скачать книгу бесплатно
Чувств не было. Никаких. Ни боли, ни любопытства, ни страха. И даже понятия о том, что они должны у меня быть, не существовало в этой галактике. Да и мысли текли как-то вяло, проплывая мимо, словно последние тающие льдины в весенний разлив. Желание пошевелиться тоже не появлялось, тем более – открывать глаза или рот. Чтобы спросить… да нет, спрашивать мне ничего не хочется, да и незачем.
Чьи-то руки бережно приподняли мою голову и начали осторожно вливать в рот терпкий и сладкий напиток, похожий на компот. «О, надо же, какие слова я, оказывается, еще помню», – вяло шевельнулась мысль и тоже проплыла мимо. Глотать компот не хотелось, но тот, кто его в меня вливал, видимо, был об этом прекрасно осведомлен, так как лил такими маленькими порциями, что никаких глотательных движений мне делать и не приходилось.
Я вяло восхитилась этой предусмотрительностью, но не по движению души, а скорее по привычке, и начала было снова проваливаться в надежную пелену безразличия, как вдруг с тоской поняла – больше это мне не удастся. Наверное, так подействовал компот, понемногу пробуждая во мне жизнь и прежде всего возвращая память и те эмоции, которые я испытывала до того, как впала в это отстраненное равнодушие.
Первой вернулась жаркая обида. Как могла она не узнать свою Катюху, неужели я так изменилась за эти годы?
А потом пришло ужасающее понимание – так ведь эти местные самопальные стилистки отрезали мой главный отличительный признак – мою косу! Да и вообще сотворили из меня какого-то мальчика!
И вдруг мысли и чувства, словно разом прорвав невидимую плотину, хлынули таким бурным потоком, что от жалости, горя и обиды захлестнуло сердце, вырвался из глубин души горестный стон. А из зажмуренных от боли глаз сами брызнули слезы.
– Тише, тише, – успокаивающе приговаривал незнакомый голос, а чья-то мягкая рука ласково гладила по волосам. – Все хорошо, все в порядке.
– Где она? – распахивая ничего не видящие от соленой влаги глаза, перебиваю незнакомку и пытаюсь сесть.
– Кто? – удерживая меня в горизонтальном положении, недоумевает собеседница.
– Моя мама, – спешно выкручивая кулаками предательские слезы, всхлипываю напоследок.
– Кэт, не было там твоей мамы, – с состраданием смотрят на меня необыкновенные сиреневые глаза.
– Я сама видела, – упрямо не соглашаюсь я, пытаясь освободиться из крепко прижавших к постели ладоней.
Однако, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, держат они с необычайной силой, и мне поневоле приходится пока отложить попытки немедленно вырваться из этого плена.
– Не торопись. Рано тебе вставать. А про твое видение скажу прямо: чего захотела увидеть, то тебе и показалось. Без сомнения, подтолкнули тебя к тому действия ведьм, – мягко, но уверенно объясняет тем временем незнакомка. – Вспомни, наверняка и в твоем мире есть снадобья, выпив которые, человек принимает желаемое за действительность.
Да чего ж тут вспоминать! Когда я наизусть могу почти два десятка назвать! Приезжал к нам в интернат один лектор, все досконально объяснил: и названия, и как действуют, и даже в ответ на вопросы мальчишек примерные дозы назвал. Наши второгодники, никогда, ни на одном уроке ничего не записывавшие, достали тетрадки и строчили, как прилежные зубрилки, стараясь не пропустить ни словечка.
Вот только какое это имеет отношение ко мне и к моей маме?
– Опоили они тебя. Не со зла, конечно, уж больно хотелось дикую ведьму поймать. Да и их понять можно – никому не хочется бросать обжитые места и уходить в чужие земли. А здесь и раньше ведьмам нелегко жилось, а уж если Роул черным чародеем станет, то и вовсе тяжко будет.
«Вот, значит, как», – складывает мой прояснившийся ум простенький пазл ведьминской интриги. Чертовы колдуньи использовали меня втемную, а ведь прикидывались такими душевными, такими родными! Называли сестрой, плясать на Лысую гору возили!
А сами все это время расспрашивали про мою жизнь и готовили наркоту, прикидывая, какими словами лучше разбудить во мне веру в чудеса. На самые больные точки надавили, в святое грязными сапогами влезли. Ну и чем они после этого лучше того же Роула? Он хоть самолично меня наркотой не поил и благородными целями не прикрывался.
«Ладно, это я как-нибудь переживу, еще и не то пережила», – стиснув зубы, завязываю новый узелок на память. Хотя забыть такое предательство просто невозможно, зато можно дать себе клятву никогда не прощать подлых манипуляторш.
Конечно, не факт, что они придут когда-нибудь просить прощения, но все же. Иногда случаются и не такие чудеса, я сама видела. Например, когда у одной девочки из нашей группы нашлась мать. Родная, абсолютно здоровая и ни капельки не пьющая. Вот это последнее и было самым большим чудом. Потому что пьющие матери находились довольно часто. И чем взрослее мы становились, тем чаще приходили в интернат дешево одетые тетки с прокуренными зубами и каким-то одинаковым выражением лица.
– Маска алкоголика, – с презрением фыркнула Марина, когда я поделилась с ней своими наблюдениями. – Когда человек много пьет, начинают атрофироваться лицевые мышцы, в первую очередь в верхней части лица, вокруг глаз и возле скул. Вот и создается впечатление, что эти люди похожи. Если хорошо изучить одно лицо такого типа, потом легко находишь в толпе ему подобные, особенно женские. Сколько бы они ни намазывали на себя дорогой косметики и какую бы одежду ни носили, следы разгульной жизни посвященному видны издалека.
Вот только моим подружкам, которых находили такие матери, объяснять эти тонкости было бесполезно. Это уже много позже, когда они возвращались в интернат, сбежав от издержек материнской любви, и Марина колола им глюкозу, вылечивала педикулез, а иногда и кое-что похуже, с некоторыми можно было поговорить. Но остальные и после всех издевательств, вынесенных дома, гордо считали себя удачливее меня, потому что моя мама не придет уже никогда.
Я вспомнила то, окутанное дурманящим туманом лицо, и горькая обида вновь полоснула по сердцу тигриными когтями.
– Ну хватит, взрослая девушка, ведьма, а ревешь, как ребенок, – прикрикнула незнакомка.
Как ни странно, этот окрик подействовал. Слезы высохли на радость моему самолюбию. Я вновь попыталась приподняться, но это мне почему-то не удалось. Спина была как чужая, и ног я тоже не чуяла, словно отсидела.
– Куда? – тем же тоном буркнула хозяйка. – Рано тебе вставать, после такого-то падения. Хорошо еще быстро тебя мой помощник нашел, до рассвета с такими ранами ты бы не дожила. А теперь полежишь пару дней и начнешь понемногу вставать. Раны и переломы я тебе уже залечила, но лучше немного поберечься.
«Вот как», – горько хмыкнула я. Значит, правильно вспоминается, что сбросила меня эта дикая со скалы. А что же эти деревья с человечьими лицами искать меня не стали? Значит, не нужна была больше? Как там говорится: мавр сделал свое дело и можно списать его в расход. И если бы не эта неизвестная знахарка, валяться бы тебе, Катька, под Лысой горой изломанной куклой.
– Кто ты? – слегка повернув голову, разглядываю хозяйку, что-то сноровисто нарезающую у стола.
– Сирень, – приветливо улыбнувшись, отвечает она, и я язвительно хмыкаю.
Очередное дерево. Да что для них, человеческих имен, что ли, не хватило?
– Тебе не понравилось мое имя? – догадалась Сирень.
– Разве это имя? – осуждающе тяну, разглядывая хозяйку.
Обычная такая тетка неопределенного возраста. И одета неброско: темная юбка из грубой ткани и пестренькая кофточка чуть мягче на ощупь, точь-в-точь такие, какие выдавала мне Береза. Впрочем, они и сами то же самое носили. Наверное, мода тут такая, средневековая.
Маленькая комнатка тоже очень простенькая… и бедная. Постель, на которой я лежу, пахнет сеном, старенькое покрывало похоже на дешевый половик, какие тетка стелила в сенцах. Возле оконца, завешенного светлой тряпицей, стоит простой некрашеный стол, в углу у входа – скамья, на ней деревянный тазик и рядом бадья с водой. У изголовья постели – маленькая скамеечка, на ней аккуратно сложена какая-то одежда, наверное, для меня.
– В обычном понимании, может, и нет. Когда ведьма уходит из родного дома, города, села и приходит в один из укрытых в Проклятых землях поселков, то вместе с прошлым оставляет за порогом и данное родителями имя. Никто и никогда не отыщет тут Миранду, Полетту или Анилу. Здесь их нет и никогда не было, – миролюбиво поясняет Сирень, присаживаясь на край постели и подкладывая мне под голову еще одну подушку. – Открывай рот, я тебя покормлю.
Слишком аппетитно пахнет ее варево, чтобы я капризничала. Да и на вкус оказывается просто замечательным. Наваристый бульон с мелко порезанным мясом и зеленью перемежается маленькими кусочками булки, которую Сирень отщипывает тонкими пальцами.
Я съела почти полную мисочку, по телу начало распространяться уютное тепло, когда в дверь внезапно резко постучали. Хозяйка вихрем метнулась из комнаты, но уже через несколько секунд вернулась назад.
– Выпей, – приказала, поднося мне ко рту крошечный стаканчик, и видя, что я заколебалась, решительно вылила его содержимое мне в рот: – Глотай быстрее!
Не проглотить было невозможно, не дышать я еще не научилась. Да и сопротивляться тоже пока не могла, спина не слушалась, а ведьма была намного сильнее. И, в конце концов, чем я рискую? Не станет же она меня травить, раз спасла?
– Вот и умница. Это лекарство, но там еще и снотворное. Не пугайся, если проснешься не здесь, я тебя вытащу, – металась по комнате Сирень, собирая какие-то вещи. – И знай, ведьмы своих не предают, даже если все указывает именно на это…
Знакомый туман слишком быстро затягивал покачивающуюся, как электричка, комнату, мешая следить за ведьмой, а мгновенно онемевшие губы не желали говорить ничего из того, что мне пока еще хотелось крикнуть ей вслед.
Глава пятая
Дни пятый, шестой и седьмой, почти романтичные
– Попробуй вот это. – Изящная рука, выглядывающая из темно-синего, с искоркой, шелкового рукава рубашки, держит перед моим носом чеканное блюдо то ли из серебра, то ли из какого-то похожего металла, никогда в этом не разбиралась, что я, пацан?
А на блюде нечто воздушное, снежно-белое, украшенное шариками незнакомых орешков, ломтиками неведомых фруктов и завитками чего-то, похожего на шоколад.
– Не хочу, – капризно мотаю головой и нисколько при этом не лукавлю.
Уже поняла почти за три дня: ни травить, ни усыплять меня тут пока не собираются. А сложив в уме два и два, пришла к обнадеживающему выводу: в ближайшие месяцы ничего такого можно смело не бояться. А за это время что-нибудь да произойдет: сдохнет либо ишак, либо падишах, как говорил наш учитель по труду, непонятно зачем учивший нас наравне с мальчишками строгать деревянные лопаточки. Поэтому я пока с чистой душой наслаждаюсь комфортом, отъедаюсь невиданными блюдами и поправляю свое здоровье. А заодно и растрепанные нервы – столько неожиданных ударов судьбы, перенесенных за такой короткий срок, потрясли даже мою, привыкшую к различным напастям, психику.
– Тогда пойдем погуляем, погода просто замечательная, – обаятельно и ласково заглядывают в душу восхитительные глаза.
Нет, ничего я не забыла, память свято хранит каждое слово и каждую интонацию. Но отчего-то каждый раз так сладко замирает сердце, когда безукоризненно красивое лицо склоняется ко мне с чарующей улыбкой.
Мое выздоровление немного затянулось, только сегодня утром я впервые самостоятельно дошла до ванной комнаты. До этого знаменательного момента рядом с кроватью, сменяя друг друга, постоянно находились две заботливые сиделки. Порой слишком внимательные и словоохотливые, я даже немного пожалела о том, что молчаливая Биша больше не показывается мне на глаза.
Роул с обходительной улыбкой приглашающе протянул холеную руку, и я неохотно подала ему свою. Несмотря на ясное понимание истинной причины такого поведения принца, робкий росток надежды, самовольно проклюнувшийся в душе, незаметно начинал расти и крепнуть. И вполне возможно, сыграла свою роль и моя новая внешность, узрев которую в первый раз в зеркале, я едва не выпала в осадок.
Оказалось, новоявленные стилистки не только отхряпали мою косу. Ведьмы еще непонятным способом поменяли цвет волос, и они были теперь почти такого же оттенка, как у Роула. К тому же слегка вились, обрамляя лицо серебристым облаком. Да и овал удлинился, бесповоротно изменив мое простое, круглое, курносенькое личико. А вот глаза, бывшие до той злополучной ночи обычного орехового цвета, мало того что стали большими и миндалевидными, так еще и поменяли оттенок. Волшебным образом став фиалковыми с золотистыми крапинками, слегка напоминавшими об отпущенном мне природой облике.
Топать собственными ногами по широкой лестнице, ведущей в сад, не пришлось. Внезапно Роул ловко и непринужденно подхватил меня на руки и легко зашагал вниз. Потрясенная непредсказуемой наглостью и раскованностью этого поступка, а также ответной реакцией собственного тела, я вся сжалась в чуткий комок, боясь даже пошевельнуться. Чужие руки чувствовались сквозь напяленное на меня сиделками платье так явственно, словно никакой одежды на мне не было и в помине, и я отчаянно краснела от жуткой догадки, что и Роул так же отчетливо ощущает мое тело.
Единственная мысль, не успевшая убежать из головы, мучила душным сомнением: не слишком ли я тяжела по сравнению с теми девицами, которых принц носил на руках до меня. И как продолжение ее поднималась череда не менее страшных подозрений: достаточно ли свежее у меня дыхание, не вспотела ли я, пока сама героически топала до террасы, где меня ждал полдник, и не слишком ли давит Роулу в грудь мой локоть. А если давит, то куда мне его девать, ведь никакого опыта проезда на мужских руках в моей жизни до этого не было.
Но страшнее всего было предположение, что принц может догадаться о моих опасениях и, хуже того, догадавшись, откровенно над ними посмеется.
Я так увлеклась своими переживаниями, что абсолютно не следила, куда несет меня хозяин, а когда снова почувствовала ногами землю и немного привела в порядок бурлящие чувства, мысли и оборки платья, то слегка удивилась странному выбору места для прогулки. Мне казалось, что гулять мы должны как минимум возле одной из прекрасных цветочных клумб, которые я все утро изучала в окно. Ну а если по максимуму – то по изящному гнутому мостику, выложенному из розового камня самого бледного оттенка, соединяющему набережную изумительно прозрачного пруда и стройную беседку, стоящую посреди него.
Но Роул принес меня к обитой металлом мрачноватой дверце, ведущей в прилепленную к скале башню, без особых изысков сложенную из грубо обработанного камня. И даже мне, плохо разбирающейся в архитектуре и никогда не видевшей вблизи никакого строительства, кроме многочисленных магазинчиков, как грибы растущих на центральной улице райцентра, было понятно: эту башню строил вовсе не тот, кто возвел прекрасный дворец и распланировал парк.
Дверь открылась, едва Роул приложил к черному квадрату на ее поверхности свою ладонь, и я нервно хихикнула. В нашем мире такое тоже уже придумали… нет, не в интернате. Там все было ветхое и старое, оставшееся от лучших времен, это я в фильмах видела, как людей пускают по рисунку на сетчатке глаза, например, в банк.
Открывшийся за дверью коридор, освещенный странными голубоватыми шарами, висевшими под потолком, вел куда-то в глубину, и Роул, просеменив несколько шагов рядом, снова нетерпеливо подхватил меня на руки.
– Нас ждут, – безмятежно объяснил принц, светясь очаровательной улыбкой. – К тому же мне совсем не трудно, а у тебя еще не совсем зажила рана.
Я согласно кивнула, признавая справедливость его доводов, и приготовилась к длительному путешествию, но уже через несколько метров Роул внес меня через арочный проем в довольно просторную комнату и поставил на каменные плиты пола.
Слабые подозрения встревоженно шевельнулись в душе при виде окутанной черным плащом спины человека, склонившегося над столом. Но уже в следующий момент он повернул к нам свое лицо, и подозрения превратились в уверенность.
Черный маг, пособник Роула, стоял передо мной собственной персоной.
Во рту мгновенно пересохло, а стиснутые в кулаки ладошки вспотели. Неужели я ошиблась, посчитав, что черный маг отложит свои планы насчет меня до дня солноворота? И что же мне делать, если он сейчас примется творить надо мной какой-нибудь ритуал или того хуже?..
Я осторожно втянула в себя пахнущий химикатами и травами воздух, с ужасом ощущая, как где-то в подреберье начала подниматься уже знакомая горячая волна. В этот миг я отчетливо поняла, что не смогу ничего предпринять, если она вырвется наружу и начнет жечь все вокруг отчаянным огненным смерчем.
– Не волнуйся, Кэт, я не причиню тебе никакого вреда, – странным, низким и тягучим завораживающим голосом прорычал колдун, и я почему-то ему поверила.
Наверное, просто поняла: никогда не опустился бы он до лжи, незачем лгать магам, обладающим такой неукротимой мощью, какую даже я, ничего не понимающая в таких вещах, необученная ведьма, не могла не ощутить.
– Сильно же они тебя запугали, эти недоучки с летающими корягами, – презрительно фыркнул маг, сверкнув жутковатыми черными глазами. – А сами даже внешность правильно сменить не сумели, не то чтобы обучить чему-то полезному.
Я почти открыла рот, чтобы сообщить, что полностью с ним согласна и к тому же очень сильно обижена на плутоватых ведьм, но почему-то в последний момент смолчала. По-видимому, сказалась-таки интернатская выучка не верить никому, кто ни с того ни с сего начинает заваливать тебя подарками и показным пониманием. Наверняка после окажется, что внезапному добрячку от тебя что-то требовалось.
Любимая поговорка тетки про бесплатный сыр никогда еще меня не подводила.
Потому я и постаралась состроить как можно более грустное лицо и, скромно опустив глаза, тяжело вздохнула. Предоставив магу самому догадаться о чем. Он понял все именно так, как я и хотела, и одобрительно бросил уже успевшему устроиться в кресле Роулу:
– Ну, как видишь, девушка быстро разобралась, кто ей действительно желает добра, а кто только за нос водил. Но ты не волнуйся, Кэт, нескольких твоих обидчиц мы уже поймали, да и остальные никуда не уйдут. Не желаешь посмотреть?
Я не желала, совсем не желала, заранее предполагая – ничего хорошего я там не увижу. Больно уж тон у него едкий, как у завуча, когда тот с притворной скорбью вещал, расхаживая перед выстроившимися на линейку воспитанниками:
– А сейчас мы полюбуемся на вчерашних нарушителей, которых доставил сюда наш доблестный участковый.
Но, осторожно подняв на принца глаза, поймала мелькнувшую на его губах тень сомнения и четко поняла: иного пути нет. Или я старательно делаю вид, что рада поимке ведьм, или меня отправляют к ним в компанию.
– Любоваться не желаю, а вот высказать, что я о них думаю, просто мечтаю, – утвердительно кивнула магу и мстительно прищурилась, очень надеясь, что выглядит это достаточно убедительно.
Хотя в спектаклях, которые библиотекарша Ольга ставила ко всем большим праздникам, никакой роли, кроме одного из разбойников в «Снежной королеве», так и не получила.
– Идем, – нетерпеливо вскочил с места Роул и первым вылетел из комнаты.
Совсем забыв про то, что хожу я пока не так уж быстро. Однако маг, неодобрительно глянувший вслед принцу, уже дернул за шнурок, и в комнату тотчас шагнул темнокожий слуга. А может, и охранник, ведь не носят же слуги на поясе столько разных ножиков… или это все-таки кинжалы?!
– Носильщиков, – бросил маг и, отвернувшись к столу, принялся складывать в большую шкатулку какие-то куски стекла… или не стекла, мне не очень хорошо было видно.
Носилками назывались кресла с длинными палками по бокам. Когда я уселась в первое, маг привычно устроился во втором и едва заметно кивнул крепким амбалам, стоящим по двое с каждой стороны. Они взялись за ручки, приподняли носилки и почти побежали в ту сторону, куда умчался принц.
Ехать в этом кресле было намного спокойнее и удобнее, чем на руках у Роула… почему же мне с такой тоской вспоминается уютное тепло его уверенных рук? Ведь не настолько же я дурочка, чтобы всерьез воспринимать внимание этого красавчика?
С тех самых пор как проснулась на мягкой постели в знакомой комнате, где несколько дней назад невольно подслушала их мерзкий разговор, принц окружил меня заботой и участием, и я ничего плохого от него не видела. Он живо интересовался моим самочувствием и выспрашивал про вкусы и привычки.
Вот только, если хорошенько вдуматься, все это может ничего не значить! Возможно, он хладнокровно просчитал, что проще меня очаровать, прикормить и потом спокойно пожинать плоды своей предусмотрительности?
И тогда тот факт, что он каждый день по три раза приходил меня проведывать, вполне можно списать на заботу о едва не потерянном ценном имуществе. А совместные обеды и беседы на различные темы счесть шпионскими штучками, призванными поймать меня на обмане. Жаль только, мое неразумное сердце никак не хотело верить таким простым и логичным объяснениям, романтическое толкование почему-то было ему много милее.
Роула мы догнали за непонятно каким по счету поворотом, увлеченная своими мыслями, я не следила за дорогой. Да и к тому же отлично понимала: высчитывание поворотов и расстояний ничем мне не поможет. Могучая энергия черного мага тут встречалась буквально на каждом шагу. Голубоватые магические шары под потолком, замысловатые светящиеся иероглифы, проступающие при нашем приближении на стенах, призрачные занавеси в арках, исчезающие после того, как маг совершал какие-то пассы.
Принц, ни секунды не раздумывая, сдернул меня с кресла и плюхнулся туда сам, уверенно усадив меня на колени. Похоже, его ни капли не волнует ни мое мнение, ни резко вздувшиеся мышцы на руках носильщиков.
Зато меня все это приводило просто в жуткое смятение. Не думать о том, кем меня сейчас считают покорно помалкивающие носильщики, я не могла. И вырваться тоже не было никакой возможности, Роул крепко держал меня за талию одной рукой, второй задумчиво перебирая мои пальцы.
Щеки горели, как от пощечин, и я едва не плакала от стыда, возмущенная собственной безответностью и несвойственным мне ранее смирением. И еще тем досадным открытием, что хотя рассудок прекрасно понимал всю унизительную безысходность моего положения, но какая-то глубоко запрятанная, ранее неведомая часть моего «я» была просто в восторге от такого наглого, хозяйского обращения с моим телом уверенных мужских рук.
Поэтому я была почти счастлива, когда носильщики застыли возле массивной двери. Роул спрыгнул с кресла и легко понес меня следом за магом, и не подумав выпустить из рук.
За дверью находилась большая пещера, слабо освещенная несколькими шарами. Дверь глухо захлопнулась за нами, шары постепенно начали разгораться ярче, и я искренне порадовалась, что пока не стою на слабых еще ногах. И что рассмотреть все сразу было просто невозможно. Иначе я не успела бы взять себя в руки.
От каких-то странных столбов с крючьями, вбитых посреди пещеры, и стоящего рядом стола с разложенными на нем непонятными предметами я усердно старалась отводить взгляд. Зато от тесных клеток, в которых валялись темные кучки, смутно напоминающие человечьи тела, оторваться не могла. Жадно вглядывалась в каждую, мимо которой нес меня принц, стараясь угадать по цвету спутанных волос… рисунку на изорванной кофте… кто? Береза? Малина? Или… Сирень?
– Ну, ты, кажется, хотела им что-то сказать? – испытующе усмехнулся Роул, наконец-то поставив меня на ноги.
– А мне кажется, тут уже некому что-то говорить, – само вырвалось у меня, и уже произнеся этот приговор самой себе, я все-таки попыталась придать своему лицу недовольное выражение.
Роул чуть приподнял бровь, и тень холодного изумления, которое он не успел или не пожелал скрыть, резанула меня как ножом.
Значит, поняла я, не ждал принц от меня такой смелости. Или действительно поверил, что мне захочется самой отомстить пойманным ведьмам? Нет, скорее всего, не поверил. Иначе не потащил бы на эту проверку. Ведь не может же быть, чтобы я действительно выглядела со стороны жестокой бездушной куклой, которая способна искренне радоваться чужой боли?
– Кэт… – с трудом подняла голову ближайшая кучка, – не рассказывай им ничего, Кэт!
«Чего не рассказывать?» – ошеломленно уставилась я на выпачканные чем-то бурым белые пряди, прорезавшие еще три дня назад темно-каштановую гриву. Впрочем, гривой эти сосульки назвать будет несправедливо… как и их хозяйку – Вишней.
– О чем это она? – мелодичный голос Роула мгновенно стал ледяным и острым, как сосулька.
