скачать книгу бесплатно
Искусник. Потери и находки
Вера Андреевна Чиркова
Искусник #1
Если возлюбленная подло предала, а баронские ловцы подбираются все ближе к переставшему быть надежным убежищу, у искусника, имеющего дар создавать почти волшебные вещи, остается только один выход – бежать. Обвести всех вокруг пальца, абсолютно изменив внешность, и бежать как можно дальше. Туда, где можно найти единомышленников, так же истово дорожащих самой главной ценностью – собственной свободой.
Вера Чиркова
Искусник. Потери и находки
© Чиркова В. А., 2017
© Художественное оформление, «Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2017
* * *
Глава 1
В мягком, золотистом свете свечей, робко подрагивающих рыжеватыми язычками в единственном бра, висевшем в изголовье широкой кровати, спина Хангильды казалась смуглой и чуть угловатой, но он точно знал, насколько обманчиво это зрелище.
Не было в Индруге другой женщины с такой же гладкой и белой кожей, упругой и мягкой одновременно, чуткой и отзывчивой на прикосновения и ласки. Она выглядела загорелой лишь в неверном сиянии свечей, а днем, при солнечном свете, была молочно-белой и матовой, словно авингамский жемчуг. Впрочем, нахальным солнечным лучам уже давно не удавалось даже мельком коснуться кожи Хангильды. Все окна в ее особняке были предусмотрительно занавешены непрозрачными, никогда не раздвигавшимися занавесями, а в гости и на приемы отлично знавшая цену своему телу прелестница ездила, скрытая плотной вуалью и занавесками кареты.
– Ты хотела мне что-то сказать? – негромко и небрежно осведомился Инквар, продолжая неспешно поглаживать еще влажные от страсти спину и плечи ничком лежавшей рядом с ним возлюбленной.
Это звание давно уже не соответствовало действительным чувствам Инквара, но вслух он предпочитал называть ее именно так. И просто по привычке, и отдавая дань довольно бурному поначалу роману.
– А ты не рассердишься? – поднимая голову, кротко пролепетала она, изображая юную и робкую девушку, и Инквар невольно улыбнулся.
Слишком хорошо успел он изучить Хангильду за это время, чтобы не знать, как мало подходит ей такая маска. Но ответил так же кротко и нежно:
– Разумеется, нет, милая. Ты же знаешь, на тебя я не могу сердиться. Так в чем дело? Тебе нужны новые серьги или платье?
Само собой, он сразу, еще по первым словам сожительницы, понял – в этот раз она потребует вовсе не очередное украшение и не какую-нибудь особую услугу. Но и виду не подал, желая, чтобы первый шаг к разрыву Хана сделала по собственной воле.
– Спасибо… ты так добр… – томно выдохнула она и соскользнула с постели. – Но в этот раз у меня немного иная просьба.
Ни капли не стесняясь и даже не подумав накинуть на свое роскошное тело хотя бы прозрачный пеньюар, словно забыв про маску стыдливой девочки, которую выбрала на сегодняшний вечер, Хангильда прошла к столу, кокетливо покачивая бедрами.
Изящно присела на край столешницы и принялась неторопливо снимать с себя последние из оставшихся украшений, небрежно раскладывая их по скатерти, и близко не подозревая, какие мысли стремительно проносятся в голове мужчины, с самодовольной усмешкой наблюдающего за ее движениями.
А Инквар все внимательнее следил сквозь полуопущенные ресницы за очередной ложившейся на стол безделушкой, одну за другой вычеркивая для себя утерянную возможность справиться с бывшей возлюбленной бесшумно и безболезненно. Для нее.
Да, теперь он уже был совершенно уверен в своем праве называть Хангильду бывшей и ничуть не жалел об уходящем в прошлое периоде его жизни. Досадно было другое: она все-таки предала его, и сейчас каждое движение белой руки было доказательством этого предательства.
– Но скажу я его утром, а сейчас иду купаться, – объявила Хангильда, сняв последнее колечко. – А ты пока поспи. Тебе рано вставать.
– Налей вина, – согласно кивнув, расслабленно потянулся Инквар. – Во рту пересохло… ты такая горячая…
Привычно подчиняясь этой просьбе, Хангильда послушно потянулась к кувшину и не заметила мелькнувшей во взгляде возлюбленного жесткой усмешки.
Чтобы женщина в нужный момент выполнила твое распоряжение совершенно бездумно и доверчиво, нужно не один год приучать ее к обыденности этого поступка.
Короткого мгновения, пока прелестница наливала вино, внимательно следя за струей из кувшина, искуснику хватило, чтобы достать из тайничка крошечное зернышко зелья и прилепить его к подушечке пальца. И теперь он с почти искренним восхищением следил за изящной походкой Хангильды, бережно несущей полный бокал.
– Жаль… – выдохнул Инквар и на миг смолк, ощупывая притворно жарким взглядом наизусть знакомое тело, – что мне рано вставать.
Он взял у нее сосуд и отпил почти половину, затем протянул бокал Хангильде, незаметно стряхнув в него свой последний дар:
– Теперь ты.
Женщина знакомо усмехнулась – эта традиция стала у них почти ритуалом – и сделала пару маленьких глотков.
И тотчас покачнулась, начала падать, роняя бокал. Но молниеносно вскочивший искусник ловко поймал посуду с предательским питьем и отнес на стол, лишь после этого вернувшись к безжизненно лежащей на пушистом ковре Хангильде.
– Надо бы влить в твой ротик и остальное, – беззлобно бурчал он, укладывая ее на постель и накрывая одеялом: весна выдалась дождливой и ночами было прохладновато. – Но я же добрый… хоть это ты заметила.
Следующие несколько минут он скользил по комнатам стремительной тенью, собирая свои пожитки и едко кривя губы всякий раз, проходя мимо сладко спящей Хангильды. Бывшая возлюбленная искренне считала его законченным занудой за незыблемое правило всегда сначала аккуратно убирать на место свои вещи, особенно инструменты, если она вдруг придумывала очередное развлечение. Несколько раз, в самом начале их отношений, она попыталась бастовать против этого правила, но очень скоро убедилась, что Инквар надолго становится глух и равнодушен к ее требованиям и желаниям после каждой такой выходки.
И в конце концов смирилась, даже не подозревая, как сильно сам Инквар ненавидит необходимость тщательно раскладывать по коробочкам и пеналам тончайшие напильнички и крохотные сверла. Зато любит жизнь и точно знает, насколько ее продолжительность зависит от его аккуратности.
Рассовав самые ценные шкатулки и кошели по туго застегивающимся карманам, искусник в последний раз окинул бдительным взглядом дом, проверяя самого себя. А убедившись, что ничего не забыл, подхватил баул и вещевой мешок и спустился по лестнице на первый этаж.
Там он бесшумно и тщательно запер на все дополнительные засовы входную дверь, проверил, плотно ли закручены барашки ставен, и направился на кухню.
В маленькую дверцу, через которую повар приносил из пристройки дрова, он проскользнул с легкостью, говорящей о неоднократных тренировках, затем захлопнул ее за собой, приподняв сначала внутреннюю защелку. И удовлетворенно ухмыльнулся, услыхав глухой лязгающий звук, свидетельствующий об удачно исполненном трюке. Да и как ему не быть удачным, если каждый жест неоднократно проверен и отработан?
По пристройке он шел уверенно, зелье ночного зрения постепенно набирало силу. На стену, где когда-то собственноручно повесил старую рыболовную сеть, беглец тоже забрался легко и привычно. Слуховое оконце, выходящее на крышу заднего крыльца, распахнулось без единого шороха: Инквар никогда не забывал смазывать замки, особенно если они были предназначены для такого крайнего случая, как этот.
Он высунулся наружу почти по пояс, собираясь скользнуть на черепицу, чтобы затем по столбу спуститься на заднее крылечко, и потрясенно замер, услышав под собой тихое покашливание и сердитый шепот:
– Ну долго еще она будет копаться? Я совсем окоченел.
Инквар медленно вывернулся из окна назад, на чердак пристройки, возведенной по его личному проекту якобы для удобства слуг, осторожно, почти нежно касаясь рамы, вернул створку на место и задумался. Хангильда оказалась еще подлее, чем он считал раньше, и не просто предала его, а еще и продала. И явно не продешевила. Несмотря на беспечный вид и неправдоподобно наивный взгляд, по натуре бывшая возлюбленная Инквара была самой настоящей торговкой. Прожженной и беспринципной.
Разумеется, он давно не питал насчет нее никаких иллюзий и загодя заготовил несколько вариантов ухода, так как точно знал: когда-нибудь его удобная и сытая жизнь в суетливом и шумном портовом городке должна будет закончиться. Но также заблаговременно принял для себя несколько обязательных правил, главным из которых считал уход из города с чистыми руками.
А вторым – сделать все возможное, чтобы получить в свидетели своей незапятнанной репутации хоть кого-то из людей, уважаемых местными жителями. И чтобы эти очевидцы были готовы подтвердить непричастность Инквара ни к одному из тех дел, за которые вольные бароны или правители таких городов могут мигом засунуть его в камеру. Или, того хуже, в собственную башню для диковинок.
И теперь ему оставалось только выбрать наиболее подходящий вариант. Задача непроста, и ради желания иметь несколько часов форы он сам усложнил ее, усыпив Хангильду не менее чем до утра. Поэтому сейчас ему никак нельзя позволить сидящим в засаде охотникам за его собственной головой, точнее, за свободой проникнуть в дом до того момента, как предательница соизволит проснуться без посторонней помощи. Иначе те, кто заинтересован в его поимке, могут подстроить Хангильде любую пакость, которая позже позволит им во всем обвинить сожителя хозяйки дома и объявить его преступником.
Некоторое время Инквар мысленно перебирал возможные варианты побега, не забывая прислушиваться сквозь оставленную щелку к злому шепоту ловцов. В народе именно так втихомолку называли отчаянных парней, служивших в особых отрядах баронов и правителей городов. В последние десятилетия в изменившемся мире появились драгоценные диковинки, и люди, подобные Инку, входили в их число.
Несколько планов было проверено и отвергнуто по самым разным причинам, но главной среди них стало нежелание Инквара возвращаться в дом. Смутные, как ночные тени, подозрения, догадки, не оформившиеся в точные образы, и тщательно лелеемая бдительность словно объединились воедино, ставя на самых соблазнительных замыслах жирный крест. Интуиция толкала его на использование амулета иллюзии – безумная расточительность, за которую он потом будет долго корить сам себя. Слишком трудно и долго, не за один день, пополнялась в нем энергия, расходовавшаяся за несколько часов или даже минут.
Однако Инквар уже давно уверился, как своевременны бывают редкие всплески его чутья, и предпочитал жить нищим мотом на свободе, чем богатым сквалыжником в золоченой клетке.
Лучшую из одежд, соответствующую его цели, – довольно длинный и свободный плащ, вытертый до побелевших пятен, сплетающихся в замысловатый узор, – пришлось вынимать из дорожного мешка, а амулет – из кожаного чехла, тайком собственноручно пришитого изнутри к голенищам неказистых сапог. Баул искусник засунул в мешок, отчего тот стал похож на бурдюк, в каких жившие на юге области кочевники привозили пьяное кобылье молоко.
Этот напиток считался целебным и пробуждающим мужскую силу, и именно поэтому Инквар остановил свой выбор на нем. Ловцы, как правило, жадны и падки на чужое добро, и редко кто устоит перед соблазном, пользуясь своим особым положением, прихватить для себя хоть каравай или туесок масла вдобавок к тем вещам и людям, за которыми посылал их хозяин. И можно было не сомневаться – ловцы непременно клюнут на нехитрую приманку, поступки и привычки людей имеют свойство со временем превращаться в неотъемлемую часть их натуры.
Помощником, призванным ненадолго отвлечь сидящих в засаде ловцов, искусник избрал толстого кота, питомца приходящей кухарки, и вот это нахальное животное не должно было пострадать в этом небольшом фокусе ни в коей мере.
Тот и не пострадал. Едва Инквар выпустил обжору на крышу крыльца и швырнул прочь наспех скатанный из клочка шерсти шарик, в котором кот видел иллюзорную мышку, как толстяк с мявом свалился прямо на голову одного из ловцов.
Почему тот внезапно покинул свой пост и шагнул на дорожку – услышал ли шорох или просто решил прогуляться, – гадать искусник не стал. Сейчас было необходимо сполна использовать неожиданное изменение наспех придуманного спектакля. Пока ловец шипел вслед мохнатому охотнику проклятия и копался в карманах в поисках тряпицы, искусник успел незаметно соскользнуть с крыши и присесть в тени стены. И как только котяра, не обнаружив никакой мыши, разочарованно повернул назад к знакомому крыльцу, за которым его всегда ждали тепло кухни и плошка с молоком, Инквар поспешил направить на него луч амулета, превращая животное в иллюзию покачивающегося от избытка выпитого бродяги.
И почти сразу же вступил в игру и сам. Вскочил и ринулся к иллюзорному пропойце, бормоча ничего не значащие слова на несуществующем языке и добавляя в них стоны и проклятия для прояснения зрителям сути происходящего.
– Ай, горе мне, горе, разорил, бандит, жулик! Нехим бучуй кандарбы! Выпил полбурдюка и не заплатил ни медяка! Помогите, люди добрые, я не местный!
– Эй, чумак! Ты, ты! – мгновенно попался на удочку пострадавший ловец, призывно махая Инквару руками. – Ну-ка, иди сюда! Плесни немного своего пойла… царапины протереть!
– Моя твоя не понимай, – сладенько улыбаясь, пропел Инквар и попятился назад.
– Сейчас поймешь, – оглянувшись на закрытую дверь, сошел со ступенек второй ловец, снимая с плеча свое основное оружие – хитро сложенную тонкую волосяную веревку с петлей на конце.
Все ловцы умели мастерски бросать аркан, одним движением опутывая жертву и сильным рывком роняя ее на пол, и потому медлить далее было нельзя. Инквар развернулся и ринулся прочь, хваля себя за предусмотрительность. Не раз и не два обошел он за три последних года все прилегающие дворы и проулки и знал теперь в них все щели, лазы и незапертые калитки.
Он нарочно бежал зигзагами, надеясь, что позже это спишут на страх и выпитое вино, и, едва поравнявшись с первой заветной калиткой, шмыгнул туда, как мышка. И с этого мгновения больше не изображал никакого торговца, убегал в полную силу, перепрыгивая через заборы и проскальзывая в узкие дыры.
Уже через несколько сотен шагов он оставил преследователей далеко позади, запутав их в переулке, из которого не было ни одного явного выхода на соседнюю улочку. Отныне Инк не сомневался – теперь ловцы не скоро вернутся к дому Хангильды, профессиональное чутье никогда не позволит им прекратить преследование слишком верткого кочевника.
Да и нечем больше объяснить им своим собратьям внезапный уход с поста, кроме как подозрительным поведением торговца.
Вскоре Инквар стоял возле крыльца знакомого дома и аккуратно дергал за сигнальную бечеву. Три раза, потом один и снова три. Чужих сюда по ночам не пускали. Как, впрочем, и днем.
К этому моменту он успел снять нелепый на вид плащ, спрятать свои узлы в надежном глухом закоулке и выглядел теперь точно так, как обычно. Аккуратным, застегнутым на все пуговки занудой.
– Инквар? Проходи. Раненько ты сегодня.
– Получил весточку, что контрабандисты продают друзу волчьего глаза… нужно бы посмотреть, пока Тынерс не перехватил. Сам знаешь, из волчанки получаются лучшие амулеты от ядов и сглаза. Но если ехать не нужно, буду только рад, моя кошечка скучает, когда меня долго нет.
Это тоже было хорошо продуманным ходом, преувеличенно много рассказывать, как трепетно он относится к Хангильде, свято выполняя все ее настоящие и придуманные им желания и капризы. И втихую сваливать на них те из своих поступков, каким его компаньон иначе не смог бы найти логичного объяснения.
– Где торги?
– В этот раз в «Морской звезде», – сказал Инквар чистую правду, лгать в таких вещах – самое последнее дело.
У Фертина хватает собственных, надежных способов добычи информации, и нельзя исключать возможность проколоться.
– Когда ты намерен отправиться?
– Если тебе очень нужен этот камень, то я должен уже сидеть в седле. Напрямик ехать нельзя, по улицам шныряют ловцы. Ловят какого-то кочевника, я случайно услышал. А чтобы добраться до «Звезды» в окружную, нужно не менее трех-четырех часов. Не могу же я мчаться как на пожар. Да и посмотреть на таверну издалека не помешает, мой человек обещал подать знак.
– Коляску развозчика зелени возьми во дворе Шарана, – решил Фертин, подумав не более минуты. – Фартук и шляпа под сиденьем. И может, завезешь заодно клиенту алый комплект?
– Нет, извини, но комплект не возьму, – категорически отказался Инквар, точно зная, что это проверка. – Сам знаешь, лучше не рисковать, когда ловцы на улице. Вечером вернусь и так отнесу, ничего с ним не случится, обождет.
– Как скажешь, – расслабился Фертин и выдал тяжелый кошель с золотом. – Вот деньги на камни. Если будет еще что-то стоящее – бери.
– Чтобы нам потом Тынерс пакости делать начал? – с сомнением протянул искусник. – Пусть лучше остальное он берет. Ведь договаривались все не хватать.
– С твоей осторожностью мы такие прибыли теряем!
– Зато ходим на свободе и спим рядом со своими кошечками, – начиная притворно сердиться, фыркнул Инквар. – Мне пока еще нравится смотреть в окно без решеток. Ладно, я пошел. Куда тележку поставить, когда вернусь?
– Оставь на площади, возле зеленной лавки, Миз заберет, – успокоенно кивнул Фертин, все проверки его приказчик, а на самом деле опытный искусник, прошел без труда.
Знал бы он еще, как долго и упорно Инквар готовился к этому экзамену и как тщательно изучал привычки и ловушки хозяина лавки редкостей и артефактов.
Уже через десяток минут переодетый в фартук и шляпу зеленщика искусник нарочито неторопливо катил на одноколке по посыпанным морским песком улочкам, надежно спрятав под сиденьем и корзинами со слегка привядшей зеленью свою куртку и дорожный мешок.
Он направлял лошадку на запад, как и предупреждал Фертина, но вовсе не собирался сворачивать, выехав из городка, на проселочную дорогу. Наоборот, намеревался отъехать как можно дальше и, избавившись от приметной повозки, свернуть на юг, в небольшой городок, где старый восточный тракт пересекается с дорогой, ведущей в степные районы. Здесь ему делать больше нечего, и три года, прожитые в относительном спокойствии и безопасности, потрачены вовсе не зря.
Инквар сумел за это время приготовить несколько мощных амулетов защиты и накопить достаточно денег, чтобы хватило пересечь континент с запада на восток и перейти через перевал в долину, куда открыт проход только таким же, как он.
Но прежде чем туда попасть, придется найти способ пробраться через поставленные вольными баронами кордоны и бандитские ловушки. Всем хочется иметь в рабах человека, умеющего делать такие замечательные зелья и вещички, с которыми жизнь становится намного безопаснее и длиннее.
Глава 2
Вечер застал путешественников неподалеку от небольшой деревушки, стоящей на берегу широкой Ладвы, и Кержан, вожак обоза, огромный, как медведь, и такой же лохматый, объявил ночевку.
– Встанем тут, а на рассвете начнем переправляться, – негромко сказал он и решительно направил свою лошадь к кустам.
Остальные повозки и телеги послушно потянулись туда же, и Инквар, отчетливо рассмотревший разочарование на рожах некоторых пассажиров, едко усмехался. Он ехал с обозом уже пятый день и успел убедиться, как верно поступает Кержан, не позволяя взятым под опеку возчикам и путникам вечерами разбредаться на ночлег по дворам попадавшихся на пути городков и деревушек. Въезд в ворота обнесенных оградой поселений стоил недешево, а размещать там телеги и лошадей было трудновато. На постройке стен жители таких небольших деревень обычно старались сэкономить и лишнего места не оставляли.
Кроме того, вожаки обозов не любили исполнять местные правила и кланяться мелким барончикам или старостам, да и не видели в том никакой выгоды. Лучше спать в продуваемых ветерком шатрах или телегах, зато не придется вожаку бродить спозаранку по домам и отыскивать охочих до браги и женских ласк пассажиров.
Ну а жители, имеющие на продажу продукты или желающие оказать какие-то услуги, и сами прибегут к обозу, причем уже с мешками и корзинами: можно будет поторговаться и выбрать необходимое.
Нарочито покряхтывая, Инквар слез с телеги. В путешествии он изображал старика, полноватого и нерасторопного. Охотно рассказывал всем желающим, будто бы ездил на похороны старшего брата, поистратился и простыл, да еще и, зазевавшись, лишился на городской ярмарке кошеля. Якобы повезло, что перед этим купил обновку своей старухе, пришлось возвращать ее в лавку. Вот на те самые деньги теперь и едет.
Он не отлынивал ни от каких поручений вожака и выполнял их неспешно, но добросовестно, и за это Кержан бесплатно наливал ему похлебки из котла, в котором возчики варили общий харч. В этот вечер Инквар тоже безропотно чистил овощи, с нарочитой неуклюжестью мужчины, которому редко приходится заниматься «бабьими» делами, подбрасывал в костер дрова, а после ужина мыл котел и миски. На утро варева никогда не оставалось, вожак возил с собой двух волкодавов, таких же огромных, как и он сам, и все недоеденное вываливал в их миски.
Вот эти псы и подняли путешественников среди ночи тихим, угрожающим рычанием. Опытные путешественники, успевшие за несколько дней похода оценить неподкупность, свирепость и чуткость громадных черных и лохматых псов, заметили и еще одно их ценное качество: днем те никогда не рычали и не лаяли даже на незнакомых людей без особого сигнала хозяина.
Зато ночью, после того как Кержан, проверив лошадей и караульных, укладывался в своей повозке, устраивались рядом с ним и становились истинными стражами и неусыпными дозорными обоза. И если уж рычали, то только по делу.
Изображать в непроглядной темноте старика Инквар не стал, кубарем скатился под телегу и тайком накинул на шею амулет ночного видения. Доставать и пить при спутниках зелья было некогда, да и по меньшей мере опрометчиво, в темноте любой из мечущихся по стоянке мужчин мог случайно толкнуть и выбить драгоценный флакончик. Зато не стоило беспокоиться, как бы кто-либо не заметил абсолютно несвойственной старикам изворотливости. В такой напряженный момент никому из торговцев и воинов не было никакого дела до нищих спутников.
На стоянке властвовал тот самый хаос, который кажется новичкам паникой, но на самом деле является хорошо отработанной подготовкой к обороне. Прежде чем достать оружие, готовые защищать себя и своих спутников со сталью в руках мужчины выхватывали флакончики с зельем ночного глаза. Потихоньку тлевший в центре поляны костер караульные затушили первым делом, не собираясь становиться в его свете удобными для нападавших мишенями. Хотя вскоре, проследив, в какую сторону злобно рычат оба волкодава, вожак с облегчением перевел дух: опасность пока еще была далековато.
Судя по всему, кто-то напал на небольшую деревушку, расположенную на противоположном берегу, и теперь каждый из путешествующих в обозе возносил про себя благодарность богам и хвалу Кержану за мудрое решение отложить переправу на утро. Иначе все они сейчас были бы в центре боя, если уже не в цепях.
И совершенно не имело значения, кто именно в этот момент грабит несчастных крестьян: неуловимая банда ночников или соседний барон. Итог всегда один. Тех, кто будет сопротивляться слишком рьяно, убьют, остальных уведут в плен. Сильные и выносливые люди, жившие в такой глуши, тоже были ценностью. Но далеко не всегда их продавали или отправляли на самые тяжелые работы. Некоторые из правителей, кто похитрее, предпочитали привязывать жертв к своим владениям одним из зелий или амулетов, приготовленных подобными Инквару людьми.
Именно поэтому он не собирался ввязываться в драку, если мародерствующий на другом берегу отряд решит-таки перебраться сюда. В подобном случае искуснику остается только одно: нырнуть в кусты и призвать на помощь все свое мастерство, чтобы исчезнуть бесследно.
За рекой слышались крики и звон оружия, а в обозе было так тихо, словно все снова уснули. Однако внимательно следивший за спутниками Инквар отлично видел напряженные спины мужчин и их руки, сжимающие рукояти всевозможного оружия. Хотя некоторые приготовили вовсе не мечи, а различные снаряды из магических лавок вроде заведения Фертина. И цена пары вещиц из тех, какие успел заметить и опознать Инквар, была много выше стоимости путешествия в этом обозе. А поскольку он точно знал, что никто не бросает последний амулет или нож при малейшем намеке на опасность, то и важность совершенно неприметных ранее путешественников немедленно возросла в его глазах в несколько раз.
