Волосы тоже чуть влажные, отросли, вьются на висках и затылке.
– Мисс Экхарт, где вы были в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое октября?
Мой прекрасный «Апероль»… он смотрит на меня. У него такие темные глаза – радужка, как эспрессо, угольные зрачки, а в них тонкими бликами таится… что? Жажда и азарт. Страстное желание докопаться до истины, отмотать время назад и восстановить картинку из прошлого.
– Мисс Экхарт, отвечайте на вопрос.
Ах да, конечно. Вопрос… он ведь не просто так пришел, он меня до-пра-ши-ва-ет, а я немного отвлеклась от роли жалкого задохлика. Надо наверстать. Отвожу взгляд, нервно подхватываю одеяло, неаккуратно сворачиваю его и снова бросаю на диван, бормочу:
– С двадцать восьмого на… в это время я была… я была дома.
Мэтт хмурится, подходит ближе:
– Мисс Экхарт, я спрашиваю о событиях почти месячной давности. Мне нужна точная информация. Не желаете посмотреть свой ежедневник? Планер?
– У меня его… их нет, – зябко повожу плечами, вся такая несчастная, тонкая, жалкая. – Я… я была дома. Что-нибудь еще, детектив?
Наверно, сейчас он продемонстрирует мне фотки, о которых говорила Марта. Как интересно! Я вся в нетерпении, в ожидании, в предвкушении.
Мэтт подходит еще ближе, чуть касаясь меня плечом, достает из-за пазухи смартфон, и показывает мне… нет, не фото, а видеофайл. Это запись с камеры наблюдения: ночь, пара фонарей, несчастная-тонкая-жалкая фигурка в длинном пальто идет по улице, а затем сворачивает в темный проулок и пропадает из вида. Дата (10_29_2021) и время (00:12) помаргивают в правом верхнем углу. Я смотрю. Секунды идут, но больше ничего не происходит, будто в стоп-кадре. Улица пустая, проулок темный. Конец записи.
– Узнаете, мисс Экхарт?
Он стоит так близко… у меня голова кружится от его запаха, голоса, взгляда.
– Да, – киваю, тереблю рукав кофты. – Это я. Иду домой со смены. Через проулок быстрее всего – десять-пятнадцать минут, и я дома. На этой записи… там все черное, поэтому не видно, как я вышла из проулка и повернула направо – пошла к дому.
Мэтт вдруг то ли улыбается, то ли щерится и вкрадчиво мне говорит:
– На выходе из переулка стоит еще один фонарь, с датчиком движения. Я сделал запрос в мэрию – его установили как раз накануне, двадцать шестого. Я просмотрел записи с начала октября и до настоящего момента. Я был там, на месте, в разное время суток, в разных погодных условиях, даже при повышенной влажности, в туман. Фонарь работал. Всегда. Ни одного сбоя.
Вздыхаю – точно! Фонарь! С долбанным датчиком движения. Новомодная штуковина. Он ужасно меня раздражает! Придурошный какой-то – вспыхивает всегда неожиданно, ослепляет, хрустит. Прикусываю губу, молчу, а Мэтт, естественно, продолжает напирать:
– Фонарь бы загорелся, но… на записи переулок так и остался темным. Значит, в ту ночь, в переулке, с вами что-то случилось. Что?
Понятно, что. Уродец схватил меня и потащил сквозь прореху в изгороди, в сторону, к своему логову. Но Мэтт… как он догадался, что нужно смотреть именно эти записи? Или он просмотрел вообще все имеющиеся, пока валялся в госпитале? Рехнуться можно. Да он просто маньяк!
– Отвечайте на вопрос!
Вздрагиваю, как бы испуганно, таращусь – а вот и давление на свидетеля подъехало. Мой прекрасный грубиян решил поднажать, какая прелесть. Я вся горю. С трудом сдерживая улыбку, смотрю на него снизу вверх, делаю брови домиком, быстро-быстро киваю и лепечу:
– П-простите, детектив. Сейчас я вспомню, сейчас. Хм-м-м… почему я не вышла из переулка? Эм-м-м. Наверно, я остановилась там, чтобы… покурить. Да, точно. Я курила.
– И что, до утра курила? Или прямо там заночевала?
– Н-нет… то есть, да, возможно.
– Возможно, заночевала? Возможно, курила?
Какой настырный! Ладно, ла-а-адно. Пузырьки игристого очень кстати бьют мне в нос, но я сдерживаю чих, зажмуриваюсь, всхлипываю, а потом смотрю на Мэтта полными слез глазами и скулю:
– Почему вы разговариваете со мной в таком тоне? Я просто, я… о, вспомнила! Да! Там была… лужа, я хотела пройти по бордюру, но зацепила пальто о какую-то проволоку и тогда решила… ну… обойти грязь.
– Лужа? Грязь? На каменной мостовой с тремя водосливами?
– Да, грязь. Так бывает, знаете, после дождя. Я хотела обойти лужу, а потом увидела прореху в изгороди, широкую такую. Прошла сквозь нее и…
– А потом? Что было потом?
А потом я прирезала одного уродского говнюка, отхлебнула говнячьей крови и чуть не блеванула прямо на месте преступления, но Мэтту я говорю другое:
– Ну-у-у, а потом я вышла по тропинке на соседнюю улицу и пошла домой.
Выкуси. И что ты на это скажешь, мой дорогой умник?
Тишина. Снег с дождем в окнах. Искры, искры, искры у меня в груди и по венам.
Мэтт смотрит неподвижно и тяжко, словно тушит сигарету о мою переносицу.
Я сказала что-то разоблачающее меня? Нет, вряд ли. Я не могла признаться, что уродец схватил меня. Этого нельзя было говорить ни при каких обстоятельствах. Статус свидетеля мне ни к чему, как и потерпевшей, слишком хлопотно. Я ничего не видела, я просто шла домой. Точка.
Детектив Сол медленно выдыхает, отходит на пару шагов, вновь осматривает диван, стены, окно… и немного морщится – наверно, ему больно. Ранения в живот всегда очень болезненные, как и процесс восстановления. Затем он шагает к двери, но уже на выходе останавливается, достает из кармана визитку, протягивает мне, бормочет:
– Мисс Экхарт, если вспомните что-нибудь, пожалуйста, сообщите мне.
– Хорошо, детектив, – покладисто киваю. – Если вспомню, непременно позвоню.
– Вы не собираетесь никуда уезжать в ближайшее время?
