Валентин Распутин. Русский гений

скачать книгу бесплатно


Валентин Распутин. 70 лет (Фото Бориса Дмитриева)

На учредительном съезде Народно-патриотического союза России (НПСР) 7 августа 1996 года Валентин Григорьевич был избран членом Координационного Совета и членом Президиума КС НПСР.

4 мая 2000 года В. Г. Распутину была вручена премия имени А. Солженицына. Александр Исаевич в своей речи, написанной по этому случаю, отметил характерные черты литературного творчества Распутина:

«…во всём написанном Распутин существует как бы не сам по себе, а в безраздельном слитии:

– с русской природой и

– с русским языком.

Природа у него – не цепь картин, не материал для метафор, – писатель натурально сжит с нею, пропитан ею как часть её. Он – не описывает природу, а говорит её голосом, передаёт её нутряно, тому множество примеров, здесь их не привести. Драгоценное качество, особенно для нас, всё более теряющих живительную связь с природой.

Подобно тому – и с языком. Распутин – не использователь языка, а сам – живая непроизвольная струя языка. Он – не ищет слов, не подбирает их, – он льётся с ними в одном потоке. Объёмность его русского языка – редкая средь нынешних писателей. В «Словарь языкового расширения» я от Распутина не мог включить и сороковой части его ярких, метких слов».

И – «надо всем сказанным здесь мы не упустим и такие качества Валентина Распутина, как сосредоточенное углубление в суть вещей, чуткую совесть и ненавязчивое целомудрие, столь редкое в наши дни»[3 - Солженицын А. И. Слово при вручении премии Солженицына Валентину Распутину 4 мая 2000 г.].

Десять лет спустя после появления обращения «Слово к народу», 14 августа 2001 года, «Советская Россия» опубликовала обращение «Остановить реформы смерти!», в котором «Слово к народу» называется «пророческим». В новом обращении, помимо критики либеральных реформ, содержались призывы к президенту Владимиру Путину и сотрудникам спецслужб избавляться от ельцинского окружения, перехватывая рычаги власти:

«Не питая иллюзий по поводу возможностей и внутренних установок президента Путина, мы тем не менее снова и снова побуждаем его сбросить с себя страшный груз ельцинизма, освободиться от ненавистного народу ельцинского окружения – этих волошиных, фридманов, абрамовичей, которые, как жернова, утягивают его в пучину бед. Призываем вырвать штурвал государства у дилетантов Кудрина, Грефа, загоняющих экономику в штопор. Пусть нанесет решительный удар по теневикам и мафиозным политикам, рассечёт олигархический узел, как это удалось ему в случае с Гусинским и Березовским. В этом решительном, достойном национального лидера деянии он сможет опереться на большинство народа, на его дееспособные, нравственные, патриотические силы… Работники спецслужб, «чекисты», которые вслед за Путиным пришли к управлению страной, внесли в политику государственную волю, бескорыстие, идею служения, задыхаются от гнилостных ельцинских кадров, отравляющих институты государства. Они станут несомненными союзниками патриотов в «кадровой революции», в исцелении больного государства».

На съемках фильма «Река жизни».

Обращение «Остановить реформы смерти!» подписали 43 человека, в том числе лауреат Нобелевской премии Жорес Алфёров, писатель Юрий Бондарев, главный редактор газеты «День литературы» Владимир Бондаренко, ректор Литературного института Сергей Есин, член-корреспондент РАН Сергей Глазьев, народный артист России Николай Губенко, лидер КПРФ Геннадий Зюганов, председатель комитета Госдумы Анатолий Лукьянов, председатель комитета Госдумы Иван Мельников, генерал армии и бывший министр обороны, депутат Госдумы Игорь Родионов, летчик-космонавт, депутат Госдумы Светлана Савицкая, руководитель Агропромышленной депутатской группы Госдумы Николай Харитонов.

На съемках фильма «Река жизни»

Среди подписавших обращение также был и Валентин Григорьевич Распутин.

В середине 2000-х годов В. Распутин пишет ряд произведений, из которых наиболее заметной стала повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» («Наш современник», 2003, № 11), в центре которой образ сильной русской женщины – Тамары Ивановны Воротниковой, вынужденной волею обстоятельств взять в руки отцовский обрез и застрелить насильника своей несовершеннолетней дочери.

Писатель все больше обращается в своем творчестве к вопросам национальных отношений, патриотизма, православной веры.

26 июля 2010 Валентин Григорьевич Распутин входит в Патриарший совет по культуре Русской православной церкви.

15 марта 2012 года страна отметила 75-летие Валентина Григорьевича. Владимир Путин поздравил в телефонном разговоре великого русского писателя с юбилеем, а в тексте поздравительной телеграммы, также направленной в адрес юбиляра, в частности, говорилось: «Вас знают как яркого, самобытного писателя, признанного Мастера современной отечественной литературы. Все Ваши произведения проникнуты искренней, глубокой любовью к людям, к родной земле, ее истории, традициям. Эти книги, ставшие классикой, в полной мере отражают Вашу жизненную, гражданскую позицию и высоко оценены читателями – и в России, и далеко за ее пределами».

В телевизионном эфире прошел показ документальных фильмов о жизни и творчестве писателя. Телеканала «Россия–Культура» приурочил к его дню рождения показ документального фильма «Река жизни. Валентин Распутин» и художественных лент «Живи и помни», «Прощание», «Уроки французского».

Валентин Григорьевич – верный сын земли русской, защитник ее чести. Его талант сродни святому источнику, способному утолить жажду миллионов россиян.

Живя в единении с природой, писатель по-прежнему глубоко и искренне любит Россию и верит, что ее сил хватит для духовного возрождения нации.

О главном говорит каждое произведение Распутина. Его читают не только в России, но и во Франции, Испании, Китае… Альбом очерков «Сибирь, Сибирь» – самая читаемая русская книга в Америке. Валентина Распутина называют «неспокойной совестью российской деревни». А как жить не по совести, Валентин Распутин не знает и не хочет знать.

Пророк в своем Отечестве

«А что будет здесь через сто лет, на этой земле? Какие города будут стоять? Дома какие? Лица? Лица какие будут у людей? Нет, ты скажи мне, для чего живешь?» – такие вопросы задают герои знаменитой повести Распутина «Прощание с Матёрой», но за ними, конечно, виден сам автор, для которого вопрос и о будущем каждого человека, и о будущем всего человечества – один из важнейших.

Понимаем ли мы, что рядом с нами – живой классик, и, как всякий великий русский писатель, пророк, которому на роду написано «глаголом жечь сердца людей»?

О пророческом даре писателя говорят многие, знающие его. «Распутин из тех прозорливцев, которым приоткрываются слои бытия, не всем доступные, и не называемые им прямыми словами», – отмечал Александр Солженицын. «Распутин всегда был чуточку мистическим писателем», – писали критики.

Иногда его встречают на улице и спрашивают: «Скажите, что делать?»

И это не удивительно, если вспомнить, что именно Валентин Григорьевич более двадцати лет назад был одним из немногих, кто предвидел развал СССР и его трагические последствия.

«…сегодня вопрос: жива ли еще Россия, существует она в том народном теле и отеческом соборе, которые необходимо вкладывать в это понятие, – задавать такой вопрос уже не имеет смысла. Вчера имело, сегодня нет. Она пострадала больше, чем предсказывали самые мрачные прогнозы: как держава, носившая это имя, она на грани развала; как национальное образование в межнациональном единстве она тяжело поражена равнодушием к ней и ее непониманием, внутренними раздорами и эгоизмом; как божественный звук, заставлявший некогда каждого россиянина перекреститься, утрачена; как кладезь неисчислимых богатств – на девять десятых исчерпана; как духовная собирательница – защитница славянства – осмеяна и смещена… и на своих собственных землях не смеет она защитить русского… но обессиленная, разграбленная, захватанная грязными руками, обесславленная, проклинаемая, недопогибщая – все-таки жива.

Если схватились из-за нее опять так, что искры летят, значит, есть из-за чего схватываться. Сегодня она больше жива, чем в недавние времена своей изнурительной могущественности, потому что вынула из тайников национальные святыни, слабостью и отверженностью вызвала к себе сострадание и любовь, и против слетающихся на нее с карканьем ворон начинают собираться отряды, готовые защитить Россию…»

Поражение России ведет к неимоверным бедам не только для нее самой и для русского народа, но и для других народов СССР:

«…Союзу без России не быть, едва ли кто-нибудь в этом сомневается. Это она в течение нескольких столетий собирала народы и земли под свою опеку и власть, она дала имя державе и являлась становым ее хребтом. Она была тем, к чему крепилось ее сочленение, а не тем, что крепилось наряду с другими к чему-то совершенно отдельному. Когда организм здоров и все его части действуют четко и взаимосвязано, нам и в голову не приходит расставлять их по значимости, каждая друг перед другом и все вместе они равны и равно необходимы для нормального функционирования. Но от этого роль каждой части не может измениться или подмениться. И потому, если бы заблагорассудилось России выскользнуть из складывавшегося веками государственного телосложения, неминуемо развалилось бы все остальное.

Развал есть развал, никому он выгоды принести не может. Уже самое слово предупреждает о последствиях. Те межреспубликанские двоения и троения, которые способны появиться на обломках Союза, долго на свободном выпасе не продержатся, и вынуждены будут искать новое пристанище. Уйти просто на отруба, чтобы вести самостоятельное хозяйство, без хорошего запаса в кармане нынче не удастся. И ахнуть не успеют наши братья, как окажутся кто с Германией, с ее мощной экономикой, кто с Польшей, с ее мощным католическим духом, кто с Турцией или с Ираном…»

И у этой трагедии, прежде всего, духовные корни. Писатель видит причину всеобщего развала и разврата в «разорении души»:

«…Народ пошел в церковь от усталости и от отчаяния от внушенного ему официального суеверия. Душа дальше не выдержала идолопоклонства и беспутья. Россия медленно приходила в себя от наваждения, во время которого она буйно разоряла себя, и вспомнила дорогу в храм. Но вспомнить дорогу в храм – еще не значит пойти по ней; если бы Россия была верующей, то и тон наших размышлений о ней был бы иным. Она, быть может, только приготовляется к вере. Времена разорения души даром не прошли; проще восстановить разрушенный храм и начать службу, чем начать службу в прерванной душе. В ней нужно истечь собственному источнику, чтобы напитать молитву, которая, прося даров, могла бы поднести и от себя. Но то, что источники эти просекаются сквозь засушь, сомнений не вызывает, и запаздывают они лишь к страждущим, которые, страждая, не знают, чего хотят…»

А впереди маячит еще большая опасность – гибель не только большого Союза, но и самой России:

«Перекраивать сейчас государственные границы опасно как для тех, кто собирается оставить Союз, так и для их потенциальных усыновителей. Разделительные линии между республиками сплошь и рядом проводились в свое время где произвольно, не попадая в следы этнического прошлого, а где самовластно, не считаясь с этническим настоящим. В условиях братства, которое собиралось быть вечным и во имя которого внутренние границы вообще предполагалось в скором времени стереть, это особого значения не имело, но как только на братстве появились трещины, начались, как известно, и конфликты, доходящие до побоищ. Если дойдет до отделения – не миновать, во-первых, разногласий по поводу своей будущей судьбы разных народов в пределах одной республики, а во-вторых, и это самое страшное, не миновать территориальных притязаний соседей друг к другу.

Едва ли не каждая республика на межнациональной и межрегиональной основе способна превратиться в Ливан. Десятки миллионов россиян, осевших на окраинах при выполнении «братского долга», также не захотят оказаться, не сходя с места, на чужбине и потребуют заступничества. Несть числа будет взаимным обидам, притязаниям и счетам и несть числа будет жертвам и бедам, которые они за собой повлекут…

…России …грозят те же самые беды. Она вся в швах, соединяющих национальные лоскуты, вся в языках и наречиях. Начавшийся на союзных окраинах зуд расчленительства и самости удержать на российских границах не удастся, он, как холера, перекинется на юг и север, в Поволжье и Сибирь. Дальнейшее можно не дорисовывать. Плакало тогда так и не раскрытое российское могущество, на многие счета разобьются ее немереные просторы, в прах пойдет великое наследство отцов и дедов. То, что не удалось ни одному завоевателю, ни одному хитрому, Россия в горячечном припадке разделов и споров свершит сама.»

Не секрет для писателя и то, кто поставил страну на грань развала. Бездуховность, атеизм, цинизм либеральной интеллигенции, расшатывающей общую лодку ради своих личных амбиций, привели к тому, что власть захватили уже откровенные уголовники и беспредельщики:

«…Радикальная интеллигенция в последнее время, кажется, начинает понимать необходимость поостыть – во имя собственного же спасения, но, во-первых, нутро, питающееся духом нигилизма, не пущает, а во-вторых, уже не ей принадлежит право выбора. Его перехватила вызванная ею сила из отечественного беспределья, которую и сами учителя вынуждены со страхом называть чернью. Она чернь и есть, но не по социальному положению, а по духовному крапивничеству, по авантюризму, деятельному злу и политическому мошенничеству. Ей любое море по колено, любая опасность нипочем. Уголовник, ставший «народным» избранником в органы власти и занявший кабинет своего судьи, – один ее образ; услужливый темным страстям и глумливый над моралью журналист – другой. Для культурной интервенции распахнуты все ворота…

Еще десятки лет назад звучали предупреждения (конечно, негласные) о последствиях массового подневолья, которое в условиях массового атеизма, без христианского чувства прощения грозит тяжкими плодами цинизма и злобы. Сегодня мы пожинаем их небывалым урожаем…»

Однако, считает Валентин Григорьевич, ситуация не безнадежна, возрождение России возможно – если будет национальная идея и национальная власть, которая сможет мобилизовать народ и повести его к освобождению:

«…Сегодня нет тайны в том, что считать за возрождение России, хотя и пытаются возрождение подменить перерождением: духовным, культурным и экономическим пленением. Отвалившись от давившего до беспродыха валуна власти, она как никогда близка к национальной мобилизации и выздоровлению. И от этой близости и досягаемости – как никогда далека. Едва поднявшись с колен, она обнаружила, что находится на узком гребне, по обе стороны от которого разверзаются пропасти. Влево скользнешь – голову сломишь, и вправо – себя не узнаешь. Завистники чужой жизни и запродажники, а также рвущиеся оседлать ее беси из нутра новой революционной интеллигенции, раскачивают Россию из стороны в сторону; каждое движение ее по гребню к спасительному расширению вызывает дружные возмущенные вопли. «Что-то будет» – этим встречает, нас каждое утро и провожает каждый вечер. Дойдет ли? Не оборвется ли всего в двух-трех шагах от желанной воли? А если оборвется и попадет в лапы цивилизованных шкуродеров – новой изнанки, нового вытаптывания и выламывания ей не выдержать. Тогда можно заказывать поминки».

Спасение России зависит от каждого из нас, убеждает писатель, мы должны измениться нравственно, духовно возродиться, чтобы возродилась страна:

«…Не чудес следует ждать от России, которые бы всех утешили и ублаготворили, неоткуда их взять ей, и великим даром само по себе надо считать, что она еще жива; как и она не может рассчитывать на скорое недеятельное чудо от нас, но больше всего она нуждается в нашем милосердии, в том, чтобы по крупице и капле принесли мы ей свою преданность, веру, любовь, труды, чистоту помыслов и чистоту жизни, разделили бы между собой ее страдания, поклонились бы за ее мученичество, встали крепкой защитой против бесов, истязающих ее плоть и дух… При определении своей судьбы нам надо не только отталкиваться от общего прошлого, но искать, на что мы можем опереться в будущем, – там впереди просматривается союз отечеств, ухоженных национальный радением, и свободных настолько, сколько нужно свободы для неутеснения иного развития, под небом единого Отечества, свершающего справедливость, защиту и совет…»

Сказанное 20 лет назад не утратило актуальности и сейчас. Более того, ситуация стала во много раз хуже. «Новый мир», отнюдь не прекрасный, возникший после развала Советского Союза, о котором предупреждал Распутин, «…по-прежнему уничтожает Россию и ее корни – деревню… уничтожает не по-прежнему, а с удесятеренной силой, – говорит Валентин Григорьевич в интервью одной из иркутских газет. – Было время, когда деревни обновлялись, люди стали жить лучше. А теперь полный развал. И если этот новый хозяин придет, то станет сразу дворцы какие-нибудь строить… и будет покупать землю, если уже не покупает. А это самое страшное, и это нам еще предстоит. Наша земля очень лакомая, она будет скупаться буквально в ближайшие годы. И это последнее, что у нас еще есть… Нам нельзя жить с закрытыми глазами. Русские должны хорошо понимать, какая сила выступает сейчас против России во всем мире и что можно ожидать от своих «друзей», которые могут оказаться опаснее врагов».

«Наше Отечество корчится в муках. И вот что удивительно, хотя у него есть мудрые и деятельные сыны и дочери, но их дело не подхватывается так, как того требует все более острая и драматическая обстановка в России. Что мешает? Разобщение лучших людей России. Нам вредят амбиции, обиды, непременное отстаивание своей точки зрения, неумение слушать других, каждый хочет быть лидером… А сейчас главное – забыть все, что разъединяет, подавить любое недружелюбие, взяться тепло за руки и отводить Отечество от гибели. Нужна всеобщая миротворная жертва. Она более трудна, чем жертва на поле сражения. Но мы должны ориентировать русский народ на это.

Наши потомки будут жить лучше нас и наших предков при условии, что мы подготовим добротную почву…

Наш народ – добрейший народ. Он житейски мудр, трудолюбив, в нем есть тяга к святости. Но далеко не все русские были и есть верующие. Душу нашу «проматывали» долго и разными путями. Ее созревание прервали. Освободиться от безверия – этому надо помогать и литературой, и всей нашей православной культурой. Но и этого мало. Мы все должны стать национально-воспитанными, просвещенными и образованными. Надо поставить заслон невежеству, укрепить наш природный ум наукой…» (Восемь дней с Валентином Распутиным).

Но снова мало кто прислушался к словам пророка, болеющего за свое Отечество. Вера в Россию и в свой народ не оставляет Валентина Распутина никогда. Директор учебно-методического Центра этнонационального образования Российского государственного педуниверситета им. А. Герцена, создатель Всероссийского движения «Русская современная школа», профессор Иван Федорович Гончаров, участвовавший вместе с писателем в празднике русской духовности и культуры «Сияние России», ежегодно проводимом в Иркутске, вспоминает, как прощаясь с ним, Распутин произнес: «Конец нашей истории не близится. Мы просто переживаем чудовищный кризис… Преодолеем… Нам нужно вновь обрести способность защищаться, надо расширять патриотическое поле. И пусть знают внутренние и внешние враги, что с русским народом шутки плохи. Ушла в небытие не одна «непобедимая» армия перед физической и духовной мощью народа-богатыря».

«Певец крестьянской Атлантиды»

Переоценить значение Валентина Григорьевича Распутина для русской литературы невозможно. Известнейший исследователь творчества В. Г. Распутина, Петр Петрович Каминский в своей книге «Время и бремя тревог: публицистика Валентина Распутина» писал:

«Валентин Григорьевич Распутин – одна из центральных фигур литературного процесса второй половины XX в. Как писал С. П. Залыгин, «Валентин Распутин вошел в нашу литературу сразу же, почти без разбега и как истинный мастер художественного слова, а повторять, что произведения его значительны, что, минуя их, сегодня уже нельзя серьезно рассуждать о нынешней русской и всей советской прозе, нет, очевидно, никакой необходимости». Третья по счету Солженицынская премия была присуждена именно В. Распутину, А. И. Солженицын связал с именем писателя тот переворот в литературе, который заключался в возрождении традиционной нравственности».

Александр Исаевич вручает Валентину Григорьевичу уникальную папку лауреата. (Фото Дениса Тамаровского)

Действительно, в своей речи на вручении премии А. И. Солженицын высоко оценил творчество Валентина Григорьевича и его место в русской литературе, назвав его первым среди знаменитой плеяды известнейших писателей второй половины XX – начала XXI века:

«На рубеже 70-х и в 70-е годы в советской литературе произошёл не сразу замеченный, беззвучный переворот без мятежа, без тени диссидентского вызова. Ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если б никакого «соцреализма» не было объявлено и диктовано, – нейтрализуя его немо, стала писать в простоте, без какого-либо угождения, каждения советскому режиму, как бы позабыв о нём. В большой доле материал этих писателей был – деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, от этого (а отчасти и от снисходительного самодовольства культурного круга, и не без зависти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками – ибо суть их литературного переворота была возрождение традиционной нравственности, а сокрушённая вымирающая деревня была лишь естественной, наглядной предметностью.

Едва ли не половину этой писательской группы мы теперь уже схоронили безвременно: Василия Шукшина, Александра Яшина, Бориса Можаева, Владимира Солоухина, Фёдора Абрамова, Георгия Семёнова. Но часть их ещё жива и ждёт нашей благодарной признательности. Первый средь них – Валентин Распутин».

Можно в чем-то соглашаться или не соглашаться с Александром Исаевичем в его оценке советской литературы в целом, но, без сомнения, Солженицын прав, когда указывает на узость понятия «деревенщики». Место действия всех перечисленных им писателей отнюдь не ограничивается деревней. Они – исследователи душ человеческих, того микрокосма, который является отражением окружающего мироздания, как проявления души Того, Кто неизмеримо выше всего, существующего в этом мире. И нравственность человеческой души определяется тем, насколько она соответствует идеалу, заложенному Творцом в сотворенное им бытие.

И деревня в творчестве «деревенщиков» – символ, та крупица божественного творения, которая еще сохранилась среди всемирного потопа пошлости и богооставленности. Год за годом все глубже и глубже погружается она в мутные воды этого потопа и вот к началу XXI века сохранилась уже только как смутный образ на страницах прекрасных русских книг – все захлестнул апокалиптический океан «нового мирового порядка», чей символ – доллар – заменил современному человеку и дух, и душу, и совесть.

У Александра Ивановича Куприна есть рассказ «Река жизни». Герой его, студент-самоубийца размышляет перед смертью:

«Ах, я думаю, что ничто в мире не пропадает, – ничто! – не только сказанное, но и подуманное. Все наши дела, слова и мысли – это ручейки, тонкие подземные ключи. Мне кажется, я вижу, как они встречаются, сливаются в родники, просачиваются наверх, стекаются в речки – и вот уже мчатся бешено и широко в неодолимой Реке жизни. Река жизни – как это громадно! Все она смоет рано или поздно, снесет все твердыни, оковавшие свободу духа. И где была раньше отмель пошлости – там сделается величайшая глубина героизма. Вот сейчас она увлечет меня в непонятную, холодную даль, а может быть, не далее как через год она хлынет на весь этот огромный город, и потопит его, и унесет с собою не только его развалины, но и самое его имя!»

Этот обоюдоострый образ реки, которая с одной стороны – символ жизни, само мироздание, а с другой – апокалиптический поток, смывающий в бездну и самого студента, и всю его вселенную, каким-то странным образом перекликается с распутинской прозой, в которой Река стала больше чем символ, стала самим провидением, дающим благо и забирающим не только жизнь отдельного человека, но и то, что неизмеримо больше – его вселенную, землю, малую родину.

На берегу этой реки человек рождается, живет и умирает – часто в ее глубоких водах, как сделала это Настена из «Живи и помни».

В водах ее тонут не только люди, тонет гораздо большее: тонет их нынешний мир, тонет их прошлое. Островная Матёра, как Атлантида Нового времени, символично отправляется на дно реки вместе с гробами предков и не случайно перед погружением в воды потопа деревня сгорает в апокалиптическом пламени: воды библейского потопа были лишь прообразом последнего огня, в котором обновится земля. «И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их» (Откр. 20, 9), – пишет тайнозритель о грешниках последних времен, отступивших от завета с Богом.

В 1972 году появляется в печати почти не замеченная критикой очерковая повесть «Вниз и вверх по течению», герой которой – писатель Виктор – совершал паломничество из города к местам своего деревенского детства. В. Астафьев писал об авторе: «Завершив очень важный начальный этап в работе, он как бы отошел чуть в сторону, чтобы взглянуть на ту дорогу, какую он сам себе торил, да и поразмыслить о дальнейшей своей судьбе, стало быть, и о судьбе родной земли» (Роман-газета. 1978. № 7).

Повесть состоит из трех частей, взаимопереплетенных в повествовании. Одна в жанре путевого очерка рассказывает о нравах рабочих поселков, расположенных по берегам Ангары, другая посвящена лирическим воспоминаниям о детстве, о той поре, когда «жили бедно, но весело и дружно», об утраченной «малой родине», которая оказалась на дне Братского моря. В третьей части идет разговор о сложностях писательского ремесла, о неудовлетворенности начинающего художника, заглядывающего в бездны и тайны человеческой психики. Виктору снится свой персонаж, который осуждает его за попытку изобразить последние видения умирающего человека, ибо они непостижимы.