скачать книгу бесплатно
Труды по античной истории
Георгий Петрович Чистяков
Петр Георгиевич Чистяков
Humanitas
В настоящем издании представлены сочинения известного филолога, историка и богослова Георгия Петровича Чистякова (1953–2007), посвященные античной тематике, а также его переводы с древнегреческого языка. Несмотря на то что работы были написаны 25–40 лет назад, по своему научному уровню они, безусловно, стоят не ниже многих современных трудов по Античности и могут быть рекомендованы историкам-профессионалам, а также всем, интересующимся историей Античности.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Георгий Чистяков
Труды по античной истории
© С.Я. Левит, составление серии, 2016
© П.Г. Чистяков, составление тома, 2016
© П.Г. Чистяков, Н.А. Чистякова, правообладатели, 2016
© Центр гуманитарных инициатив, 2016
От составителя
Представленный вашему вниманию сборник включает научные труды Георгия Петровича Чистякова, моего отца, написанные им в разное время.
Входящие в состав сборника дипломное и диссертационное сочинения никогда не были опубликованы полностью, но были представлены научному сообществу на защитах в 1975 году в Московском государственном университете и в 1984 году в Институте всеобщей истории Российской академии наук. Переводы Плутарха были опубликованы в «Вестнике древней истории» в 1979 году и с тех пор не переиздавались. Книгу дополняет ряд статей, публиковавшихся в малотиражных вузовских сборниках в 1980–1990-х годах.
Все эти тексты были собраны воедино произвольно, уже после смерти их автора, но я убежден, что сборник ценен не только как память об отце, но имеет и самостоятельную научную значимость.
Тексты научного тома представлены в том виде, в каком они были в свое время подготовлены автором; очевидные опечатки исправлены безоговорочно; библиографические указатели приведены в соответствие с современными нормативами.
Том был подготовлен к изданию в Учебно-научном центре изучения религий Российского государственного гуманитарного университета. Приношу сердечную благодарность руководителю Центра Н.В.Шабурову, филологу-классику А.А.Россиусу, а также Л.М. и Л.Л.Тумаринсонам. Особую признательность выражаю Н.А.Чистяковой – научному редактору журнала «Вопросы философии».
Петр Георгиевич Чистяков,
доцент Учебно-научного центра изучения религий
Российского государственного гуманитарного университета
Предисловие
В данный сборник входят труды по античной истории и классической филологии Георгия Петровича Чистякова (1953–2007). Г.П.Чистяков прежде всего известен широкой общественности как священник, выдающийся проповедник, автор трудов по Новому Завету, публицист. Естественно, многие, взглянув на заглавие книги, могут подумать, что включенные в него работы интересны ввиду личности автора. Но перед нами несколько иной случай. Труды Г.П.Чистякова по Античности, написанные в 1970–1980-е годы, представляют значительный интерес независимо от последующей его деятельности.
Наука всегда занимала огромное место в жизни Г.П.Чистякова, а до его рукоположения в 1993 году являлись главной составляющей его деятельности. В эти годы он мыслил себя историком Античности (да и был им). В 1970–1975 годах Г.П.Чистяков учился на историческом факультете Московского университета, а с 1972 года специализировался по кафедре истории Древнего мира. На кафедру он пришел уже со знанием латинского и греческого (он начал учить их еще в старших классах школы).
Первый труд, включенный в сборник, – это дипломная работа автора. В самом деле, Фукидид – самый глубокий из греческих историков – был первым серьезным научным увлечением Чистякова, и читатель, взявши на себя труд ознакомиться с текстом, поймет, что этот труд далеко выходит за рамки дипломной работы, более того – не несет на себе никаких следов ученичества. Эту работу отличает сочетание глубокой исторической аналитики и скрупулезного филологического анализа текста. Г.П.Чистяков – и здесь для подражания ему служил великий Теодор Моммзен – во всех своих трудах сочетал историю и классическую филологию. Эта работа выделялась среди других выпускных работ кафедры, а среди выпускников 1975 года можно назвать выдающегося специалиста по греческой философии и патрологии А.А.Столярова, патролога и историка древней церкви А.И.Сидорова, блистательного переводчика античных авторов Э.Г.Юнца.
Г.П.Чистяков намеревался продолжить работу над Фукидидом, но этому помешали жизненные обстоятельства. В результате интриг его постыдным образом «завалили» на вступительном экзамене в аспирантуру, и он поступил преподавателем латинского языка в Институт иностранных языков. Нагрузка была очень большая, и в первые годы после окончания университета он не имел возможности тратить много времени на научную работу. Когда же такая возможность появилась, он избрал новую тему исследований – труд позднего греческого писателя Павсания «Описание Эллады».
Чем же заинтересовал Г.П.Чистякова Павсаний, автор далеко всё же не такого уровня, как Фукидид? Прежде всего, самим жанром своего произведения. Античность для Г.П.Чистякова не ограничивалась текстами (при всей страсти к филологии, к греческому и латинскому языкам), в неменьшей степени его интересовало античное искусство, прежде всего – архитектура. И труд Павсания, представлявший собой что-то вроде первого дошедшего до нас путеводителя по греческим древностям, был очень привлекателен для него. Рискну сделать предположение, что Павсаний явился одним из вдохновителей поздней замечательной книги Г.П.Чистякова «Римские заметки».
Анализ труда Павсания как исторического источника был дан Чистяковым в его кандидатской диссертации и во многих статьях.
Статьи, помещенные в сборник, представляют основные интересы Г.П.Чистякова, связанные с Античностью: это мифология, всегда бывшая предметом размышлений о. Георгия, это античное искусство, об увлечении которым уже упоминалось, это роль классической филологии в гуманитарном образовании, это, наконец, поэзия. О последней следует сказать особо.
Г.П.Чистяков был большим знатоком и глубоким ценителем поэзии, огромное количество стихов знал наизусть. Это и русская поэзия – от Ломоносова до Серебряного века, – и французская поэзия, и итальянцы – прежде всего Данте, о котором Г.П.Чистяков много писал, и конечно же античная поэзия (тут любимейшим поэтом о. Георгия был Гораций).
Г.П.Чистяков был историком по образованию да во многом и по призванию, и филологом – то есть любителем, почитателем слова. И эта любовь к слову, любовь к словесности выражалась и в том, какое значение он придавал языку и стилю своих работ, включая научные, и тому, какое место в его деятельности занимали переводы античных авторов (Павсаний, Плутарх, Полемон, Тит Ливий).
В состав сборника наряду с Павсанием включены переводы из Плутарха. И это не случайно. Плутарх относился к числу любимых греческих авторов о. Георгия.
Читатель должен иметь в виду, что большинство текстов, включенных в сборник, были написаны в 1970–1980-е годы, и Г.П.Чистяков позднее к ним не возвращался. Конечно, за прошедшие десятилетия появилось много трудов, посвященных как Фукидиду, так и Павсанию, в которых представлены новые подходы к этим авторам. Однако труды Чистякова по античной истории представляют далеко не только исторический интерес. Мы надеемся, что данная книга явится подлинным подарком и для почитателей о. Георгия, и для всех интересующихся античной историей и античной литературой.
Николай Витальевич Шабуров,
профессор, руководитель
Учебно-научного центра изучения религий
Российского государственного гуманитарного университета
Фукидид и его источники по истории Аттики
(До начала Пелопоннесской войны)
Введение
Оценивая практически любого античного автора и его произведения как исторический источник, наука сталкивается с вопросом о том, откуда почерпнуты сообщаемые им сведения, то есть что служило ему источниками, что особенно важно применительно к представителям античной историографии. Важность этого вопроса не исчерпывается установлением на его базе достоверности изучаемого материала, которое является лишь первым результатом источниковедческого исследования; источниковедческий анализ дает возможность выявить особенности композиции произведения, принципы отбора и подачи материала, которыми руководствовался автор, а следовательно, методику его работы, особенности мировоззрения и саму сущность произведения в целом или какой-либо его части, которая далеко не всегда разъясняется автором и правильно понимается комментаторами.
Применительно к Диодору этот вопрос был поставлен и достаточно подробно разработан еще в XVIII веке К.Г.Гейне[1 - Heyne C.G. De fontibus et auctoribus historiarum Diodori. Goettingue, 1782. Эта работа, считавшаяся классической, была переиздана в Bibliotheca Scriptorum Graecorum et Romanorum в качестве предисловия к Ludvici Dindor?i edition Bibliothecae Historicae Diodori, Lipsiae, 1867. См. также: Collmann W. De Diodori siculi fontibus. Lipsiae, 1869.], работа которого лежит в основе той большой литературы, которая посвящена теперь этому вопросу. Источники Геродота анализировались неоднократно, с большой полнотой вопрос о них был раскрыт А.Гутшмидом[2 - Gutschmid A. Index fontium Herodoti // Kleine Schriften. Bd. 4. Leipzig, 1893.], а впоследствии детально разработан Ф.Якоби в его труде, опубликованном в Real-Encyklop?die von Pauly-Wissowa-Kroll.
С Фукидидом, однако, дело обстоит несколько иначе, несмотря на то что он является одним из самых изученных античных авторов. Вообще вопрос о его источниках долгое время не ставился, чему способствовали два следующих обстоятельства:
1) Фукидид никогда не указывает на свои источники;
2) логическая непрерывность его сочинения, являющаяся основным следствием софистической культуры, весьма осложняет их определение.
Эти обстоятельства усугубляет тот факт, что в европейской науке, начиная с Томаса Гоббса, выпустившего в 1629 году английский перевод Фукидида[3 - Труд Т.Гоббса был первым переводом Фукидида на новый язык.], утвердилось особое отношение к труду Фукидида как к недосягаемой вершине в мировой историографии вообще. Эта высокая оценка, с одной стороны, привела к тому, что творчество Фукидида стало объектом пристальных исследований, с другой стороны, однако, она породила внеисторический подход к Фукидиду, апофеозом которого можно считать сочинения Л. фон Ранке[4 - Красноречивее всего Л. фон Ранке изложил свои взгляды по этому вопросу в своей речи De historiae et politices cognatione atque discrimine // S?mmtliche Werke. Leipzig, 1877. XXIV, 273, 275.], который заменил исследования текста рядом общих фраз о бессмертии исторического метода Фукидида и т. д., отголоски которых встречаются в историографии по сей день[5 - Такие заявления, например, встречаются в работе Дизнера (см.: Diesner H.J. Wirtschaft und Gesellschaft bei Thukydides. Halle, 1956. S. 18); под определенным влиянием идей Л.Ранке находился С.Я.Лурье (см.: Лурье С.Я. Очерки по истории античной науки. М.; Л., 1947. С. 296, 300–301 и др.).]. Взгляды Ранке оказали влияние и на таких крупных ученых, какими были Э.Мейер и Дж. Б.Гранди, которые рассматривали Фукидида в связи с этим вне связи с исторической наукой его эпохи, что отодвигало на задний план в первую очередь источниковедческие штудии. Новый этап в науке о Фукидиде ознаменовала работа Арнольда Уикомба Гомма[6 - Gomme A.W. A historical Commentary on Thucydides. Vol. I–IV. Oxford, 1945–1970.], который был, безусловно, первым историком, исключившим из своей работы эмоционально-оценочный элемент, который наличествовал даже в подлинно-исторических трудах В.П.Бузескула[7 - См. статью В.П.Бузескула «Фукидид и историческая наука XIX века» (Журнал Министерства народного просвещения. 1901. № 8. С. 83–90).], С.А.Жебелёва[8 - Жебелёв С.А. Фукидид и его творение // Фукидид. История. Т. 2. М., 1915. С. XXIV–XXV и LXXIX.] или Дж. Б.Гранди[9 - Grundy G.B. Thucydides and the History of his Age. Vol. 1–2. L., 1911. Эмоциональный элемент особенно велик во втором томе исследования Дж. Б.Гранди. Автор стремится проникнуть в сущность мышления Фукидида методом поэтического сопереживания его произведения, что, конечно, может быть интересно психологу, литературоведу, занимающемуся европейской литературой начала XX века, но не историку древности.]. В советской науке этот этап связан с работами К.К.Зельина[10 - См. Зельин К.К. Из иностранной литературы о Фукидиде // Вестник древней истории. 1950. № 4. С. 414–422.].
В целом он дает возможность по-новому подойти к вопросу об источниках Фукидида и попытаться решить его на фоне умственного движения той эпохи, к которой Фукидид принадлежал. Вопрос об его источниках сам по себе является очень широким и комплексным. Фукидид говорит как о минувших, так и о современных ему событиях. В первом случае он в большей степени нуждается в предшественниках, чем во втором; вместе с тем на примере описания событий прошлого у Фукидида в большей степени может быть выявлена его оригинальность, принципы отбора и подачи материала, то есть та методическая основа, на базе которой создавался весь труд Фукидида. Изложение событий современной истории в этом труде уже для Кратиппа стало классическим, поскольку в своей работе он отталкивался именно от Фукидида, а поэтому источниковедческий анализ этой части «Истории Пелопоннесской войны», где переплелось множество самых разных, безусловно, противоречивых и, в основном, устных источников, может базироваться только на детальном изучении принципов отбора и трансформации у Фукидида тех повествовательных приемов, которыми он пользуется и т. д. Одна традиция в его повествовании наслаивается на другую, иной раз противоположную, все это соединяется с документальным материалом и подкрепляется единой концепцией, которой следует автор, и завершается во внешней непрерывности и логичности произведения. В настоящей работе мы считаем возможным рассматривать только ту малую часть произведения Фукидида, где он говорит о прошлом, преимущественно прошлом Афин и Аттики, которое было для него ближе, и различные источники по которому были для него доступнее. В этой части все те особенности, о которых мы говорили применительно к изложению современной Фукидиду истории, здесь, безусловно, остаются прежними, но проявляются в значительно меньшей степени, что дает возможность если не разрешить, то поставить вопрос об источниках Фукидида.
В приложении к настоящей работе мы помещаем фрагменты Гелланика Митиленского, представляющие определенный интерес в источниковедческой работе. Переводы текстов античных писателей оригинальны.
Глава первая
Основные этапы и особенности изучения Фукидида: постановка проблемы
§ 1. Основные направления в изучении Фукидида
Фукидиду посвящено необъятное количество литературы, тематика которой концентрируется вокруг весьма разных вопросов. Эти вопросы, главным образом, сводятся к следующим направлениям. 1. Изучение текста и вопросы формальной филологии (Ф.Трауготт, 1815; И.Беккер, 1821; Э.А.Бетан, 1843; К.Худе, 1898, 1927; Ф.Фишер, 1913 и др.).
2. Вопросы достоверности Фукидида и правильности его сообщений.
Новоевропейская наука долгое время признавала безусловную правильность всех сообщений Фукидида и строго придерживалась знаменитой характеристики Фукидида, данной Цицероном, который писал о нем rerum gestarum pronuntiator sincerus et grandis (Cic. Brutus. 287). С весьма критических позиций к этому вопросу подошел Г.Мюллер-Штрюбинг[11 - M?ller-Str?bing H. Thukydideische Forschungen. Wien, 1881.], труд которого, несмотря на отрицательное отношение автора к Фукидиду как к историку вообще, в целом значительно продвинул историческую критику произведения Фукидида. Ряд интересных наблюдений сделал Дж. Б.Гранди, который рассматривал труд Фукидида на широкой исторической основе[12 - Grundy G.B. Thucydides and the History of his Age. Vol. 1–2. L., 1911. В дальнейшем цитируется как Grundy, нумерация страниц дается по второму изданию (1948).]; заслугой Дж. Б.Гранди, изъездившего всю Грецию, является также подробное изучение топографии Фукидида. Окончательное разрешение вопрос достоверности у Фукидида получил у А.У.Гомма, который в своем критическом комментарии привлек максимальное количество посторонних источников, позволяющих прокомментировать большинство сообщений Фукидида[13 - Gomme A.W. A historical Commentary on Thucydides. Vol. I–IV. Oxford, 1945–1970. В дальнейшем цитируется как HC.].
3. Композиция труда и порядок его написания.
В XIX веке в науке о Фукидиде этот вопрос был одним из центральных и вызывавших наибольшее число дискуссий. Суть его сводится к следующему: Ф.В.Ульрих[14 - Ullrich F.W. Beitr?ge zur Erkl?rung des Thukydides. Bd. 1–2. Hamburg, 1845–1846.] высказал предположение о том, что первоначально Фукидид полагал, что война прекратилась с заключением Никиева мира, на котором он собирался закончить свой труд. Впоследствии, убедившись в ошибочности этой точки зрения, он остановился в ходе работы над четвертой книгой (IV, 48, 5) и только после возвращения из изгнания возобновил сбор материала и начал работу над второй частью труда, которую присоединил к оставленной практически без изменений первой части. Эта точка зрения получила название прогрессивной[15 - См.: Busolt G. Griechische Geschichte. Bd. 3. Strassburg, 1913. S. 633 sqq.]. Сторонниками ее были А.Кирхгофф[16 - Kirchhoff A. Thukydides und sein Urkundenmaterial. B., 1895.], Г.Бузольт[17 - Busolt G. Griechische Geschichte. Bd. 3. Strassburg, 1913. S. 633 sqq.] и др. Наибольший интерес в этой связи представляют работы Л.Квиклинского и У. фон Виламовица-Мёллендорфа. Виламовиц исследовал композицию первой книги[18 - Wilamowitz-M?llendorff U. Aristoteles und Athen. B., 1893, Bd. 1. S. 106–112.] и выявил ее архетип, к которому относится введение (I, 1), описание причин войны и поводов к ее началу (I, 23–97) и событий, имевших место непосредственно перед началом войны (I, 118–3, 146). При включении первой части (I, 1 – V, 20) в свой новый труд Фукидид, по его мнению, переработал первую книгу и включил в нее «Археологию» и «Пентаконтаэтию». Так называемая первая часть труда Фукидида, ее композиция и общий замысел в мельчайших деталях были исследованы Л.Квиклинским[19 - Cwiklinski L. Quaestiones de tempore quo Thucydides priorem historiae suae partem composuerit. B., 1873. В дальнейшем цитируется как Quaestiones.], который привлек в своей работе максимальное количество текстов и по существу дал новое обоснование гипотезе Ф.В.Ульриха. По мнению Квиклинского[20 - См. Cwiklinski L. ?ber die Entstehungsweise des zweiten Theiles der Thukydideischen Geschichte // Hermes. XII. 1877. S. 23–87.], Фукидид начал писать историю Декелейской войны как самостоятельное произведение, и только впоследствии соединил ее со своим первым трудом при помощи написанной позднее истории Сицилийской войны. В отличие от названных работ, базировавшихся на преобладающем элементе филологического анализа, Дж. Б.Гранди в специальном объемистом приложении к своему труду[21 - Grundy G.B. Appendix. The composition of Thucydides history. P. 387–534, см.: Chapter 2, composition of the ?rst book / Archaeology. P. 405–413.] развил прогрессивную теорию на основе исторической критики.
В противовес гипотезе Ф.В.Ульриха И.Классен[22 - Thucydidis Historiae / Erkl. J.Classen. Bd. 1. B., 1862.] во введении к своему изданию Фукидида утверждает следующее: весь труд Фукидида от начала и до конца написан по единому плану и преимущественно после начала Декелейской войны, в ходе которой он окончательно обработал собранные ранее материалы по предыдущим периодам. Эту точку зрения, называемую унитарной, развил Э.Мейер[23 - Meyer E. Forschungen zur alten Geschichte. Bd. 2. Halle, 1899. S. 269–277.]. Вместе с тем в специальной работе, написанной им через пятнадцать лет после этого[24 - Meyer E. Thukydides und die Entstehung der wissenschaftlichen Geschichtsschreibung. Wien, 1913.], он позволил себе усомниться в собственной точке зрения. По поводу этой дискуссии С.А.Жебелёв[25 - Жебелёв С.А. Фукидид и его творение // Фукидид. История. Т. 1. М., 1915. С. LX.] справедливо указывал, что ряд ложных выводов связан с незаконченностью труда Фукидида. Однако именно эта незаконченность и отсутствие окончательной обработки позволяет нам судить о процессе работы Фукидида не только над его произведением в целом, но и над каждым его элементом в отдельности, что может позволить сделать определенные источниковедческие выводы.
4. Жизнь, образование, политические взгляды и мировоззрение Фукидида.
Свидетельства о жизни Фукидида были собраны и детальным образом прокомментированы в работе У.Виламовица[26 - Wilamowitz-M?llendorff U. Die Thukydideslegende // Hermes. Bd. 12. 1877. S. 326–367.]. Эта работа отличается от остальных очерков о жизни Фукидида в том отношении, что Виламовиц опирался только на те свидетельства, достоверность которых не подвергается сомнению или доказывается самим Виламовицем. Вопрос об образовании, полученном Фукидидом, сводится к проблеме взаимоотношений Фукидида и софистов, что рассматривается в работах Т.Гомперца[27 - Gomperz Th. Griechische Denker: Eine Geschichte der antiken Philosophie. 4 Au?. Bd. 1. B.; Leipzig, 1922.] и прежде всего в знаменитой работе В.Нестле «Thukydides und die Sophistik»[28 - Nestle W. Thukydides und die Sophistik // Neue Jahrb?cher f?r das klassische Altertum. Bd. 33. 1914. S. 649–685. В этой связи значительный интерес представляет работа С.В.Меликовой-Толстой «Язык Горгия. Теория и практика зарождающейся художественной прозы Греции» (Ученые записки ЛГУ. 1941. № 63. Серия филологических наук. № 7. С. 70–86), а также составленный ею словарь к речам и фрагментам Горгия, базируясь на котором можно проделать ряд интереснейших наблюдений над текстом Фукидида (см.: Index Gorgianus confecit Sophia Melikova. 1915).].
Анализ политических взглядов Фукидида, начало которому положил Вельцхофер[29 - Welzhofer H. Thukydides und sein Geschichtswerk. M?nchen, 1878.], утверждавший, что Фукидид не был ни сторонником Афин, ни Спарты и наблюдал их войну ретроспективно, содержится в объемной работе Э.Шварца[30 - Schwarz E. Das Geschichtswerk des Thukydides. 2 Au?. Bonn, 1929.], в весьма интересной и дискуссионной книге Ж.Ромийи[31 - Romilly J. Thucydide et l’impеrialisme athеnien. P., 1947.] и многих других работах. Связанный с этим комплекс вопросов можно считать доминирующим в изучении Фукидида в первой половине ?? века.
А.К.Бергер[32 - См.: Бергер А.К. Политическая теория демократии в труде Фукидида // Бергер А.К. Политическая мысль древнегреческой демократии. М., 1966. С. 257–288.] анализирует труд Фукидида как представителя греческой общественной мысли. Сопоставляя теоретические положения, встречающиеся у Фукидида, с их выражением в различных случаях у него самого и с аналогичными положениями политической литературы конца V века, он утверждает общие мировоззренческие установки, которыми руководствовался Фукидид. Исследуя текст на основе предварительного анализа последних, можно достигнуть определенного успеха в установлении политических взглядов Фукидида или, вернее, тех политических традиций, которым он следовал в своем труде, то есть перевести этот вопрос в источниковедческую плоскость[33 - Эта проблема имеет исключительную важность при исследовании источников Фукидида по истории собственно Пелопоннесской войны, поскольку многочисленные работы о политических взглядах и симпатиях Фукидида этот вопрос ни в какой мере не разрешают.].
От названых работ резко отличается книга Ф.Корнфорда[34 - Cornford F.M. Thucydides Mythistoricus. L., 1907. Большой интерес представляет мысль Корнфорда (P. 66) о персонификации государства у Фукидида в связи с пониманием термина ???????? (I, 122, 3; I, 124, 3; VI, 85, I; а также два аналогичных пассажа: II, 63, 1–2; III, 37, 2), который не представляет собой самостоятельного политического выражения, а встречается только в качестве образного выражения, вытекающего из персонификации самого государства, причем эта образность всякий раз подчеркивается в контексте.], в которой труд Фукидида, как по замыслу, так и по композиции сопоставляется с трагедиями Эсхила. Мысль Фукидида, по мнению Корнфорда, была проникнута образами поэзии и мифологии, в свете которых он создавал свой труд. Эта работа, содержащая ряд крайних выводов, вместе с тем поставила вопрос о взаимоотношении Фукидида и трагиков, который разрабатывался Г.Мюрреем[35 - Murray G. Euripides and his age. L., 1947. Вслед за этой работой Г.Мюррея, которому принадлежит честь формулировки проблемы политического анализа Еврипида в современной науке, появилась диссертационная работа Ю.В.Откупщикова «Социально-политические идеи в творчестве Еврипида» (Ч. 1–2. Л., 1953). См. статьи того же автора: «Внешняя политика Афин 438–431 гг. в свете трагедий Еврипида» (Вестник древней истории. 1958. № 1. С. 35–52), «Андромаха Еврипида и Архидамова война» (Вестник древней истории. 1960. № 3. С. 43–61), «О датировке трагедии Еврипида “Ифигения в Тавриде”» (Язык и стиль античных писателей. Л., 1966. С. 134–143).], Э.Делебеком[36 - Delebecque E. Euripides et la Guerre du Pеloponn?se. P., 1951. В этом обстоятельном исследовании Э.Делебек поднимает, в частности, вопрос о близости общеполитических воззрений Еврипида и Фукидида и сопоставляет ряд мест «Троянок» с материалом Мелосского диалога.], Дж. Финли[37 - Finley J.H. Euripides and Thucydides // Harvard Studies in Classical Philology. N 49. 1938. P. 23–68. Финли заимствует из Еврипида большое число мест, сопоставимых с речами Фукидида, и на этом основании делает вывод о том, что эти речи не являются плодом фантазии Фукидида, а имеют реальную основу. В данной связи в работе Финли имеются две отрицательные черты: 1) произведения Еврипида служат для автора резервуаром сопоставимых мест, а не объектом филологического анализа, что приводит, в сущности, к механическому сопоставлению примеров из названных авторов; 2) автор не учитывает того, что как Фукидид, так и Еврипид могли попросту аналогично реагировать на одни и те же события, что вытекает из того, что они получили одинаковое образование, наконец, именно софистическое образование могло подсказывать им одинаковые решения для одних и тех же вопросов.] – применительно к Еврипиду и В.Эренбергом[38 - Ehrenberg V. Sophocles and Pericles. Oxford, 1954.], Г.Вейнштоком[39 - Weinstock H. Sophocles. 3 Au?. Wuppertal, 1948.] и Э.Лонгом[40 - Long A.A. Language and thought in Sophocles: A Study of Abstract Nouns and Poetic Technique. L., 1968. Большое значение имеет вывод Лонга (P. 56) об употреблении Софоклом современной ему политической терминологии. По мнению Лонга, о самих политических взглядах трагика сказать ничего нельзя, но отталкиваясь от его словоупотребления можно установить те политические направления, к которым он склонялся.] – применительно к Софоклу. Э.Лонг в своей крайне осторожной работе, построенной как анализ абстрактных существительных в словоупотреблении Софокла, делает ряд принципиальных выводов, касающихся политической мысли Софокла и Фукидида, установление элементов которой предваряется детальным анализом их лексикона. К этой работе примыкает исследование П.Юара[41 - Huart P. Le vocabulaire de l’analyse psychologique dans l’oeuvre de Thucydide. P., 1968. Глава третья этого исследования (P. 219–313) «Знания и мнения» рассматривает значения, которые носят слова, выражающие отношение Фукидида к материалу. Анализ слов, выражающих мнение, представляет для нас большой интерес, так как в конечном итоге на основании этого анализа можно установить отношение к источнику и его достоверности.].
5. Особенности исторического метода Фукидида и историософская сущность его труда.
Об особом историческом методе Фукидида первым, вероятно, заговорил французский гуманист Анри Этьенн, которого обычно называют Генрих Стефан[42 - Анри Этьенн (1531–1598) издал сочинения 74 греческих авторов и огромный Thesaurus Graecae linguae (1572), до нашего времени считающийся самым полным словарем греческого языка.]. Для науки ??? века было характерно сопоставлять методику Фукидида с методами современных историков. Л. фон Ранке, провозгласивший Фукидида своим единственным учителем[43 - См.: Ranke L. Geschichten der romanischen und germanischen V?lker von 1494 bis 1535. Leipzig; B., 1824. В качестве источниковедческого приложения к этому труду публикуется этюд Zur Kritik neuer Geschichtsschreiber, в котором критический метод Фукидида противопоставляется некритическим и антиисторическим произведениям историков ?V??? века.], и другие представители так называемой «объективной» школы, основоположником которой он считается, в своих философско-исторических сочинениях[44 - Ibidem. S. 150.] интерпретировали исторический метод Фукидида как нечто абсолютное и долженствующее служить примером для каждого исторического исследования. Этот внеисторический подход к Фукидиду, рассматриваемому таким образом вне своей эпохи, ее особенностей и общественной мысли, нанес существенный ущерб науке[45 - Эта точка зрения породила безоговорочное признание среди большинства представителей классической науки термина «исторический метод Фукидида», в который вкладывался абсолютный смысл.] и оказал известное влияние на взгляды специалистов (ибо сам Ранке никогда историей Древнего мира не занимался), таких, как Э.Мейер[46 - См. Meyer E. Geschichte des Altertums. Bd. 3. Stuttgart, 1901. S. 264.] и В.П.Бузескул[47 - См. прим. 5 к стр. 12, а также главу «Фукидид» в книге В.П.Бузескула «Введение в историю Греции» (с. 82–120).]. Последний вместе с тем в своем «Введении в историю Греции» весьма подробно и оригинально разбирает основы исторического мышления Фукидида. В современной науке проблема исторического метода Фукидида стала органичным элементом предыдущего направления, она должна базироваться на конкретном анализе его мировоззрения, традиций, которым он следует, и влияния на него софистики и т. д.
6. Фукидид как представитель художественной прозы.
Как древние критики, так и гуманисты ценили и изучали Фукидида в первую очередь не как историка, а как писателя, что является следствием того, что Геродот и Фукидид по сути дела являются единственными представителями художественной прозы V века и одними из самых блестящих представителей греческой прозы вообще. Изучению Фукидида в этом направлении посвящены работы Дж. Финли[48 - Finley J.H. Thucydides. Cambridge, Mass., 1942, глава «The style of Thucydides» (P. 250–289).], который выясняет происхождение литературного стиля Фукидида, и А.У.Гомма[49 - Gomme A.W. Essays in Greek History and Literature. Oxford, 1937.], который выводит литературный стиль и язык Фукидида из языка греческой трагедии и в первую очередь – Софокла. Общий очерк, характеризующий Фукидида как писателя, и не лишенный ряда оригинальных черт, принадлежит С.И.Соболевскому[50 - Соболевский С.И. Фукидид // История греческой литературы. М., 1955. Т. 2. С. 69–100. Наиболее удачным можно считать очерк о биографических сведениях.]. Большой интерес представляет собой новая работа Г.Д.Вестлейка[51 - Westlake H.D. Individuals in Thucydides. Cambridge, 1968.], который на базе анализа материала о двенадцати политических деятелях у Фукидида рассматривает тот особый биографический интерес, которым руководствовался Фукидид при работе над своим трудом.
7. Фукидид и естественные науки его эпохи.
В настоящее время новым аспектом в изучении Фукидида стало сопоставление его взглядов с некоторыми особенностями сочинений Гиппократа. Этому посвящены работы Ш.Лихтентелера[52 - Lichtenthaeler Ch. Thucydide et Hippocrate vus par un historien-mеdecin. Gen?ve, 1965.] и К.Вейдауэра[53 - Weidauer K. Thukydides und die Hippokratischen Schri?en. Heidelberg, 1954.]. Монографии Дж. Б.Гранди[54 - Grundy G.B. Thucydides and the History of his Age. Vol. 1–2. L., 1911.], Дж. Финли[55 - Finley J.H. Thucydides. Cambridge, Mass., 1942.], Ф.Эдкока[56 - Adcock F.E. Thucydides and his history. Cambridge, 1963.] и вступительные статьи С.А.Жебелёва к русскому переводу Фукидида[57 - Жебелёв С.А. Фукидид и его творение // Фукидид. История. Т. 1. М., 1915. С. XIII–LXIX; Жебелёв С.А. Творчество Фукидида // Там же. Т. 2. С. VLXXXVI.], имеющие научно-популярный характер, рассматривают вопросы, связанные с изучением Фукидида в целом и содержат ряд специальных экскурсов, о некоторых из которых было сказано выше. Эти работы подводят итог изучению Фукидида в XIX и первой половине XX века. Особое значение имеет большая работа А.У.Гомма[58 - НС: т. 1 – вступление и комментарии к 1 книге, т. 2 – комментарии ко 2 и 3 книгам, т. 3 – комментарии к 4 и 5 книгам до 25 главы, т. 4 – книга 5, глава 25, книга 6, книга 7 (закончен и подготовлен Э.Эндрюсом и К.Дж. Довером). На этом труд заканчивается, так как А.У.Гомм отрицал авторство Фукидида в отношении 8 книги.]. Книга Гомма содержит построчный комментарий ко всему тексту Фукидида, для чего им привлекаются дополнительные источники, подразделяющиеся на следующие группы:
современные Фукидиду писатели, официальные документы, неофициальные документы, то есть разного рода замечания, содержащиеся у лирических поэтов, трагиков, комиков и т. д., и наконец, позднейшие историки. Комментарии Гомма основываются на критическом использовании огромной литературы и собственной долголетней работе автора, много лет подряд читавшего курсы по Фукидиду в университете в Глазго[59 - См.: HC, введение к т. 4.].
§ 2. Текст и критический аппарат
Работы по критическому комментированию Фукидида и установлению его авторского текста, а также разного рода индексы, лексиконы и указатели составляют ту формальную базу, только лишь на основе которой возможно источниковедческое изучение Фукидида. Выше эти работы мы отнесли к первому направлению в науке о Фукидиде.
Первый перевод Фукидида на латинский язык принадлежит перу Лоренцо Валла[60 - Работы по изданию и переводу древних писателей лучше всего анализируются в книге: Wolff M. Lorenzo Valla, sein leben und seine Werke: Eine Studie zur Litteratur-geschichte Italiens im XV. Jahrhundert. Leipzig, 1893.] (1404–1457), вместе со своими учениками читал и комментировал Фукидида Филипп Меланхтон, о чем упоминает Иоанн Казелиус[61 - См.: Caselii Ioannis. Thucydidis interpretationem Prolegomena. Rostochii, 1576. В этом сочинении Казелиуса содержатся знаменитые слова: Iume omnia praestat historia: dectrix est omnium, recte vivendi magistra, censura morum, admersaria vitiorum, utilitatis indagatrix, consiliorum architecta, prudentiae mater, non ut poesis, bene illa quidem conta philosophiae comes, sue boneste persolata philosophia, sed philosophiae soror (P. 17–18). Эта характеристика истории, помещенная в таком солидном сочинении, вызвала еще большее уважение к Фукидиду, труд которого послужил для нее базой.], на латинский язык переводили Фукидида Иоаким Камерариус, архиепископ Иоанн Каза и знаменитый популяризатор Фукидида Генрих Стефан, снабдивший свой перевод восторженными отзывами[62 - См. прим. 1 на стр. 19.]. Комментировал Фукидида и написал специальный трактат о его хронологии один из любимых учеников Меланхтона Давид Хитреус[63 - Chytraeus David. Chronologia Historiae Herodoti et Thucydidis. Rostochii, 1578; об авторе см.: Krabbe O. David Chytraeus. Rostock, 1870.] (1531–1600). Эти работы послужили подготовительным этапом для первого критического перевода Фукидида на латинский язык, который сделал также вышедший из окружения Меланхтона Иоанн Казелиус[64 - Caselii. Op. cit.] (1533–1613), бывший профессором философии и элоквенции в Ростоке и Хельмштадте, который снабдил свой перевод обстоятельным введением и подробными комментариями. Казелиус в своей работе опирался на переводы и комментарии своих предшественников и особенно Иоанна Казы, который опирался на несколько кодексов в своей работе, а также на те штудии, в которых сам Казелиус участвовал в качестве ученика Меланхтона.
Достаточно активное изучение и сопоставление семи основных и целого ряда младших кодексов дало возможность Фридриху Бенедикту Трауготту опубликовать в 1815 году капитальный труд «Commentarii critici in Thucydidis octo libros»[65 - Traugott F.B. Commentarii critici in Thucydidis octo libros. Lipsiae, 1815.], в котором он подвел итог всем предшествующим изданиям Фукидида и выявил практически полностью в спорных местах тот текст, который И.Беккер положил в основу своего критического издания[66 - Thucydidis de Bello Peloponnesiaco libri octo / Edidit J.Bekker. Bd. 1–2. B., 1821.]. Штудии И.Беккера были несколько дополнены Э.Ф.Поппо[67 - Ed. E.F.Poppo. Partes 1–4. Lipsiae, 1821–1840.], К.В.Крюгером[68 - Ed. K.W.Kr?ger. B., 1846.] и К.Худе[69 - Recensuit C.Hude. Vol. 1–2. Lipsiae, 1898–1901.]. Последнему принадлежит также превосходное издание всех схолий к Фукидиду[70 - Scholia in Thucydidis / Ed. C.Hude. Lipsiae, 1927.]. При переиздании «Истории Фукидида» Стюарта Джонса Пауэлл[71 - Thucydidis Historiae / Ed. H.S.Jones, rev. J.E.Powell. Vol. 1–2. Oxford, 1942.] следовал, в основном, тексту К.Худе.
Большое значение имели находки папирусов с текстами Фукидида в Охиринхе. Тексты, обнаруженные до 1913 года, собраны Фридрихом Фишером[72 - Fischer F. Thucydidis reliquiae in papyris et membranis aegyptiacis servatae. Lipsiae, 1913] в отдельном издании, а остальные опубликованы в соответствующих номерах The Oxyrhynchus papyri. На основании проделанной им работы Фишер сделал важный вывод, сводящийся к тому, что тексты, содержащиеся в средневековых рукописях, полностью отражают тот текст, который утвердился в II–III веках н. э. и отражен в охиринхских папирусах. Этот текст основывается на эллинистической традиции. Таким образом, тот текст, которым располагаем мы, достаточно точно повторяет архетип.
Полный лексикон к Фукидиду был составлен Э.А.Бетаном[73 - Bеtant E.A. Lexicon Thucydideum. Vol. 1–2. Genevae, 1843–1847.] и издан в Женеве в 1843 году. Эта работа до настоящего времени сохранила свою ценность и служит незаменимым пособием при работе с Фукидидом. В 1887 году М.Г.Н. фон Эссен[74 - Essen M.H.N. Index Thucydideus. B., 1887.] опубликовал индекс к Фукидиду, который дополнил работу Бетана. Индекс содержит указания на все слова, использованные в тексте в тех формах, в которых они встречаются у Фукидида. Особенностью индекса Эссена является включение в него артиклей, частиц, энклитик и союзов, что обеспечивает работу над литературным стилем Фукидида. В настоящее время обе эти работы переизданы стереотипным способом[75 - Op. cit.]. Разнообразные указатели к тексту содержит также труд Гомма.
§ 3. Источниковедческий аспект
Изучение Фукидида в источниковедческом аспекте очень долго тормозилось по указанным выше причинам. В свете воззрений Л.Ранке то, что является типичными стилистическими приемами, продиктованными в первую очередь софистикой, рассматривалось как проявление недосягаемого научного метода и т. д.[76 - В европейской науке единственным, кто не попал под влияние этих воззрений, был У.Виламовиц; см. далее.] Бурное развитие эпиграфики во второй половине XIX века поставило вопрос об использовании Фукидидом эпиграфического материала. Этой проблеме посвящены блестящие работы Генриха Свободы[77 - Swoboda H. Thukydideische Quellenstudien. Innsbruck, 1881.] и Адольфа Кирхгоффа[78 - Kirchhoff A. Thukydides und sein Urkundenmaterial. B., 1895.], которого У.Виламовиц не без основания назвал «достойнейшим наследником А.Бека»[79 - Wilamowitz-M?llendorff U. Geschichte der Philologie. Leipzig, 1957. S. 44.]. Кирхгофф составил к текстам Фукидида исчерпывающий эпиграфический указатель[80 - Kirchhoff A. Ibidem.], в котором, однако, ряд ссылок следовало бы перенести из разряда fontes в loci similes. Работы А.Кирхгоффа удачно дополняются изысканиями А.У.Гомма, собиравшего эпиграфический материал, дополняющий и исправляющий Фукидида[81 - Этот материал А.У.Гомм выделяет в специальный раздел дополняющих источников, см.: Vol. 1. P. 29–84.].
Ряд конкретных работ по эпиграфическим источникам Фукидида был выполнен Штейном[82 - Stein H. Zur Quellenkritik des Thukydides // Rheinisches Museum f?r Philologie. Bd. 55. 1900. S. 531–564.], Шёне[83 - Sch?ne A. Zur Ueberlieferung des Thukydidischen Textes // Hermes. Bd. 25. 1890.] и Худе[84 - Hude K. Zur Urkunde bei Thukydides Vol. 47 // Hermes. Bd. 27. 1892.]. Несколько небольших статей посвятил этому вопросу В.К.Ернштедт[85 - См. Ернштедт В.К. ???????? ???????? // Журнал Министерства народного просвещения. 1894. Декабрь. Отдел 5. С. 166–170, а также другие статьи в Victoris Jernstedt Opuscula.], внесший на основании эпиграфических памятников ряд направлений и конъектур в текст Фукидида. В настоящее время эти штудии продолжены В.Эберхардтом, сопоставившим Мелосский диалог у Фукидида с двумя эпиграфическими памятниками[86 - Eberhardt W. Der Melierdialog und die Inschriften ATL A9 und IG 12 97+ //Historia. Bd. 8. 1959. S. 284–314.]. Исследователи, занимавшиеся так называемой исторической методикой Фукидида, поставили вопрос о характере, методике и особенностях использования Фукидидом этнографических источников и разнообразных исторических реалий. К ним относятся М.Бюдингер[87 - B?dinger M. Poesie und Urkunde bei Thukydides: Eine historische Untersuchung // Denkschriften der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften. Bd. 39. Wien, 1890.] и Э.Мейер[88 - Meyer E. Thukydides und die Entstehung der wissenschaftlichen Geschichtsschreibung. Wien, 1913.].
Вопрос о письменных источниках Фукидида по причинам, указанным выше, разрабатывался в меньшей степени. Правда, на элементы зависимости от Харона указывал еще Р.В.Крюгер в своих «Historisch-Philologische Studien»[89 - Kr?ger K.W. Historisch-Philologische Studien. Bd. 1. B., 1836. S. 174.]. Вместе с тем Крюгер, противопоставлявший Фукидида всем его предшественникам и последователям, явился основоположником той точки зрения, согласно которой у Фукидида не было литературных предшественников. Именно этой точки зрения придерживается Дж. Б.Гранди в своем фундаментальном исследовании, где он не считает нужным выделить источниковедческий аспект. Признавая несомненное знакомство Фукидида с литературными и историческими произведениями его предшественников, Гранди тем не менее заявляет: «Первый источник Фукидида – autopsy, его второй источник – литература, имевшаяся в его время»[90 - Grundy. Vol. 1. P. 417.]. У Гранди наличествует несколько небезынтересных замечаний об использовании Фукидидом произведений Гелланика. Однако его выводы делают весьма сомнительным тот факт, что в них он постоянно исходит из общих мировоззренческих установок Фукидида, которые он окончательно уяснил для себя как нечто, не подлежащее сомнению (в чем чувствуется определенное влияние идей Л.Ранке), и изложил во втором томе своего исследования в весьма поэтической форме[91 - Grundy. Vol. 2.]. Р.Макан, написавший в Cambridge Ancient History главу о Фукидиде[92 - Cambridge Ancient History. Vol. 5. Chapter 14. P. 398–419.], придерживается более непримиримых выводов. «У Фукидида не было литературных предшественников или учителей»[93 - Ibidem. P. 412.], – пишет он. Вместе с тем Макан считает возможным тот факт, что при рассказе о синойкизме Фукидид пользовался Геллаником[94 - Ibidem. P. 413.]. Аналогичных взглядов на литературных предшественников Фукидида придерживается К.Довер[95 - Dover K.J. Thucydides. Greece and Rome: New Surveys, 7. Oxford, 1973.] в своем новом источниковедческом очерке.
Иное понимание вопроса о литературных источниках Фукидида наметил У.Виламовиц в первом томе своего огромного исследования Aristoteles und Athens[96 - Wilamowitz-M?llendorff U. Aristoteles und Athen. Bd. 1. B., 1893. S. 211.] и в книге The Greek Historical Writing[97 - Wilamowitz-M?llendorff U. Greek Historical Writing. Oxford, 1908. P. 10–13.]. Виламовиц указал на несостоятельность той точки зрения, согласно которой ряд мест у Фукидида рассматривается как скрытая полемика с Геродотом. Геродот, по его мнению, занимает особое место в истории повествовательно-исторического жанра, в то время как Фукидид является ординарным представителем историографии на почве софистической эпохи[98 - Wilamowitz-M?llendorff U. Geschichte der Griechische Literature, § Thukydides.]. Основа исторической методики в греческой историографии базируется, по мнению Виламовица, на том, чтобы «получать правила из наблюдений путем абстракции»[99 - Wilamowitz-M?llendorff U. Greek Historical Writing. Oxford, 1908. P. 6.], а потом придавать им абсолютную ценность. Именно на этом методе, открытие которого, вероятно, имеет смысл соотносить с логографами, основывает свое повествование Фукидид.
Эти штудии Виламовица, облеченные в весьма категорическую форму, дополняются наблюдениями А.У.Гомма, призывавшего не доверять ни одному автору, не исключая Фукидида[100 - HC. Vol. 1. P. 86.]. Гомм полагает, что критика Фукидида по адресу логографов обоснованна и интересна. «Тем не менее, в ней есть нечто педантичное и придирчивое в тоне», что объясняется, по мнению Гомма, тем обстоятельством, что у самого Фукидида не было ясного представления о собственном методе[101 - HC. Vol. 1. P. 3. Это замечание А.У.Гомма представляется нам особенно интересным и значительным. Исходя из такой точки зрения, ясными становятся малопонятные черты так называемого метода Фукидида: Фукидид сознательно следовал не методу в целом, а отдельным принципам, которые он не представлял себе как единое целое.]. Не предпринимая конкретных источниковедческих изысканий, Гомм заключает введение к своему комментарию тем, что Фукидид, несомненно, опирался на сочинения своих предшественников[102 - HC. Vol. 1. P. 4, 84.].
Работы Виламовица и Гомма позволяют нам говорить не только о софистических источниках в прозе и мировоззрении Фукидида, но и о его предшественниках и источниках в области исторического повествования, то есть о логографах.
§ 4. Русские и советские исследователи
В ходе изложения мы рассматривали работы ряда русских и советских исследователей: В.К.Ернштедта, В.П.Бузескула, С.А.Жебелёва, С.И.Соболевского, К.К.Зельина и А.К.Бергера.
Некоторый интерес представляет старая работа А.О.Угянского «Рассуждение о предисловии Фукидида с критико-исторической точки зрения»[103 - Угянский А.О. Рассуждение о предисловии Фукидида с критико-исторической точки зрения. Казань, 1868.], в которой высказывается весьма критическое отношение к Фукидиду в противовес восторженным отзывам о нем Р.В.Крюгера. Угянский всячески подчеркивает тенденциозность и необъективность Фукидида и, следуя точке зрения Огинского, называет Фукидида мемуаристом французского типа. Наряду с этим его работа содержит ряд интересных замечаний: он отмечает, что Фукидид тенденциозно обращается с Гомером, то есть подчеркивает одно и делает вид, что вовсе не знает о другом, – том, что противоречит его целям[104 - Там же. С. 58, 60.]. Он не знает мифов о Пелопе, а использует «сказание, одному ему только известное». Это наблюдение в значительной степени предвосхищает известную работу А.У.Гомма[105 - Gomme A.W. The Greek attitude to poetry and history. Berkeley; Los-Angeles, 1954.]. В целом работа Угянского весьма устарела и имеет исключительно историко-научный интерес, характеризующий проникновение демократической мысли в России в классическую науку[106 - Как отмечает А.А.Тахо-Годи в статье «Проблемы античной культуры у Чернышевского» (Ученые записки МОПИ. Т. 34. Вып. 2. 1955. С. 157–159), демократическая мысль пронизывала в некоторых случаях не только критические общедоступные статьи, но и специальные исследования, на базе которых автор делал свои социальные выводы. Именно с таким случаем мы встречаемся в работе А.О.Угянского. Его анализ текста, безусловно, выполнен на высоком уровне и представляет собой специальную работу, ничего общего не имеющую с выводом, в котором Угянский замечает: «Фукидид был страшный ненавистник простого народа, от которого он сам пострадал… Аристократы всегда видели в Фукидиде своего самого горячего защитника и оправдателя, расхваливая до небес всякую фразу, им написанную» (с. 90). Таким образом автор пытается направить свою научную работу по демократическому руслу, сделать прогрессивный вывод на основе своих классических штудий, однако это приводит к некоторому разрыву между самим исследованием и публицистическим выводом, его венчающим. Н.Г.Чернышевский и Д.И.Писарев на основе материала древней истории делают революционно-демократические обобщения, Угянский стремится подойти к этому материалу с демократической точки зрения, то есть сделать шаг дальше, что делает его работу первой попыткой проникновения революционно-демократической мысли в науку об Античности. Попытка эта, конечно, была весьма незрелой.].
Значительным явлением был историко-филологический анализ первой книги Фукидида, выполненный Н.И.Новосадским[107 - Новосадский Н.И. Фукидид, история Пелопоннесской войны. Кн. 1 (перевод и примечания). Курс, читанный в 1910/11 г. Москва, 1911. Вып. 1–2. Издание литографированное.], особенно интересный при анализе гомеровских образов у Фукидида.
Прекрасные и значительные по размерам обзоры литературы о Фукидиде принадлежат Г.Бузольту[108 - Busolt G. Griechische Geschichte. 2 Au?. Bd. 3. Strassburg, 1913. S. 633–635.], Ф.Г.Мищенко[109 - Мищенко Ф.Г. Фукидид и его сочинения // Фукидид. История. Т. 2. М., 1888. С. 67 след.], К.К.Зельину[110 - Зельин К.К. Из иностранной литературы о Фукидиде // Вестник древней истории. 1950. № 4. С. 414–422.]. Лучшим введением в изучение его наследия, несмотря на все недостатки, является книга Дж. Б.Гранди, а незаменимым путеводителем при чтении Фукидида – труд А.У.Гомма.
§ 5. Смежные вопросы
Источниковедческое изучение Фукидида в том смысле, о котором мы говорили в заключении § 3, немыслимо без работ К.Мюллера, В.А.Шёффера, Ф.Якоби, А.И.Доватура и др. Frag-menta Historicorum Graecorum, изданные под руководством К.Мюллера[111 - Fragmenta Historicorum Graecorum / Ed. C.M?ller. Vol. 1. P., 1848.], являются незаменимым пособием при работе с текстами логографов. Отличительной чертой издания Мюллера является полное собрание свидетельств о сочинениях логографов и критических замечаний по их поводу у античных авторов, византийских писателей и лексикографов, на основе которых может быть сделано значительное число предположений источниковедческого характера. Эту огромную работу удачно дополняет книга «Очерки греческой историографии», представляющая собой дипломную работу ученика Ф.Г.Мищенко В.А.Шёффера[112 - Шеффер В.А. Очерки греческой историографии. Вып. 1. Киев, 1884.]. Последний дает анализ свидетельств и замечаний по поводу логографов и исследует вопрос достоверности текста. Его труд содержит перевод пяти логографов (Гекатея, Ксанфа, Акусилая, Ферекида и Харона), сделанный по изданию Мюллера. Как перевод текстов, эта работа в большой степени устарела.
Капитальная работа Феликса Якоби[113 - Jacoby F. Die Fragmente der Griechische Historiker. Erster Teil: Genealogie und Mythographie. B., 1923.] Die Fragmente der Griechische Historiker по числу содержащихся в ней фрагментов значительно превышает собрание Мюллера. Кроме того труд Якоби представляет собой критическое издание фрагментов, в котором составитель преследовал возможно полное извлечение текста логографа из сочинения эксцеритатора, его реконструирование и восстановление (насколько это возможно) его первоначального вида. Ряд дополнений к этому труду содержится в статьях Ф.Якоби для Real-Encyklop?die Pauly-Wissowa-Kroll, собранных ныне в книге Die Griechische Historiker[114 - Jacoby F. Die Fragmente der griechischen Historiker. Real-?nzyklop?die PaulyWissowa-Kroll, 1957.] и его последняя книга Atthis[115 - Jacoby F. Atthis: The local Chronicles of Ancient Athens. Oxford, 1949.], в которой содержится анализ традиций в изложении афинской истории. Этой проблеме посвящена также книга Й.Шрейнера Aristotle and Pericles[116 - Schreiner J.H. Aristotle and Pericles: A study in historiography. Oslo, 1968.], в которой автор возводит материал Аристотеля к прототипам трех антилографов. Некоторый интерес представляет книга Л.Пирсона[117 - Pearson L. Early Ionian Historians. Oxford, 1939.], где рассматривается материал, связанный с четырьмя логографами (Гекатеем, Ксанфом, Хароном и Геллаником), значение Акусилая и Ферекида в историографии Пирсон отрицает. Книга построена на постоянном противопоставлении Геродота и Фукидида логографам. Пирсон настаивает на невозможности установления исторической методики логографов и тех схем, согласно которым писались их сочинения[118 - Ibidem. P. 210.]. В сущности, он оперирует не текстами логографов, а теми фактами, которые они сообщают. Влияние Гелланика на Фукидида отрицается здесь полностью[119 - Ibidem. P. 209, 225.], текст Фукидида (?, 97, 2) понимается некритически. Сам Фукидид понимается Пирсоном как «нетипичная фигура для своего времени»[120 - Ibidem. P. 210.]. Вместе с тем пройти мимо этого, одного из самых новых трудов, посвященных логографам, невозможно.
Большое значение имеет книга А.И.Доватура «Повествовательный и научный стиль Геродота»[121 - Доватур А.И. Повествовательный и научный стиль Геродота в VI–V вв. до н. э. Л., 1957.], где содержится анализ основных компонентов литературного стиля Геродота и его происхождения, который, как доказано Доватуром, восходит к документальной ионийской прозе и фольклорной новелле. Такая интерпретация происхождения прозы Геродота дает возможность в большей степени оценить как общие черты, так и различия между Геродотом и Фукидидом, то есть перейти от традиционного сопоставления Геродота с Фукидидом к исследовательскому. В целом исследовательская методика Доватура представляет собой оригинальный тип источниковедческого исследования, незаменимого при работе практически с каждым историком.
§ 6. Постановка проблемы
Настоящая работа носит исключительно источниковедческий характер, в силу чего все вопросы, решаемые в ней, подчинены цели установления традиций и прототипов, которым следовал Фукидид при написании тех или иных пассажей, и его конкретных источников. Мы ограничиваем источниковедческое исследование только теми частями труда, которые посвящены истории Аттики до начала войны и смежным с нею вопросам, то есть «Археологией» (?, 1–21), «Пентаконтаэтией» (?, 89–118, 2), экскурсом о Килоне (?, 126), экскурсом в древнейшую историю Аттики (??, 15–16) и рассказом о тираноубийцах (V?, 54–59). Остальные тексты Фукидида будут рассматриваться в силу необходимости.
Такое ограничение обусловлено тем, что в данных частях своего труда Фукидид так или иначе базировался на исторической традиции, в то время как при описании современных ему событий сведения он получал из первых или вторых рук и, таким образом, сам был основоположником исторической традиции.
Эта источниковедческая работа предпринимается по следующему плану: при помощи анализа места и назначения того или иного экскурса в труде Фукидида и его внутренней структуры мы устанавливаем политические причины включения его в произведение и характер и особенности тех прототипов и принципиальных источников, которым следовал в каждом случае Фукидид. Этот анализ дает возможность поставить вопрос о конкретных источниках Фукидида и степени их использования, который решается в заключение настоящей работы.
Глава вторая
Место в композиции и внутреннее строение экскурсов
Экскурсы, которые предстоит нам рассмотреть, как по своей тематике, так и тем отрезкам времени, которые они фиксируют, могут быть разделены на две группы, которые мы условно назовем большими экскурсами и малыми экскурсами.
К первой группе относятся так называемые «Археология» (I, 1–21), «Пентаконтаэтия» (I, 89–118, 2) и экскурс в древнейшую историю Аттики с сообщением об аттическом синойкизме. Они содержат повествования о целом ряде событий, относящихся к различному времени, причем ни одно из этих событий не занимает в экскурсе центрального или доминирующего положения. Таким образом, каждый очерк посвящен большому периоду времени в целом.
Во вторую группу входят экскурсы о Килоне и тираноубийцах, которые наоборот посвящаются одному, выделенному особо событию. Их хронологическая протяженность весьма мала.
Предмет настоящей главы заключается в анализе места экскурсов первой группы в труде Фукидида, то есть тех целей, которым служит их включение в повествование а следовательно, непосредственных причин его и тех приемов, которые использовал для этого Фукидид, и их внутреннего строения, то есть характера каждого экскурса, его самостоятельного исторического значения и жанровых особенностей.
