скачать книгу бесплатно
Психика и психические процессы. Система понятий общей психологии
Наталия Ивановна Чуприкова
Разумное поведение и язык. Language and Reasoning
В книге обосновывается правомерность сложившегося в отечественной психологии понимания психики как отражения действительности и регулятора на этой основе поведения и деятельности. Как ответ на вопрос, что должно быть отражено в психике, чтобы поведение и деятельность были успешными, построена система основных традиционных понятий общей психологии. Выдвинуто представление о структурно-динамической функциональной системе психического отражения и регуляции поведения и деятельности, состоящей из 7 основных подсистем (когнитивной, потребностно-мотивационной, эмоциональной, мнемической, коммуникативной, активационно-энергетической, центрально-интегративной). Выдвигается представление о деятельности мозга как отражательной по своей сущности, предлагается монистическое решение психофизиологической проблемы в духе философии Спинозы. Проводится различение понятий психики и сознания, высказываются соображения о возможных физиологических механизмах сознания. Раскрывается действие в развитии психики общего универсального закона развития всех сложных систем природы и общества – от целого к частям, от общего к частному. Обосновывается принципиальное значение идеи И. П. Павлова о качественном различии высшей нервной деятельности человека и животных в связи с наличием у человека особых словесных сигналов действительности. Рассматриваются факты, свидетельствующие о высшей управляющей роли словесной системы в психике и поведении человека, предложена психофизиологическая модель вербально-смыслового управления поступающей к мозгу сенсорной афферентацией. В главах, посвященных отдельным психическим процессам, освещаются и систематизируются фактические данные их изучения. Предложен новый взгляд на природу процессов внимания, мышления, воображения, воли. Книга адресована психологам, исследователям работы мозга, философам и всем читателям, интересующимся природой психики и решением психофизиологической проблемы.
Наталия Ивановна Чуприкова
Психика и психические процессы. Система понятий общей психологии
© Чуприкова Н. И., 2015
© Языки славянской культуры, оригинал-макет, 2015
* * *
Памяти моих родителей учителя Евгения Ивановича Бойко посвящаю эту книгу
Мы мало сомневаемся в единстве собственной психики. Однако сегодняшние психологические исследования дробят целостный внутренний мир человека на множество процессов и компонент. Н. И. Чуприкова предпринимает чрезвычайно своевременное и незаурядное усилие систематизировать эти разрозненные знания с единых позиций. Развиваемые ею взгляды опираются на представления отечественной психологии о психике как отражательной и регулирующей поведение и деятельность функции мозга. Эта книга, полная глубоких исторических экскурсов и проницательного разбора экспериментальных данных, представляет собой выдающийся вклад в развитие современной психологической теории.
К. В. Анохин, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН
В отличие от недооценки в настоящее время в научном сообществе общей психологии, в условиях продолжающейся в современной науке дифференциации психологии на многочисленные отрасли и преобладающей в работе психологов направленности на решение прикладных задач, содержание этой книги составляют фундаментальные проблемы общей психологии: о природе психики и психических процессах, концептуальной и понятийно-терминологической систематизации психологического знания.
Книгу пронизывает идея глубокой преемственной связи современных научных знаний с исторически сложившимися представлениями, накопленными в различных научных школах мировой и отечественной психологии.
Обосновывается положение о полезности возвращения в науку некоторых понятий классической психологии: об апперцепции, интроспекции, ассоциации.
А. Н. Ждан, профессор МГУ им. М. В. Ломоносова член-корреспондент РАО
Предисловие
Всякое содержание получает оправдание лишь как момент целого, вне которого оно есть необоснованное предположение или субъективная уверенность.
Гегель
Следует отличать частные психологические исследования, которые производятся в физиологии, психиатрии, в зоологии и т. п., от психологии, приводящей в систему эти отрывочные знания. Эту последнюю психологию следует считать психологией в собственном смысле. Это именно и есть психология теоретическая, общая или философская. Она исследует основные законы духа. Ее следует называть философской потому, что ее предмет может быть исследуем только лишь при помощи философски обработанных понятий.
Г. И. Челпанов
Психологии как самостоятельной науке уже почти 150 лет. Современная психология – это интенсивно развивающаяся область фундаментального и прикладного знания. В ней быстро накапливаются новые факты, открываются новые закономерности, возникают новые области исследования. Появляются новые методы получения и математической обработки данных, разрабатываются модели психической деятельности.
Но все это богатство остается плохо связанным между собой, плохо систематизированным и поэтому труднообозримым.
Концептуальная и понятийно-терминологическая систематизация психологического знания – это задача общей психологии. Но до настоящего времени эта задача не решена.
По справедливому (хотя, может быть, и несколько преувеличенно резкому) заключению А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, авторов известной книги «Теоретическая психология», изданной в 2003 г., общая психология, как она представлена в современных отечественных учебниках, являет собой объединение несистематизированных разнообразных проблем и плохо систематизированной груды отдельных фактов, усвоение которых предусмотрено существующими программами. Отсутствие какой-либо системы ярко бросается в глаза при знакомстве с зарубежными учебниками психологии и книгами на тему «Что такое психология».
Удручающий диагноз состоянию психологической науки поставил в своей последней, посмертно опубликованной работе Л. Витгенштейн. Он писал о бесплодии и о запутанности психологии. При этом причину такого состояния психологии он видел не в том, что психология – молодая наука и что она не располагает экспериментальными методами исследования, как, например, физика на ее ранних этапах, а в путанице ее понятий (Л. Витгенштейн. 1994). Этот диагноз, поставленный в середине прошлого века, был совсем недавно сочувственно воспроизведен В. М. Аллахвердовым.
Диагноз неудовлетворительного состояния психологии звучит во многих работах современных ученых. Например, в книге А. П. и С. Э. Шульцев «История современной психологии» (2002) можно прочитать следующее:
• Если психологи и могут быть в чем-то едины, то это в том, что сегодня психология еще более неоднородна, чем сто лет назад, и кажется, будто мы как никогда далеки от того, что хоть сколько-нибудь напоминало бы согласие относительно характера психологии.
• В конце XX столетия нет никакой единой системы, никаких единых принципов для определения психологической дисциплины и ведения исследований.
• Психология представляет собой не единую дисциплину, но собрание нескольких различных ветвей. Американская психология разделена на враждующие фракции.
В нашей стране в 2009 г. под редакцией А. Л. Журавлева, Т. Д. Марцинковской и А. В. Юревича вышла книга под знаменательным названием «Прогресс психологии: критерии и признаки». Текст введения к книге открывается словами ее составителей и редакторов о том, что вопрос о прогрессе психологической науки – один из наиболее болезненных. Они пишут, что в начале XXI в. психологическое знание выглядит столь же «мягким», рыхлым и ненадежным, как и в конце XIX в., что создает очень дискомфортное для психологов чувство отсутствия прогресса их науки. Представленные в книге статьи ряда ведущих отечественных психологов, взятые вместе, подтверждают общее неутешительное впечатление об отсутствии в психологии какого-либо более или менее твердого, более или менее общепринятого теоретического фундамента, необходимого для построения целостного здания науки, для упорядочения и обобщения накапливаемых в ней знаний.
Что касается «чувства дискомфорта», испытываемого психологами при взгляде на свою науку, то ему есть достаточно драматические исторические свидетельства. Известно, что разочарование в психологии постигло У. Джемса, который оставил ее и последние 20 лет жизни посвятил занятиям философией (М. Г. Ярошевский). Еще более трагична судьба Э. Торндайка, который, отойдя от активной деятельности, говорил одному из собеседников, что «он жил и работал напрасно» (Н. А. Менчинская). В наши дни в сходном душевном состоянии признавался Дж. Брунер: «Я не чувствую, чтобы мои работы совершили революцию или в моем мышлении, или в состоянии наук о человеке в целом. В чем-то я чувствую себя неудачником. Я надеялся, что психология сохранит целостность и не превратится в набор несообщающихся дисциплин. Но она превратилась. Я надеялся, что она найдет способ навести мосты между науками и искусствами. Но она не нашла» (Большой психологический словарь).
Главная беда психологии, признаваемая всеми, в том, что у нее не было и до сих пор нет твердого фундамента в форме более или менее общепризнанного теоретического понимания природы той реальности, которую она призвана изучать и фактически изучает в своих исследованиях (душа, явления сознания, поведение, ментальные процессы и др.). Поэтому в ней нет и не может быть сколько-нибудь общепризнанного единого теоретически обоснованного понятийно-терминологического аппарата, образующего сколько-нибудь логически связную целостную систему. В ней всегда существовало и до сих пор существует много разных систем, не связанных друг с другом. Н. Смит в книге «Современные системы психологии» (2003) насчитал 16 таких систем, хотя многие захотят прибавить к ним еще какое-то число. В книге У. Крэйна «Психология развития человека» (2007) речь идет о 25 главных теориях. Ясно, что, если какая-то область знания претендует на статус науки, в ней не может одновременно существовать такое большое число разных систем и теорий. А если в психологии они существуют, это значит, что она движется по многим разным путям и направлениям, не только не связанным друг с другом, но расходящимся в разные стороны. А это значит также, что в ней не может происходить ни накопления и обогащения добываемых знаний, ни их обобщения, ни углубления в понимании природы изучаемой реальности.
Психология переживает сейчас то состояние науки, которое Я. А. Пономарев назвал состоянием «эмпирического многообразия» и которое в большей или меньшей степени было характерно для всех наук на определенном допарадигмальном этапе развития. На смену этому состоянию должен прийти этап теоретического знания, базирующегося на выявлении глубинной фундаментальной природы психической реальности и всех ее проявлений.
Вопрос о природе психики и, следовательно, вопрос о предмете психологии – это основной вопрос общей психологии. Поэтому общая психология, как пишут А. В. Петровский и М. Г. Ярошевский, часто называется теоретической. Однако, по их справедливому мнению, в том виде, в котором она обычно представлена в книгах, у нее нет оснований претендовать на такой статус. Она вся – классический пример понимания психологии с позиций функционализма. В ней нет основополагающего фундамента, на котором строилась бы сколько-нибудь упорядоченная система знаний, в ней все психические функции выступают рядоположенно, причем могут располагаться в любом порядке.
В настоящей книге предпринята попытка показать, что ключевое место в построении фундаментальной теоретической общей психологии может принадлежать сложившемуся в отечественной психологии пониманию психики как отражения действительности, осуществляемому нервной системой и мозгом высших животных и человека, и как регулятора на этой основе их поведения и деятельности.
Возможность и эвристичность такого построения общей психологии высказывалась в литературе. Так, в журнале «Вопросы философии» (№ 12, 1966) А. Н. Леонтьев писал, что «объективная логика развития психологических научных знаний все более настойчиво требует обратиться к понятию отражения, которое, с моей точки зрения, является ключевым для теоретической психологии». Но как конкретно это понятие может занять ключевую роль в теории психологической науки, в работах А. Н. Леонтьева показано не было. Несколько позднее К. К. Платонов в книге «Система психологии и теория отражения» (1972) также выдвинул тезис, что систематизация и классификация психологических понятий могут быть выполнены только с позиции теории отражения. Но, к сожалению, выполнить эту задачу в названной книге К. К. Платонову не удалось. Дело в том, что для реализации такой задачи сама теория отражения должна быть представлена не просто как некая декларация, но как подлинная теория в достаточно развернутом и детализированном виде. А этого в отечественной психологии пока сделано не было.
В настоящей книге представление о психике как отражении действительности и регуляторе поведения и деятельности, которое раскрывает онтологическую природу изучаемой психологией реальности, обсуждается более детально и всесторонне, чем это делалось до сих пор. Это обсуждение неразрывно связано с предложенным монистическим решением психофизиологической проблемы, которое, однако, не является теорией тождества. Обосновывается положение о деятельности мозга как отражательной по своей сущности, заключающейся в построении нервных информационных моделей действительности, которые управляют поведением и деятельностью. На основе развиваемых положений формулируется представление об объекте и предмете психологии. Как ответ на вопрос, что должно быть отражено в психике, чтобы поведение было адаптивным, а деятельность успешной, выстраивается в первом приближении самая общая система основных категориальных понятий общей психологии. Эта логически построенная система понятий в онтологическом и процессуальном отношении предстает как целостная функциональная система психического отражения и регуляции поведения и деятельности, состоящая из нескольких основных крупных подсистем. Схема представленной функциональной системы психики является расширенным и модифицированным применительно к человеку вариантом схемы функциональной системы организации поведенческих актов П. К. Анохина. В эту систему удается вписать также явления интроспекции и сознания как знания о собственной психике («отражение отражения»).
В книге также освещается универсальный дифференционно-интеграционный закон развития всех сложных систем природы и общества, названный Вл. С. Соловьевым «Великим логическим законом развития». Речь идет о законе развития от целого к частям, от общего к частному, от форм более глобальных и малодифференцированных к формам все более дифференцированным и иерархически упорядоченным. Показано действие этого закона применительно к психике и поведению животных и человека.
Положения теории отражения и универсальный дифференционно-интеграционный закон развития получают фактическую конкретизацию в главах книги, посвященных основным психическим процессам человека.
Автор выражает сердечную благодарность за помощь в подготовке текста книги к печати Романенко Татьяне Юлиевне, Никольской Анастасии Всеволодовне и Любцовой Ульяне Анатольевне.
Часть первая
Психика как отражение действительности и регулятор поведения и деятельности
Глава 1
Понимание психики как отражения действительности и регулятора поведения и деятельности в отечественной психологии. Историко-философские корни теории отражения. Идеи отражения в натурфилософии, поэзии и литературе. Закон опережающего отражения П. К. Анохина
Основоположники отечественной психологии советского периода ставили перед собой грандиозную задачу преодоления кризиса в психологии и нахождения ее подлинного предмета. Они считали, как это кратко сформулировано А. Н. Ждан, что сам фундамент психологии должен быть перестроен, для чего нужно преодолеть как субъективистско-интроспекционистские представления о психике, так и механицизм бихевиоризма. Проблема, которую они решали, состояла в том, как, не подвергая сомнению безусловную реальность существования психики и сознания, найти им понятное место в жизни животных и человека. Это проблема построения научной материалистически обоснованной психологии.
На этом пути в отечественной психологии усилиями многих авторов (С. Л. Рубинштейн, А. Н. Леонтьев, П. Я. Гальперин, Б. М. Теплов, Б. Г. Ананьев, К. Н. Корнилов, А. А. Смирнов, Б. Ф. Ломов, Я. А. Пономарев, Л. М. Веккер, К. К. Платонов, В. С. Тюхтин, П. К. Анохин и другие) сложилось в целом общепринятое среди отечественных психологов определение психики как отражения объективной действительности, необходимое для регуляции поведения и деятельности.
С. Л. Рубинштейн в фундаментальном труде «Бытие и сознание» обозначил три вектора вписанности психики в систему мира:
1. По отношению к внешнему миру и к материальным процессам самого живого организма психика выступает как их отражение.
2. По отношению к мозгу – как его функция[1 - Подобно тому как в процессе эволюции определенные органы взяли на себя осуществление определенных функций организма (органы пищеварения, дыхания, выделения, кровоснабжения, размножения), нервная система и мозг взяли на себя осуществление функции отражения мира и управления поведением и деятельностью.].
3. По отношению к поведению – как его регулятор на основе отражения мира и собственных внутренних состояний живого существа.
Отсюда определение психики, практически общепринятое в отечественной психологии: психика – это свойство высокоорганизованной материи (мозга у высших животных и человека), заключающееся в отражении внешнего мира и собственных внутренних состояний организма, обеспечивающее на этой основе адаптивное взаимодействие живого существа с миром.
Такое определение с некоторыми вариациями воспроизводится в большинстве учебников и словарей. Так, в Большом психологическом словаре под ред. Б. Г. Мещерякова и В. П. Зинченко психика определяется как «форма активного отображения субъектом объективной реальности, возникающая в процессе взаимодействия живых существ с внешним миром и осуществляющая в их поведении (деятельности) регулятивную функцию».
Понимание психики как осуществляемого мозгом отражения действительности, которое необходимо для организации адаптивного поведения живых существ в окружающей среде, дает ясный ответ на вопрос о жизненно необходимом значении психики, который беспокоил не одно поколение мыслителей и ученых. Теория отражения ясно раскрывает включенность психики во всеобщую связь процессов и явлений мира. Выразительно писал об этом Б. Ф. Ломов: «…если бы психика не осуществляла функций отражения окружающей среды и регуляции поведения, то она была бы просто ненужной; если бы поведение не включало необходимым образом этих функций, то оно не могло бы быть адекватным окружающей среде». В Большом психологическом словаре в статье «Психологическая регуляция движений» та же мысль конкретизирована применительно к движениям и деятельности человека: «Адекватность движений и действий человека условиям, орудиям и предметам деятельности возможна только в том случае, если последние так или иначе отражаются субъектом».
Достигнутое в отечественной психологии понимание отражательной природы психики и ее роли в регуляции поведения и деятельности можно считать ее значительным достижением, т. к. до этого биолого-поведенческое значение психики оставалось неясным. На рубеже XIX–XX вв. Н. Н. Ланге писал, что «психика это особый реальный жизненный процесс, присущий всем живым организмам и развивающийся в их ряду вместе с общей эволюцией от низших форм до высших. Психика – это особый способ приспособления организма к среде, помогающий ему в борьбе за существование». Но в чем этот реальный процесс состоит и как он обеспечивает приспособление организмов к среде и помогает в их борьбе за существование, Н. Н. Ланге раскрыть не смог. Это смогла сделать только развиваемая в отечественной психологии теория отражения.
Исходя из теории отражения, А. Н. Леонтьев в книге «Деятельность, сознание, личность» определил психологию как науку «о порождении, функционировании и строении психического отражения реальности, которое опосредует жизнь индивидов». В 50–70-х гг. прошлого века теория отражения активно обсуждалась и развивалась в трудах многих отечественных психологов, философов, физиологов. К сожалению, сейчас это направление отечественной теоретической мысли почти сошло на нет. Более того, сама теория отражения подвергается сомнению, но, как можно судить по литературе, это делается в основном по идеологическим соображениям, т. е. по тем же соображениям, по которым она в свое время была названа «ленинской». Иногда ей противопоставляют теорию конструктивизма, но, как правило, без какой-либо серьезной аргументации. Ничего подобного обсуждению теории отражения в трудах С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, Б. Г. Ананьева, Б. М. Теплова, А. А. Смирнова, К. К. Платонова, Я. А. Пономарева, Б. Ф. Ломова, В. М. Тюхтина, П. К. Анохина сейчас нет. Задача настоящей книги – раскрыть подлинное содержание положения о психике как отражении действительности и его значение для построения системы общей психологии.
Как уже говорилось и как общеизвестно, в отечественной психологии теория отражения была названа «ленинской», что хорошо вписывалось в идеологические установки того времени. Но это неправильно и несправедливо. В. И. Ленин – лишь один из авторов, отстаивавших эту теорию. Кроме того, в его работе «Материализм и эмпириокритицизм» не содержится подлинного раскрытия того, что собой онтологически представляют ощущения как отражение действительности. Дело, по сути, ограничивается многократным повторением тезиса, что в ощущениях нам дан внешний мир, а не наши субъективные образы, что ощущения – это не перегородка между внешним миром и человеком, что через них осуществляется его связь с миром.
На самом деле понимание психики как отражения действительности имеет гораздо более глубокие философские корни, оно восходит в Античности к Аристотелю, а в философии Нового времени – к Гегелю. При этом в высказанных ими мыслях намечен подход к раскрытию глубинной уникальной природы ощущений (Аристотель) и психических состояний субъекта (Гегель).
Аристотель определил ощущение как способность некоторых тел принимать форму чувственно воспринимаемых предметов без их материи, подобно тому как воск принимает оттиск печати без железа и золота. С тех пор утекло много воды, и сегодня ясно, что психическое отражение – это не физический отпечаток объектов действительности. Но мысль Аристотеля, что ощущение каким-то образом воспроизводит форму предметов в полном отвлечении от их материи, остается актуальной. И ее развитие можно увидеть в идеях Гегеля, которые в нашей литературе были транслированы в работах Г. Г. Филипповой, посвященных генезу психики.
К Платону и Аристотелю восходит классическая теория истины как теория соответствия знания реальной действительности. «Тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит иначе, – лжет» (Платон). Аристотель определяет истину в полном согласии со своим учителем: «…истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным и связанное – связанным, а ложное – тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит с вещами».
Поскольку платоновское определение истины было развернуто Аристотелем в целостную систему, данную теорию называют аристотелевской или классической теорией истины. В средние века она развивалась в учении Фомы Аквинского, согласно которому «истина есть соответствие интеллекта вещи».
Классическая теория истины может рассматриваться как неотъемлемый органический компонент общего представления о психике как отражении действительности. Хотя в современной философии науки она подвергается критике и наряду с ней разрабатываются другие теории, она продолжает иметь немало сторонников. По остроумному замечанию К. Поппера, если бы не было классической теории соответствия, то сторонникам неклассических теорий истины просто нечего было бы делать.
Гегель рассматривал развитие субъекта и субъективности через анализ форм взаимодействия материальных тел. Он выделял физическую, химическую, растительную, животную и человеческую формы взаимодействия. При физическом взаимодействии претерпевают изменения оба взаимодействующих тела. При химическом взаимодействии они оба исчезают, входя в состав нового тела. При растительном и животном (биологическом) взаимодействии один из взаимодействующих объектов полностью исчезает, ассимилируясь другим – телом живого существа. А далее в филогенезе возникает еще один исключительно важный и совершенно уникальный результат взаимодействия субъекта и объекта. Он состоит в том, что субъект может иметь для себя объект, оставляя сам этот объект без всякого изменения. Гегель пишет, что внешний материал остается «совершенно равнодушен к изменению, предпринимаемому над ним», что субъект способен «перемещать вещи в сторону своего внутреннего мира, отнимая у вещей присущую им внешность». Вряд ли можно спорить с тем, что в данной идее Гегеля выражена самая суть природы психического отражения, благодаря которому живое существо может «иметь для себя» объект, который сам по себе не претерпевает никаких изменений, остается совершенно тем же самым, каким он был до взаимодействия с субъектом. Речь идет, таким образом, об особом уникальном типе «усвоения» внешних объектов живым существом, который является отражательным по своей сущности и природе.
Развитие гегелевской идеи об уникальной природе продуктов психического взаимодействия субъекта с объектом в марксистской философии выразилось в широко известном отечественным психологам положении, что «идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». В этом контексте под идеальным понимались многообразные формы отражения действительности в человеческом мозге: чувственные и умственные образы, способы их построения, духовные ценности и ориентиры.
В наше время близкая мысль высказана Ж. Пиаже. Он пишет, что в случае органической жизни ассимиляция и аккомодация являются чисто материальными процессами, они предполагают взаимопроникновение между той или иной частью живого тела и той или иной частью внешней среды. А «в противоположность этому психическая жизнь, как мы уже видели, начинается с функциональных взаимодействий, когда ассимиляция не изменяет более ассимилируемые объекты физическо-химическим образом, а включает их в формы собственной деятельности». Но как ассимилируемые объекты, никак не изменяясь сами по себе, могут включаться, тем не менее, в формы собственной деятельности живого существа? Ответ здесь, по-видимому, может быть только один: эти объекты отражаются живым существом, воплощаясь, воспроизводясь в особых психических формах его собственной деятельности.
Мысль Ж. Пиаже является воспроизведением в современных терминах того, что уже в древности было сказано Аристотелем: «Растения испытывают воздействия внешнего предмета вместе с его материей, тогда как животная душа воспринимает формы ощущаемого без его материи».
В русских дореволюционных истоках теории отражения мы находим известные работы И. М. Сеченова «Впечатления и действительность» и «Предметная мысль и действительность», а также фундаментальный труд Н. О. Лосского «Обоснование интуитивизма», опубликованный в 1904–1905 гг. В нем Лосский развивает взгляд, что в знании человека представлен сам внешний мир, а не его субъективные образы. Он посвящает много страниц скрупулезному критическому анализу воззрений Дж. Беркли, Д. Юма и их последователей и делает вывод об их теоретической и фактической несостоятельности. Отдавая должное И. Канту, он отвергает и его теорию познания. Все это по смыслу удивительно близко к основному направлению критики субъективного идеализма, агностицизма и кантианства в труде В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», написанном позднее – в 1908 г. и опубликованном в 1909 г. Кажется вероятным предположить, что С. Л. Рубинштейн вполне мог быть знаком с данным трудом Н. О. Лосского, ставшим заметным явлением в дореволюционной русской литературе по вопросам психологии и гносеологии.
Несомненное влияние на формирование у отечественных психологов понимания места и роли психики в поведении и деятельности имел труд И. М. Сеченова «Рефлексы человеческого мозга», анализу которого были посвящены ставшие широко известными и цитируемыми работы С. Л. Рубинштейна, Е. Л. Будиловой, М. Г. Ярошевского. Этот труд, как и работа В. И. Ленина, входил в арсенал обязательных знаний, которые должны были усвоить отечественные психологи. И в этом не было ничего плохого, т. к. это действительно замечательное произведение. В труде И. М. Сеченова развивался и обосновывался взгляд на психику как на центральный психический элемент всех рефлексов организма животных и человека – от самых простых и элементарных до самых сложных рефлексов головного мозга. Декартовско-холловскому пониманию рефлекса как механического апсихического ответа нервной системы на внешнее воздействие И. М. Сеченов противопоставил совсем другое его понимание, выдвинув представление о «согласовании» в ответных актах организма «движений с чувствованием». Рефлекс трактовался Сеченовым как гибкое и изменчивое в разных обстоятельствах согласование ответных движений с выполняющим сигнальную роль чувствованием (от элементарных ощущений до сложных образов и сложных ассоциаций, регулирующих поведение человека в окружающей среде)[2 - Более подробно представления И. М. Сеченова о рефлексе в контексте до сеченовских представлений и в контексте современных данных излагаются в следующей главе книги.]. Поскольку в связи с «ленинской теорией отражения» ощущение понималось в отечественной психологии как отражение действительности (о чем в работах «Впечатления и действительность» и «Предметная мысль и действительность» говорил и сам И. М. Сеченов), то с опорой на ключевое положение «Рефлексов головного мозга» выстраивалось логически целостное и теоретически непротиворечивое определение психики как отражения действительности, необходимое для регуляции поведения и деятельности.
Понимание психики как отражения действительности непротиворечиво сочетается с категорией деятельности, органично вписывается в методологию деятельностного подхода к психике и сознанию, ставшего краеугольным камнем отечественной психологии. Введение положения о единстве психики и деятельности принципиально противопоставило позицию отечественной психологии как классической психологии сознания, рассматривавшей психику вне ее внешних источников и вне ее роли в поведении и деятельности, так и поведенческой психологии, провозглашавшей задачу изучения поведения без психики. О неразрывной связи категории отражения и категории деятельности со всей определенностью говорил А. Н. Леонтьев: «Ведь психология – это конкретная наука о возникновении и развитии отражения человеком реальности, которое происходит в его деятельности и которое, опосредствуя ее, выполняет в ней реальную роль».
В последних работах А. Н. Леонтьева, как отмечается в литературе (С. Д. Смирнов), вновь в центре внимания оказываются проблемы психического отражения, понимаемого как процесс построения и функционирования образа реальности, образа мира. В этих работах положение о психике как отражении действительности получает конкретизацию через выделение пяти измерений объектного мира, образ которого складывается у животных и человека. А. Н. Леонтьев говорит о том, что образ мира у животных и человека должен изучаться в контексте их приспособления, во-первых, к четырехмерному миру объектов (трехмерное пространство и время) и, во-вторых, – у человека – к миру значений, созданному общественной практикой людей. Введение категории значений как нового особого «квазиизмерения» мира ни в какой мере не отрицает понимания психики как отражения действительности, но конкретизирует это понимание. Ведь понятие значения раскрывается как обобщенная форма отражения субъектом общественно-исторического опыта человечества, существующего в виде понятий, схем действия с объектом, норм и ценностей жизни. Конечно, мир значений возникает и развивается только в совместной деятельности людей, но в отношении к каждому конкретному индивиду он изначально выступает как такое объективное измерение мира, которое обязательно должно быть представлено в образе мира индивида, т. е. в его психике.
Оригинальный ракурс рассмотрения психики как отражения действительности представлен в работах А. В. Карпова, посвященных разработке метасистемного подхода в психологических исследованиях. Объективная реальность, в которую включена и с которой взаимодействует психика, трактуется им как метасистема. В психике эта метасистема получает своего рода «удвоенное» существование в виде реальности субъективной, в форме так называемого отраженного, если пользоваться, как пишет А. В. Карпов, традиционной для отечественной психологии терминологией. При таком подходе «та метасистема, с которой исходно взаимодействует психика, в которую она объективно включена и которая “внешнеположена”, оказывается представлена в структуре и содержании самой психики». При этом А. В. Карпов специально подчеркивает, что чем полнее, адекватнее и точнее соответствует субъективная реальность объективной реальности метасистемы, тем большие предпосылки обеспечиваются для решения общеадаптивных задач психики.
В современной западной психологии пониманию психики как отражения действительности полностью отвечает экологическая теория восприятия Дж. Гибсона (глава 13). В рамках теории отражения находится одно из известных направлений когнитивной психологии восприятия. Его представители (Р. Н. Шепард, С. М. Косслин, У. Найсер) утверждают, что мы в процессах зрительного восприятия видим реальные объекты мира, а не их репрезентации в нашей голове. Они высказывают взгляд, что пространственное восприятие человека сложилось в результате эволюционного развития, с тем чтобы соответствовать структурам физического мира. Поэтому центральной задачей науки становится выяснение того, каким образом организмы так конструируют восприятие мира, что их восприятие оказывается столь точным по отношению к миру (Н. Смит).
Определенную аналогию с теорией психики как отражения действительности можно увидеть в более чем двухтысячелетней натурфилософской европейской традиции понимания человека как микрокосмоса, отражающего, несущего в себе Универсум. В философии Нового времени к этой традиции примыкает учение Дж. Бруно о монадах, которые отражают бесконечную вселенную, и монадология Лейбница, в которой любая монада выступает «живым зеркалом Вселенной». Судя по поэзии и литературе, эти идеи достаточно широко проникали в культуру и в сознание мыслящих людей. Так, например, у И. В. Гете мы читаем:
Мирозданье постигая,
Все познай, не отбирая:
Что – внутри, во внешнем сыщешь,
Что – вовне, внутри отыщешь.
Н. О. Лосский, развивая мысль о созерцании, в котором человеку дана бесконечно богатая действительность мира, цитирует следующие строки Дж. Г. Байрона:
Не есть ли горы, волны, небо часть
Меня, моей души, и я не часть ли их?
С. Я. Маршак, который прекрасно знал мировую литературу и поэзию (в том числе, конечно, Байрона), выражает ту же мысль современным языком, используя понятие отражения:
Чудес, хоть я живу давно,
Не видел я покуда.
А впрочем, в мире есть одно
Действительное чудо:
Помножен мир (иль разделен?)
На те миры живые,
В которых сам он отражен
И каждый раз впервые.
Л. М. Веккер, обсуждая связь внутреннего сенсорного и внешнего пространства, приводит в своей книге следующие строки А. Н. Плещеева:
Наши очи малы,
Но безбрежность мира
Меряют собою
И в себя вмещают.
А вот мысли Л. Н. Толстого, выраженные его любимым героем Пьером Безуховым.
Л. Н. Толстой описывает, как Пьер Безухов, находясь во французском плену, вышел поздним вечером из барака, где содержались пленные, увидел уходящие вдаль леса и поля, бездонную глубину неба, полную мириадами мерцающих звезд, а затем передает охватившие Пьера чувства и мысли: «И все это мое, и все это во мне, и все это Я!» – думал Пьер при виде открывшейся перед ним картины.
Поэты, может быть, лучше других понимали, насколько окружающий их мир становится их собственным бытием, их собственной сущностью. Известно высказывание Г. Гейне о том, что мир раскололся надвое, а трещина прошла сквозь сердце поэта. А вот пронзительные строки О. Берггольц:
И я Тобой становлюсь, Эпоха,
И Ты через сердце мое говоришь.
Однако имеется принципиальное различие между взглядами Аристотеля, Гегеля и натурфилософов об отражательной природе психики и представлениями, сложившимися в отечественной психологии. Это положение отечественных психологов о реальной роли психического отражения в поведении живых существ и деятельности человека. Не будет большим преувеличением сказать, что только отечественная психология под несомненным влиянием марксизма, деятельностной методологии и идей И. М. Сеченова смогла дать достаточно ясный ответ на вопрос, зачем нужно, чтобы живые существа обладали психикой, чтобы они были зеркалом вселенной, чтобы обладали способностью «перемещать вещи в сторону своего внутреннего мира», оставляя сами вещи без всякого изменения. Это нужно, чтобы их поведение и деятельность во внешней окружающей среде и с учетом состояний среды внутренней были адаптивными и успешными.
Одно из нередких и традиционных возражений в адрес понимания психики как отражения действительности состоит в том, что человек в своем познании оперирует целым рядом так называемых идеальных объектов, которым ничто не отвечает в реальной действительности. Таковы, например, идеальные точки и линии в геометрии, абсолютно черное тело и идеальный газ в физике и химии. Действительно, такие идеальные объекты – это порождение нашего ума. Но дело в том, что это такие когнитивные порождения ума, которые являются необходимым элементом в целостных теоретических системах математики и естественных наук, предназначенных для лучшего понимания и ориентировки не в некоем идеальном мире, но в окружающей человека материальной действительности. Таким образом, речь должна идти не об опровержении теории отражения, но о ее развитии в плане осмысления различий между чувственным познанием и абстрактно-отвлеченным мышлением как о высшем понятийно-системном и теоретическом уровне отражения.
Сложнейшие абстрактно-теоретические модели современной физики ни в какой мере не противоречат теории отражения. Н. Бор, рассматривая в свете теории познания абстрактный математический аппарат теории относительности и квантовой механики, писал, что все это отнюдь не вносит какой-либо неоднозначности в познание, но, «напротив, это есть поучительный пример того, как расширение системы понятий дает надлежащие средства для устранения субъективных элементов и для расширения объективного описания».
Большая роль принадлежит идеальным объектам в общественном сознании и в культуре. Такие понятия, как идеал, добро и зло, красота, справедливость и другие того же типа, это, несомненно, идеальные объекты. Но, как и идеальные объекты в математике и естественных науках, они необходимы для системно-упорядоченного понимания людьми социальной действительности и для оптимизации их взаимоотношений в социуме.
Неправомерно нередко встречающееся утверждение о том, что теория отражения якобы предполагает его «пассивность», отрицает активность живых существ и человека как субъектов познания. Это не так.
Во-первых, все достаточно развитые живые существа отражают мир совсем не пассивно. Они обследуют окружающую их действительность, осматривают и обнюхивают предметы, «навостряют уши», прислушиваясь к важным для них звуковым сигналам.
Во-вторых, на уровне человека огромную роль в отражении действительности начинает играть практическая деятельность, производимые человеком изменения объектов с целью выявления присущих им внутренних свойств. В философии науки А. Л. Никифоровым сформулировано представление о структуре научного факта, состоящей из трех взаимосвязанных компонентов. Это: чувственно-перцептивный компонент, понятийно-словесный и материально-практический. Последний включает в себя все практические (и теоретические) процедуры, посредством которых данный факт может быть получен и без применения которых он просто не может существовать. Таким образом, речь должна идти не об отказе от теории отражения, но о ее развитии в сторону все более адекватного понимания роли активности живых существ в отражении действительности.
В данной связи имеет смысл отметить, что в своей книге А. Л. Никифоров квалифицирует современное состояние философии науки как кризисное и считает, что «к внутренним источникам кризиса можно отнести отказ философии науки от принципа отражения и, соответственно, от понятия истины».
В контексте отечественной психологической мысли П. К. Анохин сформулировал закон опережающего отражения, который он считал всеобщим законом жизни и психики.
Закон вытекает из вписанности живой материи в пространственно-временную структуру мира, в котором она возникла и развивалась. Суть закона кратко состоит в следующем:
