скачать книгу бесплатно
Ни того, ни другого не произошло, девушка так же настороженно смотрела на Макса и теребила ремень бесформенной сумки, больше похожей на вещмешок. Отвела взгляд, обернулась, махнув длинной каштановой гривой, снова посмотрела на Макса, на юношу за его спиной.
– Юля! – запыхавшись, выкрикнула вдова, – Юля, подожди! Мне надо показать тебе…
Девушка не слушала, мрачно взглянула на Макса, на вдову, на Рогожского, что отсекал ее от леса, обойдя Левицкую сбоку, и поняла, что попалась: бежать ей было некуда, если только в пруд прыгнуть.
Девушка задрала голову, прикусила нижнюю губу, ее лицо н мгновение перекосила гримаса отчаяния и досады. Вдова была уже на подходе, бежала по траве, девушка обернулась и крикнула так, что рыбы шарахнулись в пруду и забили хвостами по воде:
– Ну что тебе еще? Что? Чего ты ко мне привязалась? Отстань, мне никто не нужен!
Левицкую точно под дых ударили, она остановилась и оперлась ладонью на сосну, тяжело дышала и поправляла волосы. Рогожский остановился в паре шагов от вдовы и следил за Юлей, та заметила это и усмехнулась. Посмотрела на Макса презрительно, и как ему показалось, с отвращением, что ли, оглядела с ног до головы и выкрикнула:
– Еще один надсмотрщик! Сколько можно, я же просила тебя…
Ей не хватило воздуха, голос прервался, и притихший птицы вновь зачирикали на сосновых ветках. Макс смотрел на девушку, на ее мать, искал и не находил ничего общего, вот ни капельки: они не были похожи даже близко. Левицкая роста невысокого, что скрывают каблуки, лицо у нее круглое, хоть умело наложенный макияж создает иллюзию высоких скул, и глаза не те, что у девушки, и волосы. Но это ничего не значит, может, Юля пошла в отца, который, как сказала Маринка, умер. И все же женщина и девушка, что стояли перед ним – в них не было кровного родства, хоть Левицкая и назвала ее своей дочерью. Да какое там: от матери глаз не отвести, а на «дочку» без слез не взглянешь. Нескладная, несуразная, нетолстая, правда, но в очках.
«Да кому она нужна, чудо в перьях?» – Макс уже вдоволь насмотрелся на дочку вдовы и теперь не сводил глаз с рыб. Созерцать их было гораздо приятнее – и двигались они плавно, и не орали, как некоторые.
– Юля, – вдова уже справилась с собой, – это Максим… Сергеевич. Он будет сопровождать тебя…
Макс повернулся к Юле, но та на него даже не взглянула. Подлетела к матери и заорала ей в лицо:
– Пошла вон! Отстань от меня, отвали! Ты мне надоела, вы все мне надоели, мне ничего не надо!
Снова затихли озадаченные птицы: Юля орала так, что ее легко и свободно могли слышать и за забором, до которого отсюда было метров тридцать. Если бы кому-то вздумалось в этот момент прогуляться мимо, то он был бы в курсе семейных дел Левицкой, и познакомился бы с лексиконом, что использовала ее дочка.
– Юля, – упрашивала ее вдова, – Юля, подожди. Ты же знаешь, тебе нельзя выходить из дому одной, а Леонид не может сопровождать тебя постоянно. Хочешь, чтобы все повторилось?
В голосе Левицкой мелькнула угроза, но Юле море было по колено, плевать она хотела на недовольство матери. Отскочила, едва не врезалась в Макса, отшатнулась, глянула в сторону невозмутимого Рогожского и выкрикнула:
– Плевать мне на тебя и на твоего дружка, понятно! Куда захочу, туда и пойду, ты и не узнаешь! Лучше отпусти меня, или я сбегу! Я тебя ненавижу, я вас всех ненавижу! И тебя тоже!
Это уже досталось Максу. Он молча смотрел на девушку, и прикидывал мысленно: ей сейчас успокоительное вколят, или приступ сам рассосется? Вроде, никто не дергается, все смирно стоят и смотрят, как беснуется эта несчастная. У нее с головой проблемы – это и без монокля видно: психопатия, буйное помешательство или что-то вроде того. Неудивительно, что предыдущие кандидаты с ней сладить не смогли. «Вдруг, сделает над собой что-нибудь, а я виноват буду. Меня Левицкая тут, в садике и закопает, рядом с рыбками. Нафиг» – Макс смотрел на покрасневшее от злости лицо Юли, на ее растрепанные волосы, на пальцы, что сжимали ремень сумки. «Точно больная. Вот сейчас кинется и укусит, и ей ничего не будет, а мне что – сорок уколов в живот делать?».
– Понял? – выкрикнула Юля так резко, что Макс непроизвольно отшатнулся. Понял, конечно, чего тут непонятного: квартиру придется продавать, переезжать в однушку. Разницы хватит и чтобы вдове долг отдать, и «тойоту» восстановить
– Понял? – визжала та, и вид у нее сделался вовсе уж неприглядный, она даже старше выглядела, чем еще пару минут назад, когда они едва не столкнулись лбами. Видеть этакое безобразие было тошно и невыносимо, Макс поколебался мгновение, что выбрать, и вместо того, чтобы окунуть ее башкой в воду отвесил Юле пощечину.
Та аж побелела, сжала зубы, прищурилась и стянула с носа очки, аккуратно убрала их в сумку и вдруг замахнулась, попыталась дать Максу сдачи. Он перехватил тонкое – пальцами можно обхватить – запястье девушки, и ударил ее по второй щеке. Вдова охнула, Рогожский подался вперед, но так и замер на старте, юноша безмолвствовал, точно его и вовсе не было поблизости. Стало очень тихо, даже птицы пока не решались вновь завести свои трели, и рыбы в пруду сбились к противоположной стенке и повернулись к людям хвостами.
– Не ори, – держа Юлю за руку, сказал Макс, – рот закрой, или еще получишь. Дура.
Разжал пальцы, развернулся, и, не глядя на вдову и Рогожского, вышел на дорожку и зашагал по ней к воротам.
– Без разрешения выпустить не могу, – заявил, было, охранник, что вышел из будки на входе, – сотрудников только по разрешению хозяев выпускаем.
– Я уволился, – буркнул Макс, толкнул тяжелую, точно бронированную калитку, и вышел на улицу.
Пока топал мимо лодок по чистым до тошноты гладким тротуарам, пока добрался до главных ворот, пока шел по лесу, мысль в голове крутилась только одна: Левицкая даст ему время на продажу квартиры, или вцепится немедленно и не успокоится, пока не ошкурит до нитки? По всем признакам выходило второе, да и черт с ним, пусть в суд подает, разберемся. Главное, от ее бесноватого отродья подальше держаться, а там – куда кривая вывезет, не так все плохо.
В кармане зазвонил мобильник, Макс глянул на экран – номер был незнакомый. Нажал отбой, и, держа трубку в руке, пошел быстрее по ровной гладкой дороге на шум машин, что доносился из-за сосен с трассы. Телефон тут же зазвонил снова, и на экране определился тот же номер. Можно отбиться, можно ответить и послать, куда подальше, но ведь не отвяжутся. И вообще, чего тут непонятного – вроде, он все доходчиво объяснил. Ну, раз не поняли, то не грех и повторить.
Звонил Рогожский – он назвался, помолчал пару мгновений, и сказал как-то очень спокойно:
– Возвращайся. Она передумала.
– Я не передумал. Отвали. А хозяйке своей скажи – деньги я ей отдам. Будь здоров.
И не слушая, что там втолковывает ему «заместитель по общим вопросам» нажал отбой.
Разозлился, конечно, но быстрая ходьба и свежий воздух сделали свое дело. Макс шел, постепенно успокаиваясь, вдыхал теплый смолистый воздух, смотрел на высоченные, подсвеченный солнцем сосны, и не думал вообще ни о чем, мечтал только поскорее добраться до дома и плюхнуться спать. Устал он за эти дни как от тяжелого физического труда или кросса километров в пятнадцать, что так любили устраивать новобранцам сержанты. И по ощущениям выходило всяко лучше час или полтора бездорожье месить, чем вопли истерички слушать. Ничего, прорвемся, хуже, чем было, быть уже не может.
С дороги пришлось сойти – кто-то гнал по ней со стороны поселка, гнал так, что машину заносило в поворотах. Макс загодя освободил лихачу путь, сошел на обочину, и топал по мху, засыпанному длинной сухой хвоей. Прикинул, что можно не торопиться, взять в сторону метров на сто и поискать там чернику: она сухие светлые места любит, да и сезон уже подходящий.
Машина – черная, приземистая «мазда» – просвистела мимо, но Макс даже не глянул на нее, высматривал по сторонам невысокие кустики с круглыми листочками. На кочках она должна расти, а кочек тут…
Иномарку развернуло едва ли не поперек дороги, она затормозила и остановилась, открылась водительская дверца. И на дороге оказался господин Рогожский собственной персоной – вышел, огляделся, глянул на Макса и пошел тому навстречу. «Вдовушка прислала. За деньгами» – Макс сорвал с кустика несколько темно-синих ягод и бросил их в рот, огляделся, оценивая обстановку. Они тут одни, никто их не видит, и мало ли что у Рогожского на уме? Но не бежать же от него через лес, надо подойти и поговорить, а там как получится.
Они шли навстречу друг другу и остановились, не дойдя пары-тройки шагов, остановились. Рогожский внешне был спокоен, руки держал на виду, двигался уверенно и неторопливо. Взгляд только был странноват: злой, что объяснимо, и в то же время растерянный, что тоже не сразу, но понять можно. Не по своей воле прискакал, по приказу Левицкой, а той Еланский пока живым нужен.
– Чего тебе? – спросил Макс, перекатывая на ладони остатки черники.
Рогожский рожей не дрогнул, как смотрел чуть снисходительно, так и смотрит, и снова этот взгляд оценивающий, точно прикидывает, по силе ему этот соперник или нет. Выходило, что весовые категории у них примерно одинаковые, «заместитель», правда, ростом малость повыше, но это мелочи, и в поединке еще неизвестно, чья возьмет. Макс противника оценил и стоял неподвижно, кидая в рот одну ягоду за другой.
– Поговорить, – сказал Рогожский.
– Говори, – Макс доел чернику и демонстративно посмотрел на часы, – я тороплюсь. Если про деньги базар – сказал, отдам, значит отдам. Пусть мне Борисыч ваш завтра позвонит, у меня к нему вопросы есть.
– Борисыч стоит дорого, не расплатишься, – ухмыльнулся Рогожский, и добавил:
– Не дергайся, Еланский. С тобой поговорить хотят.
– Так давай, начинай, – торопил его Макс, – мне еще деньги искать, я спешу.
Рогожский отступил вбок и показал в сторону машины:
– Там поговорим, если ты не против.
Макс был категорически против, к черной, противно блестящей иномарке ему и близко подходить не хотелось, чувствовался в словах и тоне Рогожского какой-то подвох, а какой именно – Макс понять пока не мог. Но все же пошел к машине, вышел на дорогу, и остановился у капота.
– Валяй, начинай, – сказал он, Рогожский устало глянул на Макса и отвернулся. А на задней дверце машины опустилось стекло, и в окне показалась Юля. Бледная, но улыбается, глаза за стеклами очков чуть прищурены, смотрит весело и виновато. Макс молчал, смотрел поверх ее головы на лес, на темнеющее от грозовой тучи небо, Рогожский тоже помалкивал. Вдали глухо ухнул гром, по верхушкам сосен пробежал ветер, на крышу машины со стуком посыпались иголки и маленькие шишки. Одна угодила Рогожскому по голове, он подхватил шишку на лету и принялся подкидывать ее на ладони.
– Извини, – услышал Макс, и гляну на Юлю. Улыбается, но из последних сил, истерика вымотала ее, от недавнего запала и злости не осталось и следа. Смирно сидит, руки на коленях сложила, уродской сумки нет, волосы причесаны и собраны в «хвост».
Макс ничего не ответил, он так и стоял около дверцы, Рогожский глядел то на него, то на девушку, то на небо, что заволокли тучи, и в лесу стало темно, как осенью.
– Прости меня, пожалуйста, – сказала Юля и открыла дверцу, – я больше так не буду. Возвращайся, я буду слушаться тебя, обещаю.
Ну вот кто ее сюда притащил, спрашивается, и зачем она ему? Нет, деньги конечно нужны, кто ж спорит, но есть, как сказал тот же адвокат, множество способов их заработать. И не обязательно для этого вытирать сопли взбалмошной дочке местной миллионерши, без него желающие найдутся. Хотя стоп – желающие были, и все куда-то подевались, и что теперь: ему за всех отдуваться?
– Пожалуйста, – повторила Юля, – не обижайся на меня. Я дура, признаю. Только не бей меня больше.
И подвинулась на сиденье, освобождая Максу место рядом с собой.
– Ладно, уговорила. Но если будешь дурить – сам тебя убью – за него эти слова точно кто другой произнес, Макс только и успел подумать, что надел себе нашею здоровенный хомут, и будет таскать его, пока Левицкой не надоест. Хотя хомут этот, если приглядеться, очень даже ничего – и ноги длинные, и глаза красивые, и прочее, наверное, в наличии, но под безразмерной футболкой ничерта не рассмотреть.
– Куда, – Рогожский вытянул руку, преграждая Максу дорогу, почти что оттолкнул от машины, сам уселся рядом с Юлей и скомандовал:
– За руль давай. Я что ли тебя обратно повезу? И привыкай заодно, с завтрашнего дня тебе на ней кататься.
И хлопнул дверцей.
Макс сел на водительское сиденье, развернул машину, выровнял ее на шоссе. И поймал в зеркале Юлин взгляд – веселый, хитрый, как ему показалось. Состроил серьезную физиономию и погнал «мазду» обратно к поселку.
Их возвращения никто не заметил, или все дружно сделали вид, что так и надо. Левицкая вела себя, словно ничего и не произошло: глянула на Макса мельком и отвернулась, не сказав ни слова. Понятное дело, он теперь для нее что-то вроде прислуги, поиграется, пока не надоест, и выгонит. Да оно и к лучшему, пусть не смотрит, и вообще держится подальше. Вдова поговорила с Юлей и ушла вместе с ней в дом, Макс остался наедине с Рогожским.
– Пошли, – скомандовал тот, – жилье тебе покажу.
И двинул от гаража, куда загнали «мазду» вглубь участка, по тропинке, что вела вдоль забора. Тут все было просто, без изысков и вывертов вроде прудиков и беседок, как на «барской» территории. Просто сосны, просто подстриженная трава, усыпанная мелкими шишками и иголками, просто чисто выметенная тропинка, уложенная плиткой, что привела к двум одноэтажным домикам. С каждой стороны имелся отдельный вход, Максу достался самый дальний. Забор тут шел углом, деревья росли тесно и таинственно шумели над головой, и, что особенно радовало, со стороны особняка не доносилось ни звука.
Однако в комнате имелся телефон без диска или кнопок, что предполагало одностороннюю связь, скорее всего внутреннюю: похоже, что поместье располагало своей АТС. В остальном все было отлично. И комната просторная, и мебель необходимая имеется, и окно во всю стену. Правда, оно выходило на забор, но Макса это не расстроило, он осмотрелся, заглянул в пустые шкафы, в санузел и решил – пойдет, жить можно. В доме было так тихо, точно он был тут один, или соседи, та же прислуга, еще не вернулись с работы.
Рогожский остался в небольшой прихожей и оттуда следил за своим новым подчиненным – Макс несколько раз ловил на себе его взгляд, но делал вид, что не замечает. Пусть смотрит, это нормально – к новому человеку присмотреться, и это еще цветочки, ягодки будут позже.
– Нормально, – сказал Макс после осмотра и повернулся к двери, – годится. Мне за вещами съездить нужно.
– Съездишь, – Рогожский положил ключ на полочку под зеркалом, что висело напротив входной двери, и вышел на крыльцо, крикнул оттуда Максу:
– Пошли, погуляем.
Можно и погулять, с чего бы отказываться? Макс закрыл дверь и вышел из комнаты. Грозу унесло в сторону города, и оттуда сейчас грохотало, и довольно активно, а здесь остался только ветер, гулявший в соснах, и тучи над головой. Серо было и неуютно, зато дождь так и не начался, и неизвестно, к лучшему это или наоборот: тогда бы прогулка получилась короткой, а сейчас они сделали круг по периметру и заходили на второй.
– Зарплата два раза в месяц, – сказал Рогожский после того, как перечислил все обязанности Макса.
– Зарплата? – искренне удивился тот. Вот уж не ожидал, что Левицкая ему еще и заплатит, чудо, граждане: это кто ж кому должен, а?
– А как же, – с довольным видом сообщил Рогожский, – ты что думал – тебя тут за еду работать заставят? Кстати, о еде – это на кухне, завтра утром спросишь, я предупрежу. А работать за зарплату, конечно, из нее твой долг вычитать будут, но тебе хватит.
И назвал сумму, такую, что дяденька из конторы, где Макс побывал до аварии, сам бы к Левицкой в дворники побежал, про понты и «собственный бизнес» забыв бы напрочь. Рогожский помолчал еще немного и перешел к главному:
– Ты не смотри, что Юлька ведет себя малость… как дура себя ведет, чего уж там, – сказал Рогожский и выдал Максу мобильник, по которому звонить следовало только в самом крайнем случае. Что это может быть за случай, Макс пока решил не уточнять, он вообще больше помалкивал, задал лишь пару вопросов, и все. Оставался еще один, последний, и он пока ждал своей минуты, Макс события не торопил, и слушал заместителя Левицкой.
– Это не истерика, как ты подумал, это она так на нового человека реагирует. Мать уже стала ей охранника искать – каждый раз одно и то же. Боится Юлька, очень боится, ей проще, чтобы рядом вообще никого не было, чтоб на выстрел никто не подходил, даже мать. Юльке волю дай – она бы в пустыне какой жила или в тайге, где на сотни километров вокруг никого, мне кажется, она и волка не испугается. Я ей заранее звоню, если выехать куда надо, и договариваюсь, что ждать буду. Но, сам понимаешь, дел у меня полно и не могу я Юльке все время уделить. Но если Лена… Елена Анатольевна просит меня куда-то отвезти или сопровождать Юльку, то отказать я не могу, а мог бы другим заниматься.
У Макса насчет виденного недавно были свои мысли, но озвучивать их он не собирался. Не похоже, что Юлька боится, затравленные, запуганные люди так себя не ведут. Хотя, если присмотреться к ней, то в словах Рогожского истина есть: и одета она, и выгляди так, точно старается не выделяться, прячется от посторонних взглядов. Так себя закомплексованные подростки ведут, а у этой с внешностью порядок, даже очки ей идут.
– Лет ей сколько? – спросил Макс.
– Двадцать четыре.
Ну, конечно, дело тут не в комплексах, года уже не те по поводу прыщей переживать, Юльке замуж пора. А ведет себя точно как истеричка, только не запуганная, а задерганная чрезмерной опекой матери и того же Рогожского.
– А боится чего? – главный вопрос Макс пока держал при себе, и задавал наводящие, чтобы лучше понять ситуацию, в которой поневоле оказался.
Рогожский пнул носком ботинка сосновую шишку, та откатилась к бордюру. Справа на стволе сосны мелькнуло что-то, Макс поймал движение краем глаза и повернулся туда. Белка, рыжая, с огромным хвостом, вцепилась лапами в кору сосны и смотрела на людей глазами-бусинками, ждала, когда они пройдут и даже недовольно цокала.
– Этого добра тут полно, – пояснил Рогожский, – обнаглели, даже еду воруют, как вороны. А боится… В общем, тут такое дело. Ее убить пытались. Она ж у Левицкой единственная дочка, следовательно, наследница. Были два эпизода…
«Убить?» – едва не сорвалось у Макса с языка. Весь Юлькин облик ну никак не вязался у него с богатой наследницей, что злоумышленники похищают с целью выкупа. А вот гляди ж ты. Убить.
– Два раза, – повторил Рогожский, – первый раз, сразу после того, как ее отец умер. Мой помощник Юльку вез, она верхом покататься ездила. Завтра, кстати, ты ее туда повезешь, это я тебе гарантирую. Так вот, они уже обратно ехали, когда их машину протаранили, столкнули на обочину. Юлька тогда голову разбила и чуть сознание не потеряла. А эти, что столкнули, разбили в нашей машине все стекла и пытались вырвать двери, орали: «выходи, сука, все равно достанем, сама выходи». Про деньги еще чего-то там орали, у меня запись есть, но тогда все обошлось, их менты спугнули. Юлька потом месяц из дома не выходила.
Они снова шли вдоль забора к одноэтажным домикам, Макс покосился на окна своего жилья и прошел следом за Рогожским мимо. Сказка становилась все интереснее, да и незаданный вопрос так и рвался наружу, требовал ответа, и от этого ответа зависело очень много, особенно на фоне новых подробностей. У Рогожского зазвонил мобильник, заместитель Левицкой отошел в сторонку, быстро переговорил и вернулся к Максу. Снова оглядел того с головы до ног, и Макс снова промолчал, хотя эти гляделки уже откровенно бесили. Но вида не подал и рта не открыл, дождался, когда начальство само заговорит.
– И достали, как обещали, прошлой зимой дело было. Юльку похитили с территории поселка и увезли, держали две недели в каком-то подвале. И кололи чем-то вроде кетамина, как я потом с ее слов понял, или подобной дряни, чтобы та не соображала, и говорила все, что ей велят. Елена Анатольевна чуть с ума не сошла, когда с дочерью по скайпу говорила.
Кетамин – та еще зараза, применяется для наркоза, отцу как-то делали перед госпитализацией, плавали, знаем. Врачиха со «скорой» тогда с этим пузырьком, как курица с яйцом носилась, не знала, куда положить, чтоб не потерять, не дай бог, подотчетное же средство, пустые ампулы сдавать надо. Но это по закону, а если на закон наплевать, то девчонку можно запросто психоделической дрянью накачать. Может, у нее те «мультики» до сих пор перед глазами… Но было еще кое-что, резанувшее слух.
– По скайпу? – не выдержал Макс. Сам эпизод похищения почему-то не вызвал в нем столько эмоций, сколько факт разговора заложника с родней посредством интернета. Хотя, говорят, это сейчас обычное дело, но чтобы нескладная Юлька… Подвал, наркотики и скайп… Не вязалось это все, хоть убей, но с чего бы Рогожскому врать? Он и рожей слегка изменился, чуть побледнел, и кулаки сжал непроизвольно. Психует, понятное дело, обскакали его похитители, плюха господину заместителю, и хорошая плюха. Полгода… Тогда ясно, с чего Юлька так дергается, тут любой бы заистерил.
– Да, – кивнул Рогожский, – две недели, через день. Она повторяла требования похитителей, те, разумеется, хотели денег. И им заплатили, хорошо заплатили, можешь мне поверить. И Юлька вернулась домой.
А вот это очень странно – редкий случай, чтобы похитители, даже получив выкуп, отпускали своих жертв, во всяком случае невредимыми. Живыми-то не всегда, обычно семью в условленном месте ждал труп, который, как известно, лишнего не скажет. Страховка, обычное дело – заложник может запомнить лица похитителей, особенности речи, их повадки, да много чего можно запомнить за две недели. Хотя наркота… Хорошая доза и мужика с ног свалит, что уж тут говорить о хлипкой девчонке. Любой бы на ее месте после такого от собственной тени шарахался.
– Еще ей сволочь какая-то по мобильнику названивала, с угрозами, и предложения всякие делала, с извращениями. Номера меняли – без толку, я тогда весь персонал уволил, вплоть до дворника, неделю сами есть готовили, Елена Анатольевна за продуктами ездила. Зато сработало, звонки прекратились.
Они прошли мимо беседки, и остановились у пруда с рыбами. Сомики и золотые караси ушли на глубину и поблескивали оттуда чешуей и пятнистыми спинами, пережидали, когда уйдет туча. Рогожский молчал, и тут Макс решился. Слишком много он узнал нового и не оговоренного в контракте. Адвокат ему толком ничего не сказал, Левицкая тоже, видимо, предоставив своему заместителю ввести Макса в курс дела. И все всплывшие подробности требовали немедленного разъяснения, и Макс задал, наконец, терзавший его вопрос:
– Я вам зачем? Сами, что ли разобраться не можете? Вас тут как собак нерезаных, псов твоих в смысле. Приставь к Юльке парочку, и к ней близко никто не подойдет, я тебя, что ли учить должен?
Рогожский дернулся, подался вперед, но сдержался. Дернул ртом, и сказал:
– Это не мое решение. Ты мне тут нафиг не нужен, не знаю, что на нее накатило. Догадываюсь, конечно, но не уверен. Сидел за что? – резко переменил он тему разговора.
– За наркотики, – кратко отвели Макс, не собираясь посвящать Рогожского в детали.
– Торговал, употреблял? – на все вопросы Макс покачал головой, давая понять, что развивать эту тему не намерен, и заместитель Левицкой перевел разговор на другое.
– Кстати, комплимент тебе: ловко ты парней моих на дороге сделал, я запись с видеорегистратора видел. Красиво, грамотно и результативно. Можешь, хвалю. Служил где, когда? В каком звании? Поучаствовать довелось? Награды имеешь?
Он говорил, и сам наступал на Макса, оттеснял его к воде, где ожили рыбы, засуетились, зашевелили хвостами и принялись нарезать под водой круги. Макс сделал один шаг назад, второй и уперся на одном месте, чуть наклонил голову, и чуть согнул руки в локтях.
– Служил, – глядя в глаза Рогожскому сказал он, – поучаствовать не довелось, но готовился. Наград нет, навыки есть. Хреново ты своих помощников дрессируешь, неудивительно, что они девку упустили, дилетанты. Сам-то служил?
И шагнул вперед, едва не сбив Рогожского с ног. Тот отступил вбок и полез в карман штанов, зазвенел там чем-то.
– Служил, – спокойно ответил он, – после училища. Долго служил, не то, что ты, салага. Ладно, ладно, я пошутил, – он примирительно поднял руки ладонями вперед, – извини, беру свои слова назад. А дрессирую… так говорю же: времени на все не хватает, сам за всех не справляюсь. Вот тебе, солдат, и карты в руки, смотри, девку не упусти, или мало тебе не покажется. Держи, – он бросил Максу ключи от «мазды», тот поймал их на лету и зажал в ладони.
– Давай домой по-быстрому, вещи собери и сразу назад. Вечером Юлька тебе скажет, какие у нее планы на завтра, я вам встречу организую. И чтобы выглядел прилично! – это крикнул он уже Максу вслед.
