скачать книгу бесплатно
Курим небо в бессонную ночь.
Тяготится душа страшным знанием,
Но никто нам не сможет помочь.
Мы – изгои своих откровений,
Оставляем следы на песке,
Каждый день тонем в море сомнений,
В безысходной и липкой тоске.
Надсознательный взрыв – это страшно.
Как же справиться с этим теперь?
За ночь стали на сотню лет старше,
А в душе нынче – вечный апрель.
© Ассамблея Неформального Искусства
Взгляд снаружи
Впервые я познакомилась с творчеством Ассамблеи Неформального Искусства (А.N.И.) в мае 2009 года. И была поражена. Поражена – потому что увидела именно то, какими считаю, и должны быть литературно-театральные выступления. Концерты А. N.И стали для меня живым воплощением моего творческого видения.
Выступления Ассамблеи – это всегда что-то новое и непредсказуемое, импровизация, творческое чудо, которое можно увидеть один раз – здесь и сейчас.
Удивительно – с какой лёгкостью участники А. N. И. в буквальном смысле из ничего делают настоящее представление и удерживают в напряжении целый зал!
Минимум технических средств, материальных затрат, максимум творческих способностей и юношеского азарта – и вот уже Ассамблея представляет зрителям новое удивительное представление, которое – абсолютно всегда – живое, дышащее и многогранное.
Концерты Ассамблеи, объединяющие в себя поэзию, музыку и театр, оставляют в душе зрителя неизменное чувство прекрасного – а ведь это именно то, что даёт человеку настоящее искусство.
Ольга Русакова, поэтесса,
член Союза писателей России
Ассамблея Неформального Искусства
Домашнее лечение Фёдора Михайловича Достоевского
одноактовый постмодерн
Действующие лица:
– Фёдор Михайлович Достоевский
– Второе сознание Достоевского
– Евгений Онегин
– Бомбист
– Карамзин (Тартюф) *
* исполняется на выбор роль Карамзина или Тартюфа
действие происходит под ambient noize Ивана Чорного
– -на сцене Фёдор Михайлович Достоевский сидит на стуле с завязанными глазами – —
Фёдор Михайлович Достоевский:
Знойным летом Петербурга,
Под Невой,
Зависло солнцем жёлтым,
Туманным небом,
Пива, что ли вдарить,
Невской бритвой,
Веной жёлтою, топорной,
Сестра моя,
По душе ударила меня,
И знал ли я.
В испарине сознанья,
Засну, уйду,
Я должен, я найду, и я спасу,
Не узнают,
Маляр треклятый и шутливый,
Что ты?
Что ты делал там тогда?
Кольца видел,
Да в полицию донес,
Да повесился,
Затем испарина сознанья,
Раскололась пополам,
В горстке пыли мыши шепчут,
Знают слово,
Прав ведь я тогда,
Справедливости испил,
Жёлтым небом,
Над главой больною.
– -на сцену один за другим выскакивают Евгений Онегин, Бомбист и Карамзин (Тартюф) и, взявшись за руки, скачут вокруг Фёдора Михайловича Достоевского – —
Евгений Онегин: Ом!
Бомбист: Мане!
Карамзин (Тартюф): Падме!
Евгений Онегин: Хум!
Бомбист: Раскололся!
Карамзин (Тартюф): Федин!
Евгений Онегин: Ум!
Бомбист: Крыша!
Карамзин (Тартюф): Съехала!
Евгений Онегин: Совсем!
Евгений Онегин, Бомбист, Карамзин (Тартюф): Семь! Семь! Семь!
– -появляется Второе сознание Достоевского, одетый так же, как и Фёдор Михайлович Достоевский – —
Второе сознание Достоевского: Федя! Федя, что у тебя творится в голове?! Там же и Евгений Онегин, и Карамзин (Тартюф), и бомбист-революционер… Всё у тебя в сознании перемешалось! Что с тобой творится?! Хотя… Они сами тебе всё объяснят.
– - Второе сознание Достоевского замирает, Евгений Онегин, Бомбист, Карамзин (Тартюф) стоят на своих местах свободно, совершая характерные каждому движения – —
Евгений Онегин: Ленский! Кто сказал: «Ленский?» Кто звал его?! О, я прекрасно знаю, что если его позвать, он придёт. Он и сейчас где-то здесь! Следит за мной, ждёт, когда я повернусь к нему спиной. И тогда… Ну же! Выходи! Покажись мне, друг мой!
Осточертело всё, устал.
Вокруг лишь платья, фраки, лица.
Считаешь за полночь до ста,
Да только всё равно не спится.
Бутылку каберне принять
Неторопливою рукою.
Россия! Вспомнишь ли меня,
Первостепенного героя
Попоек, сплетен и интриг?..
И снова в вихре всё кружится.
Но нужно на какой-то миг
Остановить. Остановиться.
Да, мной жестокий правит век,
Жестокий век, тысячеглавый.
Но я не тварь, я – человек!
На многое имею право!
– - Евгений Онегин снимает с головы цилиндр и одевает его на голову Второго сознания Достоевского, отходит в сторону – —
Бомбист: Да, я грязь, люмпен, пролетарий, но я – ре-во-лю-ци-о-нер! А ты…
Ты будешь, как тварь, в грязи прозябать,
Искать своё право на хлеба кусок,
Будешь червём дождевым, и опять
Целовать раболепно барский сапог!
К чертям все надежды на лучшую жизнь,
