Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов»

скачать книгу бесплатно

ОТВЕТ ПЕНЬКОВСКОГО: В первых числах сентября в обусловленное время – 16 часов – я прибыл на Цветной бульвар, где Анна Чизхолм обычно гуляла с детьми. Это место мне было показано на плане Москвы. Я знал, что мне нужно идти в сторону Самотечной площади, там в сквере клумба и ящик с песком, в котором играют дети.

Здесь я увидел Анну, гуляющую с детьми. Я сел на скамейку, где сидели дети, один ребенок или двое, сейчас не помню, а один играл в песке. Я потрепал ребенка по щеке, погладил по голове и сказал: «Вот тебе конфеты, кушай». Анна все это видела.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сколько лет на вид было ребенку?

ПЕНЬКОВСКИЙ: Дети были маленькие, примерно от 4 до 8 лет.

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Получается, что для маскировки шпионских связей использовались даже дети?

ПЕНЬКОВСКИЙ: Да, выходит, так.

20 сентября 1961 года в составе советской делегации Пеньковский прибыл в Париж и в аэропорту Ля Бурже передал Винну в пакете 15 фотопленок с заснятыми на них шпионскими материалами. В Париже Пеньковский возобновил встречи на конспиративных квартирах с представителями английской и американской разведок. Здесь он получил подробный инструктаж и новое задание, в частности, подобрать в Москве и подробно описать 8-10 тайников для безличной связи с разведчиками, устанавливать новые знакомства среди офицеров Советской Армии и сотрудников Госкомитета по координации научно-исследовательских работ, собирать сведения о ракетной технике.

Любопытны инструкции, полученные Пеньковским, по использованию тайника в подъезде одного из домов на Пушкинской улице. Перед закладкой материалов в тайник № 1 в подъезде дома 5/6 по Пушкинской улице в Москве шпион должен был поставить черную метку на столбе № 35 по Кутузовскому проспекту, затем заложить тайник, дважды позвонить по указанным двум телефонам и, услышав отзыв, повесить трубку. Эти сигналы означали, что находящиеся в Москве разведчики могут идти к тайнику и изъять из него шпионские материалы. В Париже Пеньковскому было объявлено, что по первому телефону абонентом будет Дэвисон, по второму – Джонс. Позже Пеньковский получил сообщение, что по второму телефону отзовется Монтгомери. Эти телефоны Пеньковский должен был использовать и в случае, если бы он оказался в затруднительном положении и не мог заложить тайник № 1. В случае неожиданно возникших препятствий ему было предложено поставить на столбе № 35 черный крест, а затем позвонить по тем же телефонам и трижды сильно подуть в трубку. Не надеясь на память, эти указания Пеньковский записал на отдельном листе бумаги, который был изъят при его аресте и приобщен к делу в качестве вещественного доказательства.

Как было установлено следствием, первый телефон находился в квартире номер 60 дома по Кутузовскому проспекту, в которой с мая 1961 года проживал помощник военно-воздушного атташе США Алексис Дэвисон. Другой телефон находился в квартире номер 66 того же дома, и проживал в ней второй секретарь американского посольства Вильямс Джонс, а с февраля 1962 года – атташе посольства США Хью Монтгомери.

Несколько забегая вперед, скажу, что спустя несколько дней после ареста Пеньковского и его допросов, когда иностранные разведки еще ничего не знали о провале их агента, у столба № 35 появился помощник военно-воздушного атташе США А.Х. Дэвисон и осмотрел отметку, а через шесть часов в подъезд дома по Пушкинской улице зашел мужчина, который изъял из тайника спичечную коробку. Тут же он был задержан и для выяснения личности доставлен в отделение милиции. Задержанным оказался сотрудник посольства США в Москве Р.К. Джекоб.

Выполняя задания английской и американской разведок, Пеньковский подготовил очередную партию шпионской информации, которую передал связнику иностранной разведки на конспиративной встрече в районе гостиницы «Балчуг».

4 июля 1962 года на приеме в доме американского посла в Москве по случаю Дня независимости США Пеньковский познакомился с сотрудником американского посольства Карлсоном, а затем на приеме у сотрудника посольства США Хорбели передал Карлсону семь фотопленок с секретными материалами и донесение. Тогда же Пеньковский получил от Карлсона пакет с фиктивным паспортом на случай перехода на нелегальное положение и инструктивное письмо разведцентра с новым заданием.

5 сентября 1962 года на приеме в посольстве США в Москве Пеньковский снова встретился с Карлсоном и имел при себе 4 экспонированные фотопленки и донесение, но передать их не смог. Также не смог он этого сделать и на следующий день, на приеме у английского торгового советника Сениора. Все эти шпионские документы были обнаружены в тайнике на квартире Пеньковского.

Вот что писал Пеньковский в этом донесении:

«Мои дорогие друзья!

Получил ваше письмо с паспортом и описанием к нему… Вы пишете о возможности присылки радиопередатчика и приспособления к моему приемнику. Это очень ценные для меня вещи… Прошу прислать побыстрее приспособление к приемнику, так как это значительно упростит и облегчит мне приемы сообщений…»

И в конце донесения:

«…Если я поеду в командировку в США или другое место, то прошу вас организовать прием, на котором я передам все подготовленные материалы к командировке, так как я не хочу иметь наши материалы во время полетов к вам…

…Крепко жму ваши руки, большое спасибо за заботу обо мне, я всегда чувствую вас рядом с собой.

Ваш друг.

5.9.62».

Не помогла Пеньковскому забота «дорогих друзей». 22 октября 1962 года советские чекисты положили конец всей этой тонко задуманной и тщательно разработанной шпионской операции.

Припертый к стене неопровержимыми доказательствами, Пеньковский полностью признал себя виновным и ответственным за самое тяжкое преступление – за измену Родине. Признал себя виновным и его связник Винн.

Однако за время своей шпионской деятельности Пеньковский нанес значительный вред нашему государству. В устной форме, письменных донесениях и фотопленках он сообщил английской и американской разведкам обширную информацию, которая, по заключению экспертов, в большинстве своем является секретной и совершенно секретной и составляет государственную и военную тайну Советского Союза.

Следствие по делу Пеньковского и его связника Винна было проведено нашими следователями безупречно. Они приложили немало сил и умения, чтобы докопаться до истоков совершенного преступления, установить все отягчающие и смягчающие вину обстоятельства, вскрыть причины и условия, способствовавшие этому тягчайшему преступлению. Расследование этого дела проведено ими объективно, всесторонне, полно. При этом были соблюдены все требования уголовно-процессуального закона. По делу было допрошено много свидетелей, проведен ряд различных экспертиз и множество других следственных действий.

В мае 1963 года дело по обвинению Пеньковского и Винна рассматривалось Военной коллегией Верховного Суда СССР в открытом судебном заседании. На процессе присутствовали не только советские люди, но и многие иностранные журналисты. Процесс широко освещался в печати.

В течение пяти дней Военная коллегия со всей тщательностью проверяла и исследовала материалы дела. Как на следствии, так и на суде была показана гнусная роль Пеньковского и Винна. На суде Пеньковский продолжал играть роль человека, впавшего в тяжелое заблуждение, пытался разжалобить судей и спасти свою подлую жизнь. Но не только судьям, а и всем присутствующим было совершенно ясно, что о каком-либо снисхождении к нему или смягчении меры наказания речи быть не может.

Государственный обвинитель – Главный военный прокурор А.Г. Горный в своей обвинительной речи заявил:

«Есть такие преступления, которые уже нельзя ничем искупить. Я не вижу в этом вопросе никакой альтернативы, никакого выбора. Предателю и шпиону, продавшему свое Отечество, нет места на земле, и я требую приговорить Пеньковского к смертной казни».

Эти слова генерала А.Г. Горного были встречены присутствующими на суде бурными аплодисментами.

11 мая 1963 года был оглашен приговор по этому делу. Военная коллегия приговорила Пеньковского к смертной казни, а Винна – к восьми годам лишения свободы, с отбыванием первых трех лет в тюрьме, а последующих лет в исправительно-трудовой колонии строгого режима.

Наряду с приговором Военная коллегия вынесла частное определение, в котором указала, что сотрудники посольства Великобритании в Москве А. Рауссел, Г. Кауэлл, его жена П. Кауэлл, Р. Чизхолм, его жена А. Чизхолм, Д. Варлей, Ф. Стюарт и сотрудники посольства США в Москве А. Дэвисон, X. Монтгомери, Р. Карлсон, Р. Джэкоб и В. Джонс, используя свое официальное положение, содействовали осужденным Пеньковскому и Винну в проведении шпионажа и, таким образом, занимались враждебной Советскому Союзу деятельностью, не совместимой с нормами международного права и статусом сотрудников дипломатического представительства.

В связи с этим Военная коллегия приняла решение: об этих фактах довести до сведения Министерства иностранных дел Союза ССР.

Это определение суда также было встречено аплодисментами присутствующих.

Министерство иностранных дел СССР заявило Великобритании и США протест по поводу незаконных действий указанных в частном определении Военной коллегии Верховного суда СССР сотрудников посольств, являющихся грубым нарушением норм поведения дипломатического персонала, объявило их персонами нон грата и потребовало немедленно покинуть нашу страну.

17 мая 1963 года в газете «Правда» было опубликовано сообщение:

«Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство о помиловании Пеньковского О.В., приговоренного Военной коллегией Верховного Суда СССР за измену Родине к смертной казни – расстрелу.

Приговор приведен в исполнение».

Так позорно закончилась жизнь отступника, предавшего Родину, свой народ, своих друзей, свою семью.

Важное дело, задержавшее меня на службе, было окончено. Вот теперь, кажется, можно и пойти в отпуск. Через несколько дней я уже был в своем родном селе. Ходил по знакомым с детских лет полям и лесам, дышал наполненным ароматом весенних цветов и молодой листвы деревьев воздухом. На душе было легко и спокойно.

Под вечер односельчане заходили к нашему дому посидеть на бревне, покурить, узнать свежие московские новости. Из газет они хорошо знали о деле Пеньковского. Они, конечно, знали, что я – чекист, генерал, а потому частенько деликатно обращались ко мне с вопросами.

– А ты, Николай Федорыч, – начал однажды разговор наш сосед Никита Степанович Ступенков, – случаем, не видел этого негодяя – Пеньковского? Ума не приложу: и чего только ему не хватало? Как же это он, а?.. Рассказал бы ты нам.

Впечатления этого дела свежие, еще не успели остыть, все в памяти. Да и забудешь ли такое, тем более что к расследованию его имел прямое отношение. Приходилось неоднократно допрашивать вместе со следователями и Пеньковского, и Винна, и некоторых свидетелей. И я рассказал собравшимся некоторые подробности дела. Мне было важно узнать, как они реагируют на сам факт преступления, на приговор, что думают простые советские люди об этом деле.

Я рассказал, что Пеньковский родился в 1919 году в трудовой семье. Воспитывался матерью. Перед войной окончил военное училище, стал офицером. Принимал участие в освобождении Западной Украины. Отечественную войну закончил командиром истребительно-противотанкового полка, имел пять орденов и восемь медалей. Последние два года работал заместителем начальника иностранного отдела управления внешних сношений Государственного комитета Совета Министров СССР по координации научно-исследовательских работ. Имел жену и двух дочерей – одной семнадцать лет, другой едва исполнился год.

– Гляди, паскуда, семью опозорил! – прокомментировал Илья Бердников, колхозник средних лет. – Вон и в газетах пишут: преуспевал по службе, часто ездил за границу. Его и в посольствах принимали. Ты, Федорыч, нам скажи: что же его все-таки толкнуло? Может, оплели как-нибудь человека, опутали эти самые иностранные разведки? Может, на водочку был слаб? Известное дело, водка к добру не ведет. А то, может, сболтнул спьяну и влип. Воспользовались этим – и на крючок. Всякое бывает!

Другие его поддержали:

– И то верно: хорошую жизнь на хорошую не меняют, от добра добра не ищут. Ведь жил-то как – только птичьего молока не хватало.

Отвечать я не торопился. Во-первых, трудно объяснить несколькими словами причину столь ужасного нравственного падения, во-вторых, мне было интересно слушать суждения земляков. В коротких, хлестких выражениях, иногда не относящихся прямо к делу, они, сами того не замечая, давали свое объяснение, и в этих объяснениях слышалась их собственная философия, определялся их моральный кодекс – понятия о чести, долге и совести.

– Не перебивайте, мужики. Пусть Федорыч подробнее расскажет, – прервал дискуссию Никита Степанович.

Я рассказал односельчанам, что говорил сам Пеньковский о причинах измены Родине. Он сказал, что на скамью подсудимых его привели зависть, тщеславие, любовь к легкой жизни, связи со многими женщинами, моральный распад, вызванный частым употреблением спиртных напитков, – все эти родимые пятна, как их назвал Пеньковский, подтачивали его, он стал перерожденцем и предателем.

– Этот автопортрет верен, конечно, но не полон, – продолжал я. – Анализ жизненного пути Пеньковского, его поведение до начала преступной деятельности и в ее период свидетельствуют о том, что исключительный карьеризм, эгоизм и честолюбие проявились у Пеньковского задолго до совершения им преступления. Он был болезненно честолюбив и ненасытен в жажде чинов, денег, привилегий, постоянно стремился вращаться вокруг и около людей, имеющих власть и влияние, угождать им, а затем бахвалился своей близостью к власть имущим.

Свои связи с людьми он строил исходя только из корыстных и эгоистических соображений: полезен человек в продвижении по службе – можно с ним быть поближе, подарить ему заграничный сувенир, достать какую-нибудь вещь, помочь устроить сына или дочь в институт, «пробить» ордер на квартиру. Для достижения своих корыстных целей Пеньковский не гнушался никакими средствами. Припоминаю такой весьма интересный случай. Один начальник справлял свое шестидесятилетие. В кругу гостей был и Пеньковский, подаривший юбиляру бутылку французского коньяку, на этикетке которой значилась цифра 60. Пеньковский объяснил, что этот коньяк шестидесятилетней выдержки, что соответствует возрасту юбиляра.

Все, конечно, дивились «уникальному» подарку. Пили коньяк маленькими рюмочками, как дорогой бальзам, похваливали напиток и вместе с тем Пеньковского, преподнесшего такой «редкий» презент.

На допросе Пеньковский нам рассказал, что это был обыкновенный французский коньяк «Наполеон». На этикетку бутылки он сам наклеил цифру «60», вырезав ее из журнала «Огонек». На такие дела способен прохвост, человек, потерявший стыд и совесть.

Личные блага стали для Пеньковского выше интересов общества. И, безусловно, прав был адвокат К.Н.Апраксин, защищавший Пеньковского в суде, когда говорил:

«Привычка достигать успеха любым путем стала неотъемлемой чертой его характера. У Пеньковского в последнее время родилась уверенность в своей непогрешимости, и это увело его в сторону от общественных интересов. В результате мелкой, непринципиальной обиды на действия своих непосредственных руководителей, которые, по его мнению, препятствовали дальнейшему развитию его служебной карьеры, Пеньковский постепенно скатился к предательству Родины».

Для понимания психологии преступника Пеньковского важно иметь в виду: не вдруг возникли у него мысли о предательстве, зерна подлости созревали в нем постепенно.

С высокомерием и пренебрежением относился Пеньковский к людям, которые не были или не могли быть ему полезны. Но и тем своим приятелям, сослуживцам и начальникам, которые делали для него добро, он платил черной неблагодарностью и поносил их за глаза, а когда стал агентом империалистических разведок, передавал выуженные у них сведения, а также украденные из их столов фотокарточки.

Будучи женатым, Пеньковский постоянно изменял своей жене. Однажды он сказал ей, что отбывает в заграничную командировку, а на самом деле уехал со своей знакомой на курорт.

Пеньковский легко и без разбора вступал в связь с женщинами, был завсегдатаем многих московских ресторанов. Приходя же домой поздно вечером после кутежей, объяснял, что задержался на службе.

Несомненно, у него были задатки актера, он мог обмануть близких, произвести выгодное впечатление на собеседников. Особенно ему нравилось играть роль галантного кавалера. Был случай, когда в ресторане «Поплавок», находясь в компании своих собутыльников, Пеньковский в знак особенного преклонения перед своей знакомой Галей снял с ее ноги туфлю, налил в нее вина и выпил под одобрительный гогот собутыльников.

Он получал высокую зарплату, однако аппетиты его непомерно росли. Пеньковского в материальном отношении весьма прельщали заграничные командировки. Кстати, его неудовлетворенность служебным положением, озлобленность на окружающих как раз и были вызваны тем, что ему не предоставили место службы за границей. Словом, у него не было ничего святого и дорогого ни в семье, ни в обществе. Он постепенно созревал для предательства, оставалось лишь его подобрать, что и было сделано врагом.