скачать книгу бесплатно
Не поднимаясь с колен, Ольга повернулась к учителю и с поклоном проговорила:
– Хаябуси-сама, в присутствии официальных свидетелей я со всем почтением прошу вас позволить мне заниматься в школе Генкай-рю.
И опять прикоснулась лбом к полу. Мысленно досчитала до десяти; потом медленно распрямилась.
– Иори-сан! – окликнул сэнсей.
Юноша вошёл в комнату и поклонился. В отличие от остальных, у него за поясом был только вакидзаси. Бесшумно ступая, он принёс небольшой столик и поставил его перед Ольгой. На столике лежал чистый лист бумаги; справа от него – тушечница и кисть, слева – короткий нож.
Проигнорировав тушечницу, Ольга подняла нож и уверенным движением надрезала себе запястье. Аккуратно протёрла лезвие собственной салфеткой, спрятала её в рукав и взялась за кисть.
Все молча смотрели, как она пишет, выводя иероглифы кровью вместо чернил. Россиянка не задумывалась над содержанием, заранее отточив каждое слово. Шедевра каллиграфии у неё не получилось, но текст был чёток, прям и разборчив. Начертав последний штрих, Ольга извлекла из-за пазухи печать со своим именем, провела ею по ране и приложила к бумаге.
Подошедший Иори забрал столик. Теперь девушка сидела прямо, держа в руках свой кеппан. С левого запястья на белоснежные хакама падали густые красные капли.
Стоявший у стены самурай внезапно рванулся вперёд. В полной тишине свист меча прозвучал неестественно громко. Воин остановил удар в самый последний миг, когда острая сталь уже рассекла кожу на шее Ольги. И застыл у неё за спиной, касаясь клинком свежего пореза.
Россиянка не шелохнулась.
«Интересно, что это должно символизировать? – отстранённо подумала она, ощущая, как за воротник стекает горячий ручеёк. – Или тут чистая отсебятина? Впрочем, тогда бы он просто снёс мне голову. Ладно. Посмотрим».
Ольга взглянула в глаза учителю.
– Хаябуси-сэнсей, я прошу вашего разрешения принести клятву.
– Разрешаю, – ответил тот после недолгой паузы.
Ровный, ясный голос девушки разнесся по комнате.
– Я, Селинова Ольга, дочь Селинова Валерия, рождённая в России, клянусь всегда хранить верность школе Генкай-рю и её главе.
Я клянусь во всём подчиняться уставу школы и моему наставнику.
Я клянусь ни при каких обстоятельствах не ронять чести Генкай-рю.
Я клянусь никогда не обращать во зло свои знания и навыки.
Я клянусь не оставлять занятий, пока жива и способна тренироваться.
Я клянусь не обучать секретным техникам школы никого из посторонних без особого разрешения.
Интересы Генкай-рю да будут всегда превыше моих собственных интересов.
Если я преступлю эту клятву, пусть карой для меня станет смерть.
Свернув бумагу, Ольга торжественно поднесла её ко лбу и заключила:
– Я принесла эту клятву по доброй воле и со всей ответственностью. Засим прошу принять её и позволить мне стать учеником Генкай-рю, – или же убить меня, как недостойную такой чести.
Последнего пассажа Хаябуси не ожидал. Она отрезала все пути к отступлению. Не только для себя, но и для него. Да и для всей школы тоже. Внезапно он понял, что Серинова-сан прекрасно контролирует происходящее. её внутренняя суть сверкала, как боевой меч за мгновение до удара.
А вот Тэруока Кэндзиро, держащий сейчас клинок поперёк шеи россиянки, смотрел на учителя едва ли не с мольбой. Претензии женщины, да ещё иностранки, на обучение в закрытой школе он считал издевательством над боевым искусством. Он вообще полагал, что женщинам в мужские дела лучше не соваться. Почему сэнсей допускает такой позор? Её просьба об ученичестве больше напоминает требование. И она, похоже, не видит необходимости реагировать на занесённый над нею меч. Или для неё это театр? Цирк? Тэруока очень хотел, чтобы наставник ей отказал. Любопытно, что она запоёт, когда ей придётся умереть – по её же собственной просьбе. Будет забавно посмотреть, как она умирает.
Он вдруг ужаснулся собственным мыслям. Катана дрогнула в его руке, углубив рану на шее Ольги. Кровь потекла сильнее, пятная белую ткань причудливыми разводами. Но девушка словно и не почувствовала, сидя всё в той же позе. Молчание, казалось, сгущало воздух. Наконец, заговорил учитель:
– Серинова-сан! Я, Хаябуси Масацура, сын Хаябуси Юкиро, глава школы Генкай-рю, принимаю вашу клятву и признаю вас новым учеником. Вы начнёте заниматься с завтрашнего рассвета.
Тэруока хмуро вложил меч в ножны, запоздало вспомнив, что клинок следовало протереть. Но исправлять оплошность здесь было бы неуместно. Ольга низко поклонилась, потом, не вставая, переместилась к краю помоста и, вновь склонившись, протянула сэнсею бумагу с кеппаном. Тот взял её, развернул, пробежал глазами, свернул обратно и убрал в рукав. Повинуясь жесту наставника, девушка поднялась наконец на ноги, ещё раз поклонилась всем присутствующим и спокойно покинула комнату.
– И что вы о ней думаете? – спросил Хаябуси, обращаясь к сидевшим рядом с ним. Они только теперь перестали изображать статуи и сели свободно, скрестив ноги. Один из них отозвался:
– Если бы она была японцем, или хотя бы мужчиной, – можно было бы восхищаться выдержкой и твёрдостью этого человека. И считать удачей его появление в нашем кругу.
– А если принять реальность, как есть? Серинова-сан – не мужчина. И не японец.
– Тогда… тогда я просто ничего не понимаю.
– Доброе утро, Харада-сан. Что-то у вас сегодня неважный вид. Очень много всего навалилось?
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я две ночи не спал, меня воротит от кофе, однако работать ещё могу. Мои сотрудники выяснили интереснейшую вещь: из трёх комплектов отпечатков пальцев, которые удалось снять с витрин и камер сигнализации, два присутствуют в нашей картотеке.
Тамура легко опустился в кресло.
– Это большая удача, не так ли?
– Наверное. Вот только по нашим файлам эти два набора пальчиков принадлежат восьми разным людям. Один – пятерым, другой, соответственно, трём.
– Как такое могло получиться?
– Я вижу только два возможных варианта. Или кто-то поработал с нашей базой, или налицо развёрнутая операция прикрытия с использованием подложных документов. Ещё одна, самая сомнительная версия – накладки и перчатки с дактилоскопическим рисунком.
– Она хороша разве что для криминального романа. Как такое можно проделать?
– Сделать перчатки из подходящего пластика. Хотя на мой взгляд, это очень сложно и дорого. Есть и более примитивный способ – натуральная человеческая кожа с кистей рук.
– А её можно выделать так, чтобы не затронуть рисунок?
– Теоретически. Ещё одна проблема – на пластике и мёртвой коже нет жирового слоя. Следовательно, в естественных условиях никаких отпечатков не получится. – Харада с силой потер виски. – Впрочем, изготовить поддельные документы куда проще, чем заниматься подобной чушью. Такие идеи появляются исключительно от недосыпания. Хотите для разнообразия хорошую новость? Кажется, мы нашли вашего кайсяку.
– Я что, уже нуждаюсь в кайсяку? – вяло хмыкнул Тамура.
– Ну, ещё пара недель такой работы… – Харада подавил зевок. – В общем, вчера в середине дня в квартале Токиюки обнаружили труп некоего Онимару Харуо. Он бросился с крыши. Предсмертную записку Онимару написал на полях заметки про инцидент с Камиямой Хидэо. Всего одна строка – что он виновен и не может с этим жить.
Тамура был разочарован.
– И это всё?
Харада вздохнул.
– Концентрация алкоголя в крови покойного составила почти 4 промилле. Иными словами, он был вглухую пьян. Риё-сан допросила персонал бара «Pax Аmericana» на первом этаже той многоэтажки. По их словам, малый три дня сидел у них и непрерывно пил, временами бормоча что-то про Камияму Хидэо. Бар круглосуточный, и он отлучился только один раз – купить «Акебоно Симбун». После прочтения которой с полчаса плакал в углу. По словам бармена, около часа того дня Онимару прицепился к двум девушкам-гайдзинам, читавшим ту же газету, и стал довольно бессвязно рассказывать им о Камияме и своей вине перед ним. Те слушали его терпеливо, но в конце концов одна из них сказала ему какую-то резкость. Тогда он очень вежливо распрощался с ними и вышел. Видимо, он покончил с собой сразу после этого разговора. По итогам экспертизы, смерть наступила около половины второго или двух. Он умер от остановки сердца, ещё не долетев до земли, как и большинство прыгунов.
– А девушки?
– Посидели ещё немного, разговаривая между собой. Говорили не по-английски. Потом ушли.
В сознании Тамуры шевельнулось странное подозрение.
– Что-то тут не сходится, Харада-сан, – сказал он после паузы. – Человек, способный хладнокровно и точно отсечь голову своему другу, вряд ли станет так надираться, рыдать и приставать к иностранкам. И даже пойдя на самоубийство, сделает это несколько иначе.
– Боюсь, увлечение средневековой историей играет с вами дурную шутку, Тамура-сан. Вы начинаете гоняться за призраками. В любом случае мы имеем превосходный повод закрыть дело. Если окажется, что вы правы, мы просто исполним последнюю волю покойного Камиямы, оставив в покое настоящего кайсяку. Мне от этого станет только легче спать, когда я всё-таки доберусь до постели. – Харада с тоской посмотрел на свой компьютер. – Но я сильно сомневаюсь в вашей правоте.
Возвращаться в город не было ни смысла, ни возможности. Последний автобус давно ушёл, а первый обратный приходил на станцию только к семи утра. Ночь Ольга провела в парке на берегу ручья, завернувшись в кусок теплоизолирующей плёнки, которую всюду таскала с собой вместе с ножом и аптечкой. Зелёный шёлк, наброшенный сверху, отчасти защищал от москитов – и от посторонних взглядов. Что в свете последних событий было куда важнее.
Рассвет нового дня застал россиянку в додзё Хаябуси-сэнсея. Высоко подобрав хакама, вместе с Иори они занимались уборкой зала. Заканчивая протирать циновки, девушка заключила:
Тряпки и щётки —
Вот мои инструменты
Постиженья Пути!
Иори отчего-то залился краской. И, заметно, смущаясь, ответил:
Я в восхищенье.
Воистину воину
Скромность пристала!
– О, да вы тоже поэт! – улыбнулась Ольга и поклонилась юноше. – Я польщена. Искренне надеюсь, что в будущем вы позволите мне услышать и другие ваши стихотворения.
Иори покраснел ещё больше. Сейчас россиянка почувствовала его душу – и вдруг поняла, какой странной, одинокой жизнью он жил. Средневековые порядки в доме, жесточайшая дисциплина, вместо друзей – люди, увлечённые только боевыми искусствами, на два-три десятка лет старше него. Он поневоле стал частью замкнутого мирка, напрочь вырванного из современной реальности.
– Я хотел стать музыкантом… играть на саксофоне… – вырвалось у юноши неожиданно для него самого. – Но я никогда не посмею сказать об этом отцу… – Иори вскинул голову, глядя Ольге в лицо с отчаянной откровенностью. Потом взгляд его померк. Он медленно опустился на колени и уткнулся лбом в татами. – Прошу меня простить, Серинова-сан. Пожалуйста, забудьте мои слова.
– Нет, Иори-сан. Не забуду, – тихо ответила девушка. – Я зову вас по имени. Зовите и вы меня так же.
– Благодарю вас, Орьга-сан.
Он поднялся и пошёл выносить воду, словно ничего не произошло.
Едва они успели закончить уборку, в зал стали заходить другие ученики. На поклон юноши все отвечали вежливым полупоклоном, поклон Ольги попросту игнорировали. Россиянка ничего не сказала, лишь едва заметно усмехнулась. Семь человек. Иори восьмой. Она – девятая.
Все молча сели в одну линию – девять фигур в чёрных одеждах, со спокойными, сосредоточенными лицами.
Ольга подняла взгляд на камидза. В нише висели два свитка, на каждом из которых было начертано по одному иероглифу. На левом свитке – «путь», на правом – «истина». Между ними на настенной подставке-катанакакэ покоился длинный меч в чёрных с серебром ножнах. Ниже были укреплены целых три ряда таких подставок, на которых лежало не меньше десятка дайсё, различавшихся как по длине, так и по оформлению. Самая верхняя в среднем ряду оставалась пустой.
Фусума скользнула в сторону, и вошёл Хаябуси, в сером, с двумя мечами. Ученики безмолвно склонились до пола. Встав на краю татами, сэнсей вынул из-за пояса катану в ножнах и поклонился, держа её в правой руке назад рукоятью. С достоинством приблизился к камидза, возложил оружие на катанакакэ, отступил на три шага и тоже сел в официальной позе. Согласно ритуалу, все снова коснулись головами татами, потом ученики обменялись поклонами с учителем.
Тренировка захватила, как вихрь. Уже разминка оказалась куда более жёсткой, чем привычная Ольге. Атаки, блоки, знакомые и незнакомые техники. C высокой скоростью, в полную силу, без малейшей формальности. Всей подготовки россиянки хватало лишь на то, чтобы избежать вывихов и переломов.
Лишь когда сэнсей стал показывать новый приём, она смогла перевести дух. И с удивлением обнаружила, что учеников стало на одного больше. Когда он успел появиться, девушка не заметила. «Большой минус для меня, – подумала она. – Если я продолжу ловить ворон, впору сразу ползти на кладбище».
Доставшийся Ольге напарник был ей знаком. Тот самый самурай, разукрасивший мечом её шею. Она улыбнулась ему, делая вид, будто не замечает ярости в его глазах. И атаковала, начиная отработку.
Как она и ожидала, противник ни разу не ослабил захвата, чтобы позволить ей уйти на страховку. Девушке оставалось лишь изгибаться совершенно невозможным образом, спасая позвоночник от удара коленом. И благодарить Наталью, которая когда-то потратила два года, ставя ей гибкость.
Напарник и не скрывал стремления причинить Ольге как можно больше боли. В какой-то момент он остановился посередине движения, скрутив ей кисть так, что едва не порвал сухожилия. Ощущая, как огненная судорога сводит пальцы, девушка с трудом подавила желание двинуть его промеж глаз свободной рукой. Вместо этого она холодно заметила, не меняясь в лице:
– Вы не закончили технику.
Он отчётливо скрипнул зубами. И швырнул её на татами с такой силой, что вышиб воздух из лёгких. Тем не менее россиянка поднялась и встала в боевую стойку:
– Нападайте, пожалуйста.
Ольга смотрела на противника с насмешкой, почти с презрением. Тот помедлил, пытаясь совладать с собой, понимая, что теряет лицо, действуя подобным образом. Ему всё-таки удалось подавить эмоции.
Его атака была сильной, быстрой и правильной, словно по учебнику. Он готовился к ответной жестокости в исполнении приёма, однако девушка всё проделала чётко и аккуратно, дабы ненароком не покалечить.
«Я очень удивлюсь, если сегодня ночью ты не попытаешься меня убить», – мысленно сказала она ему.
Хаябуси бесстрастно созерцал эту сцену. «Она понимает, что приобрела смертельного врага? – спросил он себя. – Похоже, дело кончится кровью». Но вмешаться он не мог. Школе нужно устроить встряску, значит, Серинова должна разбираться сама. «Её гибель будет на моей совести», – мрачно подумал сэнсей.
Другая техника, смена партнёров. Новый противник разглядывал Ольгу без гнева, без жалости, спокойно и равнодушно. Работал он так же. Сразу поняв, насколько этот партнёр превосходит её искусством, девушка старательно следовала его молчаливым указаниям. В конце она поклонилась чуть ниже необходимого. С неподдельным уважением. И получила ответный поклон – первый за всё занятие.
Свободный спарринг свёл её с Иори. Только с ним россиянка могла сражаться более или менее на равных. Но дрался он так же свирепо, как и остальные, невзирая на боль и возможность травмы. Ольге приходилось выкладываться до конца. Они вели бой почти без ограничений, стараясь не допустить лишь серьёзных увечий, и искренне улыбались друг другу.
Определить победителя они бы не взялись и сами. Но когда прозвучала завершающая команда «Ямэ», глаза Иори лучились нескрываемым восторгом. На разбитый нос и распухающее запястье он не обращал внимания. Ольга тоже позволила себе порадоваться. Горящие огнём рёбра – невеликая плата за такой прекрасный поединок.
Повинуясь сигналу наставника, все снова сели вдоль края татами.
– Киёкава-сан! – резко окликнул учитель.
– Хай, – отозвался плотно скроенный мужчина средних лет.
– Вы опять опоздали, – констатировал Хаябуси с непонятным Ольге подтекстом.
– Да. Прошу меня извинить.
– Вы готовы?
С отчётливым напряжением во взгляде тот поднялся и вышел на середину зала.
– Да, сэнсей.
Хаябуси обратил к строю раскрытую ладонь. Пятеро сидевших первыми вскочили и всем скопом кинулись на Киёкаву. Он защищался как мог, однако о равенстве сил речи не шло. Происходящее больше напоминало избиение. Вскоре его сшибли с ног, но продолжали колотить без намёка на снисхождение. Только когда стало ясно, что встать и сопротивляться дальше он уже не сумеет, учитель остановил издевательство.
Киёкава с трудом поднялся на колени, придерживая правую руку, вывихнутую в двух местах. С заметным усилием поклонился, стараясь не показывать боли. И так, на коленях, вернулся в строй. Россиянка слышала его хриплое, тяжёлое дыхание. «Полное средневековье, – думала она, скрывая жалость за внешней суровостью. – Видимо, здесь такое в порядке вещей».
После заключительного ритуала Ольга с непроницаемым видом подошла к Киёкаве. Не тратя слов, она твёрдо взяла его за плечо и коротким ударом вправила сустав. Потом сжала локоть, поворачивая предплечье. Кость со щелчком вернулась в нормальное положение. Воин стоял неподвижно, стискивая зубы, чтобы не вскрикнуть. По его лицу невозможно было что-либо прочесть. Да девушка и не старалась.
Кивнув своему пациенту, она отправилась переодеваться. Следовало всё-таки добраться до дома, пока Сатоко и Наталья не начали всерьёз беспокоиться. Но взгляд в зеркало её озадачил. Во время тренировки рана на шее снова разошлась, залив кровью весь воротник. На виске красовалась внушительная ссадина. Левый бок над покалеченными рёбрами наливался вишнёвым и синим.
