скачать книгу бесплатно
Подобная участь ждала и другие подразделения полка, кроме 1-й батареи. Меняя огневые позиции, ее артиллеристы увернулись от удара и сохранили орудия, а потом до конца дня вели огонь по Качалинской, которую заняли немецкие танки. За день 552-й иптап потерял 16 орудий и 15 тракторов, 27 человек убитыми, 35 ранеными и 97 пропавшими без вести.
«Ответственность беру на себя»
Заняв Качалинскую, разведка немцев появилась у хутора Володинский, где находился командный пункт 62-й армии. Охрана штаба и 20-я мотострелковая бригада (мсбр) вступили в бой, отбросив противника на север. Одну батарею 47-го гв. минп поставили на прямую наводку и дали по танкам, шедшим из Качалинской, залп, заявив, что подбили два из них.
В 18:00 14-й передал по радио в штаб Паулюса: «Наступление подвижных сил остановлено из-за недостатка горючего. Передовые части достигли Острова. Продолжение наступления требует горючего. Противник перед 16-й тд и 113-й пд сильный, перед 60-й и 3-й мд – слабый. На основании переговоров с 16-й тд в целях обеспечения горючим в группе армий запрошена помощь в снабжении топливом по воздуху».
На закате второго дня боев в штаб 1-й танковой армии генерал-майора К. С. Москаленко в Калаче приехал представитель Ставки генерал-лейтенант А. М. Василевский. Как писал в мемуарах начальник штаба 1-й танковой армии С. П. Иванов, во время совещания в штаб дозвонился командующий 62-й армией:
«Генерал Колпакчи имел обыкновение говорить очень громко. Не изменил он своей привычке и на сей раз, так что все сидевшие поблизости услышали его голос:
– Докладываю итоги дня. Головные подразделения немецкой мотопехоты прорвались к Дону в районе Голубинского, заняли Скворин, обойдя с севера правофланговые соединения армии. Другие вражеские танковые и пехотные части вышли к реке Лиска у Качалинской. Противнику, очевидно, удалось разгромить штабы наших 184-й и 192-й стрелковых дивизий, находившихся в районе Верхней Бузиновки, потому что связь с командованием данных соединений полностью утрачена. Полагаю, что части этих двух дивизий остались в тылу у гитлеровцев без управления. Считаю, что с выходом противника к Голубинскому и Скворину создалась реальная угроза окружения значительной части сил армии. Под угрозой удара немецких танков находится и мой штаб в Володинском. Намеревался немедленно организовать контрудар на Скворин, но предназначавшаяся для этого 196-я дивизия все еще не сменена частями 64-й армии. У Чуйкова тоже какие-то трудности. Без вашей помощи обойтись не могу. Жду ваших указаний».
Оценив обстановку, Василевский отдал приказ утром 25 июля ввести в бой 1-ю танковую армию, подытожив: «Всю ответственность за последствия принятого решения я беру на себя и буду докладывать товарищу Сталину о причинах, по которым мы прибегаем к этой крайней, но совершенно необходимой сейчас мере».
Вновь счет пошел на часы. Решался главный вопрос: кто первым выйдет к мосту у Калача?
Мост через Дон в районе Калача, вид с восточного берега (Lenta.ru)
До приказа о вводе в бой у 1-й танковой армии генерал-майора К. С. Москаленко было двое суток, и утром 25 июля 56-я танковая бригада (тбр) полковника В. В. Лебедева первой переправилась по мосту на западный берег Дона. Выйдя на дорогу, проходящую по высотам вдоль реки, танки 1-го батальона попали под плотный артиллерийский огонь из района фермы № 2. Позднее штаб бригады оценил силы противника в 8–10 танков и батальон пехоты с артиллерией. Под огонь противотанковых орудий танки 56-й тбр попали на высоте 168.0, через которую от моста шла дорога на станицу Качалинскую.
В ходе боя танкисты полковника Лебедева потеряли три тридцатьчетверки, одна из которых сгорела, а две были подбиты, заявив об уничтожении батареи противотанковых орудий, одной пушки с прицепом, одного среднего танка, минометного расчета и мотоцикла.
Таким образом, передовой отряд 3-й моторизованной дивизии (мд) немцев был остановлен в 3–5 километрах от переправы, однако угроза потери моста сохранялась. Мотопехота немцев вышла на берег Дона и заняла хутор Рубеженский в 2 километрах выше по течению от моста. Так как наступать танками вдоль правого берега Дона было невозможно из-за крутых склонов и глубоких балок, заросших деревьями, комбриг Лебедев развернул в направлении хутора мотострелковый батальон. Мотострелкам было приказано во что бы то ни стало отбить Рубеженский, но атакующая пехота залегла в 500 метрах от окраины под пулеметным огнем.
Следующей под огнем минометов из Рубеженского через Дон переправлялась 55-я тбр. Командир бригады полковник П. П. Лебеденко позднее писал в мемуарах:
«Вылезаю из танка и иду к реке. У края рощи останавливаюсь, осматриваюсь. Взгляд упирается в противоположный крутой берег, всей своей мощной грудью нависший над водой. Высота его несколько десятков метров. Выражаясь языком военных, западный берег господствует над восточным, низким и пологим, желтым от песка. Склон западного, весь в мелких каменистых прожилках, искрится под солнцем. Прямо от воды глубокими ущельями, поросшими там и сям кустарником, расползаются овраги. На фоне белесого июльского неба сочными зелеными пятнами выделяются рощицы.
Советская пехота поднимается в атаку по пологому склону высоты
На том берегу грохочет. Снаряды и мины рвутся и у моста. Они прилетают откуда-то справа и то бухаются в воду, вздымая белые пышные концы, вокруг которых играет радуга, то вонзаются в берег, расшвыривая во все стороны осколки и землю. По мосту, упирающемуся на том берегу в горловину оврага, двигаются танки 56-й бригады. Скатившись с моста, машины набирают скорость и устремляются проселочной дорогой, вьющейся по дну оврага. Там, где они скрываются, за поворотом стоит плотная пелена пыли.
В половине третьего приказываю начать переправу. Под тяжестью двигающегося металла мост колеблется и проседает. Вражеский огонь усиливается. Слева и справа, впереди и сзади вспыхивают и гаснут белые фонтаны. Зрелище живописное, но неприятное, особенно когда твой танк находится на мосту. Как бы в подтверждение самых худших предположений впереди вспыхивает короткое пламя, закипает желтоватая донская вода. Вверх взлетают куски досок, пол кренится. Растерявшийся механик тормозит, и танк наклоняется еще больше. Левая гусеница скрывается под водой. Все решают секунды.
– Полный газ! – не своим голосом кричу я. – Ты что, погубить машину решил? – Не сдержавшись, крепко ругаюсь. В тот же момент натужно ревет двигатель. Танк бросается вперед и, придавив своим многотонным телом дощатый настил, вырывается наверх. Я облегченно вздыхаю. К месту повреждения уже спешат на надувных резиновых лодочках саперы. Лавируя между разрывами, они быстро добираются до задетого снарядом звена и принимаются за дело».
Танки и мотострелки 56-й тбр действовали совместно с учебным батальоном 184-й стрелковой дивизии (сд). Бывший курсант учебного батальона Иван Елисеевич Мищенко впоследствии вспоминал:
«Я за танком пристроился, чтоб с ним пройти немного дальше к взводу; он только поднялся, и в него попал снаряд. Я только заметил, как он вздрогнул и вспыхнул. С нижнего люка два танкиста выскочили, объятые пламенем. Но там уже не до спасения. Если человек пламенем объят, надо же какое-то приспособление, чтоб тушить, а чем солдату тушить – противогазом?! Их начало гнуть на колени, локти – люди горят, все это страсть, все это на себе переживаешь. Я обошел их и до взвода добежал, а там уже наш командир роты меня опередил: я пошел по балке, а он напрямую рванул. Противник начал терять свои силы, отступать, и наши танки их преследовали, а мы не отрывались от них. Я разыскал свой взвод и не смог сразу узнать ребят. Прошел какой-то час боя, не больше, а все курсанты стали неузнаваемые: черные перекошенные лица».
Замаскированная снопами самоходная артиллерийская установка «Мардер III» ведет огонь по советским танкам
История 3-й мд вермахта подтверждает мысль, что в тот день все висело буквально на волоске:
«25 июля должно было принести нам захват Калачевского моста. Рано утром, в 03:00, майор Йозеф Фау (Josef Fau) ввел в бой мотоциклетный батальон, который должен был подавить небольшой плацдарм у Калачевских мостов и потом занять сами мосты. Еще в первой половине дня в ходе шедших с переменным успехом боев против 20 советских танков, среди которых были Т-34, удалось ворваться на первые пехотные позиции в трех километрах южнее высоты 169.4. Гауптман Фридрих Вильгельм Болле (Friedrich Wilhelm Bolle) из 2-й роты погиб. Голова колонны уже могла видеть долину Дона и мосты».
Остановив продвижение немцев к переправам, вечером на высотах за Доном западнее Калача закрепились три танковых и одна мотострелковая бригады 28-го танкового корпуса (тк) и 482-й стрелковый полк (сп) 131-й сд. 158-я танковая бригада, имевшая 39 тяжелых КВ-1, начала переправлять танки на пароме, так как мосты не подходили по грузоподъемности.
В штабе 6-й армии вермахта продвижение частей 3-й и 60-й мд к переправам в первой половине дня описали как «бои против врага с отдельными танками». Штабисты Паулюса сетовали, что донесений о форсировании Дона пока нет, но к вечеру сообщение из 14-го танкового корпуса исключило возможность захвата переправ: «3-я и 60-я моторизованные дивизии ведут ожесточенный оборонительный бой севернее Калача. На подходе со стороны Калача свыше 200 танков». На помощь мотопехоте пришлось бросить основные силы 8-го воздушного корпуса люфтваффе.
Липо-Логовская крепость
На следующий день бригады 28-го тк полковника Г. С. Родина получили наступательные задачи. Удар частей 1-й танковой армии был запланирован в северо-восточном направлении, через совхоз «10 лет Октября» и хутор Липо-Логовский на хутор Большенабатов с целью сбить немецкую оборону вдоль берега Дона.
Еще в темноте советские танкисты атаковали порядки 3-й мд, однако одновременного удара не получилось, так как экипажи 56-й тбр отбивали атаку девяти немецких танков от совхоза «10 лет Октября» на Рубежинский. В короткой схватке они подожгли три вражеские машины, вынудив остальные отойти в совхоз. В то же время 39-я тбр полковника Ф. В. Румянцева натолкнулась на шквал огня и за день боя потеряла двадцать четыре Т-34, шестнадцать Т-70 и два Т-60, при этом 11 тридцатьчетврок сгорело. Справа от 39-й тбр шли танки 55-й тбр; как отмечено в журнале боевых действий 1-й танковой армии, «к концу дня бригада вышла к подножью высоты 174.9, имея в составе около 35 танков».
Атака 56-й тбр полковника В. В. Лебедева на совхоз началась в 03:30 без двух рот Т-34 1-го батальона, которые вышли в атаку только в 06:00 – офицер связи не смог их найти, и только с рассветом потерявшиеся танки были обнаружены разведчиками.
Командующий 1-й танковой армией генерал-майор Кирилл Семенович Москаленко и командир 3-й моторизованной дивизии вермахта генерал-майор Гельмут Шлемер (Helmuth Schl?mer)
Под огнем немецких танков и артиллерии наступление захлебнулось, и в штаб бригады пришла записка от офицера штаба лейтенанта Солодовникова:
«Нахожусь на восточной окраине птицефермы, веду наблюдение в районе расположения наших танков; северо-западнее птицефермы горит один танк, за высотами – минометный огонь противника. Северо-восточнее лощины танки стоят, горят два танка. Пытался узнать, почему остановлены танки; пройти невозможно от минометного огня».
В 13:00 на совхоз была брошена рота КВ 158-й тбр. Одним из восьми тяжелых танков командовал недавний выпускник танкового училища лейтенант Василий Крысов. Впоследствии в своих мемуарах Василий Семенович писал:
«От врага нас отделяло уже около километра, и немцы, разглядев, что наступает множество танков, открыли шквальный огонь: одновременно ударили танковые, противотанковые, полевые и даже зенитные орудия. Перед фронтом наступления мгновенно взметнулись сотни разрывов, загремела канонада, заколебалась донская земля. Стреляли немцы очень метко. Один снаряд взорвался метрах в 20 впереди танка. Почти сразу рикошетом по левому борту ударил второй, нашу 47-тонную машину тряхнуло, пламя разрыва осветило боевое отделение – казалось, танк горит. Но члены экипажа не двинулись со своих мест, никто не хотел показать, что испугался, все с напряжением ждали моей команды. Я видел пламя выстрела орудия, но саму хорошо замаскированную пушку не разглядел, потому дал команду водителю:
– Толя! Давай зигзагами!
– И наводчику с радистом:
– Виктор, Николай! Пулеметами по орудийной прислуге! Огонь!
Танк увеличил скорость и начал рыскать по полю, резко маневрируя, не давая вражеским наводчикам произвести прицельные выстрелы. Рикошетные удары продолжали сыпаться по правому и левому бортам, не причиняя, однако, серьезных повреждений корпусу, машина продолжала мчаться на вражеские пушки. Все наши танки вели огонь из пушек и пулеметов с ходу и с коротких остановок, огненные языки вырывались из стволов орудий, прочерчивали поле боя трассирующие пулеметные очереди.
Чтобы осмотреться, мгновенно крутанул головку перископа. Справа горело два танка. Слева встал танк взводного Серова; я понял, что он подорвался на мине, так как командир открыл люк и бросил вперед дымовую гранату, имитируя горение машины. Танк Миши Мардера, как и наш, зигзагами летел на пушки врага. По нашему танку уже било второе орудие, замаскированное в сарае. Пока мы дошли до вражеских траншей, немцы успели нанести нам три рикошетных удара. Один снаряд попал в запасной 90-литровый масляный бак, прикрепленный стяжками на левом подкрылке. Пламя охватило всю левую часть моторно-трансмиссионного отделения.
– Толя, дави пушку! – скомандовал механику, а сам схватил огнетушитель и, высунувшись в люк, задавил пламя. До сарая с пушкой оставалось каких-то 50 метров.
– Виктор, поверни пушку назад! – скомандовал наводчику.
Меньше чем через минуту танк сильно качнуло, и под днищем раздался сильный металлический скрежет раздавленного орудия. Разбрасывая бревна и доски, наш танк протаранил сарай насквозь! С громовым «Уррр-а-а-а!» уже шла в штыковую наша пехота. И немцы дрогнули, не приняв штыкового боя, стали отходить на северную окраину села по ходам сообщения, бросая гранаты с длинными деревянными ручками и прикрываясь пулеметным огнем».
На флангах 28-го тк наступали части стрелковых дивизий. По берегу Дона через непроходимые для танков овраги пробивались 482-й и 593-й сп 131-й сд; к концу дня 26 июля они вышли на склоны высоты 174.9 и, встретив сильное сопротивление, стали окапываться. Слева от танкистов 28-го тк с марша начала наступление 196-я сд; ее командир комбриг Д. В. Аверин развернул 844-й сп на совхоз «10 лет Октября», который и занял во взаимодействии с танками 28-го тк. Другие два полка дивизии, оставив заслон фронтом на запад у рубежа Володинский – Остров, наступали по восточному берегу реки Лиска на Скворин, но были остановлены. В оперсводке дивизии за 26 июля отмечалось, что «авиация противника группами по 20–25 самолетов беспрерывно бомбит боевые порядки пехоты».
Штаб 62-й армии критиковал действия дивизии комбрига Аверина, указав, что 196-я сд не имеет успеха в продвижении на север, потому что имеет тенденцию прижиматься к 28-му тк. Сместив удар двух стрелковых полков западнее, удалось занять хутор Еруслановский, но дальнейшее наступление 196-й сд с 648-м отдельным танковым батальоном (отб) на Сухановский было остановлено на высотах южнее хутора контратаками немецких танков и огнем артиллерии.
648-й отб (двадцать Т-34 и двадцать Т-60) комбриг Аверин первые два дня боев держал в резерве, но по приказу штаба 62-й армии для улучшения управления отрезанными войсками шесть тридцатьчетвёрок и три Т-60 с группой штабных командиров были отправлены к группе полковника К. А. Журавлева. Каким маршрутом танки прошли к отрезанным частям, история умалчивает, можно предположить, что через участок 13-го тк, но в журнале боевых действий танковых войск 62-й армии за 30 июля говорится, что девять танков 648-го отб действуют в составе группы Журавлева.
Командир 55-й танковой бригады полковник Петр Павлович Лебеденко в окружении танкистов и пехотинцев наблюдает за боем с брони Т-34
Утром 27 июля все танки 158-й тбр подполковника А. В. Егорова переправились на правый берег Дона, при этом от ударов с воздуха и артобстрела получили повреждения четыре КВ-1. О последующем наступлении роты тяжелых танков 158-й тбр на хутор Липо-Логовский командир 55-й тбр полковник П. П. Лебеденко вспоминал:
«Очевидно, это и есть обещанная помощь. Я соскакиваю на землю: нужно встретиться с их командиром, договориться о совместных действиях. Но что такое? Танки уже в расположении бригады, а скорости не снижают. Бросаюсь навстречу головному, руками даю сигнал остановиться и тут же отскакиваю. Машина, чуть не задев меня, проносится мимо. В лицо бьет тепло нагретого металла. Пробую остановить вторую, мчащуюся правее, но безуспешно. Не внимают и Николаеву, тоже пытавшемуся задержать хоть один танк. Перестраиваясь на ходу в боевой порядок, тяжело сминая грунт, десятка КВ с ревом выносится на склон высоты, с достоинством богатырей переваливает гребень и скрывается из виду. С минуту я стою в полном смятении и облизываю вдруг пересохшие губы. С внезапно свалившейся усталостью приваливаюсь спиной к прохладной броне своей тридцатьчетверки. За высотой вдруг вспыхивает перестрелка. Среди бешеного хора вражеских орудий с трудом улавливаются глуховатые ответы танковых пушек. Грохот за курганом длится несколько минут. Постепенно выстрелы становятся реже и, наконец, совсем смолкают. Устанавливается тишина. Жуткая, напряженная, полная неизвестной пока еще трагедии».
Следом за 158-й тбр через злополучную высоту 174.9 начала атаку 56-я тбр, но так же, как и другие танковые бригады, встретила ураганный огонь и продвижения не имела. По данным журнала боевых действий 6-й армии вермахта, советские танки были остановлены контратаками, при этом «уничтожено 39 (из них 28 тяжелых) танков противника». Таким образом, 158-я тбр потеряла почти все свои танки.
Командир 196-й стрелковой дивизии комбриг Дмитрий Васильевич Аверин и командир 56-й танковой бригады полковник Виктор Васильевич Лебедев
В этот день ожесточенные бои шли и в воздухе. Наступление советских танков и пехоты поддерживали Ил-2, которые атаковали позиции немецкой артиллерии и танков у хутора Липо-Логовского. Вот строки из официальной истории 3-й мд о событиях 27 июля: «Теперь на оборонительные позиции был подтянут еще один тяжелый зенитный взвод. 3-я зенитная батарея обер-лейтенанта Гельмута Шпекенхайера (Helmut Speckenheier) тем временем сбила четыре штурмовика. Одна машина, в которую попали, была направлена русским пилотом в пике и обрушилась на позицию 1-го взвода, разрушила два орудия и убила трех солдат».
Согласно оперативной сводке 8-й воздушной армии за то же число из боевого вылета не вернулось два Ил-2 из 622-го штурмового авиационного полка 228-й штурмовой авиационной дивизии. Пилотом одного из штурмовиков был сержант Василий Хоперский. В конце 70-х годов прошлого века поисковики нашли останки отважного летчика в груде обломков его самолетов и искореженной немецкой техники.
По немецким данным, 27 июля на южном фронте возникло критическое положение, когда советские войска атаковали и заняли высоту 169.4 (196.8 на советских картах), но танки 3-й мд контратакой отбили ее обратно. В Берлине пристально следили за боями 3-й мд в излучине Дона и не поверили заявленному числу подбитых советских танков: «Южнее Липо-Логовского возникло кладбище танков. За три дня дивизия подбила 131 танк. Количество подбитой техники в штаб-квартире фюрера кажется таким невероятным, что Гитлер посылает адъютанта, который лично удостоверяется в правильности сообщенной цифры».
Подбитые и уничтоженные советские танки распределились следующим образом: 53 из них заявили немецкие танкисты, 35 – самоходчики, 25 – зенитчики, остальные 18 пришлись на счет артиллерии и пехоты. Штабу 1-й танковой армии оставалось только признать, что отсутствие опыта у танкистов, малочисленность собственной пехоты и плохое взаимодействие с соседними стрелковыми частями неизменно приводили к тяжелым потерям. В бою экипажи чаще всего даже не успевали понять, откуда и кто по ним ведет огонь. В журнале боевых действий армии осталась такая страшная по своему содержанию запись:
Расчет немецкого 88-мм зенитного орудия ведет огонь по наземным целям
«В боях против наших танков противник применяет противотанковые самоходные орудия с искусственными маскировочными сетями под любой цвет местности. Орудие… калибра 45 мм, с длинным стволом, большой начальной скоростью [снаряда]… с одной позиции дает два-три выстрела и немедленно переходит на другую позицию, оставаясь незамеченным для наших наблюдателей».
В советских отчетах отмечались и собственные тактические ошибки. Например, 39-я тбр докладывала, что автоматчики ее мотострелкового батальона не использовали свои подбитые танки, а находились вблизи или впереди них. В то же время немецкие автоматчики, «переодетые в красноармейскую форму, а зачастую и просто в своей, ночью занимали наши подбитые танки и вели огонь во фланг и тыл наших частей, что создавало видимость окружения».
Стоить отметить, что штаб 1-й танковой армии составлял документы не по распространенному принципу «чего их, басурман, жалеть» – и в журнале боевых действий скромно указал: за 26 июля уничтожено и подбито шесть вражеских танков и семь противотанковых орудий, за 27 июля – четыре танка и две батареи противотанковых орудий, два станковых пулемета, одна пушка, одна минометная батарея и до роты пехоты. В то же время 28-й тк потерял 134 танка: двадцать восемь КВ-1, пятьдесят четыре Т-34, тридцать пять Т-70 и семнадцать Т-60.
С целью сковать силы немцев штаб 1-й танковой армии запланировал десант 131-й сд на западный берег Дона. К 11:00 743-й сп майора Г. П. Курзанова без одного батальона форсировал Дон и вышел на северную окраину станицы Голубинской, но переправить артиллерию не удалось, так как понтоны были выведены из строя огнем противника. Под натиском немецких танков и мотопехоты полк в ночь на 28 июля отошел обратно на восточный берег, при этом потери составили 223 человека убитыми и ранеными, еще семь человек пропали без вести.
Меж двух штабов
Задачу атаковать Качалинскую c запада 163-я тбр получила еще утром 24 июля, но начать наступление танкисты смогли лишь со следующим рассветом. В качестве пехоты бригаду полковника Н. И. Беднякова поддерживали 20-я мотострелковая бригада и батальон курсантского полка Краснодарского пехотного училища. Отбить атаки советских танков боевая группа майора Хеннинга фон Вицлебена (Henning von Witzleben) смогла благодаря поддержке авиации. Только к концу дня 26 июля немцы начали отходить на север, потеряв шесть танков, три из которых были оставлены на поле боя исправными. Потери 163-й тбр составили 21 танк, причем 10 машин – от ударов авиации.
Командир 13-го тк полковник Т. И. Танасчишин оказался в затруднительной ситуации, так как его корпус вошел в подчинение 1-й танковой армии и получил задачу бить на восток, на хутор Верхняя Бузиновка. Одновременно, выполняя приказ штаба 62-й армии, 13-й тк должен был продолжать наступление на группировку, прорвавшую фронт 33-й гв. сд.
Можно предположить, что комкор Танасчишин утром 25 июля решил выполнить оба приказа. Вышедшие накануне с юга к коридору прорыва 16-й тд немцев танковые бригады 13-го тк получили приказ о начале наступления в разных направлениях: 169-я тбр – на запад, а 166-я тбр – на восток. Танкисты 166-й тбр, подошедшие к хутору Ерик, доложили, что на востоке противник выбросил воздушный десант, и насчитали 20 парашютов. Вероятно, танкисты наблюдали сброс грузовых контейнеров: в тот день немцы отправили 20 самолетов с топливом и 12 – с боеприпасами для 16-й тд в долину реки Лиски и для 60-й мд у хутора Липо-Логовского.
Уступом, чтобы не мешать друг другу, с пыльного степного аэродрома одновременно взлетает группа немецких пикировщиков «Юнкерс Ju 87»
Движение многочисленной немецкой пехоты и танков с запада через бывшие позиции 84-го гв. сп вынудило штаб 13-го тк отказаться от попытки двигаться на восток, и 166-я тбр развернулась на 180 градусов. Командир корпуса запланировал маневр на окружение: ударив через ферму № 1 совхоза Первомайский на запад, затем 169-я тбр, развернув танки на юг, должна была атаковать навстречу 166-й тбр. Увы, в коридор уже вошли два полка 113-й пехотной дивизии (пд) генерал-лейтенанта Ганса-Генриха фон Арнима (Hans-Heinrich von Arnim) с 521-м батальоном истребителей танков и боевая группа 16-й тд полковника Райниша (Reinisch). На западных склонах высоты 201.9 разведдозор 169-й тбр (взвод Т-70) был встречен плотным артиллерийским огнем. Позднее за высотой было выявлено до дивизиона противотанковой артиллерии, 15 танков и два батальона пехоты.
Немецкие пехотинцы осматривают сгоревшую тридцатьчетверку
Первые бои советских танковых корпусов – наспех сколоченных, с малочисленными мотострелками, не имевших зенитного прикрытия и поддержки артиллерии и авиации – выявили целый массив проблем, приводивших к тяжелым потерям. Так, согласно отчету офицера генштаба при штабе 13-го тк майора И. К. Матусевича 26 июля начавшая наступление на запад 166-я тбр потеряла направление, вышла в лоб наступающим танкам 169-й тбр – и около часа советские танкисты вели друг по другу огонь перед обороной немцев.
Разобравшись с азимутом, бригады начали атаки: 169-я тбр из района фермы № 1 совхоза «Первомайский» на высоту 167.3 южнее хутора Манойлина, а 166-я тбр – через отметку 201.9 на западные склоны. В течение 26–27 июля все атаки советских танков были отбиты противником. В отчете 169-й тбр комбриг полковник А. П. Коденец писал, что в одной из атак танкистам удалось занять высоту 167.3, а пехотинцам мотострелкового батальона – подойти к южной окраине Манойлина, но контратакой боевой группы Райниша советские части были отброшены к исходным позициям, где периодически подвергались атакам люфтваффе.
В наступлении 27 июля принимали участие остатки 163-й тбр, которую штаб 62-й армии вернул 13-му тк после атак на станицу Качалинскую и подхода резервов. К концу дня в корпусе Танасчишина осталось всего 27 танков. Малое количество эвакуационных средств приводило к тому, что подбитые танки немцы сжигали артиллерийским огнем уже после окончания боя. Советские танкисты отметили появление на поле боя немецкой экзотики – самоходных орудий «Толстый Макс» (Dicker Max) и «Упрямый Эмиль» (Sturer Emil):
«Наблюдение комсостава отмечает применение самоходных крупнокалиберных противотанковых орудий с усиленной пробивной способностью, действующих при условиях особой искусственной маскировки и быстрой смены огневых позиций после обстрела танков».
За 26 июля 113-я пд вермахта отчиталась о 10 взятых пленных и заявила об уничтожении 21 танка, а на следующий день взяла 75 пленных и записала на свой счет еще 36 танков. 261-й пехотный полк (пп) дивизии пытался добить 33-ю гв. сд. На поддержку правого фланга гвардейцев полковника А. И. Утвенко был направлен 186-й сп 181-й сд. В оперативной сводке 62-й армии отмечалось: «33-я гв. сд на фронте высота 200.0 – высота 198.3 – совхоз «Копотня» – высота 175.3, отразив 17 атак противника с танками, дерется героически. Потери в людях и матчасти большие».
Генерал Занне против полковника Журавлева
Занявшие круговую оборону на высотах водораздела рек Куртлак и Крепкая подразделения группы полковника Журавлева 25 июля вновь попытались атаковать в направлении на станицу Клетскую, но «из-за плохого управления и ограниченности в боеприпасах» отступили на исходные позиции и перешли к обороне. После боя 40-я тбр с 644-м отб отошли к южной части котла – к хутору Майоровский.
Первая атака 369-го (хорватского) пп 100-й пд на северный периметр котла была отбита сильным минометным и пулеметным огнем. В ходе скоротечного боя больше всего пострадал 2-й батальон майора Йосипа Плетикосы (Josip Pletikosa): девять человек были убиты, а 30 (в том числе четыре офицера) ранены. Незадолго до захода солнца советские части при поддержке девяти танков Т-34 нанесли по позициям хорватов контрудар. Контратака была отбита, но 2-му батальону пришлось отступить на два километра. 2-я рота также отступила, потеряв все свое имущество, хотя ее позиции не атаковали.
26 июля 369-й хорватский и 54-й егерский полки возобновили наступление в направлении на Селиваново. 1-й и 3-й батальоны хорватов после упорного боя захватили это село, а 2-й батальон занял хутора Цимлов и Платонов. В плен попали 438 красноармейцев, хорватам досталось большое количество стрелкового и тяжелого оружия. Потери хорватов составили 14 человек убитыми и 54 ранеными. Таким образом, северный фронт группы Журавлева был выбит из долины реки Куртлак и занял высоты южнее.
Можно предположить, что плененные красноармейцы пробыли в неволе недолго. В тот же день у Клетской через Дон переправились 60 бойцов из 278-й сд 21-й армии, которая готовилась к наступлению во фланг 6-й армии. Выйдя на высоты южнее Клетской, группа атаковала колонну противника, которая оказалась колонной пленных красноармейцев. Разогнав конвоиров и освободив 460 пленных, группа заявила об уничтожении стоявшего в степи легкого самолета и захвате грузовика с топливом и снаряжением.
Начальник оперативного отдела штаба 62-й армии полковник Константин Андреевич Журавлев (послевоенное фото, в звании генерал-майора) и командир 100-й пехотной дивизии вермахта генерал-лейтенант Вернер Занне (Werner Sanne)
При поддержке четырех штурмовых орудий и пехотного батальона из 576-го пп 305-й пд 1-й и 3-й хорватские батальоны атаковали советские позиции у фермы № 1 совхоза № 20. В историографии хорватского полка осталась романтичная запись, что «битва за колхоз продолжалась всю ночь под полной луной». Прорвать оборону вновь не удалось, но советские части попятились южнее, а 369-й пп потерял 21 человека убитыми и 94 ранеными.
На следующий день егеря 100-й пд должны были рассечь группу Журавлева двумя ударами при поддержке 244-го батальона штурмовых орудий. В подчинение генерал-лейтенанту Занне вошел 576-й пп 305-й пд, который совместно с двумя батальонами хорватов предполагалось направить с севера на юг от Селиваново на Свечниковский. Навстречу им, с юга, должен был бить 54-й пп еще с одним батальоном хорватов.
Полковник Журавлев по рации просил оказать помощь по воздуху боеприпасами и провиантом, в медсанбатах у него скопилось около 500 человек раненых, которые нуждались в эвакуации. По согласованию с вышестоящими штабами в ночь на 28 июля в котле места для посадки самолетов должны были обозначаться четырьмя кострами в виде буквы «Т», а места для сброса грузов – тремя кострами треугольником.
Воздушный мост в никуда
К вечеру 26 июля начальник отдела устройства оперативного тыла штаба Сталинградского фронта подполковник Сафонов вел организационные работы по обеспечению доставки грузов группе Журавлева. 8-я воздушная армия выделила для проведения операции 272-ю ночную бомбардировочную авиадивизию. Около 30 бипланов У-2 перелетели на Центральный аэродром Сталинграда и ждали доставки грузов, но первые пять грузовиков с боеприпасами прибыли на взлетную полосу только с рассветом. В своей докладной записке подполковник Сафонов обвинил в медлительности и халатном отношении к поставленной задаче как штаб тыла Сталинградского фронта, так и штаб 8-й воздушной армии. Он не исключил возможности того, что и в ночь на 28 июля переброска грузов окруженным не будет осуществлена, так как мешки для сброса находились на складе в Балашове под Саратовом и лишь частично – на пути к Сталинграду.
Ночные бомбардировщики У-2 зачастую были единственной надеждой окруженцев на спасение
Однако скептический прогноз подполковника не оправдался. С наступлением темноты за Дон для обнаружения условных сигналов вылетели три У-2, но костров не обнаружили. В районе хутора Манойлина командир эскадрильи старший лейтенант Н. Ф. Чуваркин обнаружил два костра, попытался приземлиться, но был обстрелян пулеметным огнем. Как отмечается в оперативной сводке 8-й воздушной армии (ВА), только в 01:00 в районе хутора Свечниковский наземные части выложили сигналы для выброски.
Один экипаж сел в районе высоты 213.0. Груз передали красноармейцам, но дождаться командиров и получить какую-либо информацию летчикам не удалось, так как начался артиллерийский обстрел. Всего в ночь на 28 июля 25 экипажей сбросили в расположение группы Журавлева 6 000 кг грузов. Из-за потерянных первых часов темного времени суток второй рейс ночники сделать не успели. Вернувшись на аэродром без потерь, экипажи получили задачу на снабжение окруженных и следующей ночью.
Черный день егерей
Однако следующей ночью сбрасывать грузы было уже некому. Утром 28 июля советский фронт не выдержал удара северной группы 100-й пд, и в штаб 62-й армии пришло сообщение от полковника Журавлева:
«297-й сп смят. Контратаки силами 84-го гв. сп и 644-го отб успеха не имели, батальон потерял 10 танков. Противник, нанося удар с севера и востока, вышел на высоты у хутора Майоровский, сжимая кольцо; все попытки восстановить положение не удались. Решил оставить район».
В ответ на радиограмму Журавлева об отходе командующий Сталинградским фронтом генерал-лейтенант В. Н. Гордов отдал приказ командующему 62-й армией генерал-майору В. А. Колпакчи: «Во что бы это ни стало удерживать район, обеспечив группу боеприпасами и продовольствием». В момент получения приказа стрелковые полки 184-й сд с танками уже прокладывали дорогу на юго-восток к Верхней Бузиновке, и на пути у них оказался хорватский батальон. Шедшие без передового охранения хорваты буквально врезались в стоявший наготове для атаки советский полк.
Возникла неразбериха, командир батальона был тяжело ранен, из-за чего хорваты временно остались без командира. Через короткое время их возглавил энергичный офицер и заново повел в бой, а артиллерийский дивизион заставил красноармейцев залечь. В 19:00 хорваты попытались атаковать с поддержкой трех штурмовых орудий 244-го батальона, но не смогли пробиться и остановились.
Южнее, вдоль дороги от Майоровского на Верхнюю Бузиновку, 54-й егерский полк попал под танки 13-го тк. Утром 28 июля по приказу штаба 1-й танковой армии корпус оставил рубеж у Манойлина и высоты 201.9 и прибыл в Майоровский, где соединился с группой Журавлева. Получив пехотную поддержку в лице гвардейцев 84-го гв. сп, танки начали наступление на Верхнюю Бузиновку. Согласно истории 100-й пд события развивались следующим образом:
Парашютные грузовые контейнеры падают в расположение 14-го танкового корпуса вермахта
«54-й егерский полк начал утром наступать на запад в направлении Майоровского. Полк медленно продвигался вперед – 3-й батальон справа, 2-й батальон слева от дороги – на запад. Примерно на середине склона на противоположной высоте появилась масса вражеских бронемашин. Солдатам 54-го полка не оставалось ничего другого, кроме как окапываться на лишенном укрытий склоне так быстро, как только возможно. Тем временем русский бронированный клин хлынул с противоположного склона через широкую лощину на полк. Там были примерно 25–30 Т-34, среди них бронированные тягачи с прицепленными противотанковыми пушками. Широким боевым порядком позади и рядом с танками следовали массы красноармейцев с примкнутыми штыками.
Все это войско медленно, но непреклонно поднималось через лощину и по склону. На половине дороги танки остановились и открыли стрельбу из пулеметов и пушек по бессильно застывшим в своих ячейках егерям. Несколько быстро подошедших на позицию противотанковых пушек (16-я рота огневой поддержки) ничего не могли сделать против стальных колоссов, снаряды безрезультатно отскакивали. Орудия были просто смяты гусеницами. Пытавшиеся сопротивляться в окопах егеря были расстреляны и заколоты штыками красноармейцев. Это все происходило так быстро, что прежде чем стоящие на выгодных для стрельбы позициях 7-я и 9-я батареи вообще смогли открыть огонь, танки в маленькой балке уже смяли гусеницами не только штаб полка вместе с самокатным, конным взводами и взводом связи, но и расстреляли огневые позиции обеих батарей вместе с орудиями и машинами. Дорога на восток для танкового клина теперь была свободна, и он исчез в направлении Дона. 54-й егерский полк потерял в этот черный день 154 человека убитыми, вдвое большее количество было ранено».
Если передовые советские части успешно шли на восток, то арьергарды попали под удар танков 16-й тд. Заместитель командира пулеметной роты по строевой части 294-го сп 184-й сд лейтенант Михаил Яковлевич Лысенко позднее писал:
«Утром, когда наша колонна спустилась в низину, справа от села появились немецкие танки, расстреливая подразделения 184-й стрелковой дивизии в упор. В наступление пошли автоматчики, но ситуацию спасли только танки, приданные нашей дивизии. Сразу же завязался бой, нам негде было развернуться, местность оказалась слишком заболоченной и с глубокими оврагами. Создалась неразбериха, противник превосходил нас по силе. Солдаты, лошади с повозками – все устремились влево по оврагу. Солдаты обогнули заболоченную местность и пытались пробиться к другому берегу, но их настигали вражеские пули. Это было жуткое зрелище. Поддавшись панике, ездовой на лошади с двуколкой прыгнул с обрыва, чудом не зацепив меня колесом. Старшина мне сказал: «Товарищ лейтенант, я ухожу». Я ему крикнул: «Стой!» А он мне говорит: «Посмотрите вперед». Я глянул, а там в обход болота бежали солдаты кто куда. Степь горела, и в этом дыму творилось что-то невообразимое, что невозможно описать словами. Как только вышел на сторону заболоченной местности, увидел страшную картину паники: везде лежали разбитые повозки, убитые солдаты и лошади, но при подходе к хутору Верхняя Бузиновка начал восстанавливаться хоть какой-то порядок, и бегущих солдат удалось остановить».
Согласно отчету 13-го тк начиная с 18:00 28 июля корпус совместно с 40-й тбр (35 танков) вел бой за Верхнюю Бузиновку, захватив при этом 13 пушек, уничтожив семь танков, до 400 человек живой силы и большое количество обозов. Занять село удалось только к 22:00 29 июля. Через час полковник Танасчишин получил приказ наступать на Осиновский в тыл 3-й и 60-й мд и выйти на соединение с частями 1-й танковой армии.
Окопавшийся в степи расчет немецкого станкового пулемета на фоне горящих Т-34
В свою очередь полковник Журавлев имел приказ штаба 62-й армии ударить на юг через Нижнюю Бузиновку навстречу 196-й сд, но разделяться с танками в условиях окружения было самоубийством. Комкор Танасчишин, постоянно находившийся в боевых порядках, подчинил себе 40-ю тбр, и танки начали движение на Осиновский, перейдя в атаку на высоту 255.4. Комиссар штаба 166-й тбр батальонный комиссар Н. Е. Удалов, находившийся во втором эшелоне группы, писал:
