Электронная библиотека bookz.ru скачивайте книги тут

Меню

Найти

Главная
📚современная русская литература
▶ Коллектив авторов
✔️ Автор года-2024. Сборник современной поэзии и прозы
Читать онлайн

Автор года-2024. Сборник современной поэзии и прозы

Оценить:

Автор года-2024. Сборник современной поэзии и прозы

Полная версия:

Автор года-2024. Сборник современной поэзии и прозы

Автор года-2024

Сборник современной поэзии и прозы

Авторы: Арсентьева Ирина, Поплавский Алесь, Войтович Михаил, Богданова Вероника, Ащеулова Антонина, Шевчук Ирина, Горецкая Татьяна, Никитина Валентина, Бажина Ольга, Лескова Анастасия, Яблоновская Ольга, Килиджан Светлана, Загоруля Татьяна, Игнатюк Елена, Олейник Анна, Васильев Сергей, Давиденко Елена, Хлопкова Лариса, Пипкова Татьяна, Шишина Цветана, Никулина Елена, Преображенский Евгений, Годунова Тамара, Романова Наталья, Качалов Александр, Некрасова Наталия, Устинова Виталина, Преснякова Наталья, Игнатенко Иван, Конюшенко Ирина, Галимова Регина, Палагичева Виктория, Нагиев Юрмет, Полещикова Елена, Камушкова Мария, Кречмер Алла, Нагибина Светлана, Лу Ярина, Авраменко Ирина, Филимонова Марина

Дизайнер обложки Ксения Алексеева

ISBN 978-5-0064-9553-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Премия

Международного Союза русскоязычных писателей

«Автор года – 2024»

Номинация «Прозаик года» —Тамара ГодуноваНоминация «Поэт года» —Алесь ПоплавскийНоминация «Открытие года» —Александр КачаловАнастасия ЛесковаПодноминация «За художественное мастерство» —Михаил Войтович, Антонина Ащеулова,Анастасия Лескова, Ирина Авраменко,Наталья Романова, Светлана Нагибина,Александр Качалов, Виталина Устинова,Вероника Богданова, Валентина Никитина,Ирина Шевчук, Наталья Преснякова,Юрмет Нагиев, Елена Игнатюк

Алесь Поплавский

Апрель

Касаюсь плеча твоего и стыжусьсвою обнажить беспричинную грусть.Смотрю в беспросветную даль без укора,без жалости ложной, наивной… И город,как будто врастает в туманную тишьизгибами линий серебряных крыш.И в этой безмолвной дали еле слышенвесенний озноб отцветающих вишен.Кружась, опадают с ветвей лепестки,во мгле покидая скупые мазки,сползая, как бусинки с порванной нитки,на чёрные створки раскрытой калитки.И я обречён уже тысячи летвстречать ускользающий этот рассвет.Нестись в никуда от мгновенья к мгновеньюза серой, к подошвам приклеенной тенью.

Двое

Как где-то в неживых песках река,течёт внутри меня твоя тоска,как и моя в тебе, наверняка…И нам без этих рек уже никак.В беспамятном потоке суетыя обречён, бесспорно, как и ты,таскать эту привязанность как теньв толпе вполне счастливых, но не тех.Во мраке ускользающего дняисчезнет всё забывшее меня,имеющее смысл и имена —всё то, чему в итоге грош цена…Останется лишь то, что вне мечты —два близких незнакомца: я и ты,смотрящихся в безвременную стыньнемого очертанья двух пустынь…

Рахиль

В глубине твоих глаз, в тишине веских фразя униженным вижу себя каждый раз,одиноким и вне тайных уз смысловых,тише всякой воды, ниже всякой травы.Я, как будто в пустыне иссякший родник,как потушенный утренним светом ночник.Незнаком сам себе и чужой для чужих —обречённый старик, забывающий жизнь.Эти вышивки грёз вне сюжетной канвы.Эти проблески слёз вековой синевы.Эта тень на лице свежей ране сродни.Этот сумрачный свет на краю простыни.Тихо веки сомкну – вдалеке скрипнет дверь.Чья-то тень проскользнёт мимо серых портьер.Промолчу, как всегда. Промолчу невпопад…Как же рад я тебе! Как же я тебе рад!..

«На зелёных полотнах штапельных…»

На зелёных полотнах штапельныхмаков крап,Одинокие всхлипы капелек:кап да кап.Словно тиканье старых ходиков:тик… тик-так…С ритма сбившихся в бегевроде как —скверный знак.Дни, спешащие, как прохожие,без конца,друг на друга во тьме похожие —в пол-лица.Прилепившийся эхом прошлогок тишине, —я, как тень от цветка, проросшегов чьём-то сне.Как давным-давно тихо умершийгромкий смех,просочившийся в эти сумерки,словно грех.Я, как ношеный-переношеныйдавний страх,на пути чужом жизнью брошенныйвпопыхах.В толще лет, словно в чреве матери,гол, как перст…Чем вам груз этот не распятие? Чем не крест?..Улеглась синева на плечи мне – весь в шелках.И как Он, пригвождён я к вечностина века.

В преддверии…

Внутри вневременных неразберихкочую впопыхах по октябрю.В чужих домах ночую, как в своих.Живу, как по адвент-календарю,На плюшевых диванах мягких сплюу тех, кто ничего не обещал.В объятиях химер пустых, как шлюх,кантуюсь в тесноте былых общаг.Приладившись к ментальной хромоте,то крадучись, то вёртко семеня,таскают за собою дни как тень,лукавого, нездешнего меня.Из ночи в ночь, из дома в чей-то дом,как мысль в небытие из бытия…Всё умерло, кажись, что было «до».И я уже как будто и не я.Ни цента, ни полцента на счету.Ноябрь в окне, и ночь уже близка,как этот учащённый сердца стукво внутреннем кармане пиджака.

Vivo

Заращивают дни пределы летафлюидами полуденного света.Замащивают выси облаками,скрывая то, молчащее веками,что есть уже, что было и что будет,что каждый день нас спящих утром будит.И то, что вне меня, но слишком рядом,как эта примерещенная радость…Сползает ночь со стен дождями гулко,теряется в пустынных переулках,крадётся умилённой ленью раннейсквозь заросли чужих воспоминаний.И я опять вхожу самозабвенно,как в храм дельфийский, в собственную бренность,в своё александритовое гетто,из серых будней выдутое ветром…

«Осенних мокрых улиц нагота …»

Осенних мокрых улиц нагота —как тень от исполинского креста.Из чрева старых башенных часоввыглядывает новый день Христов.И мы с тобой смиренно, по глоткупьём давнюю щемящую тоску.В глазах твоих под нежной кожей век,как в зеркале, фальшивый этот век —с ликующими толпами льстецов,с улыбками, грязнящими лицо,с несбыточностью смутных сладких грёзи реками невыплаканных слёз…Деля груз данной ноши на двоих,мы, так же, как и тысячи других,насытившись бессонницей ночей,привычно входим в этот день ничей,мечтая снова каждый о своём —я думаю о ней, а ты – о нём…

Девушка из Ипанемы

В пространстве всеобещанного раянас комкают, как воск свечной, сужая.И мы, не поспевая вслед за веком,скользим по этим жёлтым райским рекам.И упиваемся до чёртиков обманнойдействительностью шумной, ресторанной,неоновой закусывая синью,зажав, как удила во рту, гордыню,махнув на всё, танцуем босса-нову…Я – ветреный, в туфлях на босу ногу.Ты – солнечная, в тесном белом платье.Казалось бы, всё к месту, и всё кстати.Твоей душе заблудшей тесно тожепод этой обнажённой божьей кожей.Какая к чёрту грусть тут, я не знаю,для нас двоих, несущихся по краю?..Скрипят бесстыдно в зале половицы.Листаются минувших дней страницы.Всё спрятано под толстым слоем грима…И боль чужая нам недостижима.Ну разве что ничтожнейшая малость…И это всё, что нам от нас осталось —свободным и осознанным, ей-богу,танцующим беспечно босса-нову._______________________________________«Garota de Ipanema» – «Девушка из Ипанемы» —известная песня в жанре босса-новы.

В её глазах…

Никто не говорит со мной о Нём…Он тенью бестелесной входит в дом.И прячет под собой остаток дня,в шестьсот бесцветных нитей простыня.И окна, словно в храмах образа.И теплится пурпур в её глазах…Циничный век играется с огнём.Сужаются пространства день за днём.Плодят святые среды четверги…Мы ищем, как всегда, себя в других —безумцах, что с собою не в ладу,у тех, что на погибель нас ведут,измученных страстною жаждой быть…Когда-то мы научимся любить.Когда-то мы научимся прощать,уверовав в сакральный смысл в вещах.Когда-то… если только доживём…Никто не говорит со мной о Нём.

«В зеркалах полуночной тщеты…»

В зеркалах полуночной тщетыодинокая тень во плоти.Я не сплю по ночам, как и ты,словно узник томлюсь взаперти.В свете лампы юродствует тьма.И внутри, и вовне – холода.Будто в лето вцепилась зимамерзлотой неподвижного льда.Будто русло жемчужной рекине несёт синих вод в океан.Будто мудрость вначале строки —очевидный намёк на обман.Обречённая дерзкая мысльна полях умерщвлённых страниц.В этой бездне ментальной тюрьмымы, как призраки ночи без лиц…

Ирина Арсентьева

Отрывок из романа «Научи меня радоваться, ба!»

Элла проснулась рано и, потянувшись, громко сказала: «Господи! Хорошо-то как!» Она сама испугалась этих слов, потому что много лет не испытывала той лёгкости, которая возникает только при полной свободе. Вот они, последствия созависимых отношений! Висят, как Анна на шее, и не дают двигаться вперёд. Это как при разводе, когда супруги долго не могут решиться, и вот наконец оковы брака разорваны!

«Надо бы и мне отметить это радостное событие, – решила Элла. – Пожалуй, выгуляю себя сегодня!» И она начала собираться, размышляя, что бы надеть. Метеорологи обещали ясную погоду, но в Питере от этой изменчивой дамы можно было ожидать чего угодно.

Уже через два часа Элла сидела в электричке. В центре города у неё было любимое местечко – «Литературное кафе» на углу Невского проспекта и набережной Мойки, где она и решила провести сегодняшний вечер. В начале апреля в одном из кафе Санкт-Петербурга произошёл теракт, где от взрыва погиб известный журналист и пострадали посетители. Было страшно, но Элла гнала от себя плохие мысли. Она и без того очень редко выходила в люди: вначале была пандемия, потом последовали массовые карантины, а потом это вошло в привычку лишний раз не посещать общественные места без особой надобности. Но сегодня был тот день, когда захотелось выйти в люди.

В начале XIX века на месте Литературного кафе была знаменитая кондитерская С. Вольфа и Т. Беранже, в которой встречались известные писатели, поэты, журналисты, где бывал и сам Пушкин. Оттуда он отправился на роковую дуэль.

История кафе была сама по себе очень интересной. В самом начале на этом месте стоял небольшой домик сподвижника Петра Великого вице-адмирала Крюйса.

Потом дом перешёл к портному Иоганну Нейману. Если в архитектурном отношении дом не представлял собой ничего интересного, то в истории житейских отношений петербуржцев он заслуживает внимания. Тут впервые в Петербурге появился музей восковых фигур. Реклама утверждала: «У нас можно видеть персону короля французского с королевою, дофином и принцессами… Также всю высочайшую фамилию короля английского и всех знатнейших министров… в совершенном величии их роста, в платье и со всем убором, в котором они при дворе ходили…» Музей просуществовал всего год, видимо, зазывания были более красочными, чем сами восковые персоны.

Немецкий купец Иоганн Альбрехт в доме Неймана торговал прямо-таки волшебными сервизами из серпантинового камня, «которые не терпят ничего ядовитого». Для XVIII века такое свойство тарелок и чашек имело немаловажное значение. И совсем уже курьёзно выглядело предложение некоего француза Шарпантье покупать у него хорошую пудру целыми бочками. Даже если учесть, что тогдашние модницы очень любили пудриться, такие объёмы не могли не обескуражить. Голландский торговец Ле Роа содержал в доме Неймана магазин под громким названием «Роттердам», где продавал сельтерскую воду, отличный шоколад, ваниль и… чернила разных сортов.

Закончилось тем, что дом перешёл к купцу Котомину. Некогда крепостной князей Куракиных, он за двадцать лет сколотил огромное состояние и решил на месте заурядного дома построить дом-дворец, как бы соревнующийся в красоте со стоящим на противоположной стороне Невского куракинским домом с колоннами.

Может быть, это чистая случайность, а может, и тщеславный замысел определил выбор именно этого места. Котомин желал, чтобы принадлежащее ему здание соперничало по красоте с княжеским домом.

Архитектор Стасов украсил новостроящееся здание величественным портиком, а по углам дома создал оригинальные четырёхколонные лоджии.

На том углу дома Котомина, который обращён к Мойке, открылась одна из самых знаменитых кондитерских Невского проспекта. О ней газетчики писали как о храме лакомства и мотовства, как о произведениях искусства, созданных из сахара, шоколада, безе. Здесь были и фигуры рыцарей, и портреты, и бюсты знаменитых людей, фигурки различных животных и сказочные замки. В середине XIX века в доме Котоминых располагалась крупная книжная лавка. А рядом с нею торговало знаменитое на всю Россию семейство Елисеевых, пока для них на том же Невском напротив памятника Екатерине II не было построено огромное и помпезное здание. Позже для расширения тротуара были ликвидированы лоджии и уничтожен портик. Дом сразу выпал из пушкинской эпохи, стал громоздким и неприветливым.

Какое счастье, что лет тридцать назад дому во многом вернули его первозданный вид: восстановили портики с трёхчетвертными колоннами на высоту двух этажей, вернули некоторые детали декора. Не удалось только возвратить портик. К сожалению, слишком узким оказался в этом месте Невский проспект.

Снова из небытия вернулась на своё место кондитерская Вольфа и Беранже. Реставраторы сделали многое, чтобы обстановка в ней напоминала о том, когда в этих стенах бывали Пушкин и многие его друзья.

А вот одно из памятно-скорбных событий, связанное с этим домом.

27 января 1837 года, около четырёх часов дня в угловой подъезд, где находилась кондитерская, пришёл А. С. Пушкин. Он дожидался здесь своего секунданта Данзаса. До роковой дуэли оставалось менее часа. Отсюда он последний раз смотрел на любимый Невский проспект. Встреча состоялась. Они сели в сани, чтобы ехать к Чёрной речке. Несколько дней спустя после гибели Пушкина в кондитерской из рук в руки переходили гневные стихи юного Лермонтова «На смерть поэта»…

Элла шла по Невскому не торопясь и вспоминала всё, что когда-то рассказывала ей о родном городе Виолетта.

Толпы народа спешили по своим делам, и никому не было дела до женщины в лёгком красном пальто и шляпе, ярким пятном выделяющейся на фоне серых зданий.

Весна в Питер всегда приходит незаметно, тихой поступью, на цыпочках. Снег, покрывающий город, начинает постепенно таять в марте, проливаясь на прохожих с крыш домов последними слезами уходящей зимы. Питерскую весну нельзя назвать яркой, головокружительной, с ошеломляющей синевой неба или с пронзительно-парящим весенним воздухом. Для неё обычны слякоть, грязь, потоки ручьёв, шквалистый ветер, грязно-серое небо, сквозь тучи которого едва прорисовываются контуры солнца. Моросит косой дождь, часто сменяющийся мелким, похожим на крупу, снегом.

Тем не менее не слишком приветливая весенняя погода нисколько не омрачает настроение горожан. Они от души радуются приходу весны и долгожданному солнцу. Возвращение птиц из тёплых стран красноречиво говорит о вступлении весны в законные права. Их пение слышится отовсюду.

Начинается ледоход, и спящие подо льдом Нева и Ладожское озеро вскрываются и наполняются многочисленными маленькими айсбергами, плывущими по течению. Это потрясающее зрелище само по себе является достопримечательностью Питерской весны. На деревьях появляются молодые гофрированные листочки, газоны зеленеют травой вперемешку с первыми весенними цветами – подснежниками, крокусами, нарциссами, тюльпанами.

Так город готовится к самому уникальному и волшебному периоду, который начинается с приходом лета – к Белым Ночам!

Белые ночи Элла очень любила. Можно было не спать и мечтать… Так её научила Виолетта. В Сиверском они могли всю ночь сидеть на веранде и болтать обо всём на свете. Сейчас остаётся надеяться на Нору. Возможно, только она будет скрашивать одиночество Эллы. От этих мыслей женщине стало не по себе, и она открыла тяжёлую дверь заведения.

В Литературном кафе в этот час было немноголюдно. В будний день оно заполнялось только поздно вечером. Элла поднялась на второй этаж и выбрала столик у окна. Здесь всегда подавали изысканные блюда русско-французской кухни, которые повара продолжали готовить по старинным рецептам пушкинской поры.

Элла не стала «делать хорошую мину при плохой игре», заказала рюмку водки, брускетты с икрой и лососем на закуску, выпила залпом и растворилась в атмосфере покоя и благоденствия. «В таких ситуациях нужно пить исключительно водку, – говорила Виолетта. – Нечего из себя барышню строить! Русская водка – это средство от всех болезней, особенно от душевных. Почитай классиков, дорогая. Назови хотя бы одного, кто не писал о ней, любимой».

Элла и сама прекрасно понимала, что вином сейчас не обойтись, поэтому и последовала совету бабушки.

В семь вечера раздались звуки рояля. Исполняли какую-то незнакомую композицию. Позже неуклюже забасил контрабас. Большой, но такой робкий, застенчивый и ранимый. Вместе с ним оплакивала свою неуклюжую жизнь Элла.

Перед уходом она всё же решила немного подсластить себе и заказала чашку чёрного чая и знаменитый десерт «Павлова» со взбитыми сливками и морошкой.

В эту ночь ей ничего не снилось.

Михаил Войтович

Дар

Забудь, кто ты естьИ поднимись ввысь,Пустое отбрось —Воздуха взвесьСделает твёрдой мысльИ невесомым гвоздь.Прошлое – хлам,Тянет грузом на дно,Наливает свинцомВнутренний храм.Так лови небо ртом,Не боясь обветрить лицо.Цена не важна,За окном – мёртвый дождьИ бесплотный туман;Пусть же рухнет стена,Ощути эту дрожь,Если такой был план.Выход один —Всё поставить на кон,Прошлое – прочь!Ты сам себе господин:Смотришь сквозь тьму времёнВ зовущую ночь.И вот ты летишь:Не во сне – наяву,Чистый душой,Словно дикий камыш;Крылом открываешь главу,Где вчера ногами прошёл.Всё позади —Тревоги, страхи и боль,Жизни кошмарИ бессмысленный мир…В этот миг ты король.Просто прими этот дар.

Спящий в нас Бог

Вечность, как час,В перспективе холста,В каждом из насДремлют гены Христа.Мир многолик,Но хрупка его ткань —Каждый велик,Как одна его грань.Время сотрётВсе различия дней,Пламень и лёдВыжмут слёзы камней,Но до тех пор,Пока вертится шар,Шаткость опорКомпенсирует жарНашей пытливойБессмертной души,Смешанный с ветромНебесных вершин.Не разомкнутьНикогда этот круг,Призрачный путьПриглашает в игру,Где между строкВ каждой новой главеСпящий в нас БогЧто-то будит во мне.

Дом

Ты видишь, как утром на листьях сверкает роса,Этот мир снова вяжет мечты узлом.Пусть задумчивый ветер наполнит все твои парусаИ унесёт туда, где тебя ожидает дом.Дом настоящий, не эта пыльная клеть,Где так мучительно сделать даже короткий вдох,Где невозможно жить, тем более спеть;Мы – молчаливые ноты гимна ненаступивших эпох.В доме том не увидишь стен, потолков и дверей,Солнце играет в нём с безрассудной листвой.Да, ты не сможешь сделать других светлей и добрей,Но в твоей власти стать для них новой главой.Куда она приведёт, знаешь лишь ты один:К чёрному страшному дну или в горнюю высь.Иногда лучше быть одному среди ледяных равнин,И всё, о чём кричит разбитое сердце, молись…Кто обещал, что в этой жизни будет легко?За тобою след в след ходит твоя же тень.Вдвоём вы способны сколь угодно зайти далеко,И тогда всю горечь веков вберёт в себя день.Где же наши опоры, где, чёрт возьми, маяки?Давно не видно в тумане дыма дозорных костров;И даже не разглядеть протянутой рядом руки,Что подбросить пытается хоть чуть-чуть отсыревших дров.Солнце меж тем светит во всю свою мощь,Но освещает лишь мертвенные пустыри.Ты снова идёшь без сна сквозь ряды облетевших рощ,Которые тихо шепчут: «Чтобы выжить, умри…»Помни – твой дом никуда от тебя не уйдёт,Он будет ждать тебя тысячи долгих лет,Пока нависает над миром древний седой небосвод,И встаёт над уставшей планетой беспечный рассвет.

Карнавал

Пляски смерти. Блеск и нищета порыва,Яркое безумство карнавала.Дым костров – иллюзия привала,Танцы с бубнами, отчаянные песниНа краю скалистого обрыва.Боль в глазах, поминки по ушедшим.В каждом бьётся безутешной птицейВечная несокрушимая частицаТой божественной любви и искры,Что присущи очевидно сумасшедшим.Ветры времени ускорились внезапно,Но морщины – лишь узоры на картине.Жар мучительных желаний не остынет,Если кровь горячая толчками в жилах,И уже нет шанса для пути обратно.Так танцуйте, пока есть пространство для манёвра,Пока воздуха хватает для простого вздоха.Важен только этот миг, что нам эпоха?С её лживо-беспощадной паутиной,Где свобода воли в пыль растёрта.Карнавал кружит. Безудержный, блестящий,Вихрь самых откровенных красок.Выбирай любую из понравившихся масок —Прирастёт навеки вместе с кожей,И забудешь, кто ты настоящий.Он заменит с лёгкостью высокое постыдным,Превратит господ в холуев беспородных.И наоборот. В метаниях бесплодныхОбернётся серый мир лоскутным одеялом,Станет явным тайное и спрятанное видным.Но до дна другого человека не добраться —Там секреты за семью замками,Бег галактик над сожжёнными мостами,Только на поверхности веселья пена —Жажда лицемерить и кривляться.Всполохи огня в движеньях непристойных.Завтра нет, тогда к чему притворство?Пусть покой будет наградой за упорствоТем, кому хватило развороченного сердцаУмереть красиво и достойно.

Счастье быть рядом

Счастье, что мы друг у друга есть,Счастье, что мы друг для друга – друг,И если вдруг оказались здесь,Значит, это уже не вдруг…В этом я вижу явный знак,В этом я слышу глас богов.Мне теперь не опасен враг,Больше я не боюсь оков.Пусть не вместе, да всё равно,Пусть не вместе, зато однимДышим воздухом, как вином,Не мешая дышать другим.Кто-то спросит: «А где любовь?»Кто-то даже рассмеётся в лицо.Всем отвечу: «До самых краёвНашпигован я этим свинцом».Слишком много внутри чёрных дыр,Слишком много оборванных жил.Изрешетила любовь весь мир,Похоронила себя во лжи.Поэтому, умоляю, молчи,Поэтому просто рядом будь,Поздно нас лечить и учитьНо и рано взять да уснуть.Нам же осень – давно сестра,Нам же ветер – старинный друг.Греет души тепло костраВ нежном танце сплетённых рук…

Сердце

На сердце плеши,В ушах беруши —Зияют брешиВ озябших душах.Сочатся раны,Где были крылья,То сладкой манной,То липкой гнилью.Горят стигматыНа рваной коже —Пробиты латы,Да пусто в ножнах.Откроешь дверцу —Все в саже перья,Но тесно сердцуЗа подреберьем.Ему свободаДороже ритмов —Прочь из болотаОт слов избитых.Пары отравыПроникли в порыИ всей оравойЗабились в норы.Толпе безликойНе стать народомВ мечте великойО славе рода.Кто нас излечитОт лжи и фальши,Возьмёт за плечи,Направит дальше,Где берег вольный,Земля – периной,Но что ж так больноТам, за грудиной?И всё же сердцеУпрямо бьётся.Единоверцы,Нам компас – солнце!И пусть паршивоВ душе порою.Пока мы живы,Живым – живое.

Зима

До неба не достать пробитым крыльям,Что тайно спрятаны в чулане пыльном.Их участь проданными быть в ломбард;И веет жутким холодом могильнымС надгробий в виде битых карт.Зима смеётся в ледяных чертогах,Вновь празднуя беду в седых порогах;Презрителен, высокомерен её взглядВ этих местах, давно забытых Богом,Где время камнем катится назад.Лишь воют где-то нерождённые метели —Морозов лютых одинокие свирели,И белого безмолвия тоскаСтирает без остатка дни недели,Маячит дулом чёрным у виска.Так может, пережить безвременье во сне —Копить в душе дары безудержной весне?Чтобы замедлить этих стрелок ход,Смолой янтарной тихо течь в сосне,Всё будущее зная наперёд?Когда придёт тепло вслед бесконечным вьюгам,А радость встреч – на смену злым разлукам,В зелёный сарафан оденется земляИ станет лучшим, самым близким другом;И солнце ласковое встанет у руля.Но нет. Нам не услышать даже эха рая:Зиме не видно ни конца, ни края,Уходит в вечность её белый след;Снег выпавший здесь больше не растаетВо тьме бегущих бесполезных лет…

1 2 3 4

Разное

Партнеры

Рассылки

По всем вопросам пишите нам на почту: support@bookz.ru

2003-2025 bookZ.ru