скачать книгу бесплатно
– О, так смешно! Это может быть только в Жапон! Если в парижской электричке я увижу девюшку с Люи Виттон, я подумаю: «О-ля-ля, где же твой лимюзин, мадам? Ах, наверное, он сломался у входа в метро!»
* * *
Ранним осенним утром нас, иностранных студентов, оторвали от тёплых общажных постелей, погрузили в автобусы и в организованном порядке повезли навстречу неизведанной Японии. Наш путь лежал на север, в буддистский монастырь, где зимой так же, как и в Сибири, валит снег.
Храм Эйхэйдзи с изгибистыми крышами стоял в роще тысячелетних кедров и спокойно наблюдал, как несколько десятков инородных существ снимают свои кеды и босыми ногами ступают на его гладкие деревянные половицы. Здесь пахло хвоей и благовониями. Мы шли по гулким коридорам, иногда втречая послушников в монашеских рясах. Я ожидала увидеть соловецких бородатых иноков, одетых в лохмотья, питающихся водой и дикими ягодами, суровых на лицо и погруженных в медитацию. Вместо этого иноки оказались чисто выбритыми до сверкающей головы, одетыми в ладно сшитые по фигуре костюмы, приветливыми и с виду весьма удовлетворенными своей затворнической жизнью.
В коридоре древнего храма я заметила телефон-автомат – видимо, для экстренной связи с Буддой. Тут и там горели значки пожарных выходов. Может, у японских монахов в кельях стоят ноуты Sony и скоростной Wi-Fi?
А почему бы нет. Это мы упрямо считаем, что некоторые вещи соединять нельзя. А то, мол, теряется атмосфера. Разрушается концепт. Религиозное и мирское у нас как два полюса – не только не соприкасаются, но и почти отрицают друг друга.
А буддизм не запаривается. Он проще и реалистичней. Не отрицает, но принимает. Не порицает и не принуждает, не пытается перекричать другие религии. Просто спокойно и терпеливо излагает тем, кто хочет слушать. Он рассказывает им о понимании, гармонии и знании меры. О поступках и мыслях. О достойной жизни и об уходе без страха и сожаления.
Я стояла и одну за другой читала вывешенные на досках истины дзэна:
«Зерна и овощи – это жизнь.
Мясо и рыба – это жизнь.
Благодаря этим жизням
Живем мы.
Примем же пищу с благодарностью
За эти бесценные для нас жизни».
Здесь не было ничего про надрыв и пафос. Зато было про простые вещи, среди которых мы живем каждый день.
«Аккуратно ставя обувь, мы привносим гармонию в свою душу.
Когда душа гармонична, то и обувь стоит ровно.
Если поставить обувь ровно, когда мы ее сняли,
Ничто не потревожит душу при надевании.
Если кто-то бросил обувь в беспорядке,
Давайте молча поставим ее на место.
Такое действие наверняка
Принесет гармонию душе всего мира».
Перед выходом я внимательно изучила, насколько гармонично стоят мои шлёпки…
«Рожденные умрут.
Встретившиеся расстанутся.
Обретенное будет утеряно.
Построенное разрушится.
Время летит, как стрела.
Ничто не вечно.
Есть ли в этом мире что-то
Неподвластное времени?..»
Мне вдруг так захотелось найти хотя бы что-то. Я всё думала над этим, пока автобус мчал нас по дорогам северной Японии в старинный японский отель, где нас ждал ужин, мягкий футон[11 - Футон – традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф.] и онсэн – купальня на горячем источнике…
Ужин был грандиозный. Несколько десятков иностранцев, одетых в полосатые гостиничные кимоно, преклонили колени перед низкими столами с японской едой.
Её было много, и она вся была разная. Были сашими, крабы, обязательный мисо-суп, рис и соленья-варенья вкуса такого же нечётко выраженного, как и смысл японского предложения. Я мысленно поблагодарила все эти вкусные жизни, даже не зная их названия. С какой же жизни мне прикончить – ой, простите, – начать первой?
Пар медленно поднимался прямо в осеннюю ночь. Мы полулежали на тёплых камнях по самую шею в горячей воде и вдыхали холодный воздух. Вокруг – только зелёные ветви японских сосен, а выше, над нами, – только звёзды в огромном, почти чёрном небе. Мы поднимали головы и смотрели в перевёрнутую бездну вселенной. И возможно, вселенная тоже смотрела на нас…
Нежась в источнике, я думала: как хорошо, что после полуночи гендерные ограничения исчезают, как тыква, и можно прийти вот так, всей оравой. И ещё хорошо, что тут в это время нет японцев. А то они бы очень удивились, глядя, как большие иностранные парни в трусах и стройные (и не очень) иностранки в бикини возмущают воды благопристойной японокупальни. А вид того, как горячий американский парень Трэвис снимает свои трусы под водой и машет ими куда-то во вселенную, мог бы и вовсе повергнуть их в глубокий шок. Что в водных заведениях, кстати, очень небезопасно. Но, к примеру, Стефано, будучи итальянцем, воскликнул только, указывая пальцем в определённом направлении:
– Трэвис, я вижу твои орешки кешью!
Все внимательно посмотрели на место, где недавно были плавки Трэвиса. Полячка Эва задумчиво произнесла:
– Стефано, это не кешью! Это – бразильские орехи.
После этого среди парней завязался важный спор о величине орехов. А наблюдающая за этим Вселенная, наверное, думала: «Вот уже сколько лет ты живёшь на Земле, хомо сапиенс. Ты построил ё-мобиль, написал Джоконду, снял «Аватар», изобрёл радио и 145-й айфон. И всё равно ты занимаешься той же фигнёй, что и в начале. Ты нисколько не изменился…»
И очень хотелось думать, что хотя бы
разум неподвластен времени.
Надеюсь, что Вселенная, глядя на нас, улыбалась. Хотя бы чуть-чуть.
* * *
– Что, всё-всё по 100 иен?! Не может быть! – ликовали мы, проходя меж прилавками со всем на свете. Это же меньше 1 доллара!
Здесь были тарелки и вилки, коврики и плечики, косметика и блокнотики, фонарики и сумочки. Нам казалось, что нам нужно всё. И ещё нам казалось: в Японии всё жутко дёшево. Но всё это жутко дешёвое сконцентрировано в отдельно взятых местах – хякуэн-шопах.
Хякуэн по-японски означает «100 иен». А ещё это означает коммунистический рай, где все товары, от поварёшки до одеяла, стоят меньше доллара. Мы торжествовали. Нам казалось, что за пределами этого рая бушевал жестокий мир обдирающего капитализма с его убийственными 10 долларами за четыре помидора. Нам казалось, что это божий дар или гуманитарная помощь японского народа малоимущим, то есть нам. Но вскоре мы поняли, что это просто хитрый обман.
Хякуэн-шоп – волшебный магазин, рассчётливо созданный японцами специально для наивных иностранных студентов, изначально падких на всякое дешёвое барахло по причине перманентной нехватки как барахла, так и денег. Зайдя в магазин, студенты сначала теряли дар речи, потом с ними происходило временное помешательство. В результате чего они начинали хватать с полок все нужные и ненужные им товары и засовывать их в свою потребительскую корзину. Потом, уже дома приходя в себя, они с удивлением обнаруживали у себя в пакетах такие чисто японские штучки, как, например, напальчники для выдавливания прыщей. Или пакет, который надевается на голову, чтобы не помять причёску при надевании платья. Или даже специальный аппарат для того, чтобы вставлять нитку в иголку! И думали – что это на меня нашло. У меня и платьев-то нет, одни джинсы. И потом, за отсутствием другого применения, используют головной пакет вместо мусорного.
Так было и в первый, и во второй, и в десятый раз посещения 100-иенника. Мы понимали, что все там заколдовано, что мы обязательно попадём под гипноз и снова будет то же самое, – и всё же какая-то непреодолимая сила упрямо влекла нас ТУДА. В место, где всегда найдётся десяток-другой вещей, которые нам просто позарез необходимы. Но если мы не попадём туда, то никогда не узнаем, какие…
* * *
– Не, а вы сами-то поняли, как садиться на этот унитаз?! – Приехавший к нам в гости Кирилл взахлёб делился опытом покорения Японии. То есть некоторых её мест.
Я и Женя встретили Кирилла на ближайшей к нам станции и теперь ждали автобуса в универ.
– Я сначала вообще типа пользовался им задом наперёд! У меня в универе, прикиньте, в учебнике японского есть прям наглядные иллюстрации! В какую сторону лицом, а в какую… ну, другим местом!
Японские туалеты – одно из самых ярких впечатлений после сакуры, «синкансэна»[12 - «Синкансэн» – высокоскоростная сеть железных дорог в Японии, предназначенная для перевозки пассажиров между крупными городами страны.], комбини и Луи Виттона. А так как сакуры мы еще не видели, то пока удивлялись вещам более жизненным. Сами японцы различают два вида туалетов – «васики», то есть традиционно японский, и «йосики» – нормальный западный унитаз. Если увидеть «васики» – туалет впервые, можно сначала впасть в ступор. Он выглядит как утопленная в полу чаша унитаза, которую с одной стороны прикрывает полусфера с рычажком для смыва. Казалось бы, такие продвинутые технически японцы, а до сих пор писают в канавку в полу, как на дачах в Советском Союзе. Нет, разумеется, теперь к канавке подведён водопровод, а сама она сделана из керамики высокого качества. Но факт остается фактом: многие японцы до сих пор не признают унитазов и при наличии выбора обязательно пользуются родной канавкой. Чтут, наверное, традиции предков…
Поначалу мы, как и привыкли в СССР, присаживались над японским туалетом попой в сторону смыва. Секрет пользования открылся нам только после рассказа Кирилла. Это он привнёс культуру в массы и всё нам наглядно продемонстрировал прямо на станционном туалете. По счастливой случайности там не оказалось японцев – они бы, наверно, весьма удивились группе иностранцев, изучающей японский тубзик. Оказалось, что к полусфере нужно не попой, а лицом! Наверное, чтобы не разбрызгивалось.
– Ммм! – глубокомысленно сказали мы. – В этом что-то есть.
Японцы и здесь придумали что-то своё, национально-рациональное.
* * *
– Кажется, вот это их дом, – показала Женька на серый особняк с гнутой черепичной крышей.
Мы шли в гости к ее хост-фэмили. Это японская семья, на которую «подписываются» иностранные студенты на время пребывания в Японии. Семья с ними общается, время от времени возит их на природу и периодически кормит ужинами – если те хорошо себя ведут. Я на хост-фэмили не подписывалась, так как после опыта проживания в английской семье с опаской отношусь к лотерее в виде «приемных» родителей. Вдруг они мне не понравятся, а я из природной скромности не смогу от них отказаться?
Женька позвонила; дверь нам открыл глава семьи, крепкий старичок Ёсида. Он был представителен и немногословен. Маленькая энергичная жена Ёсида-сана попривествовала нас поклоном из-за его спины и сразу убежала в гостиную.
Мы разулись перед высокой ступенькой в коридоре. Увидев ее, я наконец-то поняла, почему в японских диалогах гостям говорят не «проходите», а «поднимайтесь, пожалуйста». Аккуратно составив обувь (само собой!), мы прошли в гостиную. Первым делом я внимательно присмотрелась к стенам: они были не из рисовой бумаги. Но все равно очень тонкие. Я тайком постучала по одной: звук был похож на легкий гипсокартон. «Рисовый», – решила я.
Гостиная была заставлена мебелью тёмного дерева: шкафы, тумбы, стол и огромный телевизор Sharp на стене. Окно закрывали плотные длинные шторы. Комнату освещала круглая лампа, источающая белый флюоресцентный свет. «Энергосберегающая», – пришло в голову мне.
Мы опустились на японские напольные подушки. На низком столе перед нами возлежали загадочные ингредиенты: порошок нори, зеленый лук, мука, креветки, яйца, капуста, мясо, коричневый соус и еще какие-то незнакомые субстанции.
– Вы когда-нибудь пробовали окономияки? – строго осведомился Ёсида-сан.
Мы отрицательно замотали головой.
– Это традиционное осакское блюдо, – назидательно сказал он.
– Посмотрим, как вам понравится! – радостно прощебетала его маленькая жена.
Окономияки оказались капустно-луковым омлетом с мясом под сладким японским соусом, посыпанным хлопьями из сушеного магуро. Только жарят его не на плите, а прямо на столе, на специальной жаровне. Оказалось, дословно «окономияки» переводится как «запекай по вкусу».
– Сюда можно добавлять всё, что хочешь, – объяснял Ёсида-сан. – Вместо мяса – сосиски! Или кальмар порезать.
Жена Ёсиды, как заправский шеф, мастерски переворачивала круглый омлетик лопаткой и, нарезая, как торт, отправляла в тарелки. Поблагодарив нашу сегодняшнюю пищу, мы вовсю уплетали окономияки палочками. Было вкусно. Всё-таки японская еда – сладкая. Может быть, дело во всех этих соусах. Мы уже пробовали почти все «яки»: сукияки, такояки и окономияки, и все они имеют сладковатый вкус. Даже суши отдают сладостью – наверное, из-за уксуса. Я наконец поняла, что японцы имеют в виду, спрашивая: «Какой вкус у русских блюд?» Наши блюда точно не сладкие. Они – соленые.
После окономияки на десерт были рисовые лепешки с начинкой из сладких бобов. И настоящий зеленый чай матча, который жена Ёсиды-сана готовила сама. Мы наблюдали за ее движениями – в умелых руках процесс казался простым и естественным. Пить было еще приятнее, чем смотреть. Мы выпили по три кружки и по очереди побежали в туалет.
Первое, что меня удивило в японской туалетной комнатке, – это отдельные тапочки. Японцы по дому ходят босиком, но в туалете предпочитают обуваться. Зато, слава богу, в туалете у Ёсид стоял наш родной унитаз – после окономияки корчиться над японской канавкой было бы весьма сложно. Я опустилась на сиденье и почувствовала приятную теплоту: пластик был с подогревом. Под правой рукой обнаружилась целая панель круглых кнопок. Унитаз был управляем.
Наша общага не была оборудована такой роскошью, поэтому я впервые в жизни столкнулась с японскими высокими туалетными технологиями. Широко раскрыв глаза, одну за другой я читала надписи на кнопках: «температура воды», «подогрев сиденья», «биде», «попа», «напор воды», «сушка», «громкий звук». Меня обуял страх. Я вышла из туалета под таким впечатлением, что даже забыла снять туалетные тапочки и так и прошла в комнату. Пришлось возвращаться под дружный ржач Женьки и хозяев дома.
Уже по дороге домой я вспомнила:
– Жень, я не поняла. Это что было? На унитазе?
– Ой, ты про кнопки?! Слушай, я же нажала на «биде». А он меня как обольёт, блин! Я ж попробовать только, а он мне юбку намочил, гад…
* * *
В следующий поход в гости к Женькиной хост-фэмили я решила-таки перепробовать все унитазные кнопки. Улучив момент, я закрылась в туалете, опустилась на тёплое сиденье и методом тыка надавила на первую кнопку с картинкой фонтанчика. Из унитаза забила струйка воды. Я решила подождать, когда это кончится. Через несколько минут я поняла, что брызжущая вверх вода не собирается останавливаться. Меня охватил приступ паники. Я начала изо всей силы жать на кнопку «фонтанчика» снова и снова, но струйка продолжала бить. Может, она на фотоэлементе? Я попробовала было встать с унитаза – но вода, потеряв препятствие в виде меня, в свободном полёте начала хлестать прямо на пол в ванной. Я срочно бросилась обратно на амбразуру. Наконец, когда я уже в отчаянии представляла себе, что никогда отсюда не выйду, потому что кому-то же надо сдерживать собой нескончаемую воду, мой взглад упал на волшебную кнопку «стоп». Стремительно нажав её, я радостно выдохнула… И, немного отойдя от стресса, протянула руку к следущей картинке – «попа».
В испытательном процессе нажимания кнопок и верчения рычажков туалетной чудо-машины выражение моего лица приобретало то испуганное, то удивлённо-восхищённое, то недоумённое выражение. Наверное, меня уже потеряли, пока я увлеченно настраивала различные температуры, напоры струй и виды сушки. Зато всего за 20 минут в гостевой уборной я приобрела ценнейшие навыки управления японскими высокотуалетными технологиями.
– Представляешь – мытьё-сушка-укладка! Класс! – восхищённо делилась я с Женей дома. – Только что не подстригает и не депилирует.
– Интересно, а там при сушке воздух холодный подаётся? А то тамошние волосы, знаешь ли, такие нежные! – хохотала Женька. – Посекутся ещё, чё делать будем?!
* * *
– Ой, а это парень или девушка?
Таким вопросом мы задавались на оживленной японской улице, в метро, в кафе, даже в университете.
И все эти непонятного пола существа на проверку оказывались парнями. Японские мальчики, пока они не поступили на работу, выглядят весьма своеобразно. Узкие плечики и осиную талию они обтягивают кофточками по фигуре. Часто к ней снизу прилагаются такие же облегающие штанишки, а еще ниже – остроконечные сапожки или туфли на небольших каблуках. На японских парнях красуется едва ли не больше аксессуаров, чем на их подругах.
– Интересно, они сами делают себе такие прически или в салон ходят? – задумчиво спрашивает Женька.
Волосы – предмет особой гордости японских парней от 18 до 25 лет. Они длинные, жесткие, перекрашенные в красно-коричневый, перекисно-белый цвета или хотя бы просто мелированные. До конца перекрасить их японцам все равно не удается – слишком стойкий натуральный черный пигмент. Поэтому часто японские волосы принимают диковатый оттенок. И вся эта цветная масса нещадно начесывается, поливается всеми возможными стайлинговыми средствами и устанавливается в необычайных формах над молодым японским челом. Волосы у парней стоят дыбом, торчат в разные стороны, колышутся фонтаном или возвышаются нарочитыми волнами – в общем, все что угодно, но только не просто спокойно растут на голове.
– Разве они не понимают, что похожи на девушек? – удивленно шепчет Бермет, глядя на компанию «модных» японских парней у входа в универ.
– Ну, наверное, они считают, что это красиво, – предполагаю я.
– Может, это нравится японкам? – спрашивает Женька. – У них и в журналах мужики все такие женственные.
– Ага! А вы их местных звезд видели? – вставляет Лариса. – Точь-в-точь такие же «нечто» с макияжем, прической и в лосинах.
Мы увидели, как к компании лихих парней в облегающих штанах прошли японские студентки. Девушки восхищенно смотрели на них, сияя смущенными улыбками. Мужская компания выглядела весьма довольной собой.
– Наверное, девчонки пришли на прически. Спрашивают, каким гелем они укладываются, – предположил Андрий.
– Да-да, и где косметику берут, – поддержала Лариса.
Чуть сдерживая улыбки, мы прошли мимо.
Позже я поняла, отчего японские парни так изгаляются над своей внешностью. Во-первых, они хотят походить на итальянцев, американцев, панков, рокеров, Брэда Питта, Джонни Деппа – на кого угодно, только не на японца. А для этого нужно максимально изменить внешность.
А во-вторых, у них просто осталось мало времени. До того, как на них наденут бизнес-форму и индивидуальная линия их хрупких плеч уже станет неразличима в общей массе стандартных пиджаков. Тогда их заставят сменить сланцы и каблуки на офисные туфли, остригут и перекрасят торчащие пучки волос, вынут серьги из ушей, снимут цепочки с молодецкой шеи… И они станут чинными конторскими работниками и среднестатистическими отцами семейств. А потом, уже на пенсии, жена наденет на них штаны защитного цвета и теплый свитер в клетку… Но до этого еще долго. А пока…
– Жень. Я тебе скажу щас, но ты только сразу не смотри. Вон у того парня, за соседним столиком. У него, типа… ногти накрашены. Красным лаком…
Женька тут же обернулась и окинула парня взглядом сверху вниз. Смеясь, она повернулась ко мне:
– Ага! И на ногах тоже…
* * *
В воскресной электричке было свободно и солнечно. Мы устроились на сиденьях из зелёного бархата, и поезд медленно потащил нас в Киото. По мере того как мы покидали мегаполис, на смену высоткам за окном появились этажки пониже, а затем потянулись загородные домики. Они все были серые и двухэтажные, под японскими крышами из тёмной черепицы, окруженные бонсаевским садиком.
– Может, они все заказывают свои дома у одного и того же архтектора? – предположила я.
– Интересно, наступит ли время, когда и мы захотим скоротать вот в таком домике свои пенсионные годы? – задумчиво сказала Женька.
Я попыталась вообразить, как я старею внутри японского дома, сидя у телевизора, время от времени включая рисоварку, сушу попу на японоунитазе, ставлю свой «Бенц» в гаражик и постригаю карликовые деревца в саду…
За домами начинались заливные рисовые поля – аккуратные маленькие лужайки. Затем горы и домики, горы и домики, домики, домики… Кажется, что вся страна – это один сплошной, непрерывающийся город. Оно и понятно – в Японии для жизни пригодны лишь 30 % земли. Но в голове до сих пор не укладывается – ну КАК за 30 минут можно из одной областной столицы приехать в другую?!
Не успели мы выпить свой витаминизированный японолимонад, как рисовых полей стало меньше, домики выросли и своим скоплением стали активно указывать на приближение очередного центра цивилизации. Вежливый японский кондуктор в белых перчатках объявил, что мы прибываем в Киото и не будем ли мы так добры не забывать свои манатки в вагонах электрички.
Ничто на киотской станции не напоминало о древней столице. Железный массив вокзала гордо возвышался среди бизнес-отелей. Может, мы ошиблись поездом и это не древняя столица Японии с храмами и гейшами? Рекламные щиты и вывески магазинов кричали, что на дворе не XII век и даже Киото не избежал прогресса. Разочарованные, мы побрели к автобусной остановке. И, лишь прочитав надписи: «До Золотого павильона», «До замка Нидзё», «До дворца Хэйан», «До храма Чистой Воды», «До святилища Тридцати трёх пространств», успокоились и поняли: мы на месте.
