скачать книгу бесплатно
– Что ты там увидел, Торн? – спросиля, стараясь разглядеть в сумерках хоть что-нибудь.
– Странно, мне показалось, что там стоит человек, но мой детектор движения молчит. Не может же человек в наше время быть без идентификационного чипа, – сказал мой друг и добавил, – если только это не диверсант с Пронин.
– Вряд ли пронианцам нужны наши секреты, ведь у нас совместные заводы по производству оружия, еще со времен империи. Зачем им запускать диверсантов на наш полигон? Разве что у них задание проникнуть на охраняемый здесь объект, но ведь это не наши проблемы, пусть пехотинцы его ловят, – рассуждал я.
– Давай посмотрим? – сказал Торн и, сняв с предохранителя распылитель, направился в сторону леса.
– А если это просто животное, у меня нет ни малейшего желания лазить по этим кустам в поисках неизвестно чего. Ты бы меньше Шрака слушал, у тебя уже крыша едет. Ну, какие диверсанты с Пронин, они рады, небось, что избавились от опеки над нашей планетой, и в ус не дуют, чтобы вернуть все на круги своя, – ворчал я, волочась за Торном.
– Ну не знаю, когда их Верховная Тварь встречалась с нашей Генеральной Тварью, вспомни, сколько претензий было в наш адрес. Что мы такие-сякие, вроде братья, а вроде нет, – рассуждал Торн и всматривался в темноту.
Когда мы были на расстоянии тридцати метров от кромки леса, я вдруг заметил силуэт между деревьями и быстро направил на него распылитель.
– Руки за голову! Выходи! – скомандовал я, надеясь, что разговариваю лишь с деревьями.
– Не стреляйте, прошу вас, не убивайте! – раздался голос из леса, и к нам вышел человек с поднятыми руками.
– Кто такой?! На землю! – приказал Торн.
Человек послушно лег на землю и закрыл руками голову. Он все время испуганно что-то бормотал, его руки дрожали. Это был гражданский, явно не диверсант и, по всей видимости, раб.
– Мужик, успокойся, – сказал я, – ответь, кто ты такой и что здесь делаешь?
– Меня зовут Арно, я сбежал из лаборатории, умоляю, не убивайте меня! – вопил мужчина.
– Слушай, мы не собираемся тебя убивать. О какой лаборатории ты говоришь? Здесь полигон звездной Академии, как ты вообще попал за ограждение? И сядь уже, хватит трястись, расскажи все толком, – начал допрашивать его Торн.
Мужчина оказался средних лет, крепкого телосложения и, как мы и предполагали, был рабом. Жил и работал он на химическом заводе в секторе тридцать четыре второго континента. У него была семья, дом и даже личный транспорт. Вообще на Глотии рабами никто не рождается, ими становятся. Становятся следующим образом, в день своего совершеннолетия человек заявляет в Бюро генетических реформ о желании получить высшее образование и предполагаемой карьере в будущем. Бюро рассматривает вопрос о предоставлении ему такой возможности на основе целого ряда факторов и утвержденных документов. Учитывается все – генотип, успеваемость в школе, результаты экзаменов, рекомендации, платежеспособность, коэффициент лояльности к Тварям, наличие мест в данном учебном заведении, политическая ситуация в секторе, принадлежность к элите, персональные мотивы претендента и еще примерно сотня показателей, разобраться в которых может исключительно клерк Бюро, из числа Тварей. В случае отказа в получении высшего образования, человеку присваивается статус раба, его маркируют идентификационным чипом, прикрепляют к предприятию и назначают пожизненный уровень заработной платы, обычно лишь для того чтобы он не умер от голода. Ни на каком другом предприятии бедолага работать не сможет. Исключение из этого правила составляют лишь квалифицированные рабы, окончившие специальные учебные заведения по своей специальности. Градация статусов у рабов предполагает двадцать ступеней, как и у свободных людей, но, в отличие от последних, выбора у рабов нет ни в одной жизненной сфере, а первые десять ступеней статуса вообще позволяют их перепродажу без согласования с ними. В армии могут служить рядовыми рабы только выше десятого статуса, таким образом, создается видимость почета защиты Родины и придается толика романтики, когда тот или иной раб отдает свою никому не нужную жизнь за процветание Отечества где-нибудь на задворках Галактики.
Отдадим должное Тварям, они, в силу отсутствия сочувствия и идеализма в сознании, трезво оценивали потенциал людей и без капли сожаления всякий раз все расставляли на свои места. Жесткая политика по отношению к населению оправдывалась тем фактом, что большинство из людей не представляли из себя ничего стоящего, вели омерзительный образ жизни, зачастую паразитический. Мораль семейных отношений и личная гигиена была свойственна далеко не всем. Стиль быдла – прожигать свою никчемную жизнь, ни к чему не стремиться, а только разрушать созданное – глубоко укоренился в сознании масс. Деградировало все, от науки и образования до национальных традиций. Рабы же при малейшем попустительстве со стороны власти превращались в скотов за считанные месяцы. Даже «умники» из Темного Содружества стали учить нас морали и предлагать свой образ жизни. Дальше падать было уже некуда. Все попытки повлиять на ситуацию мирным путем заканчивались провалом, баррикадами и насилием. Получался замкнутый круг. Горстка утопистов политиков из числа мыслящих людей, пытающаяся изменить общество к лучшему, терпела поражение одно за другим. Никакие законы и реформы не работали. Срабатывала только сила.
Арно был квалифицированным рабом не менее пятнадцатого статуса и его появление на засекреченной, закрытой территории, да еще без чипа, ввело нас в замешательство. Мы отчетливо понимали, что нас это не касается никоим образом, да и помогать пехотинцам не было ни малейшего желания, поэтому мы просто удобно устроились на поваленном дереве и стали расспрашивать его о случившемся.
В жизни Арно до определенного времени все было спокойно и размеренно. Получив распределение на химический завод и не упустив возможности обрести квалификацию, он довольно успешно трудился двадцать лет на предприятии, удачно женился, приобрел в кредит жилье и был на хорошем счету у начальства. Но неожиданно беда пришла в его дом, когда один из скутеров эскорта местной Твари сбил его отца насмерть. Представители виноватой стороны предложили денежную компенсацию за недоразумение, как они это назвали. Арно, вместо того чтобы согласиться, выступил с обвинениями против Тварей и их порядков. В считанные дни он был понижен в статусе и отправлен на райские работы пятого континента. На сборном пункте его и еще нескольких человек отвели в отдельное помещение, изъяли идентификационные чипы и затем отвезли на Объект 88, в так называемую Лабораторию коррекции генома. То, что мы с Торном услышали после, заставило нас онеметь.
Лаборатория находилась в десяти километрах от полигона и специализировалась на опытах над людьми. Арно рассказал, что ежемесячно в лабораторию поступало около сотни человек, или, как называли это местные ученые, поставлялся материал. За поставку «материала» отвечало Бюро генетических реформ. Сколько таких лабораторий на планете, Арно не знал. Ходили слухи, что подобные объекты имели все силовые структуры государства. Человекопоток делился на несколько групп по направлениям исследований. Основное направление деятельности было сфокусировано на изучении вируса, изменении генотипа человека и расширении физических возможностей испытуемых. Людей держали отдельно в изолированных помещениях, от месяца до нескольких лет. В зависимости от результатов подопытные попадали или в крематорий, или в распределитель на органы, или направлялись на специализированные предприятия как на этой планете, так и на других. Все результаты научных разработок строго засекречивались. Иногда Арно видел представителей из Конфедерации жирных миров, они отгружали органы на свои транспортники, а взамен привозили оборудование. На вопрос, откуда Арно все это знает, он сказал, что его как более квалифицированного химика взяли помощником одного начальника отдела. Жил он отдельно от подопытных и мог более-менее свободно перемещаться по закрытой территории. Общение с родными для него было исключено, и нас он тоже не просил дать ему коммуникатор, чтобы позвонить домой, наверняка, его сразу бы вычислили, и семье могло грозить полное уничтожение.
Спустя некоторое время Арно и его руководитель подружились. Конечно, о свободе для раба, попавшего в лабораторию, не могло быть и речи, но все-таки угроза для жизни оставалась позади, пока не пришла персональная разнарядка на ликвидацию Арно. Все, что мог сделать для него начальник, – это позволить убежать из внутреннего периметра и предоставить судьбу беглого на волю случая. Без чипа был один шанс из миллиона, что ему удастся избежать печальной участи остального «материала».
– И что ты собираешься теперь делать? – спросил я. Мое сердце билось учащенно, меня угнетало мое бессилие и ненависть к Тварям за чудовищный обман, возведенный в ранг порядка. В уме проносились десятки мыслей, почему и как такое могло случиться. Хотелось проснуться, но это был не сон.
– Да фиг его знает, буду импровизировать, – сказал Арно, – но сначала я хочу рассказать вам все, что узнал, возможно, если мне не удастся, то вы каким-то образом сообщите об этом людям.
Голос беглеца был ровным и уверенным и не выражал ни единого признака страха, уверенность в сказанном и сила интонации была в каждом слове. Так говорят только перед смертью, когда врать нет никакого смысла.
Вот что он сказал:
«Как оказалось, вирус поражает всех до единого человека. Редкие исключения, в соотношении один на десять миллионов, не в счет. Вы не задавались вопросом, почему выдающийся ученый, способный делать головокружительные открытия в области ядерной физики, медицины или квантовой теории, не в состоянии организовать самый мелкий бизнес или направить несколько человек на согласованные действия в его пользу? Почему люди добровольно отказываются от высшего образования и обрекают себя на рабство? Почему все от рядового до генерала в нужный момент отдают свои жизни ради той или иной идеи, совершенно не задумываясь зачем, придумывая оправдания этому безумию, и с выпученными глазами готовы набрасываться на любого кто не верит в то, во что они сами никогда не верили? Почему Твари, лишенные человеческого мышления и зачатков морали, выживают в любой ситуации, способны организовать любую толпу и заставить не просто всех на себя работать, но и создать иллюзию необходимости именно такого общественного устройства? Почему, понимая, что сейчас придет конец, мы продолжаем бежать в пропасть и оправдывать свою духовную немощь мифами о непротивлении злу плохой карме и божественном происхождении власти? Ответ один – это вирус. Вирус определяет наше поведение, не дает мозгу работать больше определенного процента. Вирус убрал верхний слой мозга у Тварей, отвечающий за социальное развитие и познание, но усилил реликтовое сознание и способности, связанные с подавлением и потреблением. Когда представители Конфедерации жирных миров, общественных организаций по правам человека и другие доброжелатели садятся с Тварями за стол переговоров обсудить демократический путь развития Глотии, соблюдение общечеловеческих норм поведения, изменения законодательства и моральных ценностей в сфере свободы личности, почему всегда тупик, непонимание и недоумение? Да все предельно просто. Твари даже не понимают, о чем с ними говорят. Это все равно, что посадить за этот стол плотоядного кровососущего суслика из пустынь Транзара. Они жрут все живое и выживают в любых условиях. Когда кончается пища, они поглощают себе подобных и способны впадать в спячку до лучших времен. Выживаемость максимальная и, конечно же, вряд ли они думают о благополучии своих жертв. Поэтому Твари и названы так, они люди только с виду, кроме внешнего сходства общего между нами ничего нет.
Одно меня смущает. Представители Конфедерации жирных миров прекрасно об этом знают. Почему они продолжают попытки переговоров с Тварями? Это что, такая имитация демократического процесса? Я думаю это как-то связано с исследованиями в лабораториях и экспортом полезных ископаемых и рабов с Глотии. Я маленький человек, много не понимаю».
Время приближалось к рассвету, и нам пора было двигаться дальше по маршруту. Мне приспичило в туалет, и я вприпрыжку помчался под ближайшее дерево. Краем глаза я наблюдал за беседой Торна и Арно. Она становилась все оживленней, и я сожалел, что могу пропустить что-то важное. Я уже застегивал штаны, как вдруг Торн резко отскочил от Арно и направил на него распылитель. Не успел я сказать и слова, как мой друг выстрелил в грудь беглого раба, и тот свалился под дерево, как подкошенный. В мгновение ока я стоял рядом со своим распылителем наперевес и с глазами как блюдца пытался выдавить из себя хоть слово. В результате я только хватал ртом воздух и всем своим видом напоминал городского сумасшедшего, выигравшего миллион.
В конце концов, я собрался с духом и завопил прямо в лицо Торну:
– Какого хрена? Ты же его убил!
– Слушай меня внимательно, Лоран, – сказал хладнокровно Торн, – мы с этим человеком не говорили, он неожиданно на нас напал, и мне пришлось применить оружие. Это все, что мы должны сказать, ты меня понял? Я объясню все потом, а сейчас прошу только одно, делай, как я сказал, хорошо?
– Хорошо, твою мать, но ты хотя бы предупредил, что по утрам при виде мочащегося товарища тебе обязательно надо кого-нибудь пристрелить, чтобы я не волновался в следующий раз, – зашипеля взбешенным голосом, – и что нам теперь делать с трупом?
– А ничего не делать, вон пехотинцы бегут нас спасать от злодея, – ухмыльнулся Торн и у меня от его вида пробежали по спине мурашки. Я думал, что разбираюсь в людях и уж о близком друге знаю если не все, то достаточно.
Меня затошнило. Арно лежал в неестественной позе с широко открытыми глазами, удивленно уставившись в чистое небо. Подбежавшие пехотинцы переглянулись, осмотрели труп и начали допрашивать нас, как все произошло. Мы в унисон рассказали «правдивую историю» Торна. Подъехал транспорт охраны, тело загрузили в кузов, а нас поблагодарили за службу. Тот же допрос повторился в расположении дивизиона с теми же результатами. Шрак пытался влезть нам в душу, но у него ничего не получилось. Следующий день прошел согласно плану, мы отстрелялись на оценку «хорошо» и дивизион выдвинулся на место постоянной дислокации. А через неделю награда нашла героя, и Торну вручили Медаль за храбрость и в придачу внеочередной отпуск, мне же достался только отпуск.
Я пытался забыть происшествие и старался больше не думать о том злополучном дне. С нетерпением я ждал объяснений от моего друга, но мы решили поговорить об этом только дома, без лишних ушей. А тут, как назло, неожиданно поднялась шумиха в газетах. Поразительно, но Арно был не единственным, кому удалось бежать и рассказать подобные факты. Беглецы из разных лабораторий подняли целую волну истерии об опытах над людьми и влиянии вируса на человечество. Мой мозг отказывался понимать, как вдруг, практически одновременно, десятки беглецов, преодолев самые совершенные заграждения и плотную, вышколенную охрану сумели не просто избежать злой участи, но и донести жуткие факты до прессы. А средства массовой информации, никогда не отличавшиеся смелостью, вовсю публикуют по всей планете эти данные, смакуя каждое слово. И это при полном бездействии власти. Бред какой-то.
Глава 3
Ноосфера. Сектор: Глотия. Запись 22.21
Источники: Лоран Балоу, основной. Каилус Балоу, хроника из архива
Телепорт перенес нас в вечное лето родного города. У нас было десять суток абсолютной свободы, и мы решили наполнить их развлечениями. Парадная форма приковывала взгляды девушек. Мы с Торном договорились встретиться через день, надо было уделить время родственникам, да и просто хотелось отоспаться.
За праздничным обедом, посвященным моему приезду домой, собрались родители, две двоюродные сестры, мой брат Мартик и тетушка Кавалла. Мой отец, полковник Каилус Балоу, специально к моему приезду надел форму и вышел к столу при полном параде. Это было редким и знаковым событием для всей семьи. Мне такое отношение очень льстило, и я задвинул под сукно мою армейскую браваду и рассказывал о своих «подвигах» с предельной скромностью. Когда же я поведал о случившемся на полигоне, отец посерьезнел и попросил меня выйти с ним на балкон поговорить. Там я еще раз подробно все ему пересказал, только в этот раз я осветил реальные события. Отец немного помолчал, потом взял коммуникатор и набрал отца Торна.
– Декер слушает, – раздался голос на другом конце провода, хотя никаких проводов не было и в помине вот уже двести тридцать лет.
– Норман, рад тебя слышать, – сказал отец, – нам нужно поговорить.
– Да, я сам собирался тебе позвонить, давай вечером, как обычно, – голос папаши Торна был напряженным.
– Договорились, – сказал отец и отключил коммуникатор.
Улыбнувшись мне, он пригласил гостей опять к столу, и мы продолжили разговор о перспективах звездного флота.
Если бы вы попали в наш город, то наверняка прошли бы мимо неприметного кафе внутри парка, на берегу реки. Никаких указателей на дороге, нет вывески, зазывал тоже не видно. Но заказать столик практически никогда не удается, вечно все занято. Наверно, место было живописное, а может, шум реки делал возможным говорить о чем угодно, не страшась, что тебя подслушают.
Наши отцы были не частыми посетителями этого тихого уголка, но в любое время для них было зарезервировано место, память о былых подвигах и социальный статус делали свое дело.
Ароматный кофе и шоколадные крендельки должны были сделать беседу теплой, а сердца мягче. Но со стороны было видно, что два старых друга изрядно волнуются. Отец закурил. Он никогда не делал этого дома и позволял себе расслабиться только изредка. Предпочитал мой старик табак с одной из планет Темного Содружества, что продавался в специализированном магазинчике под названием «Дымка размышлений». Хозяин лавки – эмигрант с планеты Темного Содружества по имени Алимхан – был законченным проходимцем с гипертрофированным чувством жадности. За копейку он готов был делать самые отвратительные поступки, и только угроза наказания и бдительность миграционных служб не позволяла раскрыться глубине его мерзких талантов. Положительными сторонами этого человека были способность приготовить кулинарный шедевр из всего, что попадет под руку и умение достать все, что нужно, в любое время и главное быстро. Так как он не отличал плохого от хорошего, то точно также закон и беззаконие в его глазах были лишь понятиями на бумаге. Проведя первую половину жизни у себя на родине, жизнь на Глотии он считал раем. Отец никогда ему не доверял, но всегда слушал его рассказы о горожанах и таким образом держал руку на пульсе местной жизни.
Затянувшись и выпустив струю тяжелого дыма, отец начал разговор:
– Норман, я знаю о случившемся. Как это понимать? Что ты рассказал сыну?
– Практически все, Каилус. События на планете развиваются слишком быстро. Я подумал, что если меня не станет, кто расскажет ему правду? – спокойным голосом пробасил Декер старший.
– А ты о последствиях подумал? Твой сын убил человека!
– Он убил провокатора, врага. Да, я не давал ему такого права, я говорил ему, что он вступит в игру только по окончании Академии, но ты же знаешь этих мальчишек. Вспомни нас с тобой.
– Это было другое время, Норман.
– Нет, дружище, времени другого не бывает. Время всегда одинаково, во всяком случае, для нас.
– И что ты предлагаешь? Думаю, теперь, я просто обязан рассказать все Лорану. И давай впредь придерживаться договоренностей и оповещать друг друга об изменениях.
– Прости, что все так вышло. Конечно, я буду осторожней. Как думаешь, Тварям удастся смести лаборатории?
– Надеюсь, нет, для чего тогда мы с тобой нужны? И еще, надеюсь, эти толстобрюхи из конторы не будут спокойно наблюдать, как их в очередной раз разводят. Угораздило же родиться мне в этом болоте. Интересно, что я сделал такого плохого, там, за гранью? – сказал отец шепотом и оглянулся.
– Узнаешь в свое время, нам с тобой не так много осталось. Думаю, зачтутся там труды наши, – рассмеялся старый друг и добавил, – одно радует, мы хоть что-то знаем.
Третий день отпуска принес нам неожиданную и весьма приятную новость. Нашему другу Грогу все-таки удалось иммигрировать на одну из планет жирных миров и, как мы слышали, неплохо там устроиться. Его случай был чрезвычайно редким исключением из правил, и когда выяснилось, что он приехал на несколько дней в город уже как турист, мы не преминули воспользоваться случаем, чтобы его увидеть. Грог возмужал, а вернее сказать, раздался вширь и стал напоминать великана, но все с тем же беззаботным выражением лица. Мы встретились в центре города, обнялись, и стали одновременно засыпать друг друга вопросами. Немного успокоившись, мы решили сменить дислокацию и переместились в ресторан «Погребок». Отделка «под древность» располагала к ностальгии и мальчишеским воспоминаниям о прошлых шалостях. Несколько часов наперебой мы рассказывали о последних событиях в нашей жизни, обо всех метаморфозах в сознании и строили планы на будущее, в надежде, что мы не раз еще встретимся. Грог заметно изменился не только внешне. Его система взглядов преобразилась сообразно новому месту жительства, в словах ощущалось равнодушие ко всему, что происходило на родине, а меркантильные нотки усилились до предела. Из его рассказов нам стало ясно, что отец был прав, в жирных мирах нет никакого вируса и рабства, есть свободное волеизъявление каждого относительно персонального будущего и, в общем, жизнь достаточно размеренная. «Как кафе на кладбище – сытно и спокойно», – такое сравнение дал Грог своей теперешней жизни. В настоящее время наш друг учился в колледже, на авиадиспетчера, чем несказанно нас порадовал. Получалось что мы почти коллеги. Рассказал, что участвует в молодежном движении за спасение каких-то деревьев. Правда упомянутых представителей флоры он никогда не видел, но считает это своим гражданским долгом. Когда он настолько задолжал деревьям мы так и не поняли, но не стали акцентировать внимания на этой прихоти. В конце концов, это лучше, чем ходить с бессмысленными плакатами в национальных нарядах трехсотлетней давности и требовать, чтобы все слушали песни исключительно глотианского происхождения, смотрели матчи с участием только глотианских команд и, упаси Боже, ни слова на пронианском, якобы от этого уши отваливаются и вырастают клыки. Ссылаясь на древние мифы, эти ряженые так рьяно защищают свою точку зрения, что иногда бьют своих же граждан с большей свирепостью, чем врагов. Уж лучше дружить с деревьями, как наш новоиспеченный эмигрант.
– Грог, ты слышал шумиху о лабораториях на Глотии? – спросил я его, понизив голос до шепота.
– Нет, расскажи. Вообще-то там, в жирных мирах, до нашей Глотии нет никому дела, большинство населения даже не знает, что мы существуем, а уж про лаборатории тем более никто не слышал. Небольшие эмигрантские диаспоры заняты лишь своим благополучием, и им конкретно наплевать на всех. На Родину у них аллергия. Так что тут стряслось? – без интереса спросил он, говоря на все кафе, видно, совсем отвык шептаться.
– Ты не ори, придурок, завтра тебя и след простыл, а нам здесь еще жить, – зашипел на него Торн.
– Тут шумиха поднялась, что типа по всей планете куча лабораторий понастроили для опытов над людьми, изучают вирус, нарушают права человека, куда смотрит мировая общественность и т. д., – начала издалека.
– А что Твари? – спросил, зевая, Грог.
– Ничего, в том то и дело, что ничего. Как будто это их не касается. Полное молчание, – продолжал я.
– Странно. Знаешь, если бы это было серьезно, наши информационные сети раструбили бы про этот ужас на всю Галактику. Думаю, это какая-то чисто местная чушь. Может, просто информационная утка, выборы все же на носу, – оставался спокойным Грог. Видимо его действительно перестало волновать все кроме деревьев.
Мы погуляли с Грогом еще два дня, а потом он улетел домой. Единственный вывод, который мы сделали после встречи с ним, – это то, что он стал чужим для нас, и мы вполне переживем, если никогда его больше не увидим. Одно радовало – деревья под надежной защитой.
Оставалось два дня до окончания отпуска, когда отец пригласил меня в свой кабинет для важного разговора.
– Лоран, то, что сейчас я тебе расскажу должно остаться в этом кабинете. От этого зависит не только наша жизнь, но и успех дела, которому я посвятил всю свою жизнь, – голос отца был как сталь, глаза устремлены на меня. Всем своим видом он старался показать, насколько этот разговор был для него важен.
Я постарался максимально собраться и превратился в сплошной слух.
– Сынок, ты уже взрослый человек, и не за горами то время, когда ты станешь офицером звездного флота. Наверняка, ты много раз задавался вопросами о своем месте в обществе, об устройстве мира и смысле жизни как таковой. Существует множество идей, религий, философских течений, пытающихся ответить на эти вопросы. Сейчас я расскажу тебе то, что знаю сам. Это не философская идея, не религия, это факты из моей жизни и никаких домыслов, – отец задвинул шторы, включил поглотитель звука от внешних источников прослушивания и продолжил:
– Как тебе известно, тридцать лет назад я и Норман были вынуждены бежать с Глотии из-за изменившейся политической обстановки. Попав на планету Конфедерации, мы стали объектом внимания тамошних спецслужб и в один прекрасный день нас пригласили к ним на разговор. Поначалу я подумал, что это тривиальная вербовка и был возмущен таким подходом к нам. Но та сторона уверила нас, что и мысли такой не имеет, а хочет предложить нам проехать вместе на один из засекреченных объектов для демонстрации некоего оборудования. Получив гарантии безопасности, мы с Норманом дали свое согласие и на следующий день были телепортированы на наземный объект, напичканный оборудованием снизу доверху. Огромное количество антенн, радаров, сферических куполов, уходящих за горизонт, многоэтажных бункеров, оснащенных мощнейшими информационными системами, многотысячный персонал, все это говорило о многомиллиардных вложениях в проект, но ни слова о том, чем эти люди занимаются на самом деле. Как выяснилось, официальное назначение всех этих комплексов было поддержание связи с иными цивилизациями, оптимизация погоды, слежение за космическими объектами и даже тектонический контроль. Но все это лишь ширма для обывателей. Основной, фактической целью комплекса была и остается корректировка нашего измерения. Звучит безумно, не правда ли? Но это только на первый взгляд. А теперь соберись, мне надо, чтобы ты понял. Ты наверняка слышал, что существуют несколько измерений. В этом измерении мы живем, об остальных только догадываемся. Также ты прекрасно знаешь, что религия в нашем мире отделена от науки, и они все время спорят между собой кто из них прав. Существуют религии, где центральное место занимает реинкарнация, перерождение, существуют концепции, где это опровергается, есть мессианские религии, и вообще трактовок бытия великое множество. А ведь все это части великого целого. Нет религии без науки и наоборот, наука, при всей своей недоверчивости постоянно доказывает то, что в религиозных трактатах давно сказано. При всем разнообразии трактовок, во всех теориях есть одно общее – бессмертие души, вечная жизнь, дарованная свыше. Что смерти нет, а есть переход к новой форме существования, слышали все, но никто никогда не смог объяснить, что же все-таки происходит. Многие души «возвращались» обратно в этот мир, а другие – никогда. Почему? Ответ на все эти вопросы есть, Лоран. Мы – существа высшего порядка и действительно созданы по подобию Божию. Но подобие несколько сложней, чем мы это видим, ощущаем и представляем. И живем мы сразу как минимум в двух измерениях. Та наша часть, живущая в другом измерении, была названа нами душою. Мы не ощущаем ее напрямую, хотя она и является нашей сутью. Пока мы здесь, основная наша часть, бессмертная, энергетическая сущность находится в состоянии, подобном коме, и способна лишь накапливать опыт, наблюдать, радоваться или страдать. Когда заканчивается наш путь здесь, в этом измерении, то эпицентр сознания перемещается туда, за грань нашего бытия, домой. Ты спросишь, как мы попадаем сюда, в наше измерение, зачем такое деление? Могли бы жить полностью в высшем мире и не знать всего этого несовершенства, что царит на этом уровне. Да, могли, большинство наших сородичей так и делают. Но мы, к сожалению, из числа тех, кто нарушает космические, божественные законы и проваливается в этот мир. Наша сущность перестает вибрировать в унисон высшему миру, и часть нас оказывается в этом «дурдоме». При этом существует шкала и алгоритм, по которым тебя распределяют в строго указанное пространство и на строго определенное время под персональную программу, позволяющую тебе вернуться к высшей жизни и переоценить собственные ошибки. Для осознания своих просчетов и идентификации себя каждому оставляют несколько процентов способности мыслить, дают носитель в виде мозга и тело для совершения механической работы. Чтобы мы могли понимать, где Свет, а где Тьма, повсюду оставлены подсказки в виде трактатов, артефактов и т. п. Суровость нашего существования и полная зависимость от ограниченных физических особенностей этого измерения должны подвигнуть нас в кратчайшие сроки стать лучше и вернуться. Разумеется, за каждым из нас наблюдают и стараются помочь, вернее, создать мотивацию, чтобы мы себя не губили и скорее стали как минимум прежними. Ценности этого мира не просто не представляют интереса для высшего порядка, они смешны и наивны, а зачастую омерзительны, и после возвращения за грань большинству из прошедших наш путь становится стыдно.
– Откуда ты это знаешь, отец? – спросил я, не скрывая своего изумления.
– Я тебе уже говорил о том комплексе, куда мы попали с Норманом. Это оборудование позволило пробить Брешь в высший мир и установить контакт. Сначала специалисты подумали, что они добились эффекта медиума и разговаривают с привидениями, но потом они стали получать более полную информацию об устройстве мира и рекомендации на будущее. Все пространство в нашем измерении прошито информацией, контролирующей все уровни событий. Так называемые реликтовые излучения дают возможность существовать всему живому, программируя и поддерживая необходимый уровень вибраций, притом само понятие «жизнь» выходит далеко за рамки нашего понимания. Кстати, привидения, – это результат незавершенного возвращения, когда груз ошибок не позволяет полностью воссоединиться сознанию. Но на этот случай у них там есть своя «скорая помощь», – рассмеялся отец.
– А когда мы умираем, получается, часть нас все-таки исчезает? – поинтересовался я.
– Нет, не исчезает. Активная, «здешняя» часть сознания, с нашим локальным опытом жизни, воссоединяться с тем, что находится там, при этом процесс воссоединения, напоминающий движение по коридору к свету, действительно таковой. Мы – создания энергетические, и потеря тела ничего не значит, это все равно что сожалеть об отстриженных ногтях, волосах или снятом скафандре. Это просто инструмент для выживания здесь. Отработал, и можно смело на свалку. Представляешь, как глупо выглядят люди, посвятившие свою жизнь не исправлению своего Я, а уходу за собственным телом, его украшению и удовлетворению телесных похотей. С точки зрения того мира – такая жизнь приравнивается к животному состоянию и в зачет не берется. Вообще реинкарнация и перерождение – это реальность, ты можешь быть настолько тупым, что будешь бегать по галактикам нашего измерения бесконечно, хотя не думаю, что терпение в высшем мире резиновое и с тобой будут возиться вечно. Одно я знаю точно, это не наш мир, мы здесь временно, и у каждого своя цель.
– Отец, а почему мы такие разные, там мы тоже разные?
– Нет, там мы совсем другие. Там у нас нет ни кожи, ни глаз, ни волос, нет рас и национальностей, нет тела в нашем понимании. Там, наверняка, существует градация, но я же обещал без домыслов. Какая там жизнь я не знаю, расскажу только что слышал и успел понять. Здесь мы разные, потому что разные у нас программы. Если ты заметил, эмигранты даже в третьем или пятом поколении не меняют своего уклада жизни, своей веры и других атрибутов самоидентификации, они даже редко смешиваются с местным населением. Это лишний раз доказывает, что программа коррекции у нас другая. Она не лучше и не хуже, она просто другая, адаптированная только под нас. Наша шкала успеха, приравненная к объему потребительской корзины для тела, совершенно не подходит для главной цели жизни, она не дает ориентиры для возрождения. И поэтому, переезжая из более бедной страны в более богатую по шкале стяжательства, мы не только нарушаем свою программу духовного роста, но и нарушаем программу людей, населяющих новую родину. И это тоже учитывается как минус при переходе за грань. Для тебя же не секрет, что в нашей Вселенной не только люди живут, есть еще так называемые развитые гуманоидные расы, изредка посещающие нашу Галактику. Так вот, это тоже наши братья, и в высших мирах мы от них не отличаемся, но система алгоритма по эту сторону грани разместила их там, вдалеке от нас, дала несколько больший объем разума и возможностей. Мне проговорились на объекте, что эта Брешь в измерениях вовсе не их изобретение, а подарок от гуманоидов. Мне кажется, эти ребята из жирных миров натаскали от них кучу всего технологического и теперь считают о стальных людей говорящими обезьянами. Вот яркий пример того, что технократическая цивилизация не панацея вечной жизни. Иногда у представителей планет Темного Содружества больше шансов закончить коррекцию и вернуться домой за грань навсегда, чем у продвинутого обывателя Конфедерации, живущего, как он считает, в более цивилизованном мире.
– А почему ты мне рассказываешь обо всем только сейчас? И зачем спецслужбы конфедератов показали этот объект вам с дядей Норманом?
– Я планировал ввести тебя в курс дела после окончания тобой Академии, но последние события с Торном спутали мне все карты.
– Торн все знал? – выдохнул я недоумевая.
– Да, Норман рассказал ему. Ты поймешь меня, когда узнаешь, что я подписал со спецслужбами конфедератов договор о сотрудничестве. Мой контракт, конечно, не подразумевает создания шпионской сети и нанесения вреда политической системе Глотии, но я обязался содействовать продвижению технологий, связанных с контактами. Те лаборатории, о которых шумит пресса – это не что иное, как ретрансляторы информации, получаемой из высшего мира. Информация не всегда являет собой слова и цифры с прямыми указаниями, что делать. Сквозь Брешь идет позитивное излучение в наше измерение. Оно корректирует и исправляет ошибки, накопившиеся в системе. Подарок гуманоидов был не случайным и не от доброго сердца. Они вообще против любых контактов с нами, так как наше бытие «энергетически пачкает» их программы коррекции. Мы для них «сильнодействующий яд». Но необходимость общей коррекции заставляет распространять эту технологию даже через таких погрязших в ошибках существ, как мы. Кстати, коррекция – это не всегда наказание, иногда люди из высшего мира целенаправленно проваливаются к нам, чтобы стать лучше. Для таких добровольцев – это испытание. Логика нашего поведения там, за гранью, мне не ясна, мое сознание спит также, как и у всех, но то, что она разительно отличается от нашей, – факт. Иногда приходят и «ремонтники», в виде пророков, Мессий и чинят здесь вручную, после чего возносятся, не оставляя тела. Дают нам инструкции и уходят.
– Почему тогда в прессе пишут все эти ужасы про станции? Откуда тогда эти беглецы, и зачем кому-то нужно распространять дезинформацию? – спрашивал я, вспоминая Арно, лежащего на траве с простреленной грудью.
– Как ты понимаешь, никакого вируса нет. Твари такие же люди, как и мы, а социальное расслоение – плод нашего невежества. Определенные лидеры, даже зная или догадываясь обо всем, что я тебе сказал, так сильно держатся за прелести этой жизни, что готовы на все, лишь бы устоявшийся миропорядок с его ценностями оставался нетронутым. Между нашим правительством и конфедератами давно подписаны соглашения об участии Глотии в проекте по размещению этих станций на планете. Данное излучение стимулирует сознание населения Галактики, форматирует весь негатив, снижает уровень агрессии, говоря простым языком, ставит нас на ступень выше в развитии. Это позволяет программам коррекции глубже и быстрей устранить недостатки нашей сущности, дать нам то, зачем мы пришли или провалились в этот мир. Как результат воздействия этой информации, закодированной в излучении, такие вещи, как неравенство, рабство, угнетение, неограниченная власть и прочие атрибуты нашей действительности, исчезнут из нашей жизни, измерение будет выполнять свои задачи более четко, без обратного эффекта из-за ошибок в системе. Разумеется, это не нравится Тварям. Будучи талантливыми, но беспринципными существами в обоих мирах, они деградировали настолько, что временные блага затмили их разум полностью. Не в состоянии противостоять размещению подстанций в отрытую, они придумали план по разрушению этих объектов руками возмущенной и одураченной толпы. Тот человек, Арно, кажется, был провокатором. Да, он смешал ложь с истиной, и получилась правдивая ложь. На объекты действительно постоянно приезжают представители Конфедерации и привозят оборудование. Никаких опытов над людьми там не производят. Если ты заметил, то в окрестностях лаборатории нет рабства, и население живет по другим моральным законам, еще далеким от совершенства, но другим.
– Да, там царит учение секты «Равенство», нет рабов, и люди занимаются наукой и искусством. Так вот как действует излучение! – радостно подтвердил я слова отца.
– Да, сынок, и это только начало. Но, как ты видишь, есть силы, пытающиеся этому помешать. Я точно не знаю о планах правительства, но уверен они будут действовать старыми способами, сулить больше благ, обещать свободу лет через двадцать, тридцать, но и конечно распространять новые учения, оправдывающие такое положение вещей. Им выгоден хаос, а стабильность и прогресс в нашем направлении для них означают конец.
– Но почему просто не рассказать всю правду общественности? Большинство населения все-таки умные люди, и у каждого в душе горит желание разорвать этот круг мракобесия и духовной нищеты. Отец, в наш век всегалактических коммуникаций разве это проблема? – не понимал я.
– Помимо Тварей существует огромное количество религиозных конфессий, верований и, в конце концов, национальных традиций. Тысячелетиями людей стравливали друг с другом по поводу и без, оправдывая бесчеловечную жестокость борьбой за национальные интересы, религиозным рвением, расовыми предрассудками. А сколько тысяч идейных защитников «своих исторических корней» или борцов за «чистоту веры» встанут у нас на пути только потому, что это их кормушка, ведь они только и умеют, что наживаться на оболваненных и враждующих со всем миром людях. Как в один миг ты переубедишь фанатика? Единственный способ – излучение. Когда происходит трансформация сознания, человек приходит к лучшему эволюционным путем. Но для этого нам нужно время, терпение и союзники. Даже среди одержимых благами мира сего есть светлые головы, отдающие себе отчет, что их будущее – не в этом измерении.
– Знаешь, моя жизнь поделилась на две части. Одна часть сегодня закончилась, другая началась. Я не знаю, как себя вести. Стоит ли это существование борьбы за него, может, проще подождать, прожить жизнь хорошим человеком и больше сюда не попадать? – вопросы в моей голове возникали быстрей, чем ответы.
– Уверен, ты сам найдешь ответы. Но, боюсь, сейчас нам придется бороться и доводить начатое до логического завершения. Дело в том, что спокойно прожить жизнь хорошим, как ты сказал, человеком у нас не получится. Слишком много сбоев в системе, информация этого измерения поражена, заражена и искажена. Появилась цикличность разрушения сознания. Тот образ жизни, который навязан нам, заставляет людей идти ложным путем и ведет в никуда. Возникающие ориентиры на нашем пути один хуже другого. Один человек не справится с ситуацией, а это значит – вместо того чтобы становиться лучше, мы порождаем Тьму, духовную смерть и, в конце концов, тупик забвения там, за гранью. Время терпимости закончилось, толерантность к злу – это смерть в обоих мирах. Хочешь возрождения, останови разложение нашего бытия, пересмотри все, чему тебя учили, скажи прошлым заблуждениям – хватит!
– Что мне делать?
– Сейчас ты продолжишь учебу. Об услышанном никому ни слова, в лучшем случае тебя просто не поймут. Когда ты мне понадобишься – я скажу – отец улыбнулся мне, встал и пожал крепко руку.
С этой минуты я стал его соратником.
После разговора с отцом я обиделся на Торна за его молчание. Не по-дружески было скрывать такую информацию. Я чувствовал себя обманутым, поэтому избегал встречи с ним. Злость, вперемежку с негодованием толкала меня на конфликт с Декером. Но годы дружбы взяли свое, и я решил просто отложить разговор до лучших времен.
Глава 4
Ноосфера. Сектор: Глотия. Запись 22.30
Источник: Лоран Балоу, основной
Академия гудела, как пчелиный рой, обсуждая последние новости. Вот уже неделю, как вокруг лабораторий происходили беспорядки. Отряды пехотинцев то и дело отражали набеги разгневанных толп, возглавляемые правозащитниками. Появились первые жертвы. Правительственные источники информации или молчали, или несли бессвязный алогичный бред о мерах пресечения беспорядков на контролируемых оппозиционными Тварями территориях. О причинах конфликтов, количестве жертв и требованиях протестующих – ни слова. Армия и звездный флот были приведены в боевую готовность. Все поставки оборудования в лаборатории были прекращены, посещение планеты ограниченно до минимума, введена цензура.
На территории самой Академии особым приказом введен в действие режим повышенной боевой готовности, усилены патрули и выданы распылители. Теперь кадеты ходили на лекции, как на войну, вооруженные до зубов. Истерия вокруг лабораторий была на руку лишь одному человеку, капитану Шраку. Почувствовав себя на коне, он обличал всех направо и налево, а его политические взгляды метались от одной партии к другой по несколько раз за день. В конце концов, от переизбытка патриотизма он ушел в запой вместе с каптенармусом и прапорщиком из пищеблока. Несколько дней без Шрака показались нам отдыхом на лазурном берегу Арканийского океана.
Слава Богу, технический уровень информационных систем не позволял блокировать все возможности передачи данных, и мы без труда получали новости как с Глотии, так и с других концов Галактики. Средства массовой информации Пронин вовсю вопили о вреде лабораторий и отчаянно злорадствовали, ставя в пример свое решение об отказе разместить нечто подобное у себя. Как выяснилось, ни одной лаборатории не было размещено и у союзников Пронин. Особо ретивая планета Паранасия, будучи самым «пламенным поборником» древнепронийского образа жизни, вообще грозилась объявить Конфедерацию вместе с Глотией врагами истинной веры и начать военные действия во имя очищения Галактики от еретической скверны.
