скачать книгу бесплатно
Рабочее самоуправление в России. Фабзавкомы и революция. 1917–1918 годы
Димитрий Олегович Чураков
В монографии на материалах рабочего самоуправления периода Великой русской революции 1917 г. подвергается углублённому изучению формирование в нашей стране институтов гражданского общества, в частности таких, как фабрично-заводские комитеты. Анализируются влияние общинных традиций трудовой демократии на рабочее движение 1917 г., причины кризиса органов рабочего представительства после прихода к власти большевиков. Книга предназначена для специалистов, всех интересующихся родной историей, практиков рабочего движения, учителей школ, студентов исторических факультетов.
Димитрий Чураков
Рабочее самоуправление в России: фабзавкомы и революция. 1917-1918 годы: Монография
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования
«Московский педагогический государственный университет»
Рецензенты:
А. М. Матвеева, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории и культурологии Московского автомобильно-дорожного государственного технического университета
В. Ж. Цветков, доктор исторических наук, профессор кафедры новейшей отечественной истории МИГУ
Введение
Каждый исторический период бросает глубокую тень далеко в будущее. Часто само это будущее зависит от того, насколько полно и всесторонне оно смогло реализовать потенциал предшествующего исторического развития. Но особенно большое значение всегда имеют эпохи, когда на политическую арену врываются массовые силы, обычно малозаметные в повседневном движении истории. Речь идёт об эпохах революций. Среди них своё достойное место занимает русская революция 1917-1918 гг. Сегодня многое сделано для переосмысление той далёкой эпохи, но главное ещё предстоит сделать.
Важным направлением дальнейшего изучения революции 1917— 1918 гг. является рассмотрение роли в революционных событиях российских рабочих, низовых рабочих организаций, наконец – рабочего контроля. Первые работы, посвященные этой проблематике, появились уже вскоре после неё. Часто публикации тех лет принадлежали участникам событий, воевавшим по разные стороны баррикад
. В 1930-е годы количество монографий и статей по рабочей истории заметно сокращается, в результате изучение фабрично-заводских комитетов и других рабочих организаций было на некоторое время свёрнуто и продолжилось только во второй половине 1950-х гг.
. Однако достаточно скоро политическая конъюнктура вновь изменилась. В 1985 г. начинается перестройка, а вслед за ней происходит поражение в «холодной войне» и насильственное упразднение Советского Союза. Эти события вызвали во всём мире кризис интереса к «классу-гегемону», каковым в СССР считались рабочие.
Лишь очень немногие историки в 1990-е гг. сохраняли верность выбранной тематике. И тем не менее можно констатировать как факт, что усилия одиночек-энтузиастов дали свои положительные результаты и не позволили прерваться преемственности отечественной историографии рабочего движения революционной поры
. Свидетельством роста интереса к данной тематике могут служить не только публикации документов и монографий. Важным проявлением выхода из кризиса стали регулярные «круглые столы» и конференции по проблемам рабочей истории. Одним из центров проведения подобного рода регулярных конференций становится Кострома
. В Москве начиная с 2000 г. при поддержке фонда «Альтернативы» в музее В. В. Маяковского, а в отдельные годы и на базе Московского педагогического государственного университета регулярно проводятся научные конференции по рабочей истории, по итогам которых выходят сборники материалов и документов
.
Несмотря на заметное оживление в последние годы интереса научной общественности к истории рабочего класса в русской революции 1917 г., состояние изученности проблемы на сегодняшний день нельзя признать удовлетворительным
. К числу таких малоизученных вопросов относится также анализ фабрично-заводских комитетов как органов рабочего производственного самоуправления, поскольку вся огромная литература прежних лет подходила к ним преимущественно с точки зрения их политической роли в революции, представляя их подчас некими «штабами революции».
Парадоксально, но похожая ситуация складывается и в зарубежной историографии. Традиционно зарубежные историки уделяли фабрично-заводским комитетам должное внимание, в том числе их участию в решении повседневных проблем рабочих, воздействию на общее экономическое положение в стране, а также взаимоотношениям с органами революционной власти
. Перспективные подходы демонстрируют и некоторые работы последних лет, выходившие как за рубежом, так и в России для русскоязычной аудитории
. И тем не менее, по откровенному признанию одного из крупнейших корифеев в области изучения рабочего движения Д. Сцелла, рабочее самоуправление в русской революции 1917 г. как объект самостоятельного научного рассмотрения пока ещё не состоялось
.
Тем самым, целью данного исследования является заполнение образовавшего пробела в изучении фабзавкомов как особой формы рабочего движения в период русской революции 1917 г. Центральным в монографии является раскрытие закономерностей развития органов производственной демократии и осуществляемого ими рабочего контроля. Рассмотрение затронутой в монографии проблематики выводит на решение нескольких более узких, конкретных задач. В частности, ставится задача по-новому поставить вопрос о предпосылках возникновения и последующего быстрого развития низовых органов рабочего самоуправления в первые недели после свержения самодержавия. Всесторонне разбирается тема национальной специфики рабочего движения в России. Рассматривается в исследовании и довольно запутанный в историографии вопрос о возможности в России в период революции создания механизмов межклассового партнёрства. Наконец, в контексте вопроса о характере и зрелости фабзавкомовского движения в монографии показаны причины и механизм кризиса рабочего самоуправления после Октября. Поскольку эта проблема комплексно также никогда прежде не рассматривалась, перед нами стояла задача показать как внутренние, так и внешние для органов рабочей самоорганизации тенденции развития, приведшие их к ослаблению.
Учитывая новизну собранных автором материалов, научную и общественную значимость затрагиваемых в монографии проблем, хочется верить, что предлагаемая читателям книга найдёт позитивный отклик коллег-историков, студентов, изучающих историю, участников современного профсоюзного движения, а также всех интересующихся отечественной историей и проблемами развития в России подлинного народовластия.
Примечания
Лозовский С. А. Профессиональные союзы в Советской России. М., 1920; Плетнев В. Ф. О рабочем контроле. М., 1918; Фрумкин Б. Руководство по рабочему контролю. М., 1918; Томский М. Очерки профессионального движения в России. М., 1924; Рязанов Д. Профессиональные союзы и диктатура пролетариата. Харьков, 1923; Панкратова А. М. Фабзавкомы России в борьбе за социалистическую фабрику. М., 1923; Шмидт В. Профсоюзы и Советская власть. М., 1927; Мартов Ю. Итоги войны и революции. М., 1918; Далин Д. После войн и революций. Профсоюзы в Росси в первые годы революции (1917-1921). Нью-Йорк, 1981; Гарви П. Профсоюзы и кооперация после революции (1917-1921). CHALIDZE PUBLICATIONS, 1989.
Волобуев П. В. Пролетариат и буржуазия России в 1917 г. М., 1964; Гапоненко Л. С. Рабочий класс России в 1917 г. М., 1970; Иткин М. Л. Рабочий контроль накануне Великого Октября. М., 1984; Николаев П. А. Рабочие-металлисты Центрально-промышленного района в борьбе за победу Октябрьской революции (март-ноябрь 1917 г.). М., 1960; Селицкий В. И. Массы в борьбе за рабочий контроль (март-июль 1917 г.). М., 1971; Егорова А. Г. Профсоюзы и фабзавкомы в борьбе за победу Октября (март-октябрь 1917 г.). М., 1960; Баевский Д. А. Рабочий класс в первые годы Советской власти. М., 1974; Гимпельсон Е. Г. Советский рабочий класс. 1918-1920 гг. Социально-политические изменения. М., 1974; Дробижев В. 3. Красногвардейская атака на капитал. М., 1976; Трукан Г. А.
Рабочий класс в борьбе за победу и упрочение Советской власти. М., 1975 и др. См.: Киселёв А. Ф. Профсоюзы и Советское государство (Дискуссии 1917— 1920 гг.). М., 1991; Дмитриев П.Н., Куликов К И. Мятеж в Ижевско-Боткинском районе. Ижевск, 1992; Ильюхов А. А. Политика Советской власти в сфере труда (1917-1922 гг.). Смоленск, 1998; Филоненко А. Л. ВСНХ: идея и реальность. Магнитогорск, 1998; Яров С. В. Пролетарий как политик. Политическая психология рабочих Петрограда в 1917-1923 гг. СПб., 1999.
Предприниматели и рабочие России в трудах историков XX века. В 2-х частях. Кострома, 2001; Предприниматели и рабочие России в условиях трансформации общества и государства в XX столетии. В 2-х частях. Кострома, 2003.
Рабочий класс и рабочее движение России: история и современность / Ред. А. В. Бузгалин, Д. О. Чураков, П. Шульце. М., 2002; Рабочий класс и рабочее движение России: теория, история, современность / Ред. А. В. Бузгалин, Д. О. Чураков. М., 2003; Рабочие России: исторический опыт и современное положение / Ред. Д. О. Чураков. М., 2004.
Подробнее историографию см.: Чураков Д. О. Изучение рабочей истории начала XX века: современная историография // Рабочий класс в процессах модернизации России: исторический опыт. М., 2001; Он же. Рабочая история начала XX века глазами современных историков // Альтернативы. 2001. № 4; О субъективности источников и объективности интерпретации [Материалы «круглого стола» «Рабочий активизм в послереволюционной России] // Отечественная история. 2002. № 2 и др.
Gerschenkron A. Economic Backwarden in Historical Perspective. Cambridge, 1962 Ferro M. La Revolution de 1917. R, 1980; Addison Ch. Four and Half Years. A Personal Diary from June 1914 to January 1919. Vol II. L., 1934; Abendon W. A Shot History of European Working Class. © NBL. 7 C. S. London, 1972; Avrich P.H. The Bolshevik and Worker’s Control in Russian Industry // Slavic Review. March. 1963. Vol. XXII.? 1. P. 60-61.; Avrich P.H. Russian Factory Committees in 1917 // Jahrbucher fur Geshichte Osteuropas. H. 2. Wisbaden, 1963. Bunger S. Die socialistische Antikriegsbewegung in Grossbritanien. 1914-1917. B. 1967; Keep J. L. H. The Russian Revolution: A Study in Mass Mobilization. New York, 1976; Koenker D. Moscow Workers and the 1917 Revolution. Pristoen. 1981. P. 107; Hill Ch. Lenin and the Russian Revolution. Cox & Wyman Ltd. London, 1971; Liebman M. The Russian Revolution / New York, 1970; Gerschenkron A. Wirtschaftliche Ruckstandichkeit in historischer Perspektive // Geschechte und Okonomie / Hrsg. H.-U. Wehler/ Koln, 1973; Wright. A.W. Guild Socialism Revisited // Journal of Contemporary History. L., 1974. Vol 9. N 1. и др.
Поспеловский Д. На путях к рабочему праву. Профсоюзы в России.: Франкфурт-на-Майне, Посев, 1987; Независимое рабочее движение в 1918 году. Документы и материалы / Под ред. М. С. Бернштама. Париж, 1981; Галили 3. Лидеры меньшевиков в Русской революции. М.: Республика. 1993; Мандель Д. Рабочий контроль на заводах Петрограда // Альтернативы. 1995. № 2. С. 112-135; № 3. С. 116-137; Shkliarevsky G. Labor in the Russian Revolution. Factory Committees and Trade Union 1917-1918. N. Y., 1993 и др. В частности, В. Хазбанд, предвосхищая некоторые сюжеты новейшей историографии, в том числе ставшую осевой проблематику монографии А. Ф. Киселёва огосударствления рабочих организаций, отмечает, что предреволюционные надежды на рабочий контроль снизу уже в первый год большевистской диктатуры показали свою несостоятельность. Так, попытки союза текстильных рабочих, попытавшегося после Октября принять власть над своей отраслью промышленности, не увенчались успехом, поскольку не удалось наладить достаточно эффективную систему управления, и об осуществлении первоначальных замыслов приходилось только мечтать. Хазбанд констатирует также факт постепенного подчинения советской экономики логике бюрократического стиля руководства, обосновывая эти свои выводы преимущественно на деятельности ВСНХ и Центроткани (См. Husband. William В. Revolution in the Factory. The Birth of Soviet Textile Industry. 1917-1920. New York-Oxford. Oxford University press. 1990. R 86-87).
Более того, Сцелл отмечает, что проблематика рабочего самоуправления и рабочего контроля остаётся недостаточно разработанной не только в исследованиях, посвящённых конкретным эпохам и странам, но даже в целом, на теоретическом уровне: «Многочисленность и разнообразие концепций обнаруживается в используемых терминах, которые тесно связаны с темой, – пишет он. – Приведенный ниже список, вероятно, далеко не полон: участие, контроль работников, самоуправление, управление работников, самоуправление работников, участие работников, информация, совместное принятие решений, партнерство, совместные консультации, совместное заключение сделок, промышленная демократия, организационная демократия, демократия на рабочем месте, контроль работы, кооперативы (потребительские, производственные, сервисные, жилищные…), кооперация, совместные решения, совместное управление, комитеты, совместное наблюдение, участие в наблюдательном совете, распределение прибыли, работники-акционеры, совместная собственность, совладение, социальная собственность, системы участия в управлении, организационное развитие, (полу) автономные группы, кружки качества, участие в формировании бюджета, самоопределение, социализация, национализация, самооборона, рабочие делегаты, управляющие на предприятии, представители работников, временное владение предприятием, общая забастовка, совет работников, совет завода, директор завода, экономический и социальный советы, демократия советов, самоуправление, самоадминистрирование, самоправительство, самодоверие, правительство округа; прямое управление, автономия, автаркия, самоорганизация, (свободная) ассоциация, равноправие, советы, коммунизм советов, профсоюзы, коммуны (в труде, в собственности, киббутцы)…» (См.: Сцелл Д. Участие, контроль работников и самоуправление. М., 1994. С. 6, 13, 14 и др.).
Поскольку обобщающих работ о закономерностях развития органов самоуправления в 1917 г. пока не появилось, некоторые терминологические недоразумения, действительно, возникают. Чтобы избежать их в нашей работе, вскользь обозначим, что будет в ней пониматься под термином «рабочее самоуправление» и некоторыми близкими к нему понятиями. Наиболее широким среди них является понятие «рабочая самодеятельность». Оно подразумевает под собой всякую самостоятельную деятельность рабочих как особого социального слоя. Если же перед нами деятельность рабочих, направленная на создание ими своих самостоятельных структур, то в этом случае правильным будет более узкий термин «рабочая самоорганизация». Ещё одно важное понятие, о котором следует упомянуть – «рабочее представительство», обозначающее пролетарские организации, защищающие интересы рабочих при взаимодействии с прочими социальными силами. Понятно, что перед нами понятия близкие, почти синонимы. Это же касается и термина «рабочее самоуправление», который включает в себя все перечисленные признаки и поэтому является как бы интегрирующим. Кроме того, можно добавить, что обозначаемые им отношения полностью лежат в плоскости власть-подчинение. Таким образом, применительно к русской революции 1917 г. под «рабочим самоуправлением» следует понимать организационную деятельность рабочих, направленную на отстаивание ими своих классовых интересов, а также на решение своих внутренних проблем в отдельных производственных и профессиональных рамках.
Крах властного начала и зарождение рабочего самоуправления
Первые шаги рабочего представительства
1. Двоевластие в провинции: революционная Москва
По меткому замечанию известного советского историка Л. М. Спирина, в Москву и прочие города Центрально-промышленного района (ЦПР) революция 1917 г. «пришла то телеграфу». Основные события в регионе, как и вообще в русской глубинке, начали разворачиваться, когда в столице многое уже прояснилось
. В своей телеграмме от 28 февраля 1917 г. командующему войсками Московского военного округа генералу И. И. Мрозовскому начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал М. А. Алексеев практически непосредственно в предверии событий пытался наметить самые необходимые меры, чтобы хотя бы на московском рубеже задержать начавшийся процесс разрушения власти. Алексеев требовал принятия всех возможных мер для обеспечения работы Московского железнодорожного узла и непрерывного подвоза продовольствия, так как «первые беспорядки в Петрограде возникли из-за недостатка хлеба для наиболее бедной части населения»
. Генерал Мрозовский был наделён чрезвычайными полномочиями. По приказу Ставки Москва объявлялась на осадном положении, митинги и демонстрации запрещались
. Но было уже поздно, в своей телеграмме в Ставку Мрозовский сообщал, что, несмотря на сохранявшее вплоть до 27 февраля спокойствие в городе, к полудню 28 февраля бастовали уже все заводы, обезоруживались одиночные городовые, начался многотысячный митинг у Городской думы
.
К ночи 28 февраля ситуация в Москве становится более накалённой. Около полуночи происходит столкновение 1-й артиллерийской бригады, направлявшейся к Городской думе, с двумя взводами жандармов
. Утром улицы Москвы начинают заполняться рабочими, покинувшими цеха и рабочие предместья. Демонстрации с красными знамёнами и пением революционных песен начинают стягиваться к центру города. В районе Яузского моста шествие рабочих было остановлено полицией. Помощник пристава, убивший во время попыток рассеять демонстрантов молодого рабочего Иллариона Астахова, был сброшен в реку, полицейский кордон смят. Столкновения рабочих с полицией происходят и в районе Каменного моста. Однако к этому времени солдаты нескольких полков отказались выйти из казарм для «подавления» беспорядков, а без использования армии попытки хоть как-то утихомирить улицу были уже бесплодны. В донесении генерала Мрозовского в Ставку 1 марта ситуация подавалась по-военному чётко: «В Москве полная революция. Воинские части переходят на сторону революционеров»
. 2 марта 1917 г. всё было закончено, в руках восставших оказались важнейшие объекты города – почта, телеграф, телефон, Кремль, арсенал, вокзалы, охранное отделение
. Бывший губернатор М. Н. Татищев и бывший градоначальник были арестованы. Под арестом оказался и командующий округом
.
Как и повсюду, в ЦПР февральско-мартовский переворот означал радикальное упразднение прежних структур и органов управления. Но это ещё не решало главного, по определению В. И. Ленина, вопроса всякой революции – вопроса о власти
. Двоевластие – вот что сразу и на долгие месяцы определило специфику российской революции 1917 года.
Вероятно, со временем придётся отказаться от уже устоявшейся в науке концепции «двоевластия», по крайней мере, пересмотреть её. Некоторые исследователи уже сейчас не отрицают того факта, что для провинции понятие «двоевластие» не даёт возможности адекватно отразить происходившие там политические процессы и что на местах организация системы управления приобрела значительно более сложную конфигурацию
. Всё это заставляет сегодня внимательнее отнестись и к самому понятию «двоевластие», и к тому явлению, которое стоит за ним. Не случайно современники революции уже тогда говорили о десятивластии, как это делал кадет Е. Н. Трубецкой, о многовластии, как это делал лидер партии Народной свободы П. Н. Милюков, а то и просто о безвластии, как это делал комиссар Саратовской губернии Н. И. Семёнов. По сути, как справедливо отмечает Г. А. Герасименко, в тот момент на власть претендовали все партии, организации и учреждения и соотношение между ними складывалось самое разное
.
Какими путями в дальнейшем вероятнее всего пойдёт изучение двоевластия? Представляется, что с методологической точки зрения много интересного и нового в понимании этой проблемы может дать взгляд на русскую революцию 1917 г. как на революцию самоуправления. Процесс формирования новой государственности в силу ряда обстоятельств изначально шёл и сверху, и снизу. Причём снизу в этом процессе участвовали гораздо более широкие демократические слои, что при определённых условиях могло существенно стабилизировать новую власть и нивелировать разбуженные революцией антагонизмы. Общие для страны закономерности особенно наглядно проявились в сердце России – Москве и фабрично-заводских городах и посёлках, прилегающих к ней.
Первоначально, так же как и в столице, в провинции на первые позиции в организации новой власти выдвинулись те учреждения, которые действовали ещё до революции и хоть в какой-то мере зарекомендовали себя в политической жизни, в частности, в Москве, таким средоточием общественной жизни в первые дни революции сделалась Городская дума
. Как и другие подобные органы городского самоуправления в царской России, Московская городская дума находилась под сильным влиянием консервативных кругов
. Тем не менее кризис самодержавия в последние месяцы его существования был столь глубок, что прошедшие в декабре 1916 г. перевыборы в Московскую городскую думу принесли убедительную победу кадетам. Из 160 мест они получили 149. Петербургское правительство в сложившейся ситуации предложило Московскому по городским делам присутствию новый состав думы не утверждать. Страсти, бушевавшие вокруг Московской городской думы на рубеже 1916-1917 гг., и делали её центром притяжения революционных симпатий как непосредственно перед свержением царизма, так и в первые несколько дней после него
.
Однако очень скоро либеральным деятелям пришлось задуматься над тем, как в условиях нараставшей анархии сохранить хоть какую-то организованность в действиях революционных сил и не упустить лидерство из своих рук. Выход был очевиден – необходимо было срочно приступать к формированию институтов новой, революционной, власти. Инициативу в этом вопросе в Москве первоначально взяли на себя круги, близкие к Земгору, Московскому военно-промышленному комитету, кооперации и подобным им общественным межпартийным организациям. Один из наиболее ранних шагов, направленных на формирование новой власти, относится к 27 февраля 1917 г., – в этот день в 12 часов пополудни на квартире П. П. Рябушинского состоялось совещание членов Всероссийского союза торговли и промышленности. На нём было принято решение о создании Комитета общественных организаций Москвы (КООМа). Вечером того же дня решение это начало проводиться в жизнь на совещании в Московской Городской думе. Присутствовавшие на нём общественные деятели второй столицы, в том числе прежний городской голова М. В. Челноков, постановили избрать особый организационный комитет, в задачи которого входили недопущение анархии и организация власти
.
На следующий день выбранное накануне бюро в составе 28 человек в помещении Думы продолжило работу по организации КООМа. Параллельно с этим обсуждение вопросов организации новой власти в городе продолжилось на экстренном заседании бюро Московского военно-промышленного комитета (МВПК). Выступившие на нём С. А. Смирнов и П. П. Рябушинский сообщили о том, как идёт в городе процесс конструирования новой власти. Их доклады были встречены с одобрением
. По итогам обсуждения МВПК принял специальное заявление, вскоре опубликованное в прессе. В нём московские торгово-промышленные круги выразили полную поддержку происходящим в стране переменам
. В тот же день аналогичное собрание провели члены Главного комитета Земского союза, где так же была поддержана идея создания в городе революционной власти. При этом подчёркивалось, что «московское губернское земство должно участвовать в объединяющем органе»
. Усилия цензовых элементов завершились успехом, и 28 февраля КООМ был создан
.
Таким образом, создание Комитета общественных организаций Москвы явилось не таким уж стихийным, как это могло бы показаться на первый взгляд. Более того, как странно это ни покажется сегодня, в его формировании принимали участие не только разного рода организации цензовых элементов, и прежде имевшие определённое влияние на государственные структуры, – немалую активность в создании этого органа «революционного представительства» проявили и прежние органы власти, которые, казалось бы, должны были придерживаться контрреволюционных, реставраторских позиций. Первое заседание КООМа открылось в 5 часов дня 1 марта 1917 г. В его состав входили представители от Городской думы, городской управы, от земств, Земгора, ВПК, кооперативных, биржевых, общественных и рабочих организаций. Производятся выборы в президиум Комитета: председателем становится С. Н. Прокопович, его заместителями – И. И. Егоров и Н. М. Кишкин. Позже проходят выборы во Временный исполнительный комитет КООМа и его Президиум, здесь руководящие лица остаются теми же, но теперь председательское кресло достаётся Кишкину. На первом же собрании КООМа было решено «объединить всю власть над городом Москвой». Несколько позже публикуется специальное воззвание к населению города, в котором подчёркивалось, что все распоряжения Комитета подлежат безусловному исполнению всеми учреждениями и лицами
.
В течение марта 1917 г. аналогичные органы управления возникают в Костроме, Иваново-Вознесенске, Орехово-Зуеве и во всех прочих губернских и уездных городах ЦПР. Всего же по стране, по сведениям МВД, тогда было образовано 79 губернских, 651 уездный и около тысячи волостных исполнительных комитетов. Их социальная база была существенно шире, чем у прежних земских учреждений, довольно аристократических и консервативных по своему составу. Демократический социальный состав Комитетов Общественной Безопасности (КОБов) позволил сегодня некоторым исследователям ввести в их отношении такой осовремененный термин, как «антицаристский» или даже «народный фронт»
. В Иваново-Вознесенске, например, в созданном 3 марта 1917 г. Революционном КОБе действовало 15 большевиков
. В Комитет московских общественных организаций также входили представители Московского Совета рабочих депутатов, довыборы которых прошли 2 марта. Среди депутатов КООМа были и большевики Ногин и Смидович. Как справедливо пишет по этому поводу американский исследователь Д. Дж. Рейли
, участие большевиков в КОБах, как правило, критически оценивалось советскими историками, исключение составляет только В. И. Старцев, полагавший, что только в Петрограде не было создано коалиционного органа местной власти, подобного КОБам
.
Вместе с тем демократизм большинства КОБов переоценивать не приходится, поскольку жесткая привязка ими своей политики к Временному правительству, патронаж над ними со стороны таких деятелей, как Кишкин, Третьяков, Астров, Рябушинский, сводили на нет весь их демократический потенциал, действительно немалый
. Интегрированность в общую систему буржуазной власти постепенно привела КОБы к затяжному кризису И тем не менее Временное правительство встретило появление КОБов с недоверием. Поэтому в первые же дни революции оно берётся за конструирование института собственных представителей на местах.
Ставший министром-председателем Временного правительства и, по совместительству, министром внутренних дел, князь Львов, как старый деятель земского движения, видел будущее местного управление в реформировании земств. И сейчас, в критический для революции момент, он решает опереться на земское движение и своих прежних соратников. И здесь, как нельзя более кстати, для Львова оказывается московский опыт.
Официальным представителем новой власти, комиссаром Временного правительства по Москве в те дни становится бывший городской голова М. В. Челноков. Об этом уже в ночь на 2 марта была получена соответствующая правительственная телеграмма за подписью Родзянко
. Тогда же Временный комитет Государственной Думы назначает прежнего председателя земской управы А. Е. Грузинова комиссаром Государственной думы по управлению Московской губернией. Вскоре, однако, он оставляет этот пост, поскольку назначается на должность командующего войсками Московского военного округа. Освободившуюся вакансию занимает его заместитель М. А. Нарожницкий, первым актом которого становится назначение временных уездных комиссаров, также из числа прежних земцев.
По образцу Москвы Львов попытался провести реформу местных органов власти во всероссийском масштабе, и 5 марта 1917 г. МВД была разослана специальная телеграмма, в которой власть на местах передавалась комиссарам Временного правительства. Это был основной правовой акт, определивший судьбу административной власти на первом этапе революции. Как подчёркивает Г. А. Герасименко, он сразу же оказался мишенью острой критики, поскольку современники понимали его разрушительное влияние на те хрупкие ростки демократии и единства народа, которые обозначились в ходе революции. Так, председатель Московского губернского исполнительного комитета В. А. Левицкий говорил: «На местах принимали все меры, чтобы сорганизовать жизнь, а со стороны Петрограда ничего не делалось к тому, чтобы создать контакт между центром и провинцией. Наоборот, действия Петрограда эти местные действия разлагали»
.
Едко высказывались о шагах Львова по распространению московского опыта на всю страну и некоторые другие его сподвижники. К примеру, в вышедшем в Берлине в 1921 г. I томе «Архива русской революции» была помещена небольшая работа В. Д. Набокова «Временное правительство». В ней он откровенно называл телеграмму Львова «одним из самых неудачных» шагов мартовских либералов, «необдуманной и легкомысленной импровизацией»
. П. Н. Милюков был ещё категоричнее, когда утверждал, что эта мера, отменив законную власть на местах, вызвала путаницу во всех органах управления
. Милюков, правда, умалчивал, что гораздо большую «путаницу во всех органах управления» вызвала «отмена» законной власти в центре, к чему он сам имел самое непосредственное отношение
, однако в общем с его оценкой трудно не согласиться. Тем не менее реформа, предложенная кн. Львовым, активно шла, и помимо Москвы правительственные комиссары появляются в других городах ЦПР. В Тверской губернии им становится председатель местного комитета кадетской партии А. А. Червен-Вода-ли, в Нижнем Новгороде – кадет Демидов, в Ярославле – пошехонский помещик Черносвитов
. Во Владимире, Туле и других городах у кормила власти оказывается председатели губернских управ и городские головы, многих из которых кн. Львов знал лично по прежнему земскому движению
.
Важной чертой произошедшего в феврале-марте переворота становится попытка торгово-промышленных классов и приближённых к ним групп интеллигенции максимально распространить своё влияние не только на власть в целом, но и через союзнические им группы в кругах социалистов также и на рабочее движение. Тема эта ещё ждёт своего подробного изучения, но сам факт попыток «оседлать» рабочее движение со стороны либеральных кругов важен для понимания и некоторых сторон вопроса об эволюции на протяжении 1917 г. органов рабочего представительства, в том числе фабзавкомов, в частности, для анализа их автономной роли в развитии революции.
Каналами влияния на рабочее движение на первом этапе революции служили не только больничные кассы и другие существовавшие прежде легальные организации, но и Советы, ставшие позже прообразами будущей власти, что также вносит некоторую новизну в изучение проблемы двоевластия. Зачастую Советы рабочих депутатов в первые дни после падения самодержавия образовывались не только в результате инициативы низов, о чём прежняя отечественная историческая литература писала много и подробно
, но и в достаточной степени искусственно, и контролировались не рабочими, а партийными активистам
. К примеру, Временный исполком Петросовета был самообразован группой меньшевиков из Центрального военно-промышленного комитета и думской фракции совместно с левыми журналистами, попавшими в Таврический дворец в поисках сенсаций
. В Москве предшественник Совета рабочих депутатов Временный революционный комитет, начавший работу в ночь с 27 по 28 февраля в помещении Городской думы, также был самообразован рабочей группой местного ВПК. В него, так же как и в столице, вошли различного рода кооператоры, студенты и другая «чистая» публика
. Только потом, когда 1 марта состоялось первое заседание образованного на базе ВРК Моссовета, состав его начал пополняться рабочими и служащими московских предприятий
.
По похожему сценарию события разворачивались и в прочих городах и рабочих посёлках Центральной России. В них, как правило, роль надпартийных центров играла потребительская и рабочая кооперация. Подробно писавший об этом А. В. Лубков отметил весомое участие в формировании подобных межпартийных центров таких видных деятелей революции 1917 г., как член ЦК партии кадетов, председатель московского общества потребителей «Кооперация» князь Д. И. Шаховской, его заместители по правлению эсер А. В. Меркулов и большевик И. И. Скворцов-Степанов, а также таких кооператоров, как А. А. Кизиветтер, Н. В. Чайковский, Е. Д. Кускова, С. Н. Прокопович и др. Как только весть о революции достигла Москвы, руководством московских кооперативов были разосланы телеграммы с извещением о характере и масштабах событий в столице. В них местным кооперативным союзам предлагалось инициировать создание революционных органов власти
. Известный кооператор В. А. Кильчевский позже уверял, что если бы был произведён цифровой учёт участия различных структур в «устранении старых властей», то кооперация заняла бы «одно из первых, если не первое место» – и это замечание нельзя считать пустым бахвальством, оно вполне адекватно передавало дух происходивших событий и характер революции 1917 г. как революции самоуправления
.
Действенная практика кооператоров сводилась к проникновению во все новые органы власти, продвижению на руководящие посты «своих» людей. Так, в Кинешме созданный Революционный комитет общественной безопасности возглавил председатель местного союза кооперативов меньшевик А. С. Колодин, а Совет рабочих депутатов – инструктор того же союза меньшевик Я. А. Савченко. Сыграли свою роль кооператоры и в самой Москве. Здесь упомянутый выше ВРК всё время его существования возглавлялся членом правления общества «Кооперация» А. М. Никитиным. Вскоре Никитин делается первым председателем Моссовета. После того как 5 марта 1905 г. он становится руководителем Комитета общественных организаций, председателем Моссовета избирается другой кооператор – меньшевик Л. М. Хинчук, одновременно являвшийся членом бюро Московского союза потребительских обществ. Его заместителями становятся внефракционный социал-демократ, руководитель Союза рабочих кооперативов Москвы И. И. Егоров, а также большевик В. П. Ногин, до переворота занимавший должность секретаря неторгового отдела общества «Кооперация»
.
