скачать книгу бесплатно
– Вот Александров палочкой машет, дали генеральское звание. Разве можно? Это ни к чему.
Заговорили о генерале А. А. Власове.
– Я его знал хорошо, – сказал Чистяков. – У него давно было рыльце в пушку. Он проходил еще по «шахтинскому делу» как военный…
– Как же военный – по «шахтинскому делу»? – удивился Молотов, когда я упомянул про эту историю.
Я тоже такой вопрос задал. Чистяков ответил, что с инженерами была связана группа военных, их тоже арестовали, в том числе и Власова.
– Здорово, – замечает Молотов.
– Потом его выпустили, он выдвинулся, стал командовать лучшей нашей дивизией, получил орден Красной Звезды.
– Да, это так, – подтверждает Молотов. – Я его помню в кабинете Сталина перед новым назначением. Был командир лучшей дивизии.
– Выдвинулся, и никто не вспоминал про его участие в «шахтинском деле». Это был один из опытнейших наших военных, – говорил Чистяков. – Под Киевом с ним произошла странная вещь: во время окружения он исчез на четыре дня.
– Здорово, – отзывается Молотов.
– Жив сейчас его начальник штаба, может это подтвердить, но и он не знает, где был Власов: «Мне неудобно было спрашивать – он был с женщиной. Приволок врачиху, а куда исчезал и что это за врачиха, откуда появилась, никто не знает».
Это был 1941 год. Никто никуда не стал докладывать, ибо никто не мог представить, что произойдет в следующем году…
– В 1942-м Власова назначили командующим Второй ударной армией и заместителем командующего фронтом – с прицелом сменить на посту командующего генерала К. А. Мерецкова.
– Конечно, – соглашается Молотов.
– Вторая ударная армия наступает, и немцы дают ей дорогу. А рядом две другие наши армии, им немцы оказывают сильное сопротивление. Власов идет вперед, ему зеленая улица. Неужели, – говорит Чистяков, – он, которого я знал как опытнейшего военного, не понимал, что немцы обрубят ему хвост, замкнут за ним кольцо, если эти две армии ему не помогают?
Чистяков считает, что Власов был завербован до того, как попал в плен. Он уже был озлоблен на советскую власть.
– Вполне возможно. Вполне возможно, – соглашается Молотов. – Правда, из этих сопоставлений трудно понять, насколько это точно.
– Чистяков говорит, что прямых фактов нет, но ему кажется, что и врачиха под Киевом, и окружение в 1942-м были неспроста. С этой врачихой он и сдался в плен. Предлагали ему улететь, весь штаб его улетел, сейчас в Москве все на пенсии, а он отказался.
– Неспроста, – соглашается Молотов.
– И власовцами стали не солдаты его ударной армии, а те, кого набрали из концлагерей. А на эту армию легла незаслуженная тень…
09.06.1976
Чистяков рассказывал о приеме в Кремле в честь Победы. Приглашенные по фронтам подходили с рюмкой к столу политбюро – чокаться.
– Когда до меня дошла очередь, Сталин взял маленькую рюмочку: «Выпьем за генерала Чистякова – он прославился под Сталинградом! Иван Михайлович, за ваше здоровье!» А Калинин: «Ну, земляк тверской, теперь давай со мной!» И Молотов: «Тоже надо выпить!»
Пока со всеми членами политбюро выпил, успел набраться. А за нашим столом фужерами пьют и зовут меня: «Иван, давай скорей сюда!»
На следующий день Сталин вызвал Чистякова в ЦК. «Зачем я ему понадобился? – думал Иван Михайлович. – Только вчера все кончилось».
Приехал.
– Ну как? – спрашивает Сталин.
– Голова немножко болит.
– У меня тоже, – сказал Сталин. И продолжил: – Вы Дальний Восток знаете?
Чистяков прекрасно понимал, что Сталину все про него известно.
– Знаю, товарищ Сталин.
– Придется ехать с японцами воевать.
– А я-то думал, война кончилась, отвоевал.
– Ну что, пошлем туда другого генерала, – говорит Сталин, – который не знает условий Дальнего Востока, Маньчжурии, Японии, – он там дров наломает! Принимайте армию.
«Японцев быстро там разбили, – вспоминает Чистяков. – Взял в плен японского генерал-лейтенанта. Тот говорил по-русски. „Как же вы хотели с нами воевать – у вас техника 1905 года?“ – спрашиваю. Отвечает: „У нас своего металла нет, все покупное“.
Попа одного взяли. Ходит по церквам, машет кадилом: „Иосифу Виссарионовичу многая лета!..“ Оказался штабс-капитаном русской армии».
После гибели генерала Панфилова Чистяков командовал его дивизией. Говорит, что Сталин всех генералов делил на «наступающих» и «отступающих». Перед наступлением под Сталинградом Сталин сменил там весь командный состав: всех «отступающих» снял и назначил «наступающих» – Рокоссовского, например.
– И моя очередь пришла. Вызвал Сталин: «Иван Михайлович, принимай армию, ты у нас «наступающий» генерал!
«На Курской дуге, – рассказывал Чистяков, – во время танкового удара наши стали молотить друг друга, танк наскакивал на танк – перепутали!»
С нами за столом сидел генерал-лейтенант авиации Герой Советского Союза Кожевников, его свои же сбили на Курской дуге, и он упал прямо на танк…
«В чем моя ошибка? – признается Чистяков. – Когда сражение кончилось, надо было подобрать танки. Немцы ночью свои танки все увели, отремонтировали и снова на нас двинули. А я посмотрел: далеко идти, потеряем людей… Людское сражение еще не начиналось, только танковое…»
09.06.1976
Беседа с Покрышкиным
…На веранде рядом с Молотовым Александр Иванович Покрышкин[15 - А. И. Покрышкин (1913–1985) – выдающийся летчик-истребитель, маршал авиации, трижды Герой Советского Союза, автор новых тактических приемов воздушного боя. Многие из своих побед в воздухе одержал на американском самолете «Аэрокобра». Президент США Ф. Рузвельт назвал его лучшим летчиком Второй мировой войны и наградил Золотой медалью конгресса.] и его жена Мария Кузьминична. Сели за стол обедать. Сперва было налито сухое вино. Покрышкин поморщился. Появился коньяк.
Покрышкин смотрит групповой снимок летчиков-героев:
– Этого нет, этого нет, этого нет, этого нет. Дзусов умер. Братья Глинки. Обоих нет. Этот здоровый, пил, курил… А этот не пил, не курил – рак.
– Я ведь тоже на фронте была всю войну! – говорит Мария Кузьминична. – Так что перед вами гвардии рядовой… Нет, сержант я, сержант, в высоком звании.
Трижды Герой Советского Союза А. И. Покрышкин. Фото второй половины 40-х годов
– А что, – говорит Молотов, – у солдат каждое звание имеет очень большое значение. Здоровье как? – спрашивает он у Покрышкина.
– Да война, знаете…
– У него спина болит, – отвечает за мужа Мария Кузьминична, – потому что во время войны его сбивали, он же падал прямо в лес с самолетом, у него поврежден позвоночник. А потом перенес две очень тяжелые операции. Мы на Покровского молимся. Врачи сказали, что это война.
– То, что поработал, на здоровье не могло не отразиться, – говорит Молотов.
– Ты стреляешь, по тебе стреляют. Перегрузки большие. Сознание теряешь. Так четыре года, – кратко поясняет Покрышкин.
– Он же четыре года воевал, с первого до последнего дня! – добавляет Мария Кузьминична.
– Большое вам спасибо за смелую дипломатию, – обращается Покрышкин к Молотову.
– Вам, вам больше надо говорить спасибо, вам больше приходилось.
– Наше дело маленькое, наше дело стрелять. А ваше дело было – политику построить… Заставить капиталистов воевать против капиталистов… Тяжело было. Главное – победили.
– Теперь мы это дело никому не дадим назад повернуть, – говорит Молотов. – Но трудности еще могут быть большие. Иметь дело приходилось с разными людьми, вплоть до Гитлера. Только я с ним имел дело… Пришлось повидать много разных людей.
Спрашиваю Покрышкина о воздушных боях.
– На всех самолетах ручка от пушки, – отвечает Александр Иванович. – Ручка большая. И пулемет – кнопку нажимаешь. А воздушный бой – он из секунд. Прилетаешь – патронов нет, а снарядов полно. Я всем приказал: от пушек и пулеметов – на одну гашетку, поймал, нажал, все стреляет – пушки, пулеметы, все залпом. Ну конечно, сбиваешь. На «Кобре» пушка тридцать семь миллиметров, а на Ла-5 – две по двадцать миллиметров.
– Вам в таком положении сколько раз приходилось быть? – спрашивает Молотов.
– Много раз. Зафиксированных боевых вылетов у меня около семисот. Воздушных боев больше полутораста.
– И пятьдесят девять самолетов сбил лично, – добавляю.
– Ну, это засчитанных. Был приказ в сорок первом году: засчитывать, когда наши пехотинцы подтвердят. Потом фотокинопулемет. Что, немцы нам подтвердят?
– А сколько всего вы сбили?
– По памяти, я сбил девяносто машин, – говорит немногословный Покрышкин. – Да, засчитанных и незасчитанных. Я врезал ему, дымит, упал где-то, его не засчитали. Летчики летали хорошие, самолеты у них хорошие. В сорок втором я летал на «мессершмитте» на спецзадание. С немецкими знаками… На МиГ-3 фонарь затягивали наоборот, назад, а не вперед. Надо затянуть назад и на замки поставить. Сбрасывали фонари, обмораживались. А иначе фонарь заклинивало, летчики горели и не могли выброситься…
История когда-то, как говорят, свое докажет. Я выращен Сталиным и считаю, что, если бы во время войны нами руководили слабые люди, мы бы войну проиграли. Только сила, ум помогли в такой обстановке устоять.
Это вы сделали. И внесли большой вклад. Всегда мы вас ценили…
Я никогда не был в Гори. Приехали в воскресенье. Закрыто. Для меня открыли. Я, конечно, ожидал большего… Дали книгу отзывов. Я пишу: «Преклоняюсь перед величием революционера, вождя, под руководством которого мы строили социализм и разгромили немецкий фашизм». Коротко. Летчики-истребители коротко говорят.
Прилетел в Москву, вызывают в ЦК: «Что вы написали, вы понимаете?» – «Что чувствовал, то и написал».
– Правильно, – одобряет Молотов.
– Мы в войну-то знали, воевали под его руководством. Он командиров дивизий находил… История не может быть безликой![16 - Когда говорили с Молотовым о Сталине, А. И. Покрышкин привел афоризм из Мольера: «Завистники умрут, а зависть останется».]
Когда мы начинали – «Там коммунистов много!».
А они в нас стреляют. В плен возьмешь – «Я коммунист!».
А когда не в плену, он стреляет. А вы Черчилля – самого злейшего врага! – заставили против немцев воевать!
…Говорю о том, что Покрышкина уважают не только за его геройство, но еще и за то, что в войну не погиб ни один из его ведомых.
– Клубов полетел без меня – зенитка сбила, – с горечью говорит Александр Иванович.
Мария Кузьминична приглашает на сибирские пельмени – их дача рядом.
– Вы же вятский, – говорит она Молотову.
– Вятские – ребята хватские, – подхватывает Покрышкин.
– Семеро одного не боимся, – добавляет Молотов.
– Вятские приехали в Кострому, – говорит Покрышкин, – и заснули в поезде. Постоял поезд, возвращаются обратно в Вятку. Просыпаются, один говорит: «Кострома не хуже нашей Вятки!»
– Своей родиной нужно гордиться, – говорит Молотов, – украшать ее.
– Он украсил: ему памятник стоит в центре Новосибирска, – говорю я.
А Мария Кузьминична рассказала о том, что как-то Александр Иванович прилетел в Новосибирск, в свой родной город, и решил остановиться в гостинице, потому что родственников там пол-Новосибирска.
– Пролет делал, – разговорился Покрышкин. – В 1959 году. Из Бурятии летел. Знаю, если объявлюсь, схватят, и пошло по заводам. А у меня всего два дня. Решил инкогнито. Прилетел, начальника аэропорта там знал, взял машину, поехал в город. Решил домой не заезжать, в гостиницу. На мне форма.
К окошку подхожу: «Может быть, какая бронь есть?» – «Поезжайте на Красный проспект, там наверняка есть».
Приезжаю. Мест нет. «Пригласите администратора». Помялась немного, пошла, позвала.
Выходит – лет сорок так с чем-то: «Вам же сказали, что местов нет!» Я говорю: «Мне под своим бюстом спать?» – «Ах, Александр Иваныч?! Мы для вас…» Сразу – люкс. Пять лет не прилетал.
Секретарь обкома звонит. «Не прилечу. Если в городе так плохо относятся к военным, не хочу. Это же безобразие».
…Покрышкин в сером пиджаке, кремовой рубашке. Огромный, как шкаф. Илья Муромец военного русского неба, первый наш трижды Герой, маршал авиации. Единственный летчик, о котором враг предупреждал своих по радио: «Внимание! Ас Покрышкин в воздухе!» (Среди бумаг Молотова мне попался написанный дрожащей рукой черновик телеграммы: «Вместе со многими миллионами советского народа, а также живущими за пределами нашей страны, выражаю глубокую скорбь в связи с уходом из жизни дорогого и героического Александра Покрышкина. Память о нем всегда будет жить в наших сердцах. Вячеслав Молотов».)
19.05.1984
Послевоенный тост Сталина
…Генерал И. Н. Рыжков, работавший в годы войны в Генштабе, рассказал В. М. Молотову, как писали приказ о первом салюте по поводу освобождения Орла и Белгорода и забыли сказать о павших. Сталин напомнил об этом.
«Я добавил, – говорил Иван Николаевич: – Вечная память героям, павшим в боях…»
Сталин прочитал и сказал: «Знаете, не память, а слава. Память звучит по-церковному. Вечная слава героям, павшим в боях за честь и независимость нашей Родины!»
09.03.1979, 09.05.1980
Отмечаем 39-ю годовщину Победы. И. Н. Рыжков говорит о роли Молотова в войне, о дипломатии. Вячеслав Михайлович прерывает его:
– Вторую часть вашей речи перенесем на завтра. Наша армия хорошо помогала дипломатам. Если бы она так не помогала, никакие бы дипломаты не смогли!.. У нас в стране были более тяжелые моменты, чем в дни войны. Были такие дни, когда все висело на волоске, – в двадцатые годы было труднее! А к войне мы готовились и были готовы!
…Молотову девяносто пятый год. Давление 120/80.
