никогда

скачать книгу бесплатно


– А такие, согласно новым данным.

– Ты, Кириллка, не юродствуй, говори толком, чего натворил?

– А вы, батюшка, сами взгляните и все поймете.

Старичок сурово взглянул на Кириллапетровича и исчез. Спустя мгновение он появился расстроенный и обеспокоенный.

– Ишь ты, жмурики пронюхали. Ладно, Кириллка, ступай с миром, будут тебе инструкции. Только гляди у меня, провалишь на этот раз операцию, вот этой рукой вычеркну тебя из книги жизни.

Вера вышла из «хаммера» и огляделась. Дорога, по которой они только что ехали, была, почему-то, пуста, так что добраться на попутке не было и речи, вызвать подмогу – телефон, почему-то, не работает, так что придется добираться самим. Вера в сомнениях топчется на месте, не зная в какую сторону сделать первый шаг. Ну хоть бы кто-нибудь подсказал! Вера оглядывается: мимо идет фичный чел.

– Молодой человек, – кричит Вера, – одну секунду.

Чел удивленно смотрит на запыхавшуюся Веру.

– Какое счастье, что я вас встретила! Понимаете, мы заблудились. Не подскажите, как нам добраться до «душегубки»?

Чел оглядывает Веру с ног до головы.

– Покажете нам путь! – умоляет Вера, – я заплачу.

Чел пожал плечами.

– Не надо, мне как раз в ту сторону.

Вера бросается к «хаммеру», резко открывает заднюю дверь и за шкирку вытаскивает Кириллапетровича, хватает свою сумочку и понимает, что в происходящем есть какой-то подвох. А Кириллапетрович уже пялится в тонированные стекла «хаммера», расставляя последние точки в своей судьбе.

Старичок в странных белых одеждах и желтым кругом на головой пребольно пнул под зад Кириллапетровича и тот благополучно вернулся в свое тело, над которым уже трудилась бригада медиков. Однако скрыть случай суицида было уже невозможно, и Кириллапетрович пролежал полгода в психиатрической больнице, где имел неосторожность рассказать человеку в белом халате о своем происхождении и заслугах перед человечеством. Человек внимательно слушал и просил рассказать поподробнее об операции, в которой предстоит участвовать Кириллапетровичу. Но Кириллапетрович разводил руками и говорил, что инструкций до сих пор не получал, а значит операция откладывается.

Потом Кириллапетровича изучали: взвешивали, измеряли, втыкали шприцы с толстыми иглами в разные части тела, просвечивали рентгеном, обследовали томографом, подключали датчики к его голове, показывали глупые картинки и заставляли отвечать на глупые вопросы. Кириллапетрович мужественно держался, а потом, улучив момент, просто сбежал из этой больницы.

Радостный он торопился домой, вдыхая ночной аромат города и поминутно оглядываясь. Погони, как ни странно, не было. Кириллапетрович уже подходил к своему подъезду и тут получил свою первую инструкцию. В ней говорилось, что ему надлежит сдаться. Кириллапетрович в недоумении остановился перед своей почему-то полураскрытой дверью квартиры. Как воину ему следовало немедленно выполнять приказ, но как мужу ему хотелось повидаться со своей женой. Кириллапетрович подумал, что одно другому не мешает и толкнул дверь.

В квартире, наполненной родными запахами, пахло чем-то еще. Кириллапетрович навсегда запомнил этот запах – запах крови. В зале на полу перед смеющимся телевизором лежала его жена, а из ее груди торчал кухонный нож. Кириллапетрович все понял. Он сел на диван и стал смотреть любимую юмористическую передачу своей теперь уже мертвой жены. Он ждал и вспоминал их совместно прожитую жизнь…

Вера схватила Кириллапетровича за руку и что есть мочи поспешает за своим проводником. Кириллапетрович безвольно плетется следом, запинаясь о свое безвыходное положение. Ему, воину света, надлежит в очередной раз спасти вселенную, но и он чувствует какой-то подвох. А чел идет одним ему известным путем. Прыгая с кочки на кочку, преодолел пустырь, свернул во дворы, шмыгнул в какой-то подъезд, оказавшийся сквозным, пробежался по гаражам, отодвинул нужную доску в заборе, прошелся по трубе, перепрыгнул через лужу, нырнул в подворотню и указывает на щель между высотками. У Веры после этой полосы препятствий блестят глаза. Она оглядывается на Кириллапетровича и удовлетворенно замечает, что и он запыхался, значит, замерзнуть не успел. Вера готовит благодарственную речь, предполагая, что чел денег так и не возьмет, и устремив взгляд в указанном направлении, видит знакомый силуэт и милую сердцу надпись: «никогда». Она долго соображает, как такое возможно, а Кириллапетрович уже все понял и смотрит на чела во все свои бездонные глаза. Тот молча ждет, что предпримет Кириллапетрович. Кириллапетрович отводит взгляд, и вдруг вспоминает в чем суть его операции. Да именно ради этого чела воинство света послало его сюда и сейчас случится то, что должно случиться.

Вера в ужасе зажимает рот ладошкой, наблюдая как хилый старикашка превращается в какое-то запредельное существо, набирая в свои безразмерные легкие весь воздух этого мира, готовясь произнести имя этого чела.

Вера вспоминает свою маму и своих дочек и понимает, что если это случится, то их смерть и жизнь окажется бессмысленной. Вера смотрит на этого чела и понимает почему он так удивился, встретив Веру в этом месте. И Вера бросается со всей своей неженской нежностью на того, кто секунду назад был Кириллапетровичем, хватает его за горло, зажимает ему рот, целует и плачет, умоляя и приказывая не делать этого.

Падая, Кириллапетрович смотрит в глаза чела и понимает, что Вера права, что кругом заговор и предательство.

5

Паша надел бушлат и вышел на улицу.

Вообще-то Паша доволен своей работой. Потому что иначе поступить в мединститут не было никакой возможности. Целый год он мыл институтскую прозекторскую ради личного знакомства с деканом. Конечно, были некоторые сложности, но Паша относился к работе ответственно, а декан был председателем приемной комиссии и считал, что лишний мужик в медицине только на пользу здравоохранению.

Паша посмотрел по сторонам и подумал, что хорошо бы сейчас встретить красивую девушку. Потому что всегда так бывает: встретишь красивую, дежурство пройдет спокойно, встретишь страшилку – случится какой-нибудь теракт, и всю ночь будешь таскать трупы. А еще неплохо бы познакомиться с этой красивой девушкой, жениться на ней, чтобы мама наконец угомонилась.

Впрочем, умудренный жизнью патологоанатом рассказывал по этому поводу поучительные истории. Знакомишься ты, например, с красивой девушкой, назначаешь свидание, моешься, бреешься, покупаешь цветы, а она, эта девушка, не приходит. Ты расстроенный идешь на работу, а она, эта девушка, уже ждет тебя, голая, с биркой на пальце, в холодильнике. Ты разрезаешь ее и понимаешь, что, еще легко отделался, а мог бы отхватить гонорею, или чего похуже. И настроение поднимается!

Паша вздрогнул: навстречу идет красивая девушка с полиэтиленовым пакетом. Конечно, половина ее лица скрыта шарфом, но фигура, взгляд и походка выдавали в ней стать и либидо.

Девушка подходит к мусорным бакам и выбрасывает свой пакет. Оглядывается, замечает Пашу и уверенно направляется к нему.

– Я Вера, – говорит она сквозь шарф.

Паша смущается. Он понимает, что надо бы назвать себя, но как назло собственное имя вылетело у него из головы. Он смотрит в глаза девушки, и они ему очень нравятся. Еще он понимает, что где-то под ними прячутся груди, живот и оно, то самое, ради чего этот сыр-бор, что приличная девушка прячет и в то же время каким-то образом умудряется открыть всему миру.

Девушка настороженно смотрит, ожидая хамства или сарказма.

– Смешной ты, – вздыхает она, – а у меня кошка сдохла.

Паша невольно вздохнул.

– А у меня кот.

– Тоже сдохнет, – уверенно говорит девушка. – Все мы сдохнем. Смерть никого не пощадит.

Паша удивился. Конечно, работая в морге, он догадывался, что Смерть и мертвые люди каким-то образом связаны, но все же он полагал, что по каким-то причинам эти люди предпочитают мертвое состояние, вынуждая Смерть лишать их жизни.

– И что делать? – интересуется Паша.

Девушка пожимает плечиками и бесцеремонно рассматривает Пашу. Потом она говорит, что у нее есть билет в «душегубку», что сегодня пятница, а значит можно пообщаться с покойниками. Может быть, если очень-очень их попросить, они и откроют секрет? В конце концов, должно человечество когда-нибудь победить смерть!

Паша нахмурился. Смерть, точнее товарищ Смерть, этот вежливый дядечка, который забегает к Паше на огонек, болтает о пустяках за чашкой сладкого чая, самый преданный друг человечества. А тут, выходит, человечество мечтает лишить его полномочий!

Девушка сникла.

– Ну тогда просто поболтать с покойниками, – просит она, – о всякой чепухе. С них не убудет, а нам надежда.

Паша в растерянности, а девушка снимает шарф и указывает на прыщик над верхней губой.

– Правда, ужасно? Я даже замазывать его не стала. Зачем? Не испугать же покойников этим? А вас, молодой человек?

Паша улыбается и отрицательно качает головой.

– Тогда я приглашаю вас на свидание, – торжественно говорит девушка.

– Только мне нужно переодеться, – говорит Паша, – заодно и с мамой познакомитесь…

…Мама даже слышать не захотела о пяти минутах на переодевание, а закрыла дверь на ключ и затеяла стряпню. Послала Пашу в темную комнату, где хранились соленья, заставила собирать на стол, что-то прокручивать на мясорубке, и сама того не зная, влюбила в него Веру, которая считала, что уважительное отношение к матери – показатель зрелости мужчины. Конечно, она, эта Вера могла быть и в груди побольше и в бедрах пошире, но бог даст, разродится и обретет нормальные формы. Впрочем, пока молодые поживут в Пашкиной комнате, мама сама займется здоровьем этой Веры, потому что выносить худышке нормального ребенка это как в лотерее выиграть миллион: не исключено, но практически невозможно.

Наконец Паша выполнил все мамины поручения и присел на диван. Вера сидит е рядом и разглядывает Петрыську, который старательно игнорирует ее.

– Никогда не любила кастрированных кошек, – в отместку говорит Вера, – огромные и слишком умные. Мой Блохастик был маленький, глупенький, но такой милый. А мама у тебя классная.

– Мамы все классные, – примирительно говорит Паша.

– Не, не все. Из меня, например, выйдет отвратительная мать. Собственно, меня бы тоже следовало стерилизовать, чтобы не доводить до греха.

Петрыська довольно машет хвостиком.

– А из тебя выйдет хороший отец, – продолжает Вера, – Что, девушки за тобой табунами бегают?

– А что мне ответить, чтобы произвести на вас впечатление?

– «На нас»? – Вера наигранно удивилась и раздвинула ноги, – С тобой все понятно, ты – девственник. Что ж, я впечатлена.

Паша смущенно заерзал на диване, зачем-то стал прокручивать в памяти свою первую встречу с товарищем Смерть.

Это было рядовое дежурство. В прозекторской стояла каталка, а на ней лежала Вера. Паша ее сразу узнал, хотя Вера была другой. Высокий лоб, бледные волосики, плечи атлетические, валяющиеся груди, рыхлый с растяжками живот, точеные бедра, коленки со шрамами, длинные руки, тонкие запястья, и гнетущее безразличие всего этого. И еще удивление, и дешевые духи санитарки, что привезла эту Веру из соседнего блока и сейчас пьет чай с лежалым пряничком. «Не поверишь, Паша, я сама не поверила, когда мне рассказали. Бывает же такое, просто жуть и насмешка! Хрум – хрум. Страшная авария. Хрум, бульк. Вчера, напротив дома ученых. Можно еще сахарку? Ой, спасибо, голубчик, дай бог тебе жену хорошую найти. Да, там еще церковь стоит, и елда какая-то бетонная стоит. Так вот в эту елду и врезалась иномарка. Не здешняя. Хрум – хрум – хрум, бульк – бульк. Вкусно. А больше нет пряничка? Ну, на нет и суда нет. Так вот, машина в лепешку, пассажиры – в фарш, а этой, – санитарка пренебрежительно кивнула в сторону трупа, – сам видишь, хоть бы что. Ни синяка, ни царапинки. Вылетела как пробка из бутылки, поднялась, отряхнулась, оглянулась и давай курить. Спасатели приехали, курит зараза, скорая – курит. Бульк – бульк. Курит себе и смотрит. А оказалось, что в машине ее дети и мать остались. И она, значит, курит и смотрит как их сердечных из машины по кускам извлекают. Чашечку, Паша, не забудь помыть. Ну, я пошла. Ой, самое главное не рассказала. А когда милиционеры подошли к ней показания снимать, она смотрит мимо них и не дышит! Умерла значит от горя. Бывает же такое в жизни! Ну, ее на всякий случай в реанимацию отвезли, но какая уж тут реанимация, сам понимаешь. Так что режь, Паша, ищи причину смерти, а заключение сам занесешь, мне не досуг по вашим коридорам мотаться». Паша пожал плечами и подумал, что глупо вспарывать человеку живот только потому, что он не дышит. Потом он, кажется, тоже пил чай и слушал какую-то музыку. Собственно, это и была Вера. Потом Паше не понравился какой-то фрагмент, и он каким-то образом изменил его. Снова прослушал мелодию жизни этой Веры и удовлетворенный вернулся в прозекторскую. Вера сидела на каталке и ошалело пялилась по сторонам…

Веселая и раскрасневшаяся прибежала мама и, спросила Веру, любит ли она пирожки с печенью или ей капустных подавай? Вера сказала, что она девушка непривередливая, тем более, если это касается домашней еды. Мама многозначительно посмотрела на Пашу, а потом заставила его идти мыть руки. Вера увязалась следом.

В маленькой ванной Вера задела Пашу своей грудью, посмотрела на свой прыщик, помочила кончики пальцев и выбежала, не имея иллюзий относительно чистоты висящих полотенец. Паша остался один и неспешно, как после дежурства по самые лопатки мылил руки, предаваясь раздумьям и отсутствуя в этой реальности.

А в другой он уже звонит декану и говорит, что к нему по ошибке привезли живого человека, а может быть не по ошибке, а вследствие злого умысла, и Паша не знает, как ему поступить, регистрировать ли привезенного как труп или как врачебную ошибку.

Декан прибежал немедленно. Он осмотрел Веру, пощупал пульс, посветил фонариком в глаза, еще раз прочитал заключение о смерти, подумал, что коллега не мог так ошибиться, если это только не диверсия накануне перевыборов с целью компрометировать декана в качестве проректора, и твердо сказал, что, очевидно, это тот редкий случай, когда медицина оказалась бессильна.

– Где я? – спрашивает Вера. – Кто вы такие?

– Позвольте представиться, – декан галантно поклонился, – Скуратов Иван Федорович, врач высшей категории.

Вера смотрит на Пашу, который прячется в тени декана, который торопливо открывает несгораемый шкаф и достает оттуда красивый пакет с черным бантиком. Вера начинает понимать, что происходящее выходит за рамки, а декан уже рвет этот бантик и вынимает из пакета красивый одноразовый костюм для мертвых леди, который сегодня утром в целях саморекламы занес ему какой-то представитель какой-то похоронной организации. Вера покорно позволяет себя одеть и поставить на ноги. Ее шатает, декан обхватил ее за талию, и строго посмотрел на Пашу. Паша молча сказал, что ничего не знает, что сегодня его вообще не было, а если он и был, то дома с мамой и Петрыськой. Потом декан вывел Веру со служебного хода, предварительно разорвав на мелкие кусочки заключение о ее смерти. Потом Паша стоял около окна, слушая разговор декана с охранником, который недоверчиво косился на эту странную посетительницу в мужских шлепанцах, у которой к тому же не было пропуска. Декан уверял, что это его дальняя родственница, что разовый пропуск она куда-то задевала, и, в конце концов, он же не человеческие органы вывозит, и не труп целиком, чтобы так буквально относиться к отсутствию какой-то бумажки. Охранник ворчал, открывая ворота, кто вас, франкенштейнов, знает, накачаете мертвяка какой-нибудь гадостью, а потом в городе маньяк появляется…