скачать книгу бесплатно
– Что за праздник? – наморщил лоб Тирес.
– Ну, ты что, – воскликнул Иван, – семьдесят девятая годовщина высадки на планету.
– А, точно, – хлопнул себя ладонью по лбу Тирес, – я немного потерялся в датах.
– Все мозги прокурил, – не удержался от подколки Иван.
Тирес поднял вверх указательный палец.
– Святой Ксенер, да никогда не сядут его батарейки, лично исследовал психоактивные свойства буфотерия дистихус и не обнаружил вредных последствий от ее применения.
– И как же он по твоему мнению проводил исследования, – рассмеялся Иван, – накуривал лабораторных мышей?
– Не знаю, – смутился Тирес, – я брал информацию из ботанической энциклопедии. Вот отобьете у изолятов генетический банк, и сможешь лично спросить об этом у ксеноселекционера. Лучше расскажи, как там служат мои малыши, – и он покачал в воздухе искалеченной ступней.
Во время первого же боевого рейда корабль, на котором находились только закончившие учебку Иван и Тирес, попал в засаду изолятов и получил пробоину в кормовом отсеке. Взрыв снаряда спровоцировал пожар. Экипаж всеми силами боролся за живучесть. Даже часть орудийных расчётов перебросили на борьбу с огнем. В одну из таких команд и попал Иван. Сбивая языки пламени углекислотным огнетушителем, он первым заметил лежащее на палубном настиле машинного отделения тело. И пока остальные тушили пожар, Иван растаскивал стальные балки, которыми был частично присыпан Тирес. Все бы ничего, но оторвавшийся при взрыве рамный шпангоут[5 - Шпангоут – металлический поперечный элемент жесткости обшивки корпуса корабля служащий опорой для несущих продольных связей.] при падении воткнулся в настил именно в том месте, где находилась стопа моряка, и отрубил ему все пальцы на левой ноге. Иван вытащил друга из задымленного отсека до того, как тот успел задохнуться или истечь кровью. Остальным мотористам повезло меньше.
Пожар смогли потушить. Поврежденный корабль остался на плаву и, дождавшись прихода помощи, был отбуксирован в порт. Тирес выздоровел, но быстро передвигаться уже не мог, и был демобилизован по состоянию здоровья. Ему предлагали канцелярскую должность в штабе флота, но он отказался и продолжил работать механиком, но уже в качестве гражданского специалиста. С тех пор прошло почти три года, но при каждой встрече с Иваном Тирес спрашивал, не находил ли тот его пальцев, или просил передать им привет, когда тот вернется на корабль. Иван понимал, что черный юмор над собственным увечьем помогает Тиресу удерживать психику в равновесии, и, как настоящий друг, всегда подыгрывал ему. Вот и сейчас не растерялся.
– Хорошо служат, мизинец отличился в недавнем бою и представлен к награде.
– Вот молодец, – радостно воскликнул Тирес, – весь в папочку.
Чернокожий парень встал и хромая начал обшаривать развешенную на стульях одежду. Сначала предмет гардероба рассматривался на вытянутых руках с разных сторон, потом обнюхивался и отбраковывался. После двух минут поиска механик нашел спортивный костюм, вид и запах которого удовлетворял его минимальным запросам. Он быстро облачился, натянул на ноги старые кеды и заявил, что готов к культурному мероприятию.
– Хотя нет, нужно сделать еще кое-что.
Тирес выбежал из комнаты и через мгновение вернулся, держа в кулаке пучок вялых листьев и соцветий. Иван в жесте отчаяния прикрыл ладонью глаза. Шанс выживания цветочных кустов возле дома стал совсем мизерным.
Принесенный гербарий Тирес бросил на прикроватный столик. Сидящая там полуметровая сороконожка осторожно приблизилась к подношению и, недолго думая, принялась за еду.
– Она ест земные растения? – удивленно воскликнул Иван.
– Она ест любую органику, – не без гордости ответил Тирес.
– Когда-нибудь она и тебя сожрет, – покачал головой Кузнецов.
– Нет, ты что! – возмутился Тирес. – Щелкунчик меня любит.
Он протянул руку и погладил членистоногое по блестящему коричневому панцирю. Реликтовая сороконожка оторвала голову от еды и громко щелкнула жвалами, не то подтверждая, не то опровергая слова своего хозяина.
Парни вышли в коридор. Тирес прикрыл дверь в комнату, потом подошел к циновке, лежащей возле порога, и, нагнувшись, начал отрывать от нее небольшие кусочки. Иван просто задохнулся от возмущения.
– Так просто, – наконец-то смог произнести он.
– Хочешь что-то спрятать – положи на самое видное место, – ответил Тирес.
Он набил карман спортивных штанов сухими водорослями, подмигнул Ивану и вышел из дома.
– А дверь ты не собираешься запирать? – крикнул Кузнецов вслед удаляющемуся товарищу.
– Не-а, – ответил Тирес, который уже хромал в сторону автобусной остановки, – может соседям что-нибудь понадобится.
Иван еще раз окинул взглядом свалку в прихожей, постарался вспомнить, что он видел внутри комнат такого, что может понадобиться другим людям, и, недоуменно пожав плечами, бросился догонять товарища.
Глава третья
Пир во время чумы
Во время поездки Иван пытался взывать к разуму Тиреса. Выдвигал аргументы о незаконности и наказуемости распространения наркотических веществ. Но тот только отмахивался, ссылаясь на свою глубокую бескорыстность, которая не позволяет ему принимать мирские блага в ответ на подаренную щепотку радости.
– Это не продажа, а угощение, а значит – перед законом я чист. И вообще, ты мне не мамочка, так что хватит читать морали.
Тирес набросил на голову капюшон и уставился в окно автобуса, показывая, что разговор окончен. Ивану не осталось ничего другого, как тоже сосредоточиться на разглядывании проплывающих за окном пейзажей.
Атолл, опоясывающий кольцом древний вулкан, так и назывался – Кольцо. Его ширина варьировалась от двух до двух с половиной километров, а в некоторых местах, где отступающий в процессе терраформирования океан обнажил пологое дно, пространство было еще шире. Сама же окружность протянулась без малого на 50 километров и еще на заре колонизации была поделена на сектора, между которыми курсировали автобусы. Примерно четверть всей территории Кольца занимала промзона, которая раскинулась в северной части атолла. На ней располагался нефтеперерабатывающий комплекс, газгольдеры, склады топлива, работающая на мазуте электростанция и предприятия коммунальной инфраструктуры. Еще четверть территории, западнее промышленного сектора, было выделено под жилую застройку. В центре города преобладали стеклобетонные многоэтажные здания, административные сооружения и конторы колониальных предприятий, учреждения культуры и образования. На окраинах жилой зоны, вдоль идущей по всей окружности острова дороге, стояли небольшие частные домики. Несмотря на окружающие их пасторальные пейзажи, большинство строений пустовало. Страх перед морскими десантами изолятов еще не выветрился из памяти, поэтому люди старались держаться скученно и селились поближе к расположениям воинских частей и стационарным огневым точкам, охраняющим вход в гавань. Небольшое пространство занимали фермы, где выращивали земные растения и разводили животных. Поля были накрыты специальными мелкоячеистыми сетками, которые не только рассеивали яркий свет местного светила, но и хорошо пропускали атмосферные осадки. Однако урожаи были скудными. Бедные местные почвы и слишком жаркий климат не способствовали интенсивному земледелию, зато широко культивировались полезные водоросли. Практически вся внешняя часть мелководья острова была отдана под водорослевые фермы. Часть их урожая шла в пищу людям и животным. Из них делали натуральные ткани, лекарства, удобрения. Некоторые виды использовались для получения йода и соды.
Совсем маленькое пространство, по сравнению с остальной территорией острова, было выделено ученым для исследования эндемической флоры и фауны. Огороженная территория парка занимала южную часть атолла. Эта территория практически не претерпела никаких изменений со времен первых поселенцев: пятиметровые хвощи и папоротники и снующие среди них огромные насекомые позволяли наглядно убедиться в верности классических, разработанных еще на Земле, эволюционных теорий. Правда, в последнее время многие исследовательские программы свернули, а реликтовый парк передали военному училищу. И теперь будущие морские пехотинцы отрабатывали там навыки выживания в дикой природе. С учетом того, что все боевые действия велись или в открытом море, или на палубах кораблей, логики в этом не усматривалось. Но командование училища, руководствуясь старинной поговоркой, что «незадействованный курсант – потенциальный преступник», старалось не давать скучать своим воспитанникам, периодически привлекая их на различные работы или тренировки.
Не успел Иван вспомнить училище, как на очередной остановке в салон автобуса зашел человек, который на всем протяжении обучения отравлял курсантам жизнь. Так им казалось в начале. Но после окончания училища его вклад в формирование взрослой самостоятельной личности был пересмотрен и уважение к командиру роты существенно выросло.
Цепкий взгляд Константина Хозлова быстро навелся на парадную форму Ивана. Глаза старого полковника прищурились. Он опознал своих бывших подчиненных.
– Встать! Смирно! – внезапно рявкнул он.
Ноги Ивана и Тиреса среагировали на команду быстрее, чем мозг успел осознал ее абсурдность. Так и не завершив строевую стойку, парни снова опустились на сиденья автобуса.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – поздоровался Иван.
– И тебе не хворать, – ответил Хозлов, и его щека непроизвольно задергалась: последствия старой контузии преследовали ротного уже не один десяток лет.
– Что вы прыгаете, как баобабы, – рассмеялся он, – забыли, что в общественном транспорте команда «Смирно» не подается.
– Товарищ полковник, баобабы не прыгают, это деревья. Вы опять все напутали, – сочувствующим тоном произнес Тирес.
– Тилисма, подойди-ка сюда, – ласково произнес Хозлов и поманил Тиреса пальцем.
Ладонь его второй руки при этом сжалась в кулак. Нрав старого военного был суров и в тех случаях, когда ему не хватало слов, а это бывало часто, он не гнушался физическими методами воспитания курсантов.
– Я лучше тут посижу, – ответил Тирес и плотнее прижался плечом к оконному стеклу автобуса.
– Куда собрались? – спросил Хозлов у Ивана, моментально потеряв к обидчику интерес.
– На площадь. Погулять, поесть мороженого, салют посмотреть.
– Тебе на корабле салютов не хватает? – нахмурился ротный.
– Хватает, – грустно протянул Иван. – Но других развлечений все равно нет.
– Приходи ко мне в училище, я быстро развею твою скуку.
– Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сам.
Автобус подъехал к нужной остановке, и празднично одетый народ начал неспешно покидать салон. Тирес попытался прошмыгнуть мимо полковника, но тот успел воткнуть кулак ему в бок.
– Ай! Зачем? – воскликнул парень, хватаясь за ушибленное место.
– В профилактических целях, – коротко ответил бывший командир.
Троица вышла на остановку, и Тирес предусмотрительно отошел в сторону. Солнце клонилось к закату, и дневная жара начала спадать. После душного салона автобуса было приятно просто стоять и дышать насыщенным солью воздухом. Иван запрокинул голову. Хозлов тоже уставился на покрытое редкими облаками небо. Вся облачность сконцентрировалась над островом, тогда как над морем простиралась бесконечная синь, и в лучах заката невозможно было различить линию горизонта, разделяющую море и небо.
– Какое небо голубое… – вздохнул Хозлов.
– Для голубых оно всегда такое, – бросил Тирес и быстро захромал в сторону главной площади города.
– Ах, ты ж сучонок, – лицо полковника побагровело. Щека опять задергалась в нервном тике. – Тилисма, два наряда вне очереди, – крикнул он вслед удаляющемуся парню.
– А вот и фиг! – донесся издалека радостный голос. – Я уже три года как дембельнулся.
Хозлов скрипнул зубами и развернулся к Ивану.
– Кузнецов, когда вернешься на корабль, доложишь командиру, что тебе объявили два наряда вне очереди.
– А мне-то за что, – возмутился Иван.
– За пособнические действия, приведшие к оскорблению боевого офицера.
– Ну, товарищ полковник…
– Я что сказал?
– Есть два наряда вне очереди, – смирившись, произнес Иван и, отдав честь, бросился догонять Тиреса, пока Хозлов не придумал ему новое, более суровое наказание.
Поравнявшись с другом, он отвесил ему звонкую затрещину. Прыжку, который при этом совершил тощий механик, могли бы позавидовать многие легкоатлеты.
– А, это ты! – воскликнул Тирес, потирая затылок. – А я уже подумал, что это полковник решил меня догнать. Чего дерешься?
– Это я тебе еще мало врезал, – прошипел Иван, – вечно мне достается из-за твоих шуточек.
– Прости, Бро. Я же не со зла, – Тирес скорчил жалостливое выражение лица. – Мир? – он протянул руку.
– Ладо, живи, – Иван пожал протянутую руку, – пошли посмотрим, чем в этот раз нас решили порадовать организаторы праздника.
Организаторы расстарались на славу. Центр города был весь украшен яркими флажками и разноцветными фонариками. По всему периметру площади Первого шага расставили ларьки и палатки, предлагавшие горожанам немудренные развлечения и сладости. Запустили музыкальный фонтан (его включали только по большим праздникам), между струй которого сейчас бегала визжащая от восторга малышня. Все предвещало хорошее времяпровождение, однако, сделав круг, парни приуныли. Все аттракционы и угощения были рассчитаны исключительно для детей.
Тирес встретил каких-то своих знакомых и откололся, а Иван направился в сторону академии, на ступеньках которой он договорился встретиться с Яной. Проходя мимо ларька со сладостями, он заметил худенького мальчишку, лет шести-семи, который протягивал продавцу свою личную карточку. Подойдя поближе, он услышал окончание разговора.
– Прости малыш, но ты уже выбрал свой лимит кредитов на сегодня.
Из глаз мальчугана брызнули слезы и покатились по измазанным ярким кремом щекам. Он отвернулся от продавца и начал засовывать карточку в нагрудный карман линялой рубашки. Иван разглядел цвет пластикового прямоугольника – фиолетовый. Такого же цвета была карточка Тиреса, когда он прибыл на призывной пункт военного училища. Мальчик был сиротой. Что было неудивительно, учитывая три десятилетия непрекращающейся войны. Раньше полных сирот было еще больше, но потом директивой правительства женщинам запретили нести службу на боевых кораблях и в подразделениях береговой охраны, и детские дома опустели. Но как видно не полностью. Иван и сам рос без отца. Корабль, на котором тот служил, подвергся воздействию химического оружия изолятов. Отравляющее вещество было тяжелее воздуха: выжила только та часть команды, которая находилась в надпалубных надстройках.
– Проклятая война, – подумал в сердцах Иван, – ребенок, мало того, что лишился родителей, так еще и не может получить на праздник лишнее пирожное. Он решительно шагнул к ларьку, доставая свою личную карточку.
– Спишите с моего счета, – тихо обратился он к продавцу, кивнув на ребенка.
– Вообще-то не положено, – попытался возразить продавец, но нахмуренные брови Ивана быстро его переубедили. Мужчина пробил покупку и протянул парню вафельный кораблик, трубы которого были наполнены ярким суфле таким образом, что казалось, что из них вырывается разноцветный дым.
Иван осторожно взял пирожное и, подойдя к сироте, протянул ему лакомство.
– Возьми, малыш, продавец ошибся, у тебя еще были на счету кредиты.
Мальчик быстро стрелял глазами то на протянутое угощение, то на рослого незнакомого моряка. Но соблазн был слишком велик, и он выхватил пирожное из руки Ивана и тут же откусил у кораблика всю корму.
Парень рассмеялся. Взлохматив сироте и без того спутанные на голове волосы, Иван развернулся и пошел в сторону академии. На душе было гадко.
Глава четвертая
Любовь и комары
Когда Иван увидел поднимающуюся по ступеням Яну, он уже успел немного успокоиться. Крепкая психика военного и то, что Яна в лучших традициях классики опоздала на 15 минут, вернули его в обычное эмоциональное состояние, но вид плачущего ребенка ярко отразился в памяти.
Яна вспорхнула на площадку и сразу же бросилась Ивану на шею. Они страстно поцеловались.
– Ты опять опоздала, – деланно обиделся он.
– Я тут ни при чем, – ответила девушка. – Была большая очередь на паромной станции: жители космогородка тоже ехали на праздник.
Старый вулкан, возвышавшийся в центре атолла, или как его называли в народе – «Скала», еще в первые десятилетия колонизации планеты был изрыт вдоль и поперек. Там и сейчас велась добыча редкоземельных металлов, потребность в которых заставляла шахтеров углубляться все дальше в недра планеты. Когда началась война, все военные производства и склады колониального резерва разметили в старых шахтных выработках. Это было не совсем удобно в производственном плане, зато идеально вписывалось в концепцию обеспечения безопасности. События раскола многому научили выживших интегрантов. Теперь взорвать заводы и ограбить склады было невозможно.
С Яной Иван познакомился год назад, когда, вернувшись с очередного рейда, решил заскочить к дедушке на работу. Он как раз выходил из проходной завода, а она заходила, неся в руках охапку чертежных тубусов. Этот груз и не позволил им разминуться. Помогая собирать рассыпавшиеся по полу пластиковые цилиндры, Иван встретился с девушкой глазами и влюбился с первого взгляда. Яна тоже не скрывала свой интерес к высокому плечистому моряку и согласилась встретиться с ним после работы. Так и начались их отношения.
Яна получила в академии какую-то редкую специальность и теперь работала в Кратере в исследовательском комплексе на самой вершине Скалы. Ранее там располагался космодром и центр управления полетами, но после того, как во время раскола изоляты взорвали единственную ракету, космическую программу приостановили. Космос теперь был так же далек как Иванов дембель. Однако сам комплекс функционировал. Что там сейчас исследовали, никто из простых смертных не знал. Подъемник, который вел на вершину Скалы, охранялся вооруженными подразделениями службы безопасности колонии, и, не имея специального пропуска, к нему не стоило даже приближаться.
– Лучше скажи, как тебе мое новое платье?
Яна закружилась на каблуках, отчего тонкая шелковистая материя взметнулась вверх, переливаясь в свете фонариков. Платье было и, правда, красивое. Оно плотно облагало фигурку девушки, подчеркивая все ее прелести.
– Шикарное, – закивал головой Иван. – Где взяла?
– Начальник подарил, в качестве премии за успешно завершенный проект.
– Опять этот начальник, – просипел Иван, – вот бы мне с ним поговорить наедине, глядишь, он и мне что-то подарит.
– Зайчик, ну перестань ревновать. Я люблю только тебя, а Дмитрий Павлович просто очень добрый. Я тебя с ним обязательно познакомлю, и ты увидишь, что все твои опасения беспочвенны, – защебетала девушка. – Пошли лучше танцевать.
Солнце уже окончательно зашло. Партийные лидеры и глава колониальной администрации закончили произносить свои высокоидейные речи и освободили сцену для музыкантов. Иван взял девушку за руку, и они сбежали со ступеней на площадь, чтобы быть поближе к сцене. Где и столкнулись с Тиресом.
– Любимая, давно хотел тебя познакомить. Это Тирес, мой друг и бывший сослуживец. Тирес, это моя девушка, Яна.
