скачать книгу бесплатно
Графиня тихонько вздохнула и полезла следом. Она сама хотела такой жизни и должна постараться как можно скорее к ней привыкнуть.
Наверху было три разделенных сенцами комнатки, две маленькие спальни и более просторная столовая. А в дальнем углу, возле верхнего выхода, прятался дощатый чуланчик, громко именуемый туалетной комнатой.
– Давай я тебе покажу, как тут умываются, – деликатно предложила Санди и, рассмотрев смятение на лице беглянки, с неожиданной жалостью шепнула: – Да не расстраивайся. Долго тебе это терпеть не придется…
Больше она ничего не сказала, но Леаттии для размышлений и этих слов хватило на весь вечер.
Бородач пришел, когда его «родственницы» уже умылись и развесили по стенам пучки трав. Санди разожгла щепки в маленькой печурке, пристроенной к зимнему очагу, и вскипятила в низком медном чайнике взвар.
Леа уже так проголодалась, что готова была пить взвар с простыми сухариками, стоящими на столе в деревянной миске, но знахарка не предложила, а сама она спросить не решилась. И, как выяснилось, правильно сделала, «дядя» принес полную корзинку еды. Санди ловко выложила на плоские деревянные блюда золотистые куски жареной рыбы, пышные хлебцы с запахом лука, присыпанные румяными зернами, и полную миску малосольной икры сига.
Через полчаса знахарка отправила осоловевшую от еды беглянку в ту спальню, которая побольше, сообщив, что во второй ночует Борода, а сама она спит тут, в столовой, на деревянной тахте, и если Лайне что-то понадобится – можно будить «тетку» безо всякого сомнения.
Крохотная по сравнению с покоями графини комнатка оказалась странно безликой, зато стерильно чистой. Простая ситцевая простыня в мелкий цветочек была еще новенькой, как и стеганое одеяло и подушка. И это неожиданно согрело беспокойную душу девушки, запоздало сообразившей, как мечтала ее матушка, чтобы дочь однажды оказалась в этом неказистом городишке.
На подушке лежала стопка аккуратно свернутых вещей: полотенце, белье и ночная сорочка, тоже ситцевая и цветастая, зато длиной почти до пола, как положено знатным дамам. И это тоже показалось Леаттии добрым знаком. Она послушно переоделась и задумалась над неразрешимым теперь вопросом – куда девать ношеные вещи? До сих пор графине Брафорт не приходилось два дня подряд надевать одно и то же.
– Можно? – стукнула в дверь Санди, и беглянка с надеждой крикнула:
– Войдите!
– У тебя не появилось вопросов? – Медовые глаза знахарки смотрели доброжелательно и сочувственно.
– Да, – неожиданно смутилась Леа, – я не знаю, что делать с одеждой, которую сняла. Служанки всегда сразу уносили… я даже никогда не задумывалась куда. Наверное, чистить… или стирать.
– Давай сюда, – невозмутимо протянула руку Санди. – И не смущайся, стирать я не буду. Просто сожгу. Если все удастся, у тебя будут новые вещи, а сейчас от всего, что может вызвать подозрение, лучше избавиться. Завтра возьмешь все чистое вон в том сундучке. И если больше ничего не нужно – ложись спать, утром мы встаем очень рано.
Ободряюще улыбнулась еще раз и ушла, а Леа заперла дверь на засов, легла в непривычно узкую кровать и только потом решительно дунула на свечку, запрещая себе бояться темноты и думать о плохом. До сих пор странная парочка спасателей не сделала ей ничего дурного, и в каждом их слове и действии можно было найти здравый смысл.
А желание сунуть голову под одеяло и тихонько, безысходно завыть тоже имеет вполне логичное объяснение: никогда еще до этого Леаттии не приходилось спать где-то, кроме собственной постели родного замка. Хотя небольшого и далеко не роскошного, но такого знакомого и надежного.
Девушка все-таки всхлипнула, но тотчас спохватилась и с силой стиснула губы. Нет, плакать она не станет, пусть плачут те, кто боится ради собственного спасения сделать лишний шаг и высказать свое мнение, а едва попытавшись избавиться от незримых оков, тут же впадают в панику и бегут назад в клетку.
Она сделала свой выбор абсолютно осознанно и ни о чем не жалеет. Даже о родном доме. Глупо жалеть о стенах и кроватях, когда речь идет о всей твоей судьбе и жизни будущих детей, если задуматься.
Стоящий в горле комок отступил, унося с собой непрошеные слезы, и Леа, успокоенно вздохнув, закрыла глаза, мгновенно падая в теплый мрак спасительного сна.
– Как она? – заглянув в столовую, тихо спросил бородач что-то сжигавшую в печурке помощницу.
– Держится, – кивнула та и скупо похвалила: – Сильная девочка. Я думала, будет намного труднее.
– Она уже не девочка, – задумчиво качнул он головой. – Девочки играют в куклы и не думают о будущем. А тем более не умеют делать выводы и принимать окончательные решения, упорно ждут, пока кто-то все сделает за них. Потому и ищут пресловутое сильное плечо, совершенно не понимая и не признавая разницы между накачанными мышцами и сильной волей.
– И зачастую за сильную волю принимают грубость и жестокость, – печально поддакнула травница, – а потом горько оплакивают разбитую жизнь. Иди отдыхать, я покараулю.
– Не нужно, она уже спит. Отдыхай, завтра будет решающий день.
Глава пятая
До этого дня Леаттия была уверена, что вставать рано – это значит в восемь-девять утра, когда солнце только-только разогнало утренний туман и слегка подсушило траву вдоль дорожек сада.
Но лишь сегодня выяснила, как глубоко ошибалась. Оказывается, все селяне, рыбаки и прочие простолюдины поднимаются намного раньше солнца, когда на востоке еще только гаснут звезды и бледнеет ночная мгла.
Идти в этой темноте по тихим, жутковато пустым улочкам было непривычно, сыро и холодновато, несмотря на огромную вязаную шаль, которой Санди обвязала «племянницу» крест-накрест, как малыша. Но самым большим испытанием стал для графини спуск по лестнице, когда ступеньки то начинаются, то кончаются, переходя в идущую под уклон тропу. И если бы не знахарка, за локоть которой графиня держалась, как потерпевший крушение моряк – за обломок судна, пока не рассвело, до причала она не добралась бы.
А рассвет, как назло, все не наступал, и к тому моменту, как они ступили на тонущие в тумане доски причала, Леа начала подозревать, что и не наступит больше никогда. Зато наконец-то начали появляться люди, они перекликались, хмуро шутили, о чем-то договаривались и кого-то за что-то беззлобно ругали. И страх постепенно отступил, растаял от этих коротких разговоров и смешков, зачастую совершенно не подходящих для того, чтобы их слушала хорошо воспитанная девушка.
– Ну вот и добрались, – вдруг ворчливо произнес идущий впереди Борода. – Когда уже закончатся эти туманы…
Санди крепче прижала к себе руку беглянки, и Леа невольно насторожилась. Она уже давно сообразила, что ее спасители далеко не так просты, как кажутся на первый взгляд, и ничего не говорят от нечего делать, лишь бы поболтать.
– Доброе утро, мастер Джар, – поздоровался с бородачом кто-то, пока скрытый от Леа пеленой тумана, и девушка испуганно сжалась, сразу сообразив, что обычно этого человека по утрам здесь не бывает.
– И вам того же, – с прохладцей откликнулся бородач и едко поддел: – Хотя оно было бы намного добрее, если бы ты, Гровер, вернул на лестницу фонари, которые снял перед наводнением.
– Не успеваю, – хмуро огрызнулся невидимка и важно объявил: – Мы по делу. Герцогские сыщики ищут сбежавшего преступника, осматривают все суда и дома.
– А ты не мог провести их по поселку, пока народ еще не спустился на пристань?! – возмутился бородач. – Что, прикажешь сейчас топать наверх?
– Мы недавно причалили, – сухо и недовольно отозвался второй невидимка, – и не успевали в город. Поэтому не задерживай следствие. Кто это с тобой?
– Сестра и племянница, – мрачно буркнул главарь спасателей. – Гровер, ты же их знаешь?
– Сейчас гляну, – нехотя проворчал Гровер, явно мстя Джару за фонари, и из тумана возникла высокая внушительная фигура.
Остановилась перед Сандией и Леа, подняла вверх руку, в которой держала что-то небольшое, и в лицо девушки брызнул яркий свет потайного фонаря.
– Да, это Санди, травница, и их племянница, беженка из Харказа. Живет тут почти три месяца.
– Не похожа, – хмуро буркнул первый сыщик и задумчиво добавил: – Пусть покажет руки и амулет.
– Лайна, покажи этим людям руки, – обратилась к графине по-харказски Сандия. – А амулет вот он, никаких других у нее нет.
– Не врет, – сухо объявил второй. – И амулет дешевый, оберег от заразных болезней.
– Это у нас они дешевые, а в Харказе мор, – скорбно поджала губы травница. – У бедной девочки и отец и мать померли.
– Покажи ял, – приказал Джару сыщик, отвернувшись от Леаттии, и перебравшийся на борт суденышка бородач покорно перебросил им трап.
Несколько долгих минут, пока сыщики обыскивали бывшую плоскодонку, сообщницы стояли на причале, тесно прижавшись друг к дружке, и молча глядели в сгущавшийся туман.
Леаттия, сразу вспомнившая про мешок со всем своим имуществом, вначале обливалась холодным потом, каждую секунду ожидая услышать обличительный крик: «Нашли!»
Но постепенно, ощущая почти незаметное ободряющее поглаживание ладони свежеиспеченной «тетушки», начала успокаиваться, сообразив, что ее спасители приготовились к всевозможным испытаниям гораздо лучше, чем это сделала бы она сама. И предусмотрели все, даже белье, и теперь ее можно было обыскивать как преступницу, но не найти ни одной нитки, принадлежавшей графине Леаттии Брафорт.
Вскоре на трапе появился бородач в сопровождении сыщиков в надвинутых на глаза шляпах, и девушка снова насторожилась, хотя почти была уверена, что беда прошла стороной.
– Идите на ял, посидите в каюте, пока я вернусь, – в голосе Джара слышалось недовольство, – а то совсем тут озябнете, работать некому будет.
Сандия первой шагнула на трап, потянув за руку «племянницу», а «дядя», словно торопя, подтолкнул девушку с причала. Но графиня почувствовала, как уверенно поддержала ее мужская рука, в который раз не позволив покачнуться и упасть.
Через минуту они уже сидели в каютке, ставшей втрое больше вчерашней, и Санди, ворча на проклятых преступников, из-за которых нет покоя добропорядочным жителям, поправляла при свете простенького масляного светильника лежащие на деревянных лавках тонкие стеганые тюфячки.
– Небось все инструменты перепутали, – недовольно бормотала она по-харказски, – а брат этого не любит. Лопатки должны лежать отдельно, ножи и ножницы – отдельно. И чистые мешочки и туески – тоже. Эх, знать бы, что они придут, полежали бы в тепле еще часочек, потом нажарили яиц и лепешек с луком. А так придется до обеда остаться без горячего. Кусочек вчерашней рыбы да полчашки холодного взвара в такой туман не согреют.
Леа слушала ее с недоумением – ради чего так стараться, если сыщики уже ушли? Или… ушли не все? Ее мигом обдало жаром от одной только мысли, что на яле может скрываться кто-то из сыскарей. Но кто и, главное, где?
Графиня старательно припомнила, как уходили на ял темные тени, как возвращались, и вскоре начала сомневаться в первоначальном предположении. Скорее всего, где-то неподалеку спрятан подслушивающий амулет, вещица дорогая и редкая, но вполне доступная для герцогских посланцев. Особенно когда они ищут такую важную для правителя беглянку.
– Тетя, – решив, что пора помочь травнице, спросила она тоже по-харказски, старательно копируя один из западных диалектов, – а чего они хотели?
– Ты не поняла? – одобрительно кивнув девушке, вздохнула Санди. – Ищут бандита. Или вора, такой переполох я видела лет восемь назад, когда искали пропавший из герцогской сокровищницы родовой артефакт. Говорят, вор был настолько нагл, что пробрался во дворец посреди белого дня. Все говорили, не иначе кто-то из приближенных его светлости, откуда же нам, простым людям, знать, как туда войти и где лежат самые ценные амулеты?
– Возьми корзину, Санди, – раздался из-за дверцы голос Джара. – Я купил пирожки с рыбой. Поедим по очереди, нечего тратить время зря, вон солнце уже показалось, а мы еще дома.
Сандия довольно подмигнула беглянке, радуясь, как та поняла, вовсе не рыбе, и поспешила исполнить его команду.
Вскоре ял уже развернул серые штопаные паруса и, набирая ход, двинулся прочь от Лахты. Бородач стоял у руля, а Леа с «тетушкой», сидя в тепле каюты, неспешно жевали свежеиспеченные порожки, запивая горячим чаем, принесенным Джаром в маленьком чайничке. И помалкивали, повинуясь безмолвному приказу главаря.
Графиня думала о матери, как выяснилось, она до сих пор совершенно не знала самого родного человека. И даже не предполагала, что та способна придумать такой сложный план по спасению дочки и найти для его исполнения таких непростых людей. И понимала все отчетливее, что обычным наемникам никогда не удалось бы увести ее от дома так далеко, а тем более обмануть вооруженных магическими вещичками сыскарей. Судя по отзывам немногочисленных друзей ее родителей, придворный маг Манреха был очень силен в своем непростом ремесле. А еще неподкупен и проницателен, острый взгляд его стальных глаз девушке запомнился очень хорошо.
А бородач с помощницей сумели два раза обойти его подмастерьев, только теперь Леаттия сообразила, кого именно бывший жених должен был отправить на ее поиски прежде сыскарей и гвардейцев. И значит, Джар не солгал, говоря про маячок, и это еще больше убедило девушку в верности сделанного выбора. Если герцог еще до свадьбы следил за каждым ее шагом, повесив незримый поводок, то, получив все законные права, и вообще перестал бы считать человеком, имеющим право на собственное мнение.
– Теперь и я могу поесть, – появился в дверях каюты бородач, подсел к столику и принялся с аппетитом уничтожать пирожки и рыбу.
Леа невольно искоса следила за ним, пытаясь угадать, сколько стоят услуги мага и знахарки, и огорченно вздыхала. Судя по всему, мать отдала им нечто очень ценное, одну из родовых вещиц, хранящихся в заветном тайничке, так как золота у их семьи было немного. Да и вряд ли удалось бы забрать его из банка, не насторожив герцога. Ведь там лежало ее приданое, а за всем, что считал своим, его светлость, как оказалось, имел привычку бдительно присматривать. К тому же особого труда это не составляло, банк Брафортского герцогства на две трети принадлежал Кайорам.
– Не жалеешь? – вдруг спросил главарь, в упор уставившись на девушку.
– О чем? – нахмурилась она, не поняв вопроса.
– Ты могла им признаться и сейчас сидела бы дома в мягком кресле.
– Ни за что, – отрезала Леаттия. Помолчала, глядя в распахнутую дверцу на светлеющее небо, и тихо, но твердо добавила: – Вполне вероятно, большинство девушек на моем месте, заглянув в чужую, непривычную жизнь, повернули бы назад… Но я за этот месяц не раз и не два все обдумала и давно поняла, что буду искать любую возможность сбежать. Знаете… за пять лет я привыкла к мысли, что стану женой Кайора, и даже считала это лучшей судьбой. А вот в последние дни вдруг сообразила, что герцог никогда за мной не ухаживал, ни о каких чувствах не говорил. Просто принес свой браслет и объявил свое решение… словно собаку в псарню выбрал. Разумеется, это меня оскорбило, но расстроило другое. Родители ведь не могли этого не видеть и не понимать, почему же они молчали, ни слова не сказав против этой помолвки? Значит, он им чем-то пригрозил заранее, причем это касалось меня. Больше ничто не заставило бы отца терпеть и делать вид, будто все у нас прекрасно. И вот этой лжи, этого издевательства над самыми дорогими мне людьми я Кайору никогда не прощу и именно поэтому его женой ни за что не стану. Никто не сможет заставить дочь рода Брафорт против воли сказать «да» перед ликами собственных предков.
– У Манреха изворотливый ум, – тихо и печально вздохнула Санди, – и он привык получать все, чего пожелает, любой ценой. Нет, тебя он бить не стал бы… но вполне мог показать наглядно, как будет наказывать за твою строптивость юных фрейлин.
– Поэтому я не должна попасть к нему в руки, – сжала губы графиня. – По крайней мере, живой.
– У тебя есть яд? – насторожился бородач. – И где ты его прячешь?
– Нет… яда нету, – качнула головой Леа. – Но кое-что я все же могу.
– Забудь, – приказал «дядя» строго, – и никогда не вспоминай. На самый невероятный случай у меня тоже имеется парочка сюрпризов, и пока я жив, Кайору тебя не достать. А погибать не входит в мои планы на ближайшие триста лет.
– Спасибо, – очень серьезно произнесла беглянка, глядя в его непроницаемые глаза. – Мне тоже не хотелось бы отдавать жизнь за прихоти Манреха.
– Это не прихоти, – уклончиво буркнул бородач и поднялся с места. – Но говорить об этом пока рановато. Отдыхайте, до места еще почти три часа.
– Как три часа? – ошеломленно посмотрела ему вслед девушка, успевшая вчера от скуки припомнить карту озера – главной достопримечательности их герцогства – и примерные расстояния до Шлесских холмов, поднимавшихся к западу от Лахты.
По ее представлению, идти туда их необычному судну час, от силы полтора, и сам бородач вчера вечером это подтвердил.
– Но ведь на Шлесских холмах мы были вчера, – улыбнулась девушке Санди. – И уже собрали там все что можно. Ни один хороший травник не будет выкапывать подчистую все корни ландышей, не оставив ничего на будущее. Так поступают лишь новички, спешащие взять большую прибыль, но у старых травников есть способ с ними бороться. Как только мы замечаем, что кто-то начал нарушать негласные правила, посылаем к нему особых людей… и в первый раз они вежливо пояснят, как нельзя делать. Ну а во второй просто сожгут все запасы.
– А пожаловаться он не сможет? – Графиня живо заинтересовалась той стороной жизни, какой никогда не знала.
– Бывает и жалуются. Но далеко их жалобы не уходят. Любой писарь при градоначальнике и староста деревни знают, что травники никого не тронут незаслуженно. Хочешь золота – вставай пораньше и работай, но не забывай о совести и о тех, кто придет за корнями в следующем году. Нельзя нагло грабить всех вокруг, ведь если будущей весной не будет каких-то трав, цены на зелья поднимутся впятеро, и простолюдины останутся без лечения.
– Всему этому меня учили, – честно призналась Леа. – Отец настоял. Но никогда раньше я даже не представляла, что каждая женщина, стоящая на рынке с пучками душицы и пустырника, так хорошо разбирается в законах экономики.
– Ну, о том, что это законы экономики, простые травники могут и не знать, – засмеялась знахарка. – Зато все понимают, как важно не подрубать сук, на котором сидишь. А теперь неплохо бы отдохнуть. Сейчас достану тюфяки со свежим сеном, для незваных гостей это – трава на продажу. И еще… Теперь здесь есть маленькая умываленка, за вот этой дверцей. Чем больше становится судно, тем больше на нем кают и удобств.
– Я заметила. Но не понимаю, как это происходит.
– Эту лодку сделали особые мастера, – подмигнула Санди. – Видела когда-нибудь складные игрушки? Только здесь все прячет и разворачивает магия, а большего и мне не известно.
Травница достала из шкафчика душистые мешки, сноровисто взбила и застелила две постели. И вскоре Леаттия лежала на мягком, упоительно пахнущем ложе, с усмешкой припоминая, как ловко «тетя» ушла от вопроса, куда они плывут.
Глава шестая
Разбудила беглянку внезапная тишина, и в первое мгновение Леа недоумевала, отчего это кажется ей странным. Но тут же все вспомнила, оглянулась на соседнюю лежанку и, никого там не застав, сразу запаниковала.
Полезли в голову разные предположения, одно другого ужаснее, и она, резко откинув плед, стремительно соскочила с постели. И тут же пол под ногами вдруг покачнулся, задрался с одной стороны вверх, заставив девушку вцепиться в край стола, накрепко прикрученного к судну болтами.
– Не пугайся! – Дверь рывком распахнулась, и в каюту влетела Санди. – Садись на свое место и упрись ногами в мою скамью.
Сама она тоже торопливо и точно последовала собственному совету: прикрыв дверцу, уселась напротив и поставила босые ноги на край противоположной лежанки.
– А что случилось? – выполняя указание, дерзнула задать вопрос Леаттия.
– Мы убегаем, – спокойно сообщила знахарка, – разве ты этого не знала? Герцог – страстный охотник и отлично умеет ставить ловушки и загонять дичь. Он успел за ночь перекрыть все границы, отправить на все заставы и посты своих гвардейцев и сыскарей, вооруженных различными амулетами. И приказал никого не выпускать из герцогства, ни женщин, ни мужчин.
– А если бы мы попытались прорваться вчера? – обреченно пробормотала Леаттия.
– Не вышло бы ничего хорошего. Во-первых, Борода не может без отдыха, ему необходимо пополнять потраченную силу, а пользоваться амулетами нельзя, вокруг столицы Кайор приказал магам понаставить охранных сетей, они называются следилками. Ну и главное – вся Лахта должна знать, что мы, как обычно, пришли вечером и ушли утром. Нельзя, чтобы сыщики нас в чем-то заподозрили и пустили по следу туманных гончих. Само собой, Джар их развеет, но все, кто смыслит в магии, сразу догадаются, что тебя увел темный маг, и напишут жалобу в темную гильдию. Вот это самый нежелательный вариант. Ты ведь еще не достигла третьего совершеннолетия, а герцог умудрился назначить себя твоим опекуном.
– Не может быть, – охнула графиня, впервые об этом услыхавшая. – Моя матушка никогда бы на это не согласилась.
– Бедная девочка, – вздохнула знахарка. – В тот день, когда она была при смерти, тебя ведь под каким-то предлогом удалили из ее комнаты?
– Ну да… поесть… – еще бормотала графиня, но уже понимала, насколько просто, ловко и подло ее провели.
Презрение и отвращение, какие Леа до этого момента испытывала к Кайору, вмиг сменились жгучей ненавистью. Никогда раньше девушка даже не представляла, что может так яро желать кому-то зла. Если бы эта ярость могла преобразоваться в огонь, негодяй уже горел бы смоляным факелом.
– В бумагах написано, что она ненадолго пришла в себя и назвала опекуна, – объясняла травница под странное покачивание суденышка. – И это засвидетельствовали сиделка и придворный лекарь.
Некоторое время графиня молчала, переваривая неожиданную новость, потом, сообразив, ради чего «тетя» ей это рассказала, сдержанно поинтересовалась:
