скачать книгу бесплатно
Выслушав брата и поняв, в каком сложном положении тот оказался, Василий отдал ему тысячу рублей и предложил добираться домой вместе. Егор с радостью согласился.
И тут вдруг к перрону подали сформированный на станции состав. Томящаяся в ожидании толпа пришла в движение и загудела. Люди не понимали, что происходит, и не знали, что делать, глядя на обшарпанные вагоны.
– Это что, для нас или для кого-то? – спрашивали друг у друга казаки, теряясь в догадках.
Всего вагонов было шесть. Власти Омска были готовы на всё, лишь бы вывезти подальше от города бывших военнопленных, опасаясь их недовольства и возможных враждебных выступлений. Но казаки этого не знали. Им тоже хотелось побыстрее уехать из города хоть куда, лишь бы поближе к дому.
– Эй, чего стоите, мозги куриные! – вдруг крикнул человек в форме красноармейца, выйдя на перрон. – Приглашения особого ждёте или домой возвращаться передумали?
После его слов в казаков будто бесы вселились. Всесокрушающей лавиной бросились они к вагонам, и те едва устояли на рельсах от их бурного натиска.
Василий Боев одним из первых ворвался в вагон. Его буквально внесли в тамбур напирающие сзади люди. Он тут же занял верхнюю полку в середине вагона, а на вторую бросил пустой вещмешок, занимая его для Егора.
В вагон набилось чересчур много пассажиров. Казаки стояли в проходах так плотно, что между ними можно было протиснуться с трудом.
– Куда прёшь, зараза! – слышались озлобленные выкрики. – Выпучат зенки лубошные и прутся напролом! Все ноженьки ужо оттоптали, идолы!
– Не ори в ухо, аспид! – кричали другие. – Ужо на одной ноге, как гусак в луже, стою!
А в вагоне становилось всё теснее и теснее. Под одеждой оживились вши. Люди злились и громко ругались, а поезд всё стоял и стоял у перрона, словно и не собираясь никуда двигаться. Набитый до отказа вагон больше не мог вмещать в себя пассажиров, и стоявшие в тамбуре решительно закрыли дверь.
– Кто не успел, тот не успел, – ворчали казаки, не обращая внимания на громкие стуки.
В конце концов, страсти улеглись, хотя от ужасной тесноты и духоты казаки всё ещё переговаривались между собой на повышенных тонах и нервно толкали друг друга локтями. Те, кому посчастливилось занять сидячие места, тихо обсуждали, сколько времени им предстоит ехать и как долог путь до дома.
Ровно в полночь прогудел паровозный гудок, состав дёрнулся и наконец-то поехал. Казаки понятия не имели, куда их везут, но были рады-радёшеньки, что направляются подальше от опостылевшего Омска.
10.
Поезд шёл по Сибири на «крейсерской» скорости. А мосты через реки и большие овраги он и вовсе переезжал на малом ходу, переползал, как черепаха. Часто случалось, что останавливались у семафоров на небольших станциях и разъездах, пропуская встречные поезда.
Изнывая от скуки и тесноты в душном прокуренном вагоне, Василий Боев, если выпадал случай приблизиться к окну, дыханием отогревал крохотное пятнышко на замёрзшем стекле и с тоской наблюдал, как проносятся мимо высоченные сосны.
Теснота в вагоне словно поубавилась и в проходах стало свободнее. Люди как-то сжались, «утрамбовались» и ехавшие на сидячих местах потеснились, освобождая стоявшим на ногах хоть немного места. Те, кто долго лежал на верхних полках и успел поспать, уступали место другим.
– Эй, браток, проснись! – слышались возгласы. – Дай другому голову приклонить. Уже пять часов кряду дрыхнешь, а у меня ноженьки опухли от безмерного стояния!
Оказавшись с кем-то из казаков на одной полке, Василий долго ворочался, подбирая удобную для сна позу.
– Эй, чего вошкаешься, Боев? – не выдержав, возмутился казак. – Ты будто к жинке под бок укладываешься, как в избе родной?
– Чего шумишь? – огрызнулся Василий. – Другим поспать дай! Уже пролежни поди на боках от безмерной лёжки. Спать бы хотел, дык дрыхнул бы без задних ног и хайло своё не разевал!
Устроившись поудобнее, он закрыл глаза, но сна не было. У него разболелась голова от сутолоки в переполненном вагоне. Казак попытался сосредоточиться и вспомнить что-нибудь хорошее о доме, как проделывал не единожды, но сегодня его мысли были о другом.
Василий воевал уже пятый год, если считать войну германскую. И за это время он ехал по железной дороге не в первый раз. Он был в Украине, в Белоруссии, в Австрии и в Пруссии. Вернувшись на родину, сразу же попал на Гражданскую войну. Сначала воевал в армии Дутова, затем Колчака, сначала в степи, а затем в сибирской тайге. Много горя и зла довелось повидать Василию на прожитом веку. Вспоминая о боевых годах, он заснул, а когда проснулся, продолжал лежать на полке с закрытыми глазами.
«Как начнут будить, тогда и открою глаза, – подумал Василий. – Интересно, сколько ещё времени предстоит ехать в этом вагоне, покуда поезд привезёт нас туда, куда везёт. Даже не у кого спросить, проводника-то нет?»
В купе под его полкой разговаривали казаки. Из-за стука колёс Василий не мог разобрать, о чём они спорят. И вдруг на него накатили воспоминания о семье. Родители, жена, дети… Он не видел их уже несколько лет. Как они всё это время без него справляются? Привыкли, наверное, к его отсутствию…
Следующий день он провёл попеременно: то на ногах в проходе, то сидел в порядке очереди на нижней полке. Вечером повезло – вновь освободилось место на верхней полке. Взобравшись на неё, Василий сразу же заснул. Его сон был настолько крепок, что он не слышал, как поезд остановился на какой-то станции и в вагоне началась суматоха.
Время шло, а поезд всё стоял, не двигаясь, и никто не будил Василия, прося уступить место. Часа в два ночи он проснулся сам и заметил, что в вагоне стало свободнее. Ничего не понимая, казак прошёлся по опустевшему проходу и вышел в тамбур. Открыв дверь, увидел большую станцию и обомлел от изумления. «Курган», – прочитал он, и внутри ёкнуло. – Господи, да я уже дома почти. Ещё чуток, и Челяба, а там и Башкирия. До дому-то почитай рукой подать?» Довольный, он вернулся в вагон, забрался на свою теперь уже полку, и…
– Васька, чего колобродничаешь? – спросил брат, лежавший напротив.
– Да вот не спится чего-то, – вздохнул Боев. – Сейчас как увидел, что на станции Курган стоим, дык как кипятком ошпарило.
– А ты что, не слыхал, как казаки курганские выходили?
– Нет, как убитый, дрыхнул. А может, и слыхал, да заспал и запамятовал.
– Да-а-а, много сошло казачков, – вздохнул Егор. – И осталось ещё немало. Мы, оренбургские, и челябинские…
– Гляжу, и не подсаживается никто, – сказал Василий. – А я даже пообвык как-то в тесноте ехать…
Казаки не остались без попутчиков. К поезду на нескольких санях подвезли инвалидов из госпиталя и распределили по вагонам. Утром состав продолжил свой путь.
11.
Всего в вагон, в котором ехал Василий Боев, подсело семь человек. Кто без руки, кто без ноги, а один и вовсе без обеих ног. Казаки отнеслись к инвалидам в красноармейской форме настороженно и тут же освободили нижние полки.
Василий и Егор молча переглянулись. Их не особо устраивало подобное соседство, но деваться было некуда. Инвалиды держались обособленно, разговаривая между собой вполголоса. Боев прислушался к их беседе.
– Устал я от войны, товарищи, – говорил красноармеец без обеих ног. – Воевал-воевал, а видите, как возвращаться домой приходится? Калекой безногим, в холодном вагоне, да ещё с казаками проклятущими. Сказали бы об этом соседстве в госпитале, так я лучше бы ещё подождал и не просился на выписку.
– Да какая разница, с кем ехать, – вздохнул другой инвалид, без правой руки и с чудовищным шрамом от сабельного удара на левой щеке. – Я тоже из казаков, и не такие уж мы плохие люди. А эти, говорят, сами, добровольно сдались, а значит раскаялись. Иначе их расстреляли бы всех, а не по домам отпустили.
– И что, вы все верите, будто они раскаялись? – возразил безногий.
– Пусть даже нет, но деваться им некуда, – встрял в разговор третий инвалид, без левой руки. – Хочешь не хочешь, а к прежней жизни возврата нет. Раздавила всех наших врагов власть советская. И мы с вами уже не те. Не знаю, как буду жить теперь, но мне и при царе неплохо жилось.
– А чего греха таить, я тоже особо не бедствовал, – ухмыльнулся инвалид со шрамом на лице. – Мы зажиточно жили, лабаз свой имели. Мне и сейчас хочется видеть огромный привоз на нашем базаре, продавцов крикливых и толпы народа кругом…
Инвалиды разложили на столике продукты и принялись есть, а Василий, почувствовав, как слюна наполняет рот и, отвернулся к стенке. Вот уже сутки, как он ничего не ел.
– Эй, товарищи? – обратился к ним Егор. – Дайте хоть глотнуть водицы? Издалека едем, ни воды, ни жратвы… Даже посуды какой, чтоб кипяточку набрать, не имеем.
– Я б тебя пулей промеж глаз угостил, – грубо огрызнулся безногий, тут же уложив остатки провизии в вещевой мешок. – Нашёлся «товарищ», ишь ты. Мы таких товарищей…
Обиженный Кузьмин изменился в лице.
– Я вижу, не ты нас, а наши тебя до колен укоротили, – желчно усмехнулся он. – Только вот жалко снизу, а не сверху, тогда бы больше не умничал!
Лицо безногого сначала побагровело, а потом сделалось смертельно бледным. Некоторое время он сидел, моргая, и вдруг дрожащей рукой схватил со стола нож. Егор Кузьмин остался жив лишь благодаря увечью противника.
– Эй, Иван, – безногий резко протянул нож соседу, у которого не было левой руки. – А ну перережь глотку этой скотине, век за то обязан буду!
– Обожди, Степан, да ну их, – беря из его рук нож, отправил его в вещмешок однорукий. – Они ведь все чокнутые. Вышвырнут нас на ходу из вагона, тогда ведь погибнем в пути.
– Ладно, чёрт с ними, – буркнул, приходя в себя, безногий. – Я таких, как они, чертей бородатых, в своё время много порубил. Я…
Он осёкся и замолчал, увидев хмурые лица казаков, услышавших шум и собравшихся со всего вагона. Последние слова инвалида разозлили их не на шутку. Вокруг стало угрожающе тихо. Две некогда враждующие друг с другом стороны буравили друг друга ненавидящими взглядами, и было достаточно малейшей искорки, одного звука или слова, чтобы эта тишина превратилась во всесокрушающий взрыв эмоций. Инвалидов от неминуемой смерти спас кто-то из казаков.
– Браты, да ну их ко псам! – крикнул он громко. – Они своё ужо отгребли, казаки! А нам не следует брать грех на души, чиня вред калекам убогим!
Остановившийся у очередного семафора поезд, сильно рванув, тронулся. Под перестук колёс казаки разошлись по своим местам, а чудом избежавшие расправы инвалиды облегчённо вздохнули.
Под стук колёс и покачивание вагона Василий Боев задремал. Сменив позу на более удобную, он заснул, и ему приснился сон, который…
12.
До Челябинска доехали быстрее, чем ожидали казаки. Поезд быстро опустел. Инвалиды, помогая друг другу, тоже покинули вагоны и больше их никто не видел.
– Ну что, теперь уже совсем немного осталось, – подбадривали друг друга казаки. – Башкирию переедем, и всё, мы дома!
– Эге-ге, это ещё не так близко, – сетовали скептики. – Почитай чуток меньше, чем уже проехать довелось.
– Да ну вас! – отмахивались оптимисты. – Мы уже на территории второго отдела нашего Оренбургского казачьего войска! Уже почитай дома мы и далеко от Сибири и Омска!
Но, как оказалось, до дома казакам было ещё ох как далеко!..
Состав отогнали на запасной путь. День провели казаки в холодном вагоне, другой, третий… Никто не подходил, ничего не спрашивал и не давал никаких советов. Скудные остатки продуктов были съедены, и люди голодали.
Отчаянное положение, в каковом они оказались, требовало немедленных действий. Казаки часами обсуждали и мусолили один-единственный вопрос: «Что делать?», но ответа на него не находили. И вот наступила третья ночь…
– Эй, не передохли ещё, казаки? – послышался крик с улицы, и в дверь тамбура кто-то громко постучал.
Спавшие казаки подскочили со своих мест и поспешили к выходу.
– А ну стоять! – прозвучал приказ, когда они открыли дверь.
– Эй, чего командуете? Сами-то кто будете? – выкрикнул Павел Мамонов. – Чего пожаловали в час ночной, обскажите нам изначально, а уж опосля…
– Выходить по одному для саносмотра! – потребовал один из подошедших. – Не будете слушаться, арестуем. Вам ясно?
– Яснее некуда, – загудели недовольно казаки.
Они спрыгивали по одному из тамбура на землю, и их тут же «осматривали» и ощупывали около десятка вооружённых людей при тусклом свете железнодорожного фонаря. Тех, кто казался здоровым, отводили в сторону, а тех, кто вызывал какие-то подозрения, возвращали в вагон с приказом больше носа не высовывать.
Осмотр закончился к утру. «Больных» заперли в вагонах, поставили охрану и ушли, а остальные…
– Нам-то куды деваться? – спрашивали друг у друга «здоровые». – Крыши над башкой и той лишили.
На улице тем временем уже рассвело, а голодные и замёрзшие люди всё ещё пребывали в растерянности. Очень хотелось есть, от голода сводило желудки. И тут снова появились красноармейцы и… отвели их в баню!
Пока казаки раздевались в предбаннике железнодорожной бани и вытряхивали из одежды вшей, подошла крупная женщина с большой бутылью молока в руках. Она оказалась банщицей. Женщина убрала бутыль в угол подальше от жалобных голодных глаз казаков и обвела всех тяжёлым взглядом.
– Ну, и чего пялитесь, морды бородатые? – сказала она сердито. – А ну марш в баню и мойтесь, пока не выперла всех вон, на улицу!
– Барышня, милая, дай нам молочка хоть по глоточку хлебнуть? – взмолились казаки. – Мы же…
Они сразу же замолчали, когда банщица сжала кулаки и нахмурила брови.
– Ещё чего, – сказала она ещё злее, чем прежде. – Я вам что, корова дойная? Хотите молока, на базар идите. Там много чего есть, а уж молока особенно.
– Как мухи, мы здесь передохнем, братцы, – обратился ко всем Василий. – Господь свидетель, никому мы не нужны здесь. Давайте хоть кто-то из нас живым останется! Может, наскребём по карманам каких-никаких деньжат?
Голодные казаки кое-как собрали небольшую сумму, а суровая банщица из «жалости» дала старенький чайник.
– Вы покуда мойтесь, а я на базар сгоняю, – сказал Василий. – А уж когда вернусь, тогда и сам искупаюсь.
Базар найти оказалось несложно. Василий едва с ума не сошёл от обилия вкуснятины на прилавках. В мгновение ока рот заполнился слюной, а желудок так решительно потребовал пищи, что казак едва не согнулся пополам от сильной рези. «О Господи, дай мне сил сдержаться и не наброситься на еду, – думал Василий, глядя на румяные копчёные колбасы, на окорока, на сало. – Я бы сейчас сожрал и сырого мяса кусок, оторвав его от свиньи или коровы… Вот только кто мне его даст?»
Собранных денег как раз хватило на то, чтобы заполнить молоком чайник. Когда торговка переливала молоко, в животе казака так урчало, что он подумал, что это слышат все вокруг. Схватив чайник, Василий поспешил к выходу. Шагая к бане с затуманенной головой, казак едва не натолкнулся на старика с клюкой, медленно идущего ему навстречу.
– Здорово, молодец! – поприветствовал его старик, останавливаясь.
– И тебе здоровья желаю, – остановившись, с недоумением ответил Василий.
– Вы чьи казачки будете? – спросил старик, опираясь на клюку.
– Мы из первого отдела Оренбургского войска нашего, – ответил Василий. – Домой из Сибири добираемся, да никак вот не доберёмся.
– Да-а-а, далёко, вам пешком никак не дойти, – посочувствовал старик. – А как же на поезде?
– Было дело, и на поезде ехали, да вот, видать, приехали, – вздохнул Василий. – Из Омска до Челябы доехали и нас из вагонов высадили. А теперь мы бошки ломаем, что делать и куда идти.
Старик внимательно оглядел его и горько ухмыльнулся.
– Да-а-а, не воякой ты глядишься, сынок, – прошамкал он сочувственно. – Твои эдак же выглядят?
– Да, не лучше, – вздохнул Василий, стыдливо опуская взгляд на разношерстные валенки.
– Сыновья мои тоже казаки, – погрустнел старик. – Двое на Гражданскую ушли и сгинули. Младший всё при нас был, а потом и его война забрала. Где он сейчас? Жив ли? Вот помрём со старухой, и похоронить нас некому. Взял бы вас к себе на постой, да мы со старухой сами в баньке старенькой прозябаем. Избу нашу спалили аспиды красные, вот и… – прервав себя на полуслове, он на мгновение задумался и продолжил: – Здесь, совсем недалече, переселенцы ваши оренбургские проживают. До них рукой подать, вёрст сорок всего. Вы бы обратились к ним за помощью? Глядишь, и подсобят, не откажут, земляки ведь?
– Легко сказать, – ухмыльнулся Василий недоверчиво. – Сорок вёрст пешим ходом протопать – не на коне верхом проскакать. Мороз-то какой, да и вьюжит вон шибко.
– И то верно, – кивнул, соглашаясь, старик. – А вы вот что: в другую деревеньку ступайте. Она совсем близко здесь притулилась. Версты три всего. Люди там незлобивые, поди не оставят души христианские, в беде оказавшиеся, на лютом морозе…
13.
Искать указанную деревню казаки отправились вшестером. Стремительно приближался вечер. Дошли до места, постучали в первый дом.
– Хозяева, пустите переночевать Христа ради.
– Ступайте себе, не задерживайтесь, бродяги проклятые! – прозвучал из-за двери визгливый женский голос. – Не уйдёте со двора, собак спущу!
