скачать книгу бесплатно
25 съезду партии – 25 ударных декад
Чихнов
25 съезду партии-25 ударных декад. – фантастика в тесном переплетении с действительностью.1976 год. Трудовые коллективы рапортуют о досрочном выполнении плана. Пришелец был невидим, но вот он принимает образ случайного прохожего-мужчины в очках. Это был Федор Семенович Голубцов, технолог. Лже – Голубцов устраивается на цементный завод, вместо со всеми принимает соцобязательства....
Чихнов
25 съезду партии – 25 ударных декад
Земля – маленькая светящаяся точка – пропала. И вот опять появилась, уже большего размера. Обозначился рельеф. Пришелец завис над землей…
Что-то упало в парке за деревом – была мягкая посадка. Сидевшие на скамейке женщины обернулись – никого. Пришелец был невидим.
– Желуди, наверно, падают, – сказала женщина в сером платье. – А может, мыши бегают, запасаются на зиму… тоже хотят есть. Сейчас самое время запасы делать. У меня соседка, здоровая как лошадь, спит до двенадцати, ничего у нее нет, никаких запасов. Как живет?
– Да, – соглашалась подруга.
Пришелец легко поднялся с земли, принял образ мужчины в клетчатом плаще. Мужчина, чей облик он принял, деловито, глубоко засунув руки в карманы плаща, свернул за угол. Пришелец хотел последовать за своим оригиналом, но помешало что-то лохматое на четырех ногах… И тогда пришелец пошел за мужчиной в очках, с портфелем из натуральной кожи. Мужчина с портфелем остановился у почты. Пришелец тоже остановился. «Что надо?» – вопросительно посмотрел мужчина в очках на «хвост» и заскочил в автобус.
Тогда пришелец пошел за женщиной с зелеными волосами. Женщина с зелеными волосами прошла в «Салон красоты», он – тоже.
– Что вам, мужчина? – подошла невысокого роста женщина .
Пришелец вздрогнул, наморщил лоб, пытаясь вспомнить… все было знакомо и незнакомо.
– Что скажете? – не отставала женщина . – Забыли, зачем пришли? Напьются до потери сознания. Метил, наверно, в вытрезвитель, а попал к нам. Бывает.
Мужчина был трезвый.
– Вы кого-то ищете? – виновато отводя глаза в сторону, спросила женщина . – Это «Салон красоты». Понимаете? – Женщина принялась накручивать на палец волосы, показывая завивку.
Пришелец, широко раздувая ноздри, жадно вдыхал терпкий запах духов.
– Давайте выйдем.
Женщина вывела мужчину на улицу. «Бедный, – думала она. – Вроде как не в себе. Откуда такой взялся? Вот горе родным».
Пришелец пошел в парк. И это был уже другой парк, не тот, где он приземлился. Было прохладно, даже холодно.
– Ба, Федор! – вдруг услышал пришелец.
– Не узнаешь?! Митин я! Генка.
Мужчина полез обниматься. Федор хотел отстраниться, но Генка крепко держал.
– Ты как здесь? Проездом? Пошли, зайдем в кафе «Уют». Согреемся. Пошли, а то холодно.
Кафе было рядом.
– Сейчас закажем что-нибудь покрепче, – захлопотал Митин. – Мое любимое кафе. Правда, здесь великолепно и официантки молодые? Особенно одна… Красавица.
– Что мы с тобой закажем? – и Митин судорожно принялся листать меню в два листа, словно искал третий. – Ты мой гость! Я угощаю!
Официантка приняла заказ. Митин бросил на стол пачку «Шипки», закурил.
– Не куришь? Хорошо. А я вот не могу бросить, – и как бы в доказательство Митин глубоко затянулся.
– Пожалуйста, – принесла официантка водку, колбасу с гречкой, икру кабачковую.
Митин наполнил стопки.
– За встречу! – выпил.
Федор тоже выпил – сразу ударило в голову и стало хорошо.
– Я, Федор, может, что-то делаю не так, так ты говори, не стесняйся. Что-то ты какой-то… не такой. Изменился.
Появилась официантка-красавица.
– Вот она, Федор! Смотри!
Черные локоны, ниспадающие с плеч, томный взгляд, чувственные полные губы… Сама страсть.
– Видел, как она посмотрела в нашу сторону? – оживился Генка. – Ей бы в кино сниматься, а не с разносами бегать. Сколько хожу сюда, никогда не сажусь за столик, который она обслуживает. Боюсь! Ты понимаешь меня? Давай выпьем за красавицу, – поднял Митин стопку, поддел вилкой икру. – А ты что не рассказываешь о себе? Я знаю, что ты живешь неплохо. Вот скажи мне, чем отличается гармоническая личность от негармонической? Сейчас это модно: гармоническая личность. А кто она такая, гармоническая личность? Гармония души и тела?
Музыканты вышли на сцену, задвигали стульями, рассаживаясь. Митин, подперев голову руками, тихо запел:
– Гармоны, гармоны… лимоны, лимоны. Гармония человека, лимония человека. Официант! Еще грамм по сто!
– Слышу, слышу, – отозвалась официантка.
– У меня, Федор, жена-умница, дети – все есть! Но чего-то все равно не хватает! Неудовлетворенность какая-то. Стал выпивать – помогает. Я хочу парить, летать над землей, как птица! Каждый из нас хочет жить красиво, но не у каждого получается…
Митин еще что-то хотел сказать, но вскрикнул саксофон; глухо взревела труба; ухнул барабан – музыканты настраивали инструменты. Оркестр заиграл. Митин закурил.
Музыка была главной в зале хозяйкой – развлекала, занимала, веселила. Не обошлось без танцев.
– Давай закончим, – предложил Митин, опорожняя бутылку.
Федор не хотел больше пить, в глазах рябило от танцующих. Белозубо смеялась красавица-официантка. Федор хотел встать – не получилось, словно кто держал. Голова сделалась тяжелой. Что было потом, Федор уже не помнил.
2
Было холодно, тошнило, болела правая нога, колено. Федор открыл глаза – темный грязный потолок, исписанные стены. В комнате он был не один.
– Ты пройдись, согреешься, – участливо предложил полнолицый мужчина с черными усами, сидевший на полати напротив. – Будем знакомы: Александр Чесноков. Просто Саша, – протянул мужчина крепкую в наколках руку.
– Федор…
– Тебе плохо? Может, мента вызвать?
– Так тебя и послушает мент, – откликнулся с усмешкой парень.
– Молчи, Мишка! – цыкнул Александр.
Парень что-то царапал на стене.
– Первый раз в вытрезвителе? – спрашивал Александр.
– …сразу видно, – буркнул мужчина в серой кожаной куртке.
– Ты, Федор, не переживай. Вон, Мишка, – кивнул Александр на парня. – Третий раз попадает. Мишка, расскажи, как тебя обливали холодной водой.
– Радуйся, что тебя не обливали.
– Ты, Мишка, не злись. Все мы здесь свои. Только Федор новичок.
– Стоит раз попасть, а там понравится, – усмехнулся мужчина в серой кожаной куртке.
– А знаете, как я сюда попал… – не знал Александр: рассказывать, не рассказывать.
– Как все – нажрался, как свинья.
– Нет, Мишка, ошибаешься. Был я, конечно, выпивши. На автобусной остановке, смотрю, мужик вроде как пристает к женщине, ну я и вступился… Оказывается, это были муж с женой, выясняли отношения. А я третий лишний, да еще пьяный.
– …эмансипация, равноправие… – брюзжал мужчина в серой кожаной куртке. – У меня баба говорит: давай купим картины, давай жить как люди. «А как мы живем?» – спрашиваю я. Зачем мне эти картины? Что они мне дают? Кормят, поят? Когда я буду пьяный – ломать их?
– …это, Сергей, искусство.
– Искусство… Часами вертеться перед зеркалой, краситься.
– Это уже мода, – с улыбкой ответил Александр.
– К черту такую моду!
– Мишка, скажи: приятно, когда женщина накрашена и в коротком?
– Конечно! – обрадовался Мишка.
– Вот оно, молодое поколение…
– Это он-то молодое поколение? Алкаш!
– Помолчи, папаша.
– Не нравится? Не пей. Не можешь?
– Заткнись!
– Что-о-о?! – встал Сергей.
– Ладно, ладно вам. Не хватает еще драки здесь. Выпустят – поговорите по душам.
Кто-то где-то стучал, словно забивал гвозди, и гвоздей этих было много. Сергей сидел, опустив голову. Александр стоял у двери, прислушивался. Федор встретился взглядом с Мишкой…
– Что, дядька, все молчишь? – спросил Мишка. – Думаешь… Раньше надо было думать. Индюк думал, думал – и в суп попал.
Послышались шаги, звякнул ключ в замочной скважине, выстрелил замок, дверь открылась – вошел младший сержант со связкой ключей:
– Что, «униженные и оскорбленные»? Кто из вас Голубцов? Голубцов!
– Иди, иди, Федор, – кивнул Александр на дверь. – Тебя, наверно.
– Голубцов, на выход!
Ярким было солнце из единственного окна в коридоре, нежным прикосновение… Младший сержант остановился перед дверью, обитой черным дерматином.
– Проходи.
Федор открыл дверь. За длинным столом у окна сидел невысокого роста капитан, справа – мужчина, склонный к полноте, в плаще. На стене Карл Маркс. Капитан кончил писать, отложил бумаги в сторону.
– Садитесь! – указал капитан на стул напротив. – Голубцов Федор Семенович, значит. Разведен. Так. Трудовая книжка. Вы у нас проездом? Мастер, технолог. У вас много благодарностей… и на тебе… Встретили знакомого?
Федор кивнул: как-то само собой получилось.
– Ну и отметили это на радостях, – посмотрел капитан на мужчину в плаще. – Вы хоть помните, что с вами произошло? Вы уснули за столом. Ваш товарищ ушел, бросил вас. Мы… подобрали. Первый раз в вытрезвителе?
И опять кивок.
– Нехорошо.
– Федор Семенович! – заговорил мужчина в плаще. – Зачем вам куда-то ехать? Оставайтесь у нас. У нас цементный завод. Нам нужны мастера. У меня Забелин скоро выходит на пенсию. Поработаете пока слесарем, ну там – мастером. Вижу я, вы человек самостоятельный. Ну, а что попали… так со всяким бывает. Я начальник цеха, Власов Юрий Владимирович. Дадим мы вам комнату, а пока с недельку поживете у меня. Сын у меня в деревне, приедет не скоро. Вы мне как-то сразу приглянулись…
– Соглашайтесь, квартиру вам сразу нигде не дадут. Так что… Вот ваши документы и больше не попадайтесь.
– Федор Семенович, вы меня подождите на улице. У меня тут рабочий, Чесноков… Золотые руки, мастер своего дела, но пьет, стервец!
– Ведь и «бьют» за это дело: лишают тринадцатой зарплаты, отпуск в зимнее время, принудительное лечение, но нет, неймется людям!
– Алексей Алексеевич, тут важно самосознание. Внутренний стержень у человека должен быть. Характер.
– Федор Семенович, вы свободны, – кивнул капитан на дверь.
Федор вышел и почти следом – начальник цеха. Юрий Владимирович стал рассказывать про завод. Федор никак не мог вспомнить, куда ехал. Что работал мастером, тоже не помнил, да и это было неудивительно: взрослым он вступил в эту жизнь, если бы принял образ ребенка, тогда были бы и детство, и юность, а так – амнезия.
– Ну вот мы и пришли… – Юрий Владимирович достал из бокового кармана плаща ключ, открыл дверь. – Мария!
Из комнаты вышла женщина лет тридцати-тридцати пяти, брюнетка.
– Мария – жена моя. Это Голубцов Федор Семенович. Он поживет у нас дня два-три, пока не дадут комнату. Ты не возражаешь?
